Читать книгу То, что я прячу - Катя Райт - Страница 11

Я думаю, если отец узнает про всю эту дебильную историю с сексуальным домогательством Лукаса Бэнкса, он очень расстроится. Больше всего на свете он ненавидит педиков. Да и я их ненавижу. Папа всегда старался уберечь меня от всего этого дерьма. И теперь, когда ему выложат историю про «принуждение к оральному сексу», это разобьет ему сердце. Конечно, все это чушь, но он будет просто раздавлен. Я-то его знаю. Я не хочу его расстраивать, поэтому после школы я подхожу к Поле.

– Можно попросить тебя кое о чем? – спрашиваю.

– Конечно, Джеффри. В чем дело?

– Да там в школе… В общем, я кое-что натворил и не хотел бы расстраивать папу. Но надо, чтобы кто-то пришел к директору. Может, ты могла бы сходить завтра?

– Что ты натворил?

– Да ничего особенного. Все, что они говорят, вообще, не правда. Но папу это убьет. Давай, ты сходишь и скажешь, что он не смог из-за работы?

– Ну, хорошо.

– Спасибо, Пола.

Если честно, я не очень-то верю в то, что Поле будут много чего обо мне говорить. Ну, так, думаю, поругают немного. Она же все-таки не мать мне. Но напрасно я так. Я очень сильно недооценил заботу директора и психолога обо мне. Они в подробностях выложили все Поле. И про сексуальное домогательство, и про сигарету, и про все мои прошлые драки и стычки, и про жестокость, и про неуважение. В общем, все до последней капли на нее вылили. И ей, видимо, так невыносимо стало, что она выложила все моему отцу. Вот сука! Ну зачем тогда я просил ее пойти вместо него в школу! Ненавижу ее!

Я весь вечер провожу у Эшли Мэйси. Ее родители работают допоздна, поэтому после школы мы часто трахаемся у нее дома. И вот, когда я возвращаюсь к себе, папа и Пола уже ждут меня. И оба такие обеспокоенные и злые.

– Как тебе такое в голову пришло?! – начинает возмущаться Пола, едва я переступаю порог.

Я смотрю на папу и понимаю, что он все знает.

– Спасибо! – говорю. – Пола, ты такая понимающая и милая, просто слов нет! Спасибо! Ты все отлично сделала!

– Не паясничай, Джефф! – отрезает отец, и я замолкаю.

Я стою, виновато опустив голову, а Пола еще несколько минут что-то говорит. Она бы распиналась, наверное, до следующего утра, если бы папа ее не заткнул.

– Ладно, хватит уже! – говорит он ей и потом обращается ко мне. – Мы сами разберемся. Пойдем, поговорим, сын.

Отец отправляет Полу накрывать ужин, и мы с ним выходим на задний двор.

Я смотрю на него и понимаю, насколько он зол и расстроен. Даже не знаю, что сейчас будет. Я даже думаю, возможно, стандартной процедурой мне в этот раз не отделаться.

– Ты что, правда, домогался этого парня? – начинает он.

– Нет, пап! Это глупости! Как ты мог такое подумать!

– Не важно, что я думаю, Джефф! Важно, что теперь думают о тебе в школе. Они говорят, что ты какой-то сраный гей или типа того. Ты думаешь, мне приятно такое слушать?! Сколько же мне учить тебя! Сколько объяснять!

– Это не правда, пап…

– Не перебивай! Молчи, когда я говорю с тобой! – он закуривает. – Я всю жизнь пытаюсь сделать из тебя мужика. Я стараюсь изо всех сил, но ты ничего не понимаешь! Мало того, что ты выставил себя в таком ужасном свете, так ты еще попытался от меня это скрыть! Зачем, Джефф? Ну зачем?! Если тебе нечего скрывать, если ты честен, то зачем ты пошел к Поле?! Ты что, боишься меня?

– Нет, – не поднимая глаз, отвечаю я.

– Так почему? Ты думаешь, я тебя не пойму? Я когда-нибудь желал тебе зла?

– Нет.

– Что это еще за выходки с сигаретой?! Чего ты хотел этим добиться?!

– Ничего, пап. Правда. Клянусь. Я просто проучить хотел этого урода Бэнкса. Он оскорбил меня, и я не сдержался.

– Ты мог бы ударить его, но ты выкинул этот финт с сигаретой! К чему это было?!

– Ни к чему. Пап, я, правда, ничего не хотел. Я не думал, что кто-то, вообще, узнает…

– Не ври мне.

– Я не вру.

– Не ври мне!

– Я не вру. Клянусь.

Он протягивает ладонь. Это стандартная процедура. Он ждет, чтобы я вытянул свою руку.

– Пап, прости меня. Этого больше не повториться.

Он настойчиво трясет рукой, и я протягиваю свою, ладонью вверх. Отец берет меня за запястье.

– Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, Джефф? – говорит он.

– Знаю.

– Ты знаешь, как больно мне наказывать тебя?

– Угу.

– Ты говорил с психологом?

– Угу.

– Говорил? Отвечай нормально, когда я спрашиваю! Не мнись как баба!

– Да.

– И что она тебя спрашивала?

– Спрашивала, зачем я это сделал.

– И все?

– Спрашивала, откуда ожоги.

– И что ты сказал?

– Сказал, что я сам.

– И она поверила?

– Да. Пап, пожалуйста, не надо! Пап, я все понял. Я не буду больше. Я…

– Тебя считают педиком!

– Это не так.

– Они так тебя назвали! Ты понимаешь, как это унизительно для меня! А для тебя?

– Для меня тоже. Но это не так. Я ничего такого не делал. Даже не имел в виду. Это же…

Он стряхивает пепел с сигареты и крепче сжимает мое запястье.

– Пап, я все понял. Больше такого никогда не будет. Я буду умнее. Прости меня. Я не хотел тебя расстраивать, – я говорю очень быстро, стараясь не думать о тлеющей в его руке сигарете.

– Почему ты никогда не понимаешь ничего с первого раза, сын!

– Я понял, пап.

– Почему ты всегда споришь со мной! Почему заставляешь краснеть и выслушивать все это дерьмо!

– Прости.

– Мне очень жаль, но ты сам виноват, Джефф, – и он тушит сигарету о мою руку.

Я зажмуриваю глаза и сжимаю зубы от боли. Но я не кричу. Я не издаю ни звука. Нельзя. Это еще больше расстроит его. К тому же, за столько лет я неплохо научился терпеть боль. Я, кажется, даже привык к ней. Подумаешь, еще одна сигарета. Если бы я был умнее, их было бы меньше, но я ничего не понимаю с первого раза. Я ничего не понимаю по-хорошему.

Как только горящий окурок касается кожи, боль сразу очень сильная. Потом папа прижимает сигарету, чтобы она скорее потухла. Потом боль проходит. Потом уже можно разжать зубы и глубоко дышать. Отец стряхивает остатки пепла с моей руки, и я снова морщусь от боли. Я не смотрю на ожог – так проще. Когда не видишь, что именно происходит, всегда немного проще. Но отец этого не любит. Он снова закуривает и берет меня за вторую руку.

– Пап, – тихо прошу я. – Не надо! Я все понял.

– Я люблю тебя, сынок, – он затягивается. – Я не хочу, чтобы ты вырос грязным извращенцем, – еще затяжка. – Я стараюсь, как могу, но ты все время меня расстраиваешь. Почему же ты не понимаешь!

– Я понимаю, пап. Я…

– Не отворачивайся! Я не хочу делать тебе больно, но иначе ты не поймешь. Не отворачивайся! Смотри сюда!

Я смотрю на свою руку. Отец подносит сигарету и оставляет у меня на коже еще один ожог. Я вижу, как идет дым. Я зажмуриваюсь и снова сжимаю зубы – только бы не застонать. Я сдерживаюсь. Секунда, другая, и боль притупляется. Еще пара секунд, и я могу выдохнуть. Я могу глубоко дышать.

– Теперь иди к себе, – говорит папа. – Подумай над своим поведением.

Я киваю, вхожу в дом и быстро поднимаюсь к себе. Отец входит следом за мной. Я слышу, как он говорит Поле, что я не буду ужинать. Она ничего не отвечает, наверное, только кивает головой.

На лестнице я сталкиваюсь с Лизой.

– Джеффри, ты разве не будешь с нами ужинать? – удивляется она.

– Нет.

– Что с тобой?

– Отвали!