Читать книгу Моя жизнь. Моя исповедь - Галина Соколова-Оттыгашева - Страница 27

В Маслянино я пошла учится в седьмой класс. Школа была большая, просторная, с большим спортивным залом, в нем было много спортивного инвентаря, которого не было в Егорьевской школе. Большой актовый зал – в нем проводили репетиции. В те времена много занимались самодеятельностью, часто устраивали смотры, концерты. Я принимала активное участие в школьной самодеятельности, была солисткой в хоре.

В классе было тридцать человек. Меня выбрали старостой класса. Познакомилась с девочками, многие были из близлежащих сел. Особенно мы подружились с Валей Лаптевой. Я ходила к ним в гости, это километрах в шести от Маслянино. Сейчас бы я с удовольствием с ней встретилась. Классным руководителем у нас была Галина Николаевна, только что окончившая институт. Молодая, стройная, красивая, с двумя длинными черными косами и с широко открытыми карими глазами. Я в нее сразу влюбилась. Мне нравилось все: и хорошее отношение, и дружные ребята. Осенью нас отправили на полевые работы – копать картошку. Было уже прохладно и часто лил дождь. Жили мы в клубе. Питание было плохое. Совхоз выделял нам молоко, хлеб и еще какие-то крупы. Впервые я узнала, что в кипящее молоко можно насыпать муку. Мука загустевала и мы ели эту массу в чашках ложками. Ели вареную или запечённую в углях на костре картошку. Мы уставали, но все равно было весело. Проработав дней десять, нас увезли домой, так как некоторые дети стали простывать и болеть.

Проучилась в Маслянино я два года. Училась неплохо. А если что-то не получалось, Галина Николаевна (у нее еще не было семьи) могла мне объяснить, поработать со мной. Она все время проводила в школе. А у меня была одна беда и одна радость. Нет рядом мамы и желание увидеть ее. Однажды к нам в Маслянино приехал отец. Он получал пособие за детей за несколько месяцев. У него был мешок, полностью набитый подарками для семьи. Отец стал подарки выкладывать, говоря: «Это Рае, это Вале, это Любе», – и так далее. Для меня там не было ничего. Мама Соня меня хорошо одевала, но так хотелось, чтобы мне что-то подарили мои родители. Потом он начал считать деньги. Вначале считал пятирублевки. Я сидела и думала: «Дал бы он мне пять рублей». Потом он начал считать трехрублевки, я тоже ждала: «Может, даст три рубля». Затем считал рубли, я ждала: «Ну, хоть бы рубль дал». Он сосчитал, аккуратно денежки сложил и положил в карман. Попил чай, попрощался и ушел. В отличие от мамы, которая выкладывала все на стол, мама Соня не особенно умела угощать.

Ночами я часто плакала, скучала о маме, подушка становилась мокрой. Я ее переворачивала и не помню, как засыпала.

Наступило Первое мая. Еще местами лежал снег, было сыро и грязно. Было три праздничных дня отдыха. Я попросилась сходить в Егорьевск. Мама Соня не хотела меня отпускать, но я сумела ее уговорить. Встала очень рано утром, надела резиновые сапожки, плюшевый жакет и пошла тридцать пять километров, через леса, поля и небольшие села. Было страшно, очень боялась, но шла к своей любимой маме, к своим сестрам, это придавало мне силы. Пришла уже ближе к вечеру. Встреча была радостной, теплой со слезами. Мама была удивлена и спросила, знает ли об этом Софья. Искупалась в баньке, поговорили за столом.

– Мама, очень хочу вернуться домой, – сказала я.

– Но ведь ты сама захотела поехать. Тебе дороже наряды, чем семья – ответила мама.

Утром рано, еще только вставало солнце, мама разбудила меня, накормила своими вкусными блинами и проводила в дорогу. Шли мы километра два или три вместе, прощаясь обе плакали. Я шла и оглядывалась, мама стояла на пригорке и махала мне рукой. И снова топала тридцать пять километров по грязной, снежной дороге.