Читать книгу Моя жизнь. Моя исповедь - Галина Соколова-Оттыгашева - Страница 12

Муж мамы Сони Паньков Николай Иванович погиб на фронте, в первые годы войны. Мама Соня жила одна. В 1945 году она вышла замуж за Туева Сергея Федоровича. Он был старше ее лет на пятнадцать. Меня он полюбил как родную. Был со мной ласков и внимателен. Часто баловал меня сладостями. Работал экспедитором по перевозке золота, которое намывали сначала вручную, а потом драгой (большой плавучий дом). Возил золото в Салаир, сейчас это Новокузнецк. Это километров за 200 от Егорьевска. Возили гужевым транспортом, а возвращались нагруженные продуктами, которые поставлялись на продовольственную базу, а потом поступали в магазины. С поездки Сергей Федорович привозил для меня сладости и даже яблоки – алма-атинский апорт. Зимой он яблоки вез за пазухой, чтобы не замерзли.

Однажды с ним поехала мама Соня и взяла меня с собой. Ехали мы очень долго, несколько дней и ночей. Вечерами разводили костры, готовили пищу. Обоз состоял из 15—20 телег. Поужинав, все собирались у костра, пели песни, много шутили. Спали на соломе. Салаир был большим городом с высокими домами и широкими улицами. Мы с мамой Соней пошли в магазин. Меня поставили на прилавок померить ботиночки, они были такие красивые, беленькие. Помимо ботиночек мне купили шляпку. Потом мы ели первое в моей жизни мороженное, которое было очень сладким.

Приехав домой, мы пошли в гости к тете Таисии, двоюродной сестре мамы Сони. Они очень хорошо, по-родственному относились друг к другу. Я бежала в новеньких ботиночках, прыгала, радовалась. Бежала не по тропинке, а по росистой травке. Ботиночки мои промокли и потемнели. Мне конечно, попало по первое число, но тетя Таисия успокоила. Протерла мои ботиночки, просушила. Они приняли прежний вид. Я была наказана зря.

Когда мне исполнилось 6 лет, моему любопытству не было предела. Меня всегда удивляло, как же это горит электрическая лампочка. Решила проверить, поставила стул, на него маленький стульчик, взяла алюминиевую ложку, вскарабкалась на стулья и в патрон сунула ложку. Что было дальше не помню. Только лежала на кровати, а вокруг меня стояли взрослые. Наверное, Богу было угодно, чтобы я осталась жива.

На этом мое любопытство не заканчивается. Мне очень нравилось наблюдать за тем, как Сергей Федорович курит. Мне нравился запах табака. Однажды, когда мама Соня и Сергей Федорович ушли в свою комнату, я начала свой эксперимент. Взяла бумагу и кисет с табаком, свернула папиросу и как Сергей Федорович, решила прикурить от уголька в печи. Папироса горит, но пока я усаживалась на стул, закинув ногу на ногу, так делал Сергей Федорович, папироса погасла. Я пошла снова, поджигать папиросу от уголька. Эту процедуру я повторяла несколько раз. Дверца от печи очень стучала. Я так увлеклась, что не видела, как за мной наблюдали, мама Соня и Сергей Федорович. Вдруг услышала слова мамы Сони: «Накажи её Сергей Федорович».

Очнулась я от испуга и боли, приложенного к моему телу ремня. От страха у меня поднялась высокая температура. Я пролежала в постели несколько дней. Ждала маму, знала, что она меня пожалеет и мне станет легче. И мама пришла. Я узнала ее по голосу, доносившемуся из кухни. Но мама ко мне не подошла. Она, как всегда, спешила. А может, ей и не сказали, что я давно болею. После ухода мамы, я много плакала, слезы лились по щекам ручьем, подушка была мокрой. Но об этом знала только я.

Я почему-то всегда была голодной. Мне всегда хотелось кушать, особенно сладостей. Однажды мама Соня купила кругленьких конфет, угостила меня, а остальные спрятала. Стоило ей только уйти по делам, я стала искать конфеты и нашла в шкафчике. Взяла конфетку в рот, и вошла мама Соня. Конфетку я от неожиданности и испуга проглотила, и громко заплакав, сказала: «Я скоро умру». Мама Соня поняла, в чем дело. Отчитала меня и громко смеясь, рассказала все Сергею Федоровичу.

А еще я искала мед, спрятанный от меня, а нашла бутылку с керосином. Так спешила, что не поняла в какой бутылке мед и вместо меда, попила керосин.

Моим любимым занятием было лазить по деревьям. В результате была порвана одежда, а зимой и варежки. За что попадало по первое число. Когда мне было пять-шесть лет, брат Саша стал брать меня в клуб. Там молодежь готовила концертные номера. Саша был умелым организатором. Сам хорошо пел, играл на гармошке и на балалайке. Ему было 16—17 лет, уже комсомолец. Я на сцене читала стихи, пела песни, участвовала в гимнастических номерах, делала мостик, колесо, а еще взрослые ребята подбрасывали меня на самую высоту построенной пирамиды, откуда я махала флажком.