Читать книгу Ее Высочество - Гай Юлий Орловский - Страница 11

Она задумалась, выискивая мой юмор, но наверняка он настолько тонкий, что даже плоский, не увидеть простому работнику правоохранительных органов, потому горестно вздохнула, закинула на меня ногу чуть ли не до горла.

– Спи, кабан. А то прибью. Яша, и ты спи. Тебя тоже прибью.

– Не любишь нас, – сказал я печально, – а вот мы тебя почти любим…

Она отрезала:

– Не поверю тебе, если даже скажешь, что после этой ночи наступит утро! Спите.

Она начала посапывать, спрятавшись ко мне в подмышку, я включил виртуальный дисплей и беззвучно двигал в поиске нужные картинки, но в одной как-то прорвалась автоматная очередь, Мариэтта тут же взвилась уже с пистолетом в руке, одурело повела стволом по сторонам.

– Что?.. Где?.. Кто?..

– Инопланетяне, – сказал я, – похищают блондинок. Брюнеток не трогают.

Она сунула пистолет под подушку, легла рядом злая и недовольная.

– Чего не спишь?.. Преступления замышляешь? Правонарушения?..

– Выбираю, – признался я скромно, – где больше убитых жертв будет. И трупов мертвых людей.

Она скосила глаза на дисплей, толкнула бедром.

– Ты чего?.. В снайперы жаждешь податься? Так это выборочно, а массовость поражения достигается теперь применением… пропаганды скотоложества, что хорошо и правильно, учитывая политику всех стран по снижению ненужной теперь рождаемости.

– Не дай бог, – ответил я честно. – У нас косплейщики хотят переиграть битву при Азенкуре, а там поражение удалось нанести противнику только благодаря снайперам… Или там были лучники?

– Там были снайперские из тиса, – сказала она, – а ты рассматриваешь современную пластиковую со всеми наворотами!

– Думаешь, – спросил я с тревогой, – и другие заметят?

Она фыркнула.

– Еще бы!.. Как раз все и вцепляются в несостыковки и несоответствия эпохи. Тебя сразу дисквалифицируют еще на этапе отбора.

– Жаль, – сказал я и со вздохом закрыл страницу. Вообще-то уже успел изучить за пару часов, пока она спала, все до тонкостей, хотя даже при моей возросшей мощи вряд ли сумею создать такое чудо. А если сумею, то на полсекунды, выстрелить не успею. – Давай спи. Еще досыпать два часа!

– Какое досыпать, – сказала она недовольно. – Где кофе?.. Ты еще не сделал? Что ты за мужчина? Как же спать без после кофе?

– Щас сделаю, – пообещал я. – Тебе в постель или в чашечку?

Как и положено мужчине, отправился готовить кофе и поджаренные гренки, а она, как и положено женщине, ушла в ванную, где рассматривала мордочку, не появились ли морщинки, нет ли прыщей в подмышечных пещерах, каким кремом намазать лоб, каким нос, а каким щеки, учитывая то, что у меня нет никакого, а дрон может принести не раньше, чем через полчаса.

Яшка, отоспавшись, его проблема прыщей не волнует, прибежал на кухню и сел на толстую задницу, глядя на меня влюбленно-ожидающими глазами.

– Лови, – сказал я.

Не знаю как насчет мух и жуков, но куски бифштекса он ловит лучше любого вратаря.

Она притопала на кухню, завернувшись в полотенце, но там сбросила на свободное кресло, не перед Яшкой же закрываться.

– Где ты его взял, такого смешного? В зоомагазине?

– Подарили, – ответил я небрежно. – Есть у меня друзья, с генами работают в НИИ. С этим что-то не так пошло, как задумано, вот и отдали мне.

– Бракованный?

– Для них да, – сказал я, – им нужна какая-то особо чистая линия, а у него примеси, как и у меня, вот мы и решили жизнь коротать вместе. Ты же знаешь, все гении были двоечниками и обижаемыми представителями правоохренительных структур? Будем жить, обживаться, обрастем со временем женами, детьми, обременительными друзьями…

Она хмыкнула.

– Ну да, Яшка не самое худшее начало.

– Пусть растет, – ответил я. – Когда вырастет и взматереет, тогда… возможно, заведем себе по самке.

Она в предельном презрении к мужскому шовинизму наморщила нос.

– Смотри, не перепутайте их.

– Ничего страшного, – сказал я. – Сейчас закон это допускает. И даже поощряет в рамках борьбы с перенаселением, что, правда, подается как толерантность и мультикультурность в межвидовом сексуальном общении… Тебе с сахаром?

– А сахар как, – уточнила она опасливо, – на сегодня полезен или как?

– Мнения разделились, – сообщил я. – Так что пей одну с сахаром, другую без сахара.

Она подумала, решила по-женски мудро:

– Только сперва безсахарную, а потом с сахаром.

– А бутербродик?

Она изумилась:

– А для чего тогда кофе? Бутербродик побольше. Можно два. И конфет, конфет! С полкило.

– К обеим чашкам?

– Ты кофе давай! А с конфетами разберусь сама.

Я смотрел, как она быстро и часто отхлебывает кофе, почти лакает, как щенок, я пью медленно и по-мужски большими глотками, смотрю с покровительственной усмешкой, что как-то не мое, мне больше привычно острить и высмеивать, так я выгляжу умнее даже тех титанов, у которых нахожу блох или чье поведение считаю предосудительным с огромной и просто недосягаемой высоты своего опыта и своей врожденной мудрости.

Она посмотрела сердито.

– Ты чего?

– Да так, – ответил я откровенно, – любуюсь.

– Чего-чего?

Я пояснил:

– Какая-то ты вся взъерошенная. И хребетик так мило торчит… Кормить тебя нужно лучше. Ребра могу пересчитать, не прикасаясь, и так всю ночь щупал, вот мозоли… Хотя твои вторичные признаки вполне, на обложку модного журнала для мужчин можно… а также женщин и прочих большинств.

Она пропила застрявший кусок бутерброда большим глотком кофе и тут же сунула в пащечку совсем уж гигантский.

– Взъе… – прошипела она с набитым ртом, – взъеро… у нас на работе… и еще… И потому я… вся такая печальная!

Я с интересом посмотрел, как она поспешно глотает кофе, по горлу, как у молодого удава, пошел вниз большой ком.

– Какая прелесть…

Она посмотрела на меня зверем.

– Чего ругаешься?

– Не понимаю, – признался я, – чего это ты сперва казалась такой злой и крутой?.. Прикидывалась?

Она фыркнула.

– С чего это?

– Но вроде бы изменилась…

Она посмотрела на меня исподлобья.

– Я?

– Ну да.

– А не ты? – спросила она саркастически. – Это ты перестал прикидываться белым и пушистым зайчиком. А я такой была всегда. Разве что в пеленках зайчиком, да и то не поверю. Родители тоже врут. Хотя, конечно, маму слушаться надо было… Ладно, убегаю на службу, а тебя бы приковать наручниками к постели, но наши правозащитники тут же обвинят в издевательствах над животными.

Лицо ее стало задумчивым, видно, всерьез взвешивает такую возможность и размер штрафа.

– Да здравствует пятая колонна, – сказал я, – и прочие наймиты Госдепа! Даже от таких говнюков стране польза. Следят, бдят, клевещут!

– Предатель, – сказала она уничижающе. – Нет в тебе светлых идеалов Иосифа Виссарионовича!

– И даже Лаврентия Палыча, – согласился я. – Я демократ, а для демократа нет ничего святого.

Она фыркнула.

– Демократ!.. Когда выгодно, ты либерал, когда удобнее быть милитаристом – милитарист, а когда больше дают политкорректникам, ты и там первый.

– А разве не все демократы так делают? – изумился я. – Хотя насчет милитариста ты загнула… никогда им не был.

– Это не загнутость, – отпарировала она, – а сознательная провокация. И ты на нее попался. Да-да, возразил недостаточно быстро! Это должна быть инстинктивная реакция, а не твой взвешенный и продуманный… ударят или нет!.. ответ.

– Чему вас только учат в вашей ЦПШ, – сказал я пораженно. – Мне казалось, умеете только дубинкой по голове!

– Не только, – возразила она, – и по почкам тоже. В общем, ты латентный милитарист.

Я вякнул робко:

– А демократ?

– Поверхностный, – определила она. – Из тех, кого надо поскрести. Пока! Увидимся. Я потом тебе поскребу так поскребу…

Я прислушался к ее голосу, в тембре отражается больше, чем хочет сказать и говорит.

– Значит, хочешь взять с собой… и приковать в полицейском автомобиле?

Она на краткий миг запнулась, но я успел заметить и даже почти понять, какие мысли проскочили в ее голове, но сориентировалась, ответила равнодушным и почти усталым голосом:

– Ты не арестован и не обязан таскаться за мной, как прикалывается Синенко. Или даже помогать, что как бы тебя реабилитирует… Но то, что ты тогда пошел и помог…

Я сказал застенчиво:

– Ты проницательна и сразу меня расколола… Что ж, вынужден признаться…

– Ну-ну, – поторопила она.

– Я безумно влюблен в тебя, – сообщил я. – До свинячьего писка!.. Балдею, когда тебя вижу, начинаю писать стихи и воспарять…

Она отрубила холодным, ясным голосом:

– Иди к черту, скотина, со своим армейским юморком.

Автомобиль развернулся перед нею и распахнул дверь. Мариэтта быстро заняла место на водительском сиденье, и, как только пристегнула ремни, автомобиль резко рванулся с места.

– Я тебя тоже люблю! – крикнул я, зная, что успеет услышать до того, как отрубит со мной связь.

Почему-то женщины плохо воспринимают наш тяжеловесно нежный юмор, зря стараемся. Но провокация удалась, уехала одна, даже приглашать не стала, тем более тащить с собой якобы насильно.

Ее машина унеслась на повышенной скорости, хорошо быть полицией, хотя из-за погонять я бы не пошел лупить демократов по почкам, хотя, конечно, хочется, но у нас вся жизнь на противоречиях, хочется не совсем законного, что нельзя, но зато можно, это и есть залог развития общества, культуры и гуманизма.