Читать книгу Будет воля твоя. Книга 1 - Эльвира Ивановнв Сапфирова - Страница 7

На районное августовское совещание учителей Татьяна Львовна Сошенко, миниатюрная, изящная брюнетка средних лет, пришла в деловом строгом костюме, в туфлях на высоком каблуке и, как всегда, раньше сотрудников. Ей не стоило никакого труда свободно и легко влиться в небольшой коллектив методистов: то шоколадку к чаю, то совет вовремя, то помощь в отчёте. Она умела быть незаменимой, послушной и властной, смотря по обстоятельствам. Совещание учителей района для неё – обычный рабочий день, только не в кабинете народного образования, а в Доме Культуры. Четко продуманные распоряжения рабочим сцены – и она свободна за час до начала заседания. Можно осмотреться.

Перед двухэтажным зданием, успевшим уже обветшать за долгие годы перестройки и революционных перемен – небольшая площадь, прожаренная южным солнцем и разбитая дождями.

На площадке раскинулась ярмарка. Хозяйки маленьких и больших палаток, раскладушек вертелись под палящим солнцем, с азартом отсчитывали сдачу и вновь исчезали под прилавком за дефицитным товаром: книгами и продуктами. И не понять: около каких прилавков толпится больше народу. Начальство с зимы копило учебники, методические пособия и не пускало дефицит в продажу, чтобы именно сегодня учителя почувствовали радость от покупки.

Разве можно не оценить отеческую заботу руководителей: они же хотят, как лучше. Именно поэтому учителя вынуждены прийти раньше времени, чтобы выстоять очередь, схватить в давке, не листая, очередное пособие, потратив последние рубли (их всегда не хватало после отпуска), а потом в прохладном зале рассматривать, блаженно улыбаясь, что же приобретено, выхвачено в суматохе и, листая покупку, вспоминать щедрое, заботливое начальство.

Татьяну Львовну такой товар никогда не интересовал, а потому, близоруко прищурив глаза и подняв кверху твердый квадратный подбородок, она смотрела издали на эту шумную, радостно жужжащую женскую массу, мечущуюся от одного прилавка к другому, и думала: «Интеллигенты! Никакого самоуважения! Зарплата мизер, а из школы не выгонишь. На книги набросились, чуть лавку не снесли. Нашли ценность!» Она презрительно усмехнулась и дунула, выпятив нижнюю губу, на упавшую русую прядь.

Веселые, залихватские казачьи песни гремели на всю округу, оглушали. Татьяна Львовна недовольно пожала плечами. Ее, как человека приезжего, не местного, раздражала редкостная любовь казаков к своим обычаям, Поскольку свои, русские, давно ею забыты, то в этой преданности она видела лишь навязчивую кичливость и заносчивость.

Скорее бы в зал. Августовская жара изнуряла с утра, а учителя, как первоклассники, радостные, торжественные. стекались на площадь яркими пестрыми ручейками. Для них августовское совещание – особенный день, когда вскакиваешь ни свет ни заря, суетишься в поисках самого красивого платья, выдирая из кудрей бигуди, как саднящую занозу, и сердце замирает и трепещет от предвкушения долгожданных встреч, новостей, накопившихся за лето.

Их суетливая торжественность вызывала у Татьяны Львовны скуку. Она зевнула, отвернувшись от бурлящей площади, и увидела яркое кремовое платье с большими фиолетовыми цветами. Красиво. Лица хозяйки не видно, но что-то знакомое почудилось в этой летящей походке. Присмотрелась, и когда женщина подошла ближе и помахала кому-то рукой, Татьяна Львовна инстинктивно сделала шаг назад, Кровь прилила к щекам, в голове застучало, а сердце забилось громко и часто. Она, бывшая подруга, её враг!

Конечно, знала, что Вера придет на совещание, но не думала, что будет так больно.

Встретиться сейчас? Нет, она не готова. Татьяна поспешно вошла в полупустой зал, села на последний ряд амфитеатра и достала из сумки очки. Из полумрака можно наблюдать за всеми входящими в зал. Может, ошиблась? А вдруг! Глубоко вздохнула и резко дунула на лоб. Прядь густых волос, свисавших с висков, взвилась на секунду над ухом и опустилась на подрумяненную щеку.

Прозвенел заливистый громкий звонок. Зал сразу стал быстро заполняться. Вокруг витала та радостная счастливая атмосфера всеобщего воодушевления, которая объединяет творческих людей, любящих свое дело, свой труд вопреки всему.

Новый учебный год как новая ступень жизни, когда верится в светлое, доброе, верится в победу над разрухой, нищетой и бандитами, навалившимися густой тьмой. Резко полярное мятущееся время, и разобраться в происходящем не так-то просто. Ещё обращение «господа», «господин» в битком набитом автобусе или в толчее рынка, вызывали такой же откровенный смех, как и неприязнь, настороженность слова «товарищ»; когда в переполненных детских домах нечем кормить брошенных детей, а «новые русские» сжигают доллары для увеселения гостей. Время, когда в одиночку не проживёшь: трудно и опасно, а квартира дороже жизни. Вернее, жизнь ничего не стоит. Беспредел на всём пространстве распавшейся огромной империи по имени Советский Союз.

В просвещении ещё царствовали старые, советские порядки. Государства с таким названием уже не было, промышленность разрушена, сотнями по стране исчезали заводы и фабрики, а школа еще держалась за старый уклад, и многим даже казалось, что процветает, но образование уже захлёбывалось в волнах свободы. Такое разнообразие новых программ, предметов, учебников! Выбирай!

Выбирали все: кто понимал что-либо в педагогике и кто думал, что понимает. Всё, как на заре советской власти. Долой стандарты! На такую мелочь, как жесткая корректировка патриотических произведений по русской литературе и искусственно созданная совершеннейшая неразбериха в истории, и внимания не обратили. А ведь когда на смену старому приходит новое, ещё надо подумать, что выбрасывать, а что оставлять. Какие книги ребенок читает, таким он и вырастит. Аксиома!

Хотелось верить… Верили, что этот новый учебный год просто обязан быть лучше, легче прошедшего.

Татьяна не утруждала себя социальными проблемами. каждый должен их сам решать. Она же выбилась из нищеты Работать, шевелиться надо, а не ждать, готового. Простой рецепт, но ведь не слышат, или не хотят. Теперь у неё было всё, и это всё требовало защиты.

В течение долгих лет семейной жизни жгучее чувство беспричинной ревности, то засыпало, то вспыхивало. Веру увидела сразу. И глухая, клокочущая ревность, как раскаленная лава, разлилась в груди. Пальцы сжали спинку кресла напротив с такой силой, что тучная женщина, сидящая в нем, удивленно посмотрела, обернувшись. Татьяна извинилась, криво улыбнулась, и вжалась в сиденье.

А Вера Павловна шла боком, приставным шагом по ступенькам вниз и увлеченно что-то рассказывала высокой худощавой женщине. Почти не изменилась. Мальчишек родила и даже не располнела, а как будто округлилась, исчезла девичья угловатость и волосы, вьющиеся ниже плеч, раньше схваченные резинкой на затылке, тоже исчезли. Короткая стрижка всем облегчает жизнь. Татьяна вздохнула. Как же теперь жить?

В жизни ничего нет случайного. Она точна, как провизор: в будущем отвесит столько же, сколько было отдано. Хорошо, если это тепло души, любовь, нежность, участие, а если нет?! Придется отвечать за совершенное: случайное и неосознанное, преднамеренное и обдуманное. Все вернется по кругу.

Поэтому Татьяна Львовна обязательно должна была встретить ее, бывшую невесту своего мужа и бывшую подругу, Веру Павловну Степную.