Читать книгу Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли - Страница 23

Однако с двумя последующими его собеседниками все вышло иначе.

В тот же вечер мистер Тодхантер разыскал директора театра «Соверен». Звали его Бадд, и был он унылого вида человек лет примерно пятидесяти, черноволосый, с физиономией из тех, которые всегда кажутся небриты. Потребовалось некоторое время и бездна такта, чтобы завоевать его доверие, но когда это произошло, мистеру Тодхантеру за его труды перепали откровения, которые поклонников мисс Норвуд неприятно бы поразили.

– Да стерва она, мистер Тодхантер, – провозгласил мистер Бадд с мрачным негодованием. – Среди актрис стервы не редкость, но хуже ее мне еще ни одна не попадалась. И как только меня угораздило с ней связаться! Но работа в наши дни – всего лишь работа, и пусть она себе думает, что я всеми потрохами принадлежу ей и ее театру, уж дома-то я себе хозяин! – Он с маху допил остатки двойного виски и пристукнул стаканом по столу, требуя повторения. Молоденький официант бегом кинулся на зов.

– Неужели стерва? – удивился мистер Тодхантер. – Бывает же! А что такое?

Мистер Бадд охотно пустился в подробности.

Они сидели в клубе «Фойе», куда мистер Бадд зазвал мистера Тодхантера «пропустить стаканчик-другой» после спектакля в «Соверене». Мистер Тодхантер, явившись к нему, предъявил визитку Фарроуэя, пояснил, что собирает материал для статьи о театре для «Лондонского обозрения», и сказал, что рассчитывает на помощь мистера Бадда. Тот выразил всяческую готовность, пусть только мистер Тодхантер соблаговолит дождаться, когда опустится занавес и театр закроют на ночь. Мистер Тодхантер дождаться соблаговолил и теперь вопреки всем наставлениям врача сидел в этом в тесном и грязноватом «Фойе», хотя было уже далеко за полночь, попивал ячменный отвар и слушал мистера Бадда, который расходился все больше.

– Дело обстоит так. Она действительно видит в себе великую актрису – самую великую со времен Сары Бернар. Больше того, подозреваю, в глубине души она считает, что и Бернар нашла бы чему у нее поучиться. Само собой, она заблуждается. Никакая она не великая актриса. Она просто умеет удерживать внимание зрителей. Но и не скажу, что она актриса плохая. Напротив, – великодушно признал мистер Бадд, – неплохая, и очень. Но великая? Нет! Официант, мне еще стаканчик того же. Мистер Тодхантер, и ваш стакан пуст. Ради Бога, да выпейте вы чего-то покрепче!

Мистер Тодхантер не без труда отбился от этого предложения, что мистер Бадд чуть было не принял как личное оскорбление, но сумел вернуть разговор к волнующей его теме.

– Да, но что она за человек? Судя по всему, ей дано недюжинное актерское обаяние. Распространяется ли оно на ее отношения с другими людьми?

– Нет, – твердо ответил мистер Бадд. – Джин – это разрушительная стихия. Могу поклясться, что все до единого режиссеры Лондона напьются на радостях, узнав, что она ушла со сцены и больше никому не устроит головомойки.

– Да что вы?

– Ну да. Говорят, с тех пор как она выбилась в примы, ни один спектакль, в котором она участвует, не вышел без скандала на репетициях. Повод всегда найдется: она вздорит с режиссером, требует, чтобы автор переписал ее реплики, обижается на то, на это и на кого угодно из труппы – словом, абсолютно всем устраивает сущий ад.

– Тогда почему же, – изумился мистер Тодхантер, – с ней продолжают иметь дело?

Этот вопрос раз за разом задают непосвященные, когда речь идет об актрисах типа Джин Норвуд, но исчерпывающего ответа на него не существует. Вот и мистер Бадд туманно сказал:

– Видите ли, она что-то вроде приманки… На нее идет публика. Без нее никак.

– Да стоит ли оно того? Такой траты времени и такой нервотрепки?

– Помню, однажды, в двадцать пятом году, мы ставили «Серебряную монету». Джин тогда как раз только сделала себе имя, и публика ее обожала. Она чертовски хорошо знала, что нам без нее не обойтись. И вот одну девчушку назначили на роль горничной… Кстати, вы помните эту пьесу? Нет? А ведь она шла почти целый год… Так вот, для той девочки это была первая роль в Вест-Энде, и на репетициях она, понятное дело, немного нервничала. А Джин вечно к ней придиралась. И вот однажды эта девочка подала Джин не ту реплику – кажется, из второго акта, а мы репетировали первый. Джин подлетела к рампе и заявила старине Джорджу Фернесу, он пьесу и ставил: «Мистер Фернес, увольте ее и найдите настоящую актрису, иначе я играть не буду». Ну что тут было делать? Джин уговаривали, девочка плакала, но все зря. Так и пришлось уволить.

– Но это же возмутительно! – не выдержал мистер Тодхантер.

– И в этом вся Джин, – с безрадостным смирением молвил мистер Бадд. – А взять бедолагу Альфреда Гордона, который был у нее директором до меня… – И мистер Бадд поведал, как мисс Норвуд не давала этому Гордону житья, и тогда старик, который, если б его уволили, ни за что не нашел бы другой работы, отравился газом в своей квартирке у Ноттинг-Хилл-гейт. – Мне потом рассказали, что он оставил записку, где высказал все, что о ней думает, но это дело замяли. И вскоре она снова распоясалась и стала давать нам жару как ни в чем не бывало.

– Но зачем же тогда с ней работать?

Мистер Бадд одарил собеседника легкой улыбкой.

– Сразу видно, как мало вы причастны к театральному миру, мистер Тодхантер. Знаете, найти работу не так-то просто. А потом, – цинично добавил он, – каждый, кто может сказать о себе, что хоть пару лет продержался в труппе Джин Норвуд, прибавляет себе весу. Любой режиссер знает, что после дрессировки у Джин все становятся шелковыми. К тому же она отбирает только таких, кто действительно умеет играть, этого у нее не отнимешь. Проницательна и удовлетворяется только лучшим. Хотя, конечно, тому, кто стоит на одной доске с самой Джин, долго в труппе не жить. А с другой стороны, – рассудил мистер Бадд, – нельзя же надеяться, что она позволит другой актрисе переиграть себя на своей же сцене, верно? Вот, к примеру, дочери вашего приятеля Фарроуэя…

Мистер Тодхантер выпрямился.

– Фелисити Фарроуэй? Значит, она умеет играть?

– Еще как! Я мало встречал актрис, более талантливых от природы! Конечно, лоска и техники ей недостает, но способности у нее есть. А Джин растоптала ее так же, как многих других молодых актрис. Теперь никто не осмелится дать ей еще один шанс.

– Не осмелится?! – вознегодовал мистер Тодхантер. – Неужели директора всех театров трепещут перед мисс Норвуд?

Мистер Бадд поскреб свою синеватую от щетины скулу.

– Ну, если угодно, можно и так сказать. Мы, знаете ли, все в этой профессии – стадо овец. Стоит пронестись слуху, что мисс Такая-то никуда не годится и что ее как бездарность выгнали из последней постановки Джин Норвуд, мисс Такая-то может до конца жизни обивать пороги, но предложить ей роль никто не рискнет. Джин этот слух и пустит, будьте уверены. И так получится, что мисс Такой-то ходу на зрителя больше нет.

– Да зачем же мисс Норвуд губить девушке жизнь? – спросил мистер Тодхантер.

– А затем, что стерва, – коротко объяснил мистер Бадд. – Стерва, и все тут. Эй, официант!