Читать книгу Анатомия чувств - Гайя Колторти - Страница 16

Потом вы решили немного пройтись вдоль берега. Это «немного» оказалось не таким уж и коротким променадом. Вы брели вдоль пляжа, любуясь изумрудными холмами, окружавшими озеро, и в один прекрасный момент тебе показалось, что Сельваджа нарочито старается замедлить шаг. Да, вне всякого сомнения, по каждому мелкому поводу она заставляла тебя останавливаться, пристально рассматривала деталь пейзажа или просила рассказать об истории того или иного незнакомого ей места.

Между тем ты не всегда мог удовлетворить ее любопытство, и ты испугался, что, прервись стройное течение вашей беседы, вам пришлось бы вернуться назад и вся магия этого момента исчезла бы безвозвратно.

Вдруг она взяла твою руку в свою, объяснив, что ты шел слишком быстро и она не поспевала за тобой. «Эй, мы ведь просто прогуливаемся, верно?» И после этого вы пошли, держась за руки, больше похожие на влюбленную парочку, чем на встретившихся после долгой разлуки брата и сестру. Вы говорили ни о чем и смеялись. Казалось, будто на тебя снизошло какое-то чудо, ты был самым удачливым школьником в мире, выигравшим главный приз – быть с ней в эту минуту. Ты был так счастлив, что лишь какое-то время спустя заметил, насколько прикосновение и близость были основополагающими в ваших отношениях. Тогда, чтобы проверить свою теорию, ты попытался высвободить руку, но Сельваджа сжала ее еще сильнее и посмотрела на тебя удивленно, потом рассмеялась и отрицательно покачала головой. Вы продолжали разговаривать и шли все дальше, и ты вовсе не собирался противиться этому, потому что сердце твое так и отплясывало от радости.

Наконец, вернувшись к полотенцам, вы обнаружили, что уже час дня. Но вам совсем не хотелось есть, и тогда ты предложил Сельвадже поиграть немного в волейбол, разумно решив, что голеадор из нее получился бы никудышный. Вы играли уже некоторое время, когда от твоего приема сцепленными руками мяч улетел слишком далеко ей за спину. Сельваджа побежала за ним, боясь, что он закатится в воду, а ты побежал следом. Когда она догнала мяч и обернулась, то чуть не столкнулась с тобой. Вы оба замерли, она даже немного испугалась, силясь понять, зачем ты погнался за ней.

Прежде чем она попыталась уклониться от тебя и убежать, ты схватил ее и перекинул через плечо, твою дорогую сестрицу, а она протестовала, смеясь и дрыгая ногами в воздухе. Она была легкая как перышко, и ты мог бы вот так держать ее на своем плече хоть вечно, не чувствуя тяжести.

– Нет! – кричала она смеясь. – Только не в воду! Не в воду! Джонни! Джонни! – Но ты безжалостно бросил ее в воду, подняв сноп брызг. Она вынырнула, размахивая руками, вытерла ладонями лицо, встала на ноги и поправила лиф, который чуть было не свалился, бросив на тебя вызывающий взгляд. – Иди сюда, если не боишься! – крикнула она.

Ты покачал головой.

– Иди же, ну!

– И не подумаю, – дразнил ее ты.

– Ну, хорошо, – она сделала вид, что согласилась. – Значит, я сама найду себе занятие в этой славной, прохладной водичке, а ты помрешь от жары и зависти на берегу.

Она окунулась и несколько раз взмахнула руками, потом остановилась и красноречиво посмотрела на тебя. Тогда ты не смог устоять и принял вызов. Ты с разбегу нырнул в воду, догнал ее, и вы стали брызгаться. Она визжала и смеялась, поднимая столпы брызг, и ты делал то же самое. Пожалуй, прошли столетия с того дня, когда ты был счастлив всего лишь наполовину так же, как сейчас. И даже если эта водная битва и ваш смех могли показаться любому постороннему человеку слишком инфантильными, именно в этот момент до тебя дошел подлинный смысл слова «развлечение», потому что за всю твою жизнь не было ничего более захватывающего, да ты и представить себе этого не мог.

Ты поднялся с намерением взять мяч, оставшийся на берегу, но Сельваджа повисла на тебе и попыталась, ей это почти удалось, стянуть с тебя плавки.

Молнией мелькнула мысль, что это становится уже семейной традицией, если вспомнить, как мама пыталась стянуть с тебя полотенце в первый вечер вашей встречи. Ты вскрикнул и схватился за плавки как раз вовремя, чтобы не засветиться, а потом, не отпуская их, оглянулся вокруг, проверяя, нет ли поблизости кого постороннего.

– Чокнулась? – прошипел ты.

Она засмеялась и поплыла прочь. Сумасшедшая! Ты настиг ее прежде, чем она доплыла до большой глубины, и схватил за ноги, она попыталась вырваться, но потом сдалась. Может быть, испугалась, что не достает до дна. Да, пожалуй, она выглядела немного испуганной, до берега было уже довольно далеко, а она не была такой привычной к воде, как ты.

– Здесь уже глубоко, да? – спросила она, и в ее голосе послышалась тревога.

– Не бойся. Возьми меня за руки и увидишь, что можешь спокойно держаться на воде. Твой брат без пяти минут профессиональный плавец, или ты забыла?

Она схватила тебя за руки и сразу же успокоилась. И улыбнулась, а ты улыбнулся ей в ответ.

– Держи меня, – сказала она.

Инстинктивно ты приблизился и обнял ее. Стоя на носках, ты доставал до дна. Сельваджа положила голову тебе на плечо и вздохнула. Ты чувствовал ее дыхание, ее улыбку, пока нес к берегу. Потом ты взял ее на руки, она обхватила ногами твою талию, а шею руками. Ты держал ее под коленками, где кожа была тонкая и мягкая.

Дойдя до полотенец, не проронив ни слова, вы опять обнялись, и так и сидели, но не потому, что вам было холодно или хотелось быть ближе друг к другу, а потому, что вы уже поняли, каждый в отдельности, что это положение станет для вас привычным. Теперь вы знали, что между вами может быть физический контакт всякий раз, как вы того пожелаете.

Ни у кого не извиняясь.

Ни у кого не спрашивая.

И все же хоть вашим душам и хватало одной лишь своей энергии, чтобы насытиться, презренная плоть давала понять, что время обеда уже давно наступило. Возмущенное урчание в ваших животах было тому подтверждением.

Вы походили некоторое время по крутым улочкам городка в поисках таверны, держась за руки и разговаривая. Оба вы искренне (и не без оснований?) боялись, что между вашими родителями снова пробежит черная кошка. Слишком мало у них было общего, они вечно доводили даже самый безобидный разговор до драматического накала… Отношения таких принципиально разных людей неизбежно привели бы к столкновению. Что, если в один прекрасный день они снова разойдутся и опять разлучат вас? В этом случае, предположил ты, высшим счастьем было бы удочерить ее, чтобы она осталась в Вероне с тобой. Зачарованные, одурманенные (и голодные!), как дети, похищенные лесными гномами, вы решили наконец остановить свой выбор на маленьком уютном трактире, едва заметном среди каменно-кирпичных домов.

Трактир располагался на первом этаже двухэтажного домика темно-розового цвета, с красными геранями на подоконниках. В полутемном помещении было прохладно, на удивление молоденький и очень любезный официант предложил вам столик под навесом из живой растительности на террасе в задней части дома, с которой открывался чудесный вид на озеро.

Сев за столик, вы не могли определить с уверенностью, что больше очаровало вас в этом месте – восхитительная панорама или не менее восхитительные ароматы, доносившиеся из кухни.

Помимо нежных лиловых и малиновых примул, отделявших вас вместе с решеткой веранды от воды и неба, твой взгляд привлекала искрящаяся на солнце серебряная гладь озера, лишь иногда подернутая мелкой рябью, да бороздящие ее вдалеке лодки, чьи паруса, как чешуйки фантастических озерных обитателей, сверкали под солнцем. Изумрудные холмы дорогой оправой обрамляли голубой бриллиант Гарда. Это было чудесно – любоваться великолепным видом в мечтательном ожидании, сопровождаемом немелодичным, чего уж тут скрывать, глупым и неловким урчанием твоего натренированного и привыкшего к режиму спортивного нутра. Чудесно было просто находиться там с Сельваджей. О да, что правда, то правда, у тебя кружилась голова только от того, что она была рядом!

Чуть позже вам подали дымящиеся блюда, и вы набросились на них со зверской жадностью, очистив тарелки в мгновение ока и не проронив ни слова. А потом, сытые и умиротворенные, вы снова говорили о красоте Мальчезине, и она поблагодарила тебя за удачный выбор. Теперь, увидев эту обворожительную красоту, она с удовольствием вернулась бы сюда еще, эти места запали ей в душу.

Ты смущенно улыбнулся, коснувшись, совсем случайно, ее ноги под столом. Тебе вспомнилась сцена в ресторане два дня назад, когда она первая искала контакта, но тут же, в ответ на твое предложение, ретировалась. Теперь же вы касались друг друга без тени смущения, и если это было не то самое, что обычно зовется ухаживанием, то что же тогда?

Как была права Сельваджа, когда говорила, что не воспринимала тебя как брата. Вероятно, она интуитивно поняла это, а теперь и ты чувствовал то же самое, потому что в ней ты мог представить кого угодно, но только не сестру. Напротив, теперь это было очевидно, и понимание этого заставило тебя вздрогнуть от радости и страха – никогда больше, ни при каких обстоятельствах, ты не принял бы ее в этой роли.

Сельваджа была связана с тобой кровными узами и чувствами, границы которых в этот момент ты был не в состоянии определить, в отличие от взрослого человека.

Может, вы только учились этому?

Нет. Абсолютно.

Может быть, с некоторых пор, неуклюже и нетерпеливо, как это свойственно восемнадцатилетним подросткам, путем проб и ошибок, раня и прощая друг друга, вы пытались понять, как это сделать?

Да ни в коем разе. Нет.

А теперь и ты больше не воспринимал себя как ее брата, ты с энтузиазмом принял бы на себя роль ее близкого поверенного, ее тайного друга и любовника, даже ее мужа, мужчины, который взял бы на себя заботу о ней во время болезни и разделил бы с ней ее радости.

О да! Да, ты мог бы сделать это, находясь в здравом уме и твердой памяти, но никто не мог больше потребовать от тебя выступать в роли ее брата, потому что теперь для тебя это не представлялось возможным. Однако ваши паспорта не оставляли сомнений, вы были близкими родственниками, связанными узами, которые теперь в твоих глазах казались ужасными и непроходящими. Согласно родственным узам, ты должен был воспринимать вас скованными одной цепью целомудренного чувства привязанности, и ничем более.

Но ты не был целомудренным, ни капельки, и отныне ты вряд ли когда-нибудь мог бы стать им в отношении ее. И Сельвадже – да уж конечно, какие тут сомнения, – все представлялось точно так же. Тебе казалось, что ты понял это в первую же ночь, которую вы провели вместе в «Prince».

– Хочешь разделить со мной? – Сельваджа отвлекла тебя от этих мыслей.

Она придвинула поближе к тебе тарелочку с панна котта[10], щедро политую карамелью, которую молоденький официант только что поставил перед ней. Ты посмотрел на нее, и тебе захотелось сказать, что ты с удовольствием разделил бы с ней двести лет ласк и поцелуев, но, испугавшись, что такая глупая восторженность может все испортить, промолчал. Наверняка, подумалось тебе, не будучи такой сумасшедшей, как ты, она бы возмутилась. А что, если – от этой мысли у тебя в груди вдруг разверзлась черная бездна – она испытывала к тебе пусть да, крепкую, но не более чем привязанность, свойственную родственным узам?

– Спасибо, – сказал ты.

Она зачерпнула ложкой десерт, сделала тебе знак приблизиться и поднесла ложку к твоим губам. Разумеется, это оказался десерт, лучше которого ты никогда не пробовал – то ли потому, что кухня маленького трактира имела тенденцию достигать высот кулинарного искусства, то ли потому, что его предложила тебе Сельваджа.

Ты кивнул головой в знак признательности, и она, зачерпнув во второй раз нежнейшую сладость, снова подала тебе знак приблизиться.

После обеда вы посетили замок, чтобы переждать время, когда солнце палит нещадно.

Около четырех пополудни вы вернулись на маленький пляж, намереваясь еще немного позагорать. Сначала вы просто сидели, молча обнявшись.

– Я люблю тебя, Джонни, – тихо сказала Сельваджа. – Ни с кем никогда я не проводила время так хорошо, даже в Генуе.

То, как она прошептала тебе эти слова, вызвало у тебя приступ дрожи. Тогда ты засмеялся и растрепал ей волосы. Ты был польщен и возбужден. Тебе хотелось сказать ей что-нибудь, но ты не смог. Ты подумал о всех тех девушках, с которыми гулял до сих пор, их было пятеро, и ты решил, что все вместе они не стоили даже одного мгновения, проведенного с ней. Теперь ты умирал от желания узнать, а стоили ли все поцелуи, подаренные тебе бывшими подружками, всего лишь одного легкого касания губами ее губ.

Ты понял, что любишь ее по-особенному, по тому, как замирало твое сердце, когда ты обнимал ее. Тогда ты еще больше прижался к ней и, поскольку она не оттолкнула тебя, закрыл глаза и долго поцеловал ее в щеку…

…О нет, конечно же нет! Ничто не могло сравниться с ароматным запахом ее кожи на солнце!

Она ответила тебе поцелуем в лоб, отведя волосы ладонью.

Ты снова почувствовал дрожь, когда ее розовые влажные губки нежно коснулись тебя. И было так легко в этот момент умереть от счастья. Ты прошептал ее имя и снова закрыл глаза, чувствуя ее дыхание на своем лице.