Читать книгу Так жили дети - Ирина Лапина - Страница 11

Многие школьники старших классов уже работали на заводах и в мастерских. Требовались рабочие руки. Но и в это сложное время школьники учились и не только в классах. Приходилось учиться в подвалах и бомбоубежищах. Учителя и ученики вместе заготавливали дрова для отопления, дежурили на крышах на случай попадания зажигательной бомбы. Убирали сами в классах и во дворе школы.

Мобилизация мужского населения на фронт оголила промышленность. Остро не хватало профессиональных рабочих для выпуска, в первую очередь, военной продукции.

Указом Президиума Верховного Совета СССР о государственных трудовых резервах от 2 октября 1940 г. было дано право Совету Народных Комиссаров призывать (мобилизовывать) городскую и колхозную молодежь мужского пола в возрасте 14-15 лет для обучения в ремесленных и железнодорожных училищах, а в возрасте 16-17 лет для обучения в школах фабрично-заводского обучения.

Юную молодежь стали учить рабочим профессиям. Для этого один класс каждой смены в школе закрывали, детей отправляли в другие близлежащие школы данного района. При двухсменной учебе освобождалось много классов, в которых организовывали профобучение. Уже после 7 класса, 14-18 летних, имеющих начальное образование поощряли поступать в школы фабрично-заводского обучения, сокращенно ФЗО или в ремесленные училища при крупных заводах. Привозили деревенских подростков на обучение рабочим профессиям. И делалось это в виде мобилизации в порядке призыва, как и было указано в Постановлении.

Молодежь, при этом, училась на полном гособеспечении.

Любу прикрепили к школе-интернату для еврейских детей, оставшихся без родителей, расположенную рядом с ее домом. Люба быстро влилась в коллектив класса. Учителя относились к ученикам, как к родным детям. Дети оставались детьми даже в такое тяжелое время. Мальчишки писали записочки новенькой белокурой девочке. На переменах бегали, смеялись, дергали за косички. Дети евреев хотели сохранить свой язык и учителя им в этом помогали. В расписании еврейских детей были уроки еврейского языка, но Любу освободили, и она изучала только русский и немецкий языки.

Голод все больше косил жителей. Однажды Люба и мама стояли в очереди за пайком и к голове очереди подошли мужчина и женщина. Они стали просить пропустить их без очереди, так как везут сына на кладбище. Оглянувшись люди увидели тело, завернутое в простыню с завязками на голове лежащее на детских санках. Ужас охватил людей. Это было начало серии тех множественных смертей от голода и холода, которые охватили город. Очередь расступилась. Еще живы были моральные устои в обществе.

Позже, Люба одна пошла за пайком. Ветер со снежной поземкой бил в лицо. Люба, закутанная платком, оставлены только глаза, руки в муфте, шла по улице. Навстречу шел тощий мальчик с опущенной головкой. Губ не было видно, торчали только зубы. Мальчик стонал. Шел и стонал. Ребенок лет двенадцати шел в никуда. Никто не мог предложить ему хоть кусочка хлебца. Он, видимо, потеряв родителей, не знал к кому обратиться и что делать.

И в другой раз, Люба вновь пошла одна отоваривать хлебные карточки. Мама была совсем слаба и лежала дома на кровати, закутанная всеми одеялами. Подходя к магазину неожиданно перед ней, развернулась страшная сцена. Мальчик, получив хлеб на семью, не успел его спрятать и держал еще в руках, отходя от прилавка. Идущая рядом женщина вдруг выхватила у мальчика хлеб, вцепилась в него зубами, крепко держа обеими руками кусок. Жадно начала есть, стонала и давившись ела и ела, крошки падали, но она продолжала хватать хлеб ртом. Все оцепенели от неожиданности такой сцены. Женщину начали бить, толкать, пытались отнять, но она не замечала ничего и только хватала зубами, почти не пережевывая глотала куски хлеба.