Читать книгу Моя жизнь. Моя исповедь - Галина Соколова-Оттыгашева - Страница 21

Еще я хочу рассказать об одном, не очень похвальном случае моего детства. Мне было уже восемь лет, родители жили еще на заимке. Гутя и Сима пошли в гости к своим дедушке и бабушке. Они были староверами, жили в поселении (или это скит, я уже не помню). От нашей заимки километров пять-шесть. Был летний, теплый, солнечный день. И мама нам тоже позволила пойти с сестрами. Идти нужно было через лес, по проторенным тропинкам. Нам было весело, мы любили общаться друг с другом и по-теплому относились друг к другу. Дорогой мы пели, шутили, ели ягоды, рвали цветы, плели венки, пили холодную родниковую воду. Дошли играючи и даже не устали. Дом деда Поносова, вернее изба, был низкий, но большой, как все избы в Сибири. С большими сенями и скотным двором. Мы вошли в большую, просторную комнату с большой русской печью и полатями. В комнате стоял большой стол со скамейками вокруг. На стенах висели зажженные лампадки и много икон, горели свечи. В переднем углу был иконостас, горела лампадка. За столом сидел дед, крупный, седой с длинной бородой. Мы вошли, помолились, поклонились и сели у входа на лавочку. Бабушка хлопотала у печи с ухватами и чугунками. Дедушка о чем-то внучат спрашивал. Они робко отвечали. В избе была тишина. Бабушка поставила на стол большую чашку, налила в нее что-то горячее, наверное, щи. Шел вкусный запах. Нам сразу захотелось есть. Дед взял большую круглую буханку хлеба, приложил ее к груди и стал резать хлеб над столом. Видно было какой хлеб пышный, ароматный. Нарезав, дед собрал крошки и положил их в рот. Бабушка положила на стол ложки. Все ложки были деревянными, расписными. А одна ложка очень блестела, наверное, была серебряная. Я мгновенно сорвалась с места, подбежала к столу, взяла эту блестящую ложку и села на лавку у стола.

– Я буду есть этой ложкой, – смело сказала я. В избе наступила полная тишина.

Дед сурово посмотрел на меня. Я поняла, что поступила неправильно. Заплакала. Дед заулыбался, все тихо начали смеяться. Дед встал на молитву, все перекрестились и сели за стол. Первым начал есть дед, а потом все остальные. У них была большая семья. Мне было стыдно за свой поступок. Расхотелось есть, сидела посапывая, и молчала. Все ели с аппетитом, на меня никто не обращал внимания. Когда мы уходили от них, бабушка сунула мне пирожок:

– Поешь, а то идти далеко, – тихо сказала она.