Читать книгу Перстень Орна - Иван Козлов - Страница 3

Помещик Борис Васильевич Бугаев был нраву нервного. Доставалось от него и огромному кавказскому псу Гавро, сидящему на тяжелой цепи, и дворовым людям, и пустельге, живущей на старой груше и ворующей цыплят. Всех Борис Васильевич костерил почем зря, но не только дворовые, а даже, кажется, собака с соколком только делали вид, что пужались барина, а в душе все смеялись над ним.

Было у барина то, что вызывало смех. Росту он выдался немалого, и весил за семь пудов, но голос имел хиленький и срывающийся, как у подростка. Да и во всем огромном теле его ощущалась не сила, а рыхлость, – так тесто пухнет от хмелевых дрожжей. Осознавая свою слабость, стал Бугаев донельзя раздражительным, орал на всех, кроме супруги своей, Софьи Алексеевны. Эта дородная женщина была действительно крепка, но точно выразился однажды сосед Бугаевых, старый вояка Федор Назаров, почёсывая седую бороду: «Хороша кобылица, да необъезженная». Не хватало на нее силёнок Борису Васильевичу. Муж возле нее крутился волчком, любую прихоть исполнял, гулечкой и голубушкой называл, но все это тоже вызывало нездоровые смешки. При таком голубе, мол, птенчики в гнездышке не появятся.

Четыре года, как свадьбу сыграли, а толку-то… С этой еще весны Софья Алексеевна сказала мужу: «Давай лучше спать по раздельности, а то у меня голова болит». А он этому вроде как и рад оказался, всем стал сказывать, что вот, мол, болеет Софья Алексеевна, а когда поправится, тогда и детишки у них, как горох, посыплются. «Она у меня к лекарю Павлу Ивановичу ездила, тот сказал, что есть надежда, только снадобий у него маловато. Найду лучшего специалиста – ни перед чем не остановлюсь, лишь бы моя голубушка выздоровела». Невдомёк ему было, что почти сразу после выше обозначенной поездки, в тот день, когда он бранился с мужиками на дальнем поле, пригласила Софья Алексеевна к себе в дом Федора Назарова, якобы затем, чтоб дверь покосившуюся починить, и тот, дверь починив и еще кое-что совершив, почесывая брюхо, сказал довольно сам себе: «Вот, стало быть, и объездили кобылицу».

От тех дней еще одна тайна осталась у Софьи Алексеевны, но о ней расскажем, когда придет на то черед.

А пока вернемся в сельцо Бреднево, к тому благословенному часу, когда не озверели еще после росного утра слепни с оводами, хлюпает в барском пруду сазанище, греется на обочине пыльной дороги серая гадюка. Вот она учуяла земную дрожь, значит, едет кто-то, и пора сваливать от неприятностей.

То обоз едет.

Встретил его первым Гавро, два раза кряду гаркнув своё имя, впрочем, без злобы, а так, в качестве приветствия. Обоз как раз поравнялся с высоким журавелем колодца и тут остановился. Мужики стали воду пить, кур поить, старшой направился в сторону появившегося у ворот своего дома Бориса Васильевича:

– Наше почтение, барин. Ох и сложно же к вам добираться! Меж болотами, да брод вязкий, да дорога березняком зарастает у змеиной балки. Кто не знает, тот ваше Бреднево и не найдет.

– И чего ж в этом плохого? Пусть не находит, нам тут чужих не надо. Землицы немного, но хорошая, сады вон какие, яблоки не чета вашим, и грибов больше.

– Тоже верно. Вы вроде две телеги хотели к нам пристроить, так вот, мы здесь.

– Пристрою, уже груженые. Глядите только, воры эдакие, не ополовиньте их до ярмарки.

– Так вы ж со своими людьми товар отправляете.

– А мои что? Такие же воры. – Цепким взглядом оглядев обоз, он увидел Алексея, сидевшего на подводе. Одежда его, отличавшаяся от прочих, – доброго сукна куртка, не лапти, а сапоги, саквояж на коленях, – заставила Бугаева удивиться. – Это что за фрукт?