Читать книгу Собрание сочинений. Том 4 - Евгений Евтушенко - Страница 6

Был следователь тонкий меломан.

По-своему он к душам подбирался.

Он кости лишь по крайности ломал,

обычно же —

                    допрашивал под Брамса.

Когда в его модерный кабинет

втолкнули их,

                      то без вопросов грубых

он предложил «Дайкири» и конфет,

а сам включил, как бы случайно, «Грундиг».

И задышал проснувшийся прелюд,

чистейший, как ребенок светлоглазый,

нашедший неожиданный приют

в батистовской тюрьме под Санта-Кларой.

Их было двое.

                      Мальчик лет семнадцати…

Он быстро верить перестал Христу

и деру дал из мирной семинарии,

предпочитая револьвер —

                                        кресту.

Стоял он,

               глядя мрачно, напроломно,

с презрительно надменным холодком,

и лоб его высокий

                            непокорно

грозил колючим рыжим хохолком.

И девочка…

                  И тоже – лет семнадцати.

Она —

          из мира благочинных бонн,

из мира нудных лекций по семантике

бежала в мир гектографов и бомб.

И отчужденно

                       в платье белом-белом

она стояла перед подлецом,

и черный дым волос парил над бледным,

голубовато-фресковым лицом.

Но следователь ждал.

                                  Он знал, что музыка,

пуская в ход все волшебство свое,

находит в душах щель —

                                       пусть даже узкую!

и властно проникает сквозь нее.

А там она как полная владычица.

Она в себе приносит целый мир.

Плодами этот мир в ладони тычется,

листвой шумит

                        и птицами гремит.

В нем отливают лунным плечи,

                                                 шеи,

в нем пароходов огоньки горят.

Он —

        как самою жизнью искушенье.

И люди жить хотят.

                               И… говорят.

И вдруг заметил следователь:

                                              юноша

на девушку по-странному взглянул,

как будто что-то понял он,

                                          задумавшись,

под музыку,

                  под плеск ее и гул.

Зашевелил губами он, забывшийся.

Сдаваясь, вздрогнул хохолок на лбу.

А следователь был готов записывать —

и вдруг услышал тихое:

                                     «Люблю…»

И девушка,

                 подняв глаза огромные,

как будто не в тюрьме,

                                   а на лугу,

где пальмы,

                  травы

                           и цветы багровые,

приблизившись, ответила:

                                         «Люблю…»

Им Брамс помог!

                          Им —

                                   а не их врагам!

И следователь,

                       в ярости на Брамса,

бил юношу кастетом по губам,

стараясь вбить

                       его «люблю»

                                           обратно…

Я думаю о вечном слове том.

Его мы отвлеченно превозносим.

Обожествляем,

                        а при всем при том

порою слишком просто произносим.

Я глубоко в себя его запрячу.

Я буду помнить,

                         строг,

                                 неумолим,

что вместе с ним

                          идут на бой за правду

и, умирая,

                побеждают с ним.