Читать книгу Инстинкт убийцы - Карин Слотер - Страница 6

В технических характеристиках «Мини-Купера», который водила Фейт, утверждалось, что передние сиденья свободно вмещают пассажира или водителя ростом свыше шести футов. Как и во всем остальном, все решали несколько дополнительных дюймов, и Фейт вынуждена была признать, что испытывает немалое удовольствие, наблюдая за тем, как мужчина, который помог лишить ее мать работы, неловко пытается втиснуть свое длинное тело в ее машину. В конце концов Уилл отодвинул сиденье назад, так что оно едва не уперлось в заднее окно, и забрался в салон.

– Все в порядке? – спросила Фейт.

Уилл огляделся. Его рыжеватые, аккуратно причесанные волосы задевали стекло панорамного люка. Фейт он напомнил суслика, высунувшего голову из норы.

Он коротко кивнул:

– Поехали.

Она выжала сцепление, Уилл потянулся к ремню безопасности. На протяжении нескольких месяцев при мысли об этом человеке Фейт испытывала столь острую ненависть, что ей хотелось вырвать, чтобы избавиться от его вкуса у себя во рту. Эвелин Митчелл практически не делилась с дочерью подробностями внутреннего расследования, но Фейт видела, как отразились на ней бесконечные и беспощадные допросы. День за днем ее сильная и, казалось, неуязвимая мать превращалась в старуху.

Уилл Трент был ключевым фактором в этой жестокой трансформации.

Честно говоря, вина за это лежала далеко не только на нем. Фейт была офицером полиции, и ей было известно все о принципах круговой поруки. Но ей также было известно, что окончательно мать сломало предательство ее собственных подчиненных, этих алчных ублюдков, которые считали воровство вполне допустимым, если речь шла о наркоденьгах. Тем не менее Эвелин отказалась давать показания против кого-либо из своих людей. То, что город сохранил за ней пенсию, было настоящим чудом. Но Фейт знала, что у матери немало высокопоставленных друзей. Капитаном департамента полиции Атланты не мог стать человек, чурающийся политики. Эвелин до малейших тонкостей изучила правила этой игры.

Фейт была уверена, что Уилл Трент – полное ничтожество, подонок, которому доставляло удовольствие клеймить порядочных копов и изгонять их из полиции. Она никак не ожидала, что Трент окажется привлекательным долговязым мужчиной, который сейчас скрючился в салоне ее машины. Она также не допускала того, что он отлично знает свое дело. Но взять хотя бы то, как он сориентировался на месте преступления и насколько оказался прав, предположив, что Хамфри учится в каком-нибудь колледже (кто-кто, но Фейт обязана была об этом догадаться!). Одним словом, представший перед ней Уилл Трент совершенно не походил на канцелярскую крысу.

Как бы то ни было, но она была вынуждена с ним работать, помня об исчезнувшей девушке и двух парах родителей, которым очень скоро предстояло получить самое ужасное сообщение в своей жизни. Фейт знала, что сделает все от нее зависящее, чтобы помочь раскрыть это преступление, потому что, по большому счету, все остальное не имело значения. Тем не менее она не предложила включить кондиционер, хотя Уилл, несомненно, обливался пóтом в своем смехотворном костюме-тройке. И уж точно она не собиралась протягивать ему оливковую ветвь мира, первой начиная разговор. Она с удовольствием предоставила ему возможность сидеть, прижав колени к ушам и закипая в собственном поту.

Фейт посигналила, выезжая на Пичтри, и нажала на педаль газа, спеша занять крайнюю правую полосу, только для того, чтобы затем резко затормозить и остановиться позади облепленного грязью пикапа. Они официально вступили в ряды автомобилистов, вынужденных играть в игру под названием «старт-стоп», в которую неизбежно превращался в Атланте час пик, начинавшийся около половины третьего и иссякавший ближе к восьми. Приплюсуйте к этому ремонтные работы, и это означало, что пятимильное расстояние, отделявшее их от Теха, расположенного сразу за межштатной автомагистралью, должно было занять около получаса. Ушли в прошлое времена Старски и Хатча, когда можно было шлепнуть на крышу сирену и переть по городу, практически не глядя по сторонам. Это было дело Уилла Трента, и если ему хотелось перехитрить час пик, то он должен был потребовать, чтобы их доставила в Тех патрульная машина, а не ярко-красный «мини» со знаком мира на бампере.

Пока они ползли мимо Художественного музея и концертного зала симфонического оркестра Атланты, мысли Фейт то и дело возвращались к месту преступления. Она приехала в дом Кампано минут на десять позже Лео. Мать рассказывала ей, что труднее всего приезжать туда, где совершены преступления против детей. Она говорила, что в этом случае необходимо забыть о своей семье и сосредоточиться на работе, а выплакаться позже, оставшись в одиночестве. Фейт поступила с этим советом так же, как и со всеми другими советами, которые ей давала мать, а именно – отмела его в сторону. И только сегодня, войдя в этот дом, она осознала, насколько та была права.

Увидев безжизненное тело Адама Хамфри в кроссовках той же фирмы и такого же цвета, как и те, что только в прошлые выходные Фейт купила своему сыну, она буквально физически ощутила удар в живот. Она стояла в прихожей, чувствуя себя так, как если бы воздух внезапно покинул ее легкие. «Джереми», – произнес тогда Лео имя ее сына. Это не было с его стороны сочувствием. Он хотел, чтобы Фейт образовала нечто вроде магической материнской связи с Абигайль Кампано и заставила женщину рассказать, что же произошло в ее доме.

Мимо прогрохотал автобус, и «мини» встряхнуло потоком воздуха. Они стояли в длинной пробке, ожидая возможности повернуть направо, когда Фейт заметила, что Уилл обнюхивает свою ладонь. Она отвернулась к окну, сделав вид, что не находит в поведении своего спутника ничего странного.

Он указал на рукав пиджака.

– Это запах мочи?

Она сделала машинальный вдох. Так человек нюхает прокисшее молоко, если кто-нибудь сует его ему под нос.

– Да.

Приподнявшись на сиденье, чтобы достать телефон из заднего кармана брюк, он стукнулся головой о крышу. Потом набрал номер, подождал несколько секунд и без всяких предварительных любезностей сообщил человеку на другом конце линии:

– Похоже, в глубине кладовой в комнате Эммы есть моча. Я думал, запах исходит от собачьей подстилки, но теперь уверен, что эта моча свежая. – Он кивнул, как будто собеседник его видел. – Я подожду.

Фейт молча ожидала. Свободная рука Уилла лежала на колене, и он пальцами теребил заутюженную стрелку на брюках. У него была самая заурядная внешность. Фейт прикинула, что он на несколько лет старше ее, а значит, ему лет тридцать пять или около того. Еще на месте преступления она заметила тонкий, слегка кривоватый шрам на его верхней губе. Теперь, в лучах заходящего солнца, струящихся в стеклянный люк на крыше, она увидела еще один шрам, зигзагом опускающийся по шее от самого уха. Повторяя контуры шейной вены, он уходил в воротник рубашки. Фейт не была судмедэкспертом, но, похоже, на него напал кто-то, вооруженный зазубренным ножом.

Уилл поднял руку к лицу и почесал подбородок. Фейт поспешно перевела взгляд на дорогу.

– Хорошо, – произнес он в телефон. – Вы можете сравнить ее с группой крови у подножия лестницы? – Он помолчал, слушая собеседника. – Спасибо. Премного благодарен.

Захлопнув телефон, Уилл положил его в карман. Фейт ожидала объяснения, но он, похоже, отлично себя чувствовал, держа свои мысли при себе. Возможно, он рассматривал ее лишь как персонального водителя? Или она ассоциировалась у него с ошибкой Лео Доннелли? Она не могла винить его за это. Фейт была на месте преступления. Она переливала из пустого в порожнее с матерью Эммы, в то время как ключи к разгадке преступления требовали к себе неотложного внимания. Она была напарником Лео, а не его подчиненной. Все, что упустил он, упустила и Фейт.

Ее продолжало грызть любопытство, но постепенно его сменил гнев. Она была офицером полиции Атланты, а не лакеем! Из‑за высокого служебного положения ее матери за каждым повышением, которое получала Фейт, неизменно следовали слухи, но в отделе по расследованию умышленных убийств очень скоро поняли, что она находится там только благодаря тому, что она чертовски хороший коп. Фейт уже давно перестала кому-то что-то доказывать. В этом просто не было необходимости. И теперь ей не нравилось, что ее отодвигают в сторону.

Стараясь говорить спокойно, она поинтересовалась:

– Вы собираетесь рассказать мне, что все это означает?

– А? – Он был явно удивлен, как если бы напрочь забыл о ее присутствии. – Прошу прощения. Я не привык работать с другими людьми. – Он развернулся в ее сторону, насколько это только было возможно. – Я думаю, Эмма пряталась в кладовой. Наверное, она обмочилась. Чарли сказал, что по большей части моча впиталась в туфли, но небольшая лужа собралась на полу в глубине кладовой. Должно быть, я не заметил, что мои перчатки намокли, и перенес часть мочи на собачью подстилку.

Фейт попыталась самостоятельно ответить на остальные свои вопросы.

– Они собираются сравнить ДНК в моче с кровью у подножия лестницы, которая, по вашему мнению, принадлежит Эмме?

– Если она секретор, они смогут сделать поверхностный сравнительный анализ уже через час.

Около восьмидесяти процентов населения классифицировалось как секреторы, и это означало, что их группа крови проявлялась и в других жидкостях организма, например в слюне или сперме. Если Эмма Кампано была секретором, ее группу крови было легко определить, сделав анализ мочи.

– Им придется сравнить ее с ее ДНК, но это очень неплохое начало, – заметила Фейт.

– Вот именно.

Казалось, он ожидает дальнейших вопросов, но у Фейт их не было. Уилл развернулся и стал смотреть вперед.

Загорелся зеленый свет, и Фейт медленно выжала сцепление. Не успели они проползти и шести футов, как загорелся красный, и движение снова замерло. Она думала об Эмме Кампано. Мало того что девушку похитили, теперь от нее разило собственной мочой, а ее последним воспоминанием, возможно, стал вид изуродованного тела зверски убитой лучшей подруги. От этих мыслей Фейт охватило желание позвонить сыну, несмотря на то что звонок склонной к гиперопеке матери не вызвал бы у него ничего, кроме раздражения.

Уилл снова принялся ворочаться на сиденье. Она поняла, что он пытается снять пиджак, ударяясь головой о крышу и в процессе этих мучений свернув зеркало заднего вида.

– Мы еще немного постоим на этом светофоре, – сказала она. – Вы можете выйти из машины и спокойно его снять.

Он взялся за ручку двери, но вдруг замер и издал деланый смешок.

– Вы, случайно, не собираетесь уехать?

Ответом ему был изумленный взгляд Фейт. Уилл поспешно выскочил из автомобиля, снял пиджак и успел вернуться на свое место в ту секунду, когда красный свет светофора сменился зеленым.

– Так лучше, – кивнул он, аккуратно складывая пиджак. – Спасибо.

– Положите его на заднее сиденье.

Он так и сделал, и они проехали еще шесть футов, прежде чем снова загорелся красный свет. Фейт никогда не умела ненавидеть людей, сталкиваясь с ними лицом к лицу. Даже имея дело с некоторыми из преступников, которых ей приходилось арестовывать, она осознавала, что понимает их мотивы, хотя никогда не оправдывала их действий. Мужчину, который, вернувшись домой, застал жену в постели со своим братом и убил обоих… Женщину, застрелившую не один год издевавшегося над ней мужа… По своей сути люди были довольно предсказуемыми созданиями, и у всех всегда и на все были свои причины, даже если порой этой причиной становилась собственная глупость.

Этот ход мыслей снова вернул ее к Эмме Кампано, Кайле Александр и Адаму Хамфри. Были ли они каким-то образом связаны друг с другом, или до сегодняшнего дня девушки никогда не видели Адама? Адам был первокурсником Теха. Девушки учились в выпускном классе суперпрестижной частной школы в соседнем городке, расположенном в десяти милях от университета. Между ними должна была существовать какая-то связь. Должна была быть причина того, что все они сегодня оказались в этом доме. Должна была быть причина для того, чтобы Эмму похитили.

Фейт выжала сцепление, медленно продвигаясь вперед. На встречной полосе стоял регулировщик из числа дорожных рабочих, направлявший поток машин в объезд. По его лицу струился пот, а оранжевая куртка прилипла к груди, как клочок мокрой туалетной бумаги. Инфраструктура Атланты разваливалась на части. Казалось, что никто ничего не делает, пока не происходило очередное ЧП. Невозможно было выйти из дома, не натолкнувшись на ремонтную бригаду. Впрочем, то же самое происходило и в других крупных американских городах.

Несмотря на первоначальное решение, Фейт включила кондиционер. Одного взгляда на рабочего хватило, чтобы жара показалась ей нестерпимой. Рассеянно глядя на грузовик с засохшей грязью на брызговиках и американским флагом на заднем стекле, она пыталась думать о чем-то холодном, например о мороженом и пиве.

– Ваш брат все еще в Европе?

Фейт так удивилась, что все, что ей удалось из себя выдавить, было:

– Что?

– Ваш брат… Он ведь хирург? Военный, кажется?

Она почувствовала себя оскорбленной, хотя, разумеется, расследование, которое вел Уилл в отношении ее матери, давало ему право знакомиться и с жизнью ее детей. А значит, он знал, что Зик служит в Воздушных силах и живет в Бранденбурге. Уилл также имел доступ к психологическим характеристикам Фейт, ее школьным табелям, истории ее замужества, истории ее ребенка… ко всему.

Она не поверила своим ушам.

– Вы что, издеваетесь надо мной?

– С моей стороны было бы непорядочно делать вид, что я о вас ничего не знаю.

Его тон был таким же непроницаемым, как и лицо, что разозлило ее еще больше.

– Непорядочно, – эхом отозвалась она, думая о том, что существовала причина на то, что ему было поручено проверять отдел по борьбе с наркотиками.

Уилл Трент не был похож ни на кого из ее знакомых полицейских. Он вел себя иначе, одевался иначе, ходил иначе и даже говорил иначе. Ему, наверное, было наплевать на сломанные жизни мужчин и женщин, принадлежавших к семье, частью которой он все равно никогда не смог бы стать.

Впереди загорелся зеленый свет, и она выжала сцепление, резко обогнув грузовик и повернув направо с левой полосы. Пока она выполняла этот в высшей степени незаконный маневр, руки Уилла, которые он по-прежнему держал на коленях, даже не дрогнули.

– Я пыталась вести себя цивилизованно, – наконец заговорила она, – но мой брат, моя мать, вся моя семья – это запретная тема. Понятно?

Он никак не отреагировал на ее выпад, не считая того, что сменил тему.

– Вы ориентируетесь на территории университетского городка?

– Вы отлично знаете, что ориентируюсь. Вы запрашивали в банке мои учетные документы, чтобы убедиться в том, что я могу позволить себе оплачивать обучение.

Он так спокойно и терпеливо принялся объяснять ей ход своих мыслей, что Фейт даже передернуло от отвращения.

– Прошло уже почти четыре часа со времени смерти Адама, и еще больше с того момента, когда похитили Эмму Кампано. В идеале нам необходимо срочно попасть в его комнату, а не ожидать, пока юридический отдел даст нам добро.

– Декан сказал, что это простая формальность.

– Люди часто меняют точку зрения после того, как поговорят с юристом.

Ей нечего было на это возразить.

– Мы не можем войти в его комнату без ключа.

Он потянулся к заднему сиденью, где лежал свернутый пиджак, и вытащил из кармана пластиковый пакет для улик. Внутри был ключ.

– Чарли нашел это в коридоре на втором этаже. Мы позвоним вашему декану, когда прибудем на место, но я не вижу причин до его появления не попробовать открыть дверь комнаты Адама этим ключом.

Фейт притормозила у следующего светофора. Что еще он от нее скрывает? Ее бесило то, что Уилл ей не доверяет. С другой стороны, она не дала ему ни малейших оснований вести себя иначе.

– Я знаю, где находится Тауэрс-холл, – ответила она сквозь зубы.

– Спасибо.

Фейт с такой силой стискивала руль, что заболели руки. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула. Затем по очереди разогнула пальцы.

– Я знаю, что веду себя как стерва, но моя семья – это запретная зона, – повторила она.

– Это справедливое требование, и я не согласен с тем, что вы так себя ведете.

Он молча смотрел в окно, пока машина ползла по Десятой улице, постепенно приближаясь к Теху. Фейт включила радио и начала искать сводку по дорожному движению. Когда они пересекали межштатную автомагистраль, она посмотрела вниз на I‑75[4], с этого расстояния скорее напоминавшую забитую машинами парковку. Более полумиллиона машин каждый день въезжали в город через этот коридор и таким же образом его покидали. И в любом из этих автомобилей могла находиться Эмма Кампано.

Окружающие их автомобили использовали этот виадук для выезда на семьдесят пять – восемьдесят пять[5], так что к тому времени, как «мини» оказался по другую сторону моста, движение заметно поредело. Фейт покинула Десятую улицу и въехала на Фаулер. По знакомым извилистым улочкам она быстро добралась до интересующего их общежития.

Технологический институт Джорджии занимал около четырехсот акров в самом центре Атланты. Жители Джорджии могли обучаться здесь бесплатно, но академические требования закрывали дорогу сюда абсолютному их большинству. Добавьте туда же расходы на жилье, учебники, оплату лабораторий, и не у дел оказывались очень многие. Счастливчики получали полную стипендию, остальным оставалось надеяться на то, что их родителям удастся получить повторную закладную на свой дом. Тех неизменно фигурировал в первой десятке большинства рейтингов колледжей и вместе с университетом Эмори считался частью системы старейших учебных заведений Юга страны. По окончании курса его выпускнику ничего не стоило вернуть родителям долг.

Фейт притормозила на Техвуд-драйв, пропуская студентов, которые, похоже, даже не догадывались о назначении пешеходных переходов. Группа молодых людей загикала при виде блондинки в «мини». Фейт даже не посмотрела в их сторону. Она искала место для парковки. Найти место для машины на территории университетского городка всегда казалось ей нерешаемой задачей. Наконец она сдалась и въехала на стоянку для инвалидов. Опустив защитный козырек, она показала охраннику полицейское разрешение на парковку в надежде на то, что этот документ покажется ему весомым основанием для вторжения.

– Давайте звоните своему декану, – кивнул ей Уилл.

Пока Уилл высвобождал свое тело из машины, Фейт успела поговорить с секретаршей декана. Закончив разговор, она тоже вышла из автомобиля и заперла дверцы.

– Декан Мартинес все еще совещается с юристом по телефону. Он хочет, чтобы мы обождали его здесь. Он присоединится к нам, как только закончит разговор. – Фейт указала на большое кирпичное четырехэтажное здание. – Это Гленн-холл. Тауэрс сразу за ним.

– Ведите, – кивнул Уилл и зашагал за ней, но шаги Фейт оказались значительно короче, и вскоре они уже шли рядом.

Со своими пятью футами восемью дюймами[6] Фейт никогда не считала себя коротышкой, но рядом с ним ощутила себя карлицей.

Занятия еще не закончились, и повсюду небольшими группками бродили студенты. Хотя Уилл оставался в жилете, она не скрывала его кобуру и пистолет. Фейт была одета в хлопчатобумажную блузку с короткими рукавами и легкие брюки, что с учетом более чем стоградусной жары было вполне разумно, но не могло скрыть золотой щит на ее левом бедре и пистолет на правом. Таким образом, появившись на аллее между Гленном и Тауэрс-холлом, они устроили настоящий переполох.

Тем не менее, шагая по университетскому городку и глядя на юные лица вокруг, Фейт вдруг поняла, как сильно ей хочется заниматься этим расследованием. Даже если не принимать во внимание то, что такой напарник, как Лео Доннелли, был очень и очень далек от ее идеала, Фейт не могла даже представить себя на месте матери, потерявшей ребенка. Беседа с Абигайль Кампано стала одним из самых трудных событий в ее жизни. Все, что могла припомнить несчастная мать, – это то, как она ссорилась с дочерью, и те ужасные вещи, которые они друг другу говорили. Тот факт, что ее дочь пропала, а не погибла, не делал ситуацию менее страшной. Фейт хотела сделать все от нее зависящее, чтобы помочь вернуть Эмму домой. Она испытывала необъяснимое желание дать Уиллу Тренту понять, что, несмотря на сегодняшние промахи, может быть ему полезна.

Для начала она рассказала ему то немногое, что ей было известно об этой части территории Теха.

– Это общежития первокурсников. Отдельно для девушек, отдельно для юношей. В них живет около шестисот человек. Они расположены ближе других общаг к стадиону, и тут всегда шумно. Мест для парковки первокурсникам отводится крайне мало, поэтому машины есть лишь у немногих. По крайней мере, на территории университетского городка.

Провалившись в скрытую в глубокой траве ямку, она стала смотреть под ноги, чтобы ненароком не получить травму.

– Что ты здесь делаешь?

Сначала она узнала кроссовки. Они были той же фирмы и того же цвета, что и обувь, которую она всего несколько часов назад видела на ногах Адама Хамфри. Из кроссовок торчали две тонкие, похожие на волосатые палки ноги. Шорты мешком висели на узких бедрах, открывая взгляду верхнюю часть трусов. Юноша был одет в порванную вылинявшую футболку, которую терпеть не мог его дядя, капитан Воздушных сил, с надписью «Нет крови в обмен на нефть!».

Задним числом Фейт ничуть не удивило то, что она столкнулась с Джереми, который жил в Гленн-холле на протяжении последних полутора недель. Хотя она совершенно точно знала, что сейчас ее сын должен находиться на занятиях. Она помогла ему составить расписание еще несколько недель назад.

Она так ему и сказала.

– Что случилось с введением в биомеханику?

– Нас отпустили, – огрызнулся он и повторил свой вопрос: – Что ты здесь делаешь?

Фейт покосилась на Уилла Трента, который с невозмутимым видом стоял рядом, и подумала, что у расследования, в ходе которого пострадала ее мать, были и свои плюсы. К примеру, для него не явилось неожиданностью то, что у тридцатитрехлетней женщины есть восемнадцатилетний сын.

– С одним из твоих сокурсников произошел несчастный случай, – ответил за нее Уилл.

Джереми был воспитан двумя поколениями полицейских. Он отлично знал их язык.

– Вы хотите сказать, что он умер?

Фейт никогда не лгала сыну.

– Да. Но пока это должно остаться между нами. Его звали Адам Хамфри. Ты его знал?

Джереми покачал головой.

– Он козлятник?

По какой-то загадочной причине обитатели Гленн-холла именовали себя этим титулом.

– Нет, – ответила она. – Он жил в Тауэрсе.

– Занятия только начались. Я еще никого не знаю, кроме пердунли. – Еще одно прозвище, на этот раз обозначающее его соседа по комнате. – Я могу о нем поспрашивать.

– Не стоит, – ответила Фейт, борясь с желанием протянуть руку и заправить ему прядь волос за ухо. Он перерос ее, когда ему исполнилось тринадцать. В тех немногих случаях, когда Джереми разрешал матери проявлять свои чувства в присутствии других людей, она была вынуждена приподниматься на цыпочки, чтобы поцеловать его в лоб. – Я загляну к тебе позже.

– Не надо. Тут и так все пускают слюни. МКХТ – это полное дерьмо.

– Не говори «дерьмо».

– Мам!

Она кивнула, соглашаясь и понимая причину его дискомфорта. Джереми поплелся дальше, волоча по траве новенький шестидесятидолларовый рюкзак.

Когда Фейт было шестнадцать, она повсюду таскала с собой годовалого сына, и люди часто принимали его за ее младшего братишку, чем неизменно вгоняли Фейт в краску. Когда ей было двадцать пять, она злобно ощетинивалась всякий раз, когда мужчины полагали, что возраст ее сына является точным мерилом ее распущенности. К тридцати годам она достаточно примирилась со своим прошлым, чтобы принимать его таким, как есть. Все совершают ошибки, и самым главным было то, что она любила своего сына. Ей пришлось нелегко, но присутствие Джереми позволяло ей спокойно сносить пристальные взгляды и явное неодобрение окружающих. К сожалению, их мир разлетелся вдребезги, когда в прошлом месяце на ознакомительной лекции для первокурсников один из соседей Джереми по общежитию заявил, едва увидев Фейт: «Слышь, мужик, сексуальная у тебя подружка!»

– Это Тауэрс? – поинтересовался Уилл, показывая на красное кирпичное здание напротив Гленн-холла.

– Да, – кивнула она, ведя его через пустой двор. – Когда я разговаривала с Мартинесом, деканом по делам студентов, он сказал, что соседа Адама по комнате зовут Харольд Нестор, но на занятиях он еще не появлялся. Мартинес говорит, что у него возникли какие-то семейные проблемы. Видимо, заболел кто-то из родителей. Очень сомнительно, что парнишка приступит к учебе.

– У Нестора есть ключ от комнаты?

– Нет. Насколько известно Мартинесу, Нестор ни разу не видел Адама.

– Надо будет это уточнить. У кого еще есть ключ от их комнаты?

– Если не ошибаюсь, общий ключ есть у охранников городка. Здесь нет комендантов, все держится на студенческом самоуправлении, но выборов еще не было.

Уилл дернул входную дверь. Она не поддалась.

Фейт указала на большую красную табличку, запрещающую впускать в общежитие незнакомых людей. Она напрочь забыла об этой детали.

– Без пропуска не войти.

– Ясно. – Уилл прижался лицом к стеклу, осматривая вестибюль. – Пусто.

– В бумажнике Адама пропуска не было.

Она оглядела двор, надеясь, что их выручит кто-нибудь из слоняющихся без дела студентов, но поблизости никого не было.

– Похоже, все же придется ждать Мартинеса и его юристов.

Уилл сунул руки в карманы и принялся изучать многочисленные объявления на двери. В дополнение к красной табличке была еще синяя, инструктирующая инвалидов о том, что следует нажать на кнопку на стене, чтобы получить доступ в здание, а также заламинированная зеленая страничка из блокнота, рекомендующая студентам в экстренных случаях звонить по указанным на ней номерам.

Уилл смотрел перед собой, сосредоточенно нахмурив лоб, как будто пытался открыть дверь посредством силы мысли.

После инцидента с мочой Фейт уже не пыталась его просчитать. Она подошла к переговорному устройству системы внутренней связи, рядом с которым висел указатель имен всех живущих в общежитии студентов. На кнопки кто-то наклеил листок с надписью «СЛОМАНО! НЕ ПРИКАСАТЬСЯ!». Она пробежала взглядом по списку. «Хамфри А.» значилось рядом с номером триста десять.

Уилл стоял рядом с ней. Фейт подумала, что он тоже читает имена, как вдруг он спросил:

– Что такое МКХТ?

Она почувствовала, что краснеет.

– Это личное.

– Извините.

Он потянулся к списку.

– Переговорное устройство не работает, – напомнила она.

Он смущенно улыбнулся.

– Я вижу.

Он нажал на кнопку для инвалидов пониже переговорного устройства. Раздалось жужжание, затем громкий щелчок, и входная дверь со стоном отворилась.

Фейт ожидала язвительного замечания, но Уилл ограничился кивком, приглашающим ее войти в здание впереди него.

В вестибюле никого не было, но запах здесь буквально валил с ног. Фейт не знала, что происходит с молодыми людьми в возрасте между пятнадцатью и двадцатью годами, но, что бы это ни было, в результате все они благоухали грязными спортивными носками и тигровым бальзамом. Почему она не замечала этого, когда сама была подростком, оставалось для Фейт загадкой.

– Видеокамеры, – заметил Уилл. – Какой там номер комнаты?

– Триста десять.

Он направился к лестнице, Фейт за ним. Быстрая походка Уилла заставила ее предположить, что он увлекается бегом. Этим могло объясняться то, что жира на нем было, пожалуй, меньше, чем на борзой. Фейт ускорила шаги, чтобы угнаться за ним, но к тому времени, когда она добежала до площадки верхнего этажа, Уилл уже пытался вставить ключ в скважину, держа его пластиковым пакетом, чтобы не оставить свои отпечатки.

Он открыл дверь, но не вошел, а зашагал дальше по коридору. Триста десятая комната располагалась рядом с кухней и напротив ванных комнат. Уилл постучал в триста одиннадцатую комнату, подождал несколько секунд, но все было тихо. Он прошел дальше и постучал в следующую дверь.

Фейт рассматривала комнату Адама, прислушиваясь к стуку, удаляющемуся по мере того, как Уилл проверял запертые двери. Размеры этой комнаты, как и комнаты Джереми, составляли приблизительно пятнадцать футов на одиннадцать, то есть она была площадью с тюремную камеру. По обеим ее сторонам стояли кровати, рядом с каждой – письменный стол. В распоряжении каждого из студентов были платяной и встроенный шкафы. Только одна кровать была застелена, на второй лежала подушка, как раз напротив телевизора. Похоже, Адам Хамфри пользовался обеими половинами комнаты в надежде, что Харольд Нестор так никогда и не появится.

– Кажется, сейчас здесь никого нет, – сказал Уилл.

Она взглянула на часы.

– Минут через двадцать это изменится. Что вы хотите, чтобы я сделала?

– Мои перчатки остались в пиджаке. У вас нет запасной пары?

Фейт покачала головой. Она давным‑давно избавилась от привычки ходить на работу с сумочкой, а ту пару перчаток, которую обычно носила в кармане, уже использовала на месте преступления в доме Кампано.

– У меня в багажнике лежит коробка перчаток. Я могу…

– Я сам схожу, – сказал Уилл, похлопывая себя по карманам жестом, к которому Фейт уже успела привыкнуть. – Я оставил в кармане еще и телефон. Сегодня я превзошел самого себя.

Она протянула ему ключи.

– Я позабочусь, чтобы никто ни к чему не прикасался.

Он поспешно направился по коридору к лестнице.

Фейт решила, что пока может взглянуть, с чем они имеют дело. Она подошла к первому столу, заваленному бумагами, старыми учебниками и механическими карандашами. На углу лежала небольшая стопка старых выпусков журнала «Гет-аут», судя по всему, специализировавшегося на активном отдыхе и походах. Второй стол был занят тем, что среди студентов, похоже, считалось предметами первой необходимости, – телевизором ЖКД, игровой приставкой, играми к ней и грудой DVD-дисков с вручную подписанными ярлыками. Она узнала названия некоторых последних голливудских блокбастеров. На других дисках просто значилось слово «порно» с рядом звездочек, видимо обозначающих степень порнографичности фильмов.

Один из ящиков был приоткрыт. Подцепив за край карандашом с соседнего стола, Фейт выдвинула его до конца. Внутри лежал журнал «Плейбой», два завернутых в фольгу презерватива и пачка засаленных бейсбольных карточек. При виде подобного соседства Фейт стало очень грустно. Адам Хамфри навеки останется наполовину мальчишкой, наполовину взрослым мужчиной.

Она опустилась на колени, чтобы взглянуть, не приклеено ли что-нибудь под пластиковой крышкой стола. Но ни там, ни между ящиками ничего не было. Фейт осмотрела второй стол и заметила свисающие края полиэтиленового пакета. Придерживая волосы, она вытянула шею, чтобы рассмотреть пакет поближе.

Адам Хамфри, вероятно, был не единственным студентом Теха, приклеивавшим под стол пакет с марихуаной. Да что там Теха! Он наверняка был не единственным парнем на этом этаже, хранившим у себя в комнате дурь.

Она сделала шаг назад, продолжая осматривать комнату: постер рок-группы «Радиохед» на стене, сваленные в углу грязные носки и кроссовки, стопка комиксов на полу у кровати. Мать Адама Хамфри, наверное, была в очень хорошем расположении духа, когда позволила ему выбрать черный напольный коврик и соответствующее покрывало с простынями.

Фейт попыталась представить, что будет чувствовать чета Хамфри, упаковывая это скудное имущество и увозя его обратно в Орегон. Возможно, это все, что осталось от их сына. Кто расскажет им, что их ребенка больше нет в живых? Уилл поручил Лео сообщить трагическую новость родителям Кайлы Александр. Неужели незавидная участь сказать семье Адама о том, что их сына убили, выпадет на долю Фейт?

Господи, она не хотела этого делать!

– Кто вы такая?

Тот же обличительный тон, хотя и другой парнишка. Юноша стоял в дверях комнаты, недружелюбно глядя на Фейт. Она обернулась к нему, позволив во всей красе разглядеть свой жетон и пистолет, но выражение его лица не изменилось.

– Как тебя зовут? – спросила она.

– Это мое личное долбаное дело.

– Это очень длинное имя. Тебя усыновили?

Похоже, шутка не удалась.

– У вас есть ордер? – Левой рукой он опирался на косяк двери. Вторая рука была в гипсовой повязке, доходившей до самого локтя. – Охрана городка в курсе того, что вы вломились в эту комнату?

«Странная формулировка», – подумала она, но все же ответила:

– У меня был ключ.

– Да вы молодец! – Он скрестил на груди руки, насколько это позволял гипс. – А теперь покажите ордер или убирайтесь к чертовой матери из комнаты моего друга!

Она заставила себя засмеяться, потому что знала, что это выведет его из себя. Парень был очень симпатичным: темные волосы, карие глаза, атлетичное телосложение. Кроме того, он явно привык добиваться своего.

– А то что будет?

Судя по всему, об этом подумать он не успел.

– Я вызову охрану, – уже менее уверенно произнес он.

– Позвони из какой-нибудь другой комнаты, – посоветовала ему Фейт, снова поворачиваясь к столу.

Кончиком карандаша она перелистала бумаги, по большей части испещренные математическими уравнениями или конспектами лекций. Она ощущала на себе пристальный взгляд темноволосого паренька. Ей уже приходилось видеть подобную жгучую ненависть в глазах восемнадцатилетних юношей.

– Это неправильно, – сказал он, больше чтобы привлечь к себе внимание, чем рассчитывая чего-то добиться.

Фейт вздохнула, как будто досадуя на то, что он до сих пор не ушел.

– Послушай, это не имеет отношения к конопле, порнофильмам, нелегальным закачкам из сети или к чему-то еще, чем вы тут занимаетесь. Поэтому включи мозги и пойми, что твой друг, видимо, попал в беду, если в комнате находится офицер полиции Атланты, просматривающий его вещи. А кроме того, скажи, как тебя зовут.

Он молчал, и Фейт казалось, что она слышит, как работают его мозги, пытаясь понять, как лучше всего ответить на ее вопрос.

– Гэбриел Коэн, – наконец смягчился он.

– Сокращенно Гейб?

Он пожал плечами.

– Когда ты в последний раз видел Адама?

– Сегодня утром.

– В коридоре? На занятиях?

– Здесь. Часов около восьми. – Он снова пожал плечами. – Томми, мой сосед по комнате, храпит. И вообще он полный говнюк. Поэтому я сплю здесь и стараюсь держаться от него подальше.

Его глаза широко раскрылись, потому что он понял, что только что влип в какую-то некрасивую историю.

– Все нормально, Гейб, – успокоила его Фейт. – Я уже сказала, что пришла сюда не ради двух унций конопли или пиратского диска с «Ультиматумом Борна».

Он смотрел на нее, прикусив нижнюю губу и, видимо, пытаясь понять, можно ли ей доверять.

Фейт не могла понять, куда так надолго исчез Уилл Трент. Хотя она не была уверена, что его присутствие разрядило бы обстановку.

– Ты давно знаешь Адама? – спросила она.

– Да с неделю уже. Мы познакомились в день заезда.

– Ты, похоже, готов за него в огонь и в воду.

Она уже научилась распознавать, что стоит за его пожиманием плечами. Прежде всего его волновало его нелегальное имущество, причем диски больше, чем наркотики, потому что за кражу собственности киностудий полагалось более строгое наказание.

– У Адама есть машина? – спросила Фейт.

Гэбриел Коэн покачал головой.

– У него очень странная семья. Они живут типа вне системы. Озабочены экологией и все такое.

Это объясняло зону доставки почты в сельскую местность.

– А как насчет этого?

Она кивнула на дорогой телевизор и на игровую приставку.

– Это все мое, – признался Гейб. – Я не хотел, чтобы ими пользовался Томми, мой сосед. То есть Адам тоже играет, – добавил он. – Он любит гулять и все такое, но играть умеет.

– У него есть компьютер?

– Его кто-то спер, – покачал головой Гейб.

Это сообщение почему-то совершенно не удивило Фейт. Среди теперешнего поколения буквально свирепствовала эпидемия воровства. У Джереми в школе украли столько микрокалькуляторов, что Фейт даже угрожала приковать очередной прибор к его руке.

– Где Адам проверяет электронную почту? – спросила она.

– Я разрешаю ему пользоваться моим компьютером. А иногда он ходит в компьютерный класс.

– Какая у него специализация?

– Такая же, как у меня. Полимеры и липкие аэрозоли.

Это должно было производить впечатление на девушек.

– У него есть девушка? Или он просто с кем-нибудь гуляет?

Плечо Гейба снова вздернулось. На этот раз Фейт показалось, что он защищается.

– Понимаете, мы все только что сюда приехали. На знакомства пока нет времени.

– Ты из другого штата?

Он покачал головой.

– Я окончил Грейди.

Школа Грейди была специализированным учебным заведением для лучших учеников из всех школ Атланты.

– Ты случайно не знаком с Кайлой Александр или Эммой Кампано?

– Они из Грейди?

– Из Вестфилда.

Он снова покачал головой.

– Это в округе Декатур, верно? Кажется, там училась моя девушка, Джули. Ее выгоняли из всех школ.

– Почему?

Гейб застенчиво улыбнулся.

– Нас с ней роднит недоверие к авторитетам.

Фейт улыбнулась в ответ.

– Джули тоже учится в Техе?

Он в очередной раз покачал головой.

– Она проучилась несколько семестров в Государственном университете, но потом и его бросила. Она работает барменом в Бакхеде.

Бакхед был богатым районом Атланты, который славился своей ночной жизнью. То, что Джули позволялось разливать алкогольные напитки, означало, что ей не меньше двадцати одного года. Разница в возрасте в четыре года между подружкой Гейба и Эммой Кампано означала, что вряд ли их пути пересекались.

– Как ты повредил кисть? – поинтересовалась Фейт у Гейба.

Он слегка покраснел.

– Глупая история. Поскользнулся и упал на руку.

– Наверное, это было очень больно.

Он поднял руку в гипсе, как будто не мог поверить в то, что получил эту травму.

– Это было ужасно.

– В каком баре работает Джули?

Он опустил руку, и к нему тут же вернулась прежняя настороженность.

– А что?

Фейт решила, что он достаточно много ей рассказал и заслуживает объяснения.

– Гейб, я должна рассказать тебе, что сегодня случилось с Адамом.

Из коридора донесся звук, похожий на громкий собачий «гав».

– Черт… – прошипел Гейб.

Две секунды спустя перед Фейт возникла причина этого восклицания.

– Это Томми Альбертсон, мой сосед по комнате, – неохотно представил подошедшего к ним парня Гейб.

В отличие от смуглокожего Гейба, Томми был бледен и белобрыс. Фейт с первого взгляда поняла, что в своей оценке соседа Гейб попал в самую точку. Томми действительно был засранцем. Как будто стремясь подтвердить свою репутацию, при виде Фейт Томми разинул рот.

– Ух ты! Я люблю женщин с пистолетами.

– Заткнись! – зашипел на него Гейб. – Адам в беде.

– Я как раз собиралась сказать Гейбу… – Фейт посмотрела юноше в глаза. – Сегодня утром Адам погиб.

– Убит? – Томми наклонился вперед, едва не тыча пальцами в Фейт. – Черт побери, так это был он? Они сказали, что это был студент Теха. Черт меня подери, это был Адам?

Растерянность Гейба была очевидна.

– Погиб? Вы хотите сказать, что его кто-то убил?

Томми разволновался еще сильнее.

– Слушай, какая-то чокнутая сука задушила его насмерть. Насмерть, парень! Голыми руками! Я серьезно, это было во всех новостях. Слышь, братишка, где ты сегодня был целый день?

Горло Гейба судорожно задвигалось, глаза увлажнились. Фейт видела, что он потрясен до глубины души. Он смотрел на нее, ожидая подтверждения.

– Это правда?

Она кивнула, негодуя на утечку информации. Кто-то из ее коллег сообщил репортерам о том, что Адам учился в Техе.

– Все гораздо сложнее, но Адам действительно умер.

– Как?

– Пока я не могу сообщить тебе подробности, Гейб. Могу сказать только, что Адам вел себя как герой. Он пытался спасти одного человека, но все сложилось не в его пользу. Похитили девушку, которую мы сейчас разыскиваем, и нам нужна твоя помощь.

Губы Гейба задрожали, он насупился, пытаясь справиться с эмоциями.

В противоположность ему Томми услышанное, похоже, воодушевило.

– Хотите побеседовать со мной? – спросил он. – Валяйте, задавайте свои вопросы. Я располагаю самой разнообразной информацией.

– Какой информацией? – поинтересовалась Фейт.

– Ну, ничего конкретного. Он был тихим парнем, но, знаете… в нем чувствовалось какое-то внутреннее напряжение. Что-то… опасное.

Фейт постаралась сохранить спокойствие, хотя ей очень хотелось отвезти Томми Альбертсона в морг и там спросить, что именно так его воодушевило в факте смерти приятеля.

– У Адама была девушка? Он с кем-нибудь гулял?

Как и все остальное, это показалось Томми ужасно забавным. Он обнял Гейба за плечи и заявил:

– Два вопроса, один ответ!

Гейб отпрянул от него.

– Иди в жопу, засранец! Ты даже ни разу не общался с Адамом. Он терпеть тебя не мог.

– Гейб… – начала Фейт.

– И вы тоже идите к черту!

Он выскочил из комнаты. Несколько секунд спустя где-то хлопнула дверь.

Фейт, прищурившись, смотрела на Томми, борясь с желанием дать ему по физиономии. Он сделал несколько шагов, войдя в комнату, и ей не понравилось, как бесцеремонно этот парень вторгся в ее личное пространство. Она знала, что необходимо взять ситуацию под контроль или у нее возникнут проблемы.

– Возможно, ты хочешь ответить на мои вопросы в участке?

Он широко улыбнулся и подошел еще ближе.

– Леди, мой папа юрист. Вам не усадить меня на заднее сиденье своей машины. Разве что вы возбуждаетесь, надевая наручники на такого зрелого и мужественного парня, как я.

– В таком случае нам не о чем разговаривать, – сохраняя спокойствие, ответила Фейт.

Он самодовольно усмехнулся и подошел вплотную.

– Я с вами полностью согласен.

– Прошу немедленно покинуть комнату!

Он не двинулся с места, и она плечом толкнула его в сторону открытой двери.

Либо Фейт застала его врасплох, либо была гораздо злее, чем ей самой казалось, но толчок оказался слишком сильным, и Томми, покачнувшись, приземлился на пол.

– Господи, – заныл он, – да что с вами такое?

Она повернула ручку двери изнутри, высвободив защелку замка, вышла в коридор и плотно прикрыла за собой дверь.

– Твой друг умер, девушка пропала, а ты реагируешь на это сообщение смехом и дурацкими шуточками. По-твоему, что со мной такое?

Ее слова достигли цели, но не возымели желаемого эффекта.

– Почему ты такая сука? – поинтересовался Томми.

– Потому что мне каждый день приходится иметь дело с такими говнюками, как ты.

– Что тут за проблема?

По лестнице поднимался хорошо одетый мужчина латиноамериканской наружности. Он слегка запыхался, и его несколько обеспокоил вид сидящего на полу студента.

Томми поспешно вскочил. У него был вид избалованного ребенка, который наслаждается, предвкушая скандал. Фейт объяснила происходящее единственно возможным способом:

– Он повел себя агрессивно, и мне пришлось его оттолкнуть.

Мужчина уже подошел к ним. Его лицо показалось Фейт знакомым. Она поняла, что перед ней один из множества безымянных администраторов, которых она видела месяцем ранее на ознакомительной беседе для первокурсников.

Подошедший перевел взгляд с Томми на Фейт и обратно. Было ясно, что он ее не узнал.

– Мистер Альбертсон, в этом учебном заведении учится более восемнадцати тысяч студентов. То, что прошла всего неделя занятий, а я уже знаю и ваше имя, и номер студенческого билета, не сулит вам ничего хорошего.

– Я не…

Мужчина переключил свое внимание на Фейт.

– Я декан Мартинес, – представился он, протягивая ей руку. – Вы здесь насчет Адама Хэмфри?

Она ответила рукопожатием.

– Хамфри, – уточнила она.

– Очень жаль, что мы вынуждены познакомиться при таких обстоятельствах. – Он упорно не обращал внимания на Томми, которому оставалось выругаться себе под нос и отойти. – Вы не против немного прогуляться со мной? Приношу свои извинения, если вам кажется, что я не уделил этому делу должного внимания, но первая неделя занятий – очень трудный период, и у меня только что закончилось одно из множества бесконечных совещаний.

– Я понимаю.

Фейт уловила запах его одеколона. Хотя было уже довольно поздно, Виктор Мартинес был тщательно выбрит, а его костюм был безупречно отутюжен. Не считая Уилла Трента (а она и не собиралась принимать его в расчет), Фейт уже довольно давно не общалась с мужчинами, склонными уделять внимание базовой гигиене.

– Вот, пожалуйста, – сказал декан, вынимая из нагрудного кармана небольшой пакет и лист бумаги. – Здесь основной ключ от комнаты Адама Хамфри, расписание его занятий и его контактная информация.

Передавая пакет, он коснулся ее ладони. Фейт настолько потрясло пронзившее ее ощущение, что она уронила листок с данными Адама.

– Ох, – произнес он, опускаясь на колено, чтобы поднять листок.

Ситуация могла стать крайне неловкой, но Виктору удалось все сделать очень ловко, одним плавным движением подхватив лист бумаги и выпрямившись во весь рост.

– Спасибо, – выдавила Фейт, пытаясь скрыть охватившее ее смущение и чувствуя себя полной дурой.

– Еще раз простите, что у меня ушло так много времени на то, чтобы согласовать все это с юридическим отделом, но университет должен прикрывать свою задницу.

Она просмотрела документ. Знакомый бланк, который студенты заполняют при поступлении в университет, содержащий всю необходимую информацию.

– Приятно иметь дело с человеком, который называет вещи своими именами.

Он улыбнулся, продолжая спускаться вниз и едва касаясь пальцами перил.

– Вы не могли бы немного рассказать мне о том, что происходит? Я, конечно, слушал новости. Я не мог поверить своим ушам.

– В это действительно трудно поверить, – согласилась Фейт. – Не знаю, как это все преподносят в новостях, но я не имею права комментировать активно ведущееся расследование.

– Я понимаю, – кивнул он. – У департамента полиции тоже есть задница.

Она засмеялась.

– Это можно понимать по-разному, декан Мартинес.

Он остановился на следующей ступеньке.

– Прошу вас, зовите меня Виктор.

Она тоже остановилась.

– Фейт.

– Люблю старомодные имена, – улыбаясь, сообщил Виктор. Уголки его глаз окружили морщинки-лучики.

– Меня назвали в честь бабушки.

– Какая прелесть! – произнес он, и у нее возникло отчетливое ощущение, что эта реплика имеет отношение отнюдь не к традиции передачи семейных имен по наследству. – Позвольте спросить: почему мне очень знакомо ваше лицо?

Несмотря на трагичность обстоятельств их встречи, разговор носил явно игривый и непринужденный характер. Фейт ответила не сразу. Целая секунда ушла у нее на то, чтобы оплакать необходимость разрушить возникшее настроение.

– Вы, вероятно, видели меня на ознакомительной встрече для первокурсников. У вас учится мой сын.

Виктор Мартинес стал до боли похож на оленя, уставившегося на несущийся мимо автопоезд.

– Самому юному из наших студентов шестнадцать лет.

– Моему сыну восемнадцать.

Он с усилием сглотнул и выдавил из себя смешок.

– Восемнадцать…

– Ага.

Ей ничего не оставалось, кроме как продолжать болтать как ни в чем не бывало.

– Благодарю за ключ. Я позабочусь о том, чтобы его вам вернули. Я уверена, что мой босс захочет побеседовать сегодня с некоторыми из студентов. Мы будем максимально предупредительны и деликатны, но я была бы очень признательна, если бы вы предупредили охрану университетского городка, чтобы у нас не возникли проблемы. Возможно, вам начнут звонить разгневанные родители, но вы, я уверена, знаете, как улаживать подобные ситуации.

– Конечно. Я с радостью вам помогу. – Он снова начал спускаться по лестнице. – К сожалению, я опаздываю на совещание…

– Можно задать вам один вопрос? – Фейт всего лишь выполняла свою работу, но вынуждена была признать, что промелькнувшее в его глазах замешательство доставило ей некоторое удовольствие. – Можете сказать, почему Томми Альбертсон уже у вас на заметке?

– А‑а… – Декан явно испытал облегчение от того, что вопрос оказался таким простым. – Тауэрс и Гленн постоянно соперничают между собой. Обычно все ограничивается безобидными остротами и розыгрышами, но мистер Альбертсон зашел слишком далеко. Мы знаем о том, что произошло, только в самых общих чертах, но, насколько я понял, в ход пошли водные шары. Пол был мокрым, и некоторые студенты получили травмы. Одного пришлось везти в больницу.

Это, видимо, объясняло гипс на руке Гейба.

– Спасибо.

Фейт снова пожала ему руку. Он снова улыбнулся. Но на этот раз его глаза остались неподвижными и лучики их не окружили. Он позволил ей спуститься по лестнице впереди себя. Когда они вышли из здания, он, казалось, заколебался, но, убедившись, что ей направо, свернул налево и быстро зашагал прочь.

Фейт шла к своей машине, ломая голову над тем, куда подевался Уилл Трент. Вскоре она его увидела. Он стоял, опершись локтями о крышу ее «мини» и обхватив голову. Одной рукой он прижимал к уху телефон. Его пиджак лежал на капоте.

– Да, сэр, – услышала Фейт, подойдя ближе. – Я позабочусь о том, чтобы кто-нибудь встретил вас завтра в аэропорту. Вы только перезвоните мне, чтобы сообщить информацию о своем рейсе. – Он поднял голову. На его лице была такая боль, что Фейт заставила себя отвести глаза. – Спасибо, сэр. Я сделаю все, что будет в моих силах.

Она услышала щелчок захлопнувшегося телефона. Уилл откашлялся.

– Простите. Мне позвонил шериф и дал телефон родителей Адама Хамфри. Я хотел покончить с этим как можно скорее. – Он снова откашлялся. – Они находятся приблизительно в шести часах от крупного аэропорта. Они попытаются добраться до него сегодня ночью и завтра утром вылететь первым рейсом. Проблема заключается в том, что это аэропорт Солт-Лейк-Сити. В зависимости от того, направят их рейс через Даллас или нет, им понадобится от семи до двенадцати часов, чтобы добраться сюда. – Он опять откашлялся. – Я посоветовал им позвонить в авиакомпанию и объяснить ситуацию. Возможно, им смогут помочь.

Фейт и представить боялась, что будут чувствовать родители Адама всю долгую дорогу в аэропорт, а потом в ожидании рейса. Им предстоял самый мучительный день в жизни любых родителей. Она искоса взглянула на Уилла. Его лицо уже обрело прежнее бесстрастное выражение.

– Им что-нибудь известно?

Он покачал головой.

– У Адама здесь нет машины. Он был в Атланте всего дважды. В первый раз он прилетел сюда вместе с отцом на ознакомительную встречу, провел здесь три дня и вернулся обратно. Две недели назад родители привезли его сюда на машине и помогли устроиться в общежитии.

– На машине из Орегона? – удивленно спросила она. – Сколько же времени у них на это ушло?

– Мать сказала, что они ехали неделю, но по дороге несколько раз останавливались. Как я понял, они любители жить в палатках.

– Это перекликается с журналами о походах и жизни на природе, которые я видела у него в комнате, – кивнула Фейт, думая о том, что скорее вскрыла бы себе вены, чем согласилась пересечь Америку на машине. А усадите в ее машину еще и Джереми, и вот вам готовая ситуация убийства/самоубийства. – Значит, он провел в Атланте четырнадцать дней.

– Верно, – кивнул Уилл. – Они никогда не слышали ни о Кайле Александр, ни об Эмме Кампано. Насколько им известно, Адам ни с кем не встречался. Дома у него была девушка, но в прошлом году она переехала в Нью-Йорк. Она танцовщица или что-то в этом роде. Они расстались по обоюдному желанию, и с тех пор Адам встречался с разными девушками, но ничего серьезного ни с одной из них у него не было. Родители понятия не имеют, почему у него в бумажнике была фотография Эммы. – Он потер подбородок, и его пальцы непроизвольно ощупали рубец шрама. – Мать сказала, что на прошлой неделе у него украли ноутбук. Они сообщили об этом в службу безопасности университета, но ей показалось, что к их заявлению отнеслись несерьезно.

Фейт расценила услышанное как возможность вступить в разговор и рассказала ему о Гейбе, Томми и о подружке, которая могла ходить в Вестфилд. Она решила ничего не скрывать и призналась в том, что вытолкала Томми в коридор. Она также сообщила Уиллу о том, что узнала от Виктора Мартинеса, хотя утаила ту часть разговора с деканом, которая угрожала ее чувству собственного достоинства.

Вместо того чтобы отчитать Фейт за нападение на Альбертсона, Уилл поинтересовался:

– Кажется, в Бакхеде порядка пятидесяти баров?

– Не меньше.

– Думаю, стоит их обойти и попытаться разыскать эту девушку, – вздохнул он. – Мне очень неприятно об этом говорить, но пока девушка, которая могла учиться в Вестфилде и встречается с другом Адама, является нашей единственной зацепкой.

Им незачем было произносить вслух очевидное: с каждым часом шансов на то, что убийцу удастся найти, оставалось все меньше. Неумолимо уменьшалась и вероятность того, что они найдут Эмму Кампано живой.

Уилл принялся нажимать кнопки на своем телефоне.

– Кто-то звонил мне, пока я разговаривал с родителями, – пояснил он. – Опишите инцидент с Альбертсоном в своем отчете и выбросьте его из головы. Сейчас у нас проблемы посерьезнее.

Пока он прослушивал сообщения, рядом с ними остановился кремового цвета «лексус». За рулем Фейт увидела Аманду Вагнер. Должно быть, это она оставила сообщение, потому что Уилл сказал:

– «Приус» Кайлы Александр обнаружили возле копировального центра на Пичтри. Багажник испачкан кровью, но Эммы Кампано там уже нет. Изображение на камерах слежения очень мутное, но, по крайней мере, они работают. – Он положил телефон в карман и направился к машине Аманды, не переставая отдавать распоряжения Фейт. – Вызовите пару подразделений, которые помогут вам опрашивать студентов в общежитиях. Возможно, вы найдете кого-то, кто знает о Хамфри больше остальных. Осмотрите вещи Адама. Не исключено, что среди них есть и другие снимки Эммы Кампано. Постарайтесь изъять все, что не нужно видеть его родителям. Побеседуйте с этим юношей по имени Гейб, если думаете, что сможете его разговорить. В противном случае сегодня оставьте его в покое. У него будет ночь, чтобы обо всем подумать. Завтра мы сможем наехать на него вдвоем.

Она постаралась осмыслить все полученные приказания.

– Во сколько мы начинаем?

– Семь часов – это не слишком рано?

– Нет.

– Встречаемся в Академии Вестфилд. Я хочу опросить учителей.

– Разве Лео…

– Он в этом расследовании больше не участвует. – Уилл открыл дверцу машины. – Увидимся утром.

Фейт открыла рот, чтобы спросить, что случилось с Лео, но Аманда тронула автомобиль с места раньше, чем его задница успела коснуться сиденья. Фейт увидела, что пиджак Уилла все еще лежит на капоте «мини» и помахала рукой, чтобы они остановились, но Аманда либо не увидела этого, либо проигнорировала ее. Фейт была рада уже тому, что ее не отстранили от расследования. Хуже было то, что она определенно по-прежнему оставалась на уровне исполнителя грязной работы. Все указывало на то, что ей придется пробыть в городке как минимум часов до трех ночи.

Лео выбыл из строя первым. Фейт поклялась сделать все, чтобы не стать в этом списке второй.

Порывшись в карманах пиджака Уилла, она обнаружила несколько пар латексных перчаток. Она также нашла нечто гораздо более любопытное – цифровой диктофон. Фейт повертела маленький приборчик в руках. От частого употребления на нем стерлись все буквы. Надпись на экране гласила, что в диктофоне имеется шестнадцать записей. Она догадалась, что красная кнопка предназначена для записи, из чего следовало, что следующей кнопкой включалось воспроизведение.

Зазвонил ее мобильный телефон, и Фейт чуть не уронила диктофон. Она узнала номер Джереми и подняла глаза к окнам второго этажа Гленн-холла. Отсчитав пять комнат от угла, она увидела, что сын стоит у окна и наблюдает за ней.

– Мне кажется, лазить по чужим карманам противозаконно, – произнес его голос в трубке.

Она вернула диктофон в карман пиджака.

– Мне до смерти надоело иметь дело с самоуверенными юнцами, чересчур хорошо ознакомленными со своими правами.

Джереми фыркнул.

– Ответь мне на один вопрос: если бы у тебя не было электронного пропуска в общежитие, как бы ты попал внутрь?

– Нажал бы на кнопку для инвалидов.

Фейт покачала головой. Вот и ищи после этого людей, которые могли входить в общежитие или покидать его!

– Тебе нужны деньги на пиццу, у тебя собралось слишком много грязного белья или ты просто хочешь убедиться в том, что я не собираюсь подниматься наверх и заставлять тебя краснеть перед друзьями?

– Я слышал, что случилось с тем парнем, – вместо ответа произнес он. – В общаге только об этом и говорят.

– И что же они говорят?

– В общем-то, немного, – сознался Джереми. – Знаешь, оказывается, его почти никто не знал. Он был одним из тех парней, мимо которых проходишь в коридоре по пути в туалет.

В его голосе Фейт услышала сочувствие и испытала гордость за то, что ее сыну присуща человечность. Ей уже пришлось столкнуться с обратным явлением, и это выглядело безобразно.

– Как ты думаешь, вы найдете ту девушку? – спросил Джереми.

– Я на это надеюсь.

– Я постараюсь быть в курсе событий.

– Не надо! – отрезала она. – Ты ходишь в университет для того, чтобы стать инженером, а не копом.

– Что плохого в работе полицейского?

Фейт пришло на ум сразу несколько вариантов ответа, но она не хотела, чтобы он о них знал.

– Все, мой хороший. Мне предстоит быть здесь еще очень долго.

Она ожидала услышать гудки, но сын оставался на линии.

– Если ты хотела что-то постирать для меня…

Она улыбнулась.

– Я позвоню, перед тем как уехать.

– Мам?

– Что?

Он молчал, и Фейт показалось, что он хочет сказать, что любит ее. Ведь именно этим они обычно и подкупают. Ты с ними возишься, убираешь за ними, волнуешься за них, терпишь все неприятности и взгляды смуглокожих мужчин латиноамериканского происхождения, которые смотрят на тебя так, как будто у тебя растут рога. А потом они произносят три простых слова, и ты снова готова на все.

Но только не в этот раз.

– Кто этот парень, с которым ты сюда приехала? – спросил Джереми. – Он не похож на копа.

И снова ее сын оказался прав. Она взяла пиджак Уилла Трента, чтобы положить его в машину.

– Никто. Просто человек, который работает на твою тетю Аманду.