Читать книгу Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - Коллектив авторов, Ю. Д. Земенков, Koostaja: Ajakiri New Scientist - Страница 9

«Сейчас же явиться в райком?.. Партийное собрание в ЛГУ ‹…› Основная задача – создать бодрое настроение, твердость духа ‹…› Затопил в трех квартирах печи ‹…› Готовимся к открытию стационара для партактива на 40 чел ‹…› В 11 часов первыми пришли из РК я и инструктор С-ва, которую еле довел ‹…› По пути на В. О. на улицах насчитал 12 трупов ‹…› Предстоит очистить от нечистот и убрать трупы из общежития 8-го ремесленного училища… Видел профессора Дмитрия Ивановича Дейнеку ‹…› Назначен комиссаром районной чрезвычайной комиссии по наведению санитарно-бытовых условий и очистке города ‹…› Обворовали мою квартиру ‹…› С утра отобрал шесть человек в партизанский отряд. Народ в большинстве истощенный, выглядит устало, настроение неопределенно ‹…› Самочувствие паршивое – вены надуваются на сгибах рук и ног и под глазами, все тело зудит и ноет ‹…› Началась подготовка нового призыва ленинградцев на строительство оборонных рубежей ‹…› Наши славные огородницы творят черт знает что ‹…› Радио передает штампованные обычные агитки ‹…› Вызывают на работу в военную прокуратуру ‹…› Допрашиваемая избрала тактику опытного врага ‹…› Назначен помощником военного прокурора Ленинграда по спец. делам ‹…› Нет, немцам жизнь оставлять нельзя. Стереть эту расу начисто ‹…› Да неужели начинаются припадки помешательства?»

22 июня 1941 года

– Вставай, из райкома просят к телефону.

Выругавшись по адресу райкома, сквозь сон начинаю брюзжать, что не дают отдохнуть в выходной.

– Алло! А что случилось? Что? Сейчас же явиться в райком? Хорошо, буду без промедления.

В 8 часов в комнате райкома собралось большинство секретарей парторганизаций. Предложено перейти в дом партактива на 5-ю линию, дом 15, и ждать указаний райкома.

Во дворе у каждого спрашивал, не знает ли он, с какой целью сделан вызов. Суждения, догадки, но толком никто ничего не знает. В воздухе проносятся наши самолеты… Напряжение с каждым часом растет. ‹…›

На клочке бумаги из записной книжки записано: «В 12 часов дня Молотов выступил по радио. Война с Германией. Коммунисты посланы на предприятия и заводы. В 14 часов провел митинг на фабрике имени Желябова». Вот и все.

С фабрики еду домой. Там новость. Приехала дочурка Тома и ее мама в доме отдыха «Петергоф». После шести лет размолвки – мирный обед вместе: Тома, Катюша и Шура, мои жены. Первая – мама Томы, вторая – подруга и спутник жизни. Неожиданный семейный мир в первый день войны. ‹…›

21 января 1942 [года]

Приступил к работе инструктором РК. Знакомлюсь с сотрудниками парторганизаций вузов и научно-исследовательских институтов. ‹…›

В большинстве партийных организаций партийную работу ведут отдельные члены. Занимаются вопросами текущего порядка, главным образом, помощью ослабленным. Питание. Карточки. Топливо. Вода. Свет. Быт. Бесплановость. Взаимопомощь проводится слабо. Дисциплина формальна, и по существу ее нет.

Состоянием и подготовкой кадров не занимаются. Есть настроение обреченности, упадок уверенности в свои силы. В организации холод, темнота, беспорядок, уныние. Отдельные люди держатся уверенно и вселяют дух уверенности в остальных.

Сам я разбит и еле-еле передвигаюсь. Главное, держаться во что бы то ни стало. Креплюсь – помогает. ‹…›

Партийное собрание в ЛГУ. Присутствовало: членов 46, кандидатов: 15. ‹…› В прениях дана следующая картина состояния организации:

В. Евгения Михайловна отметила, что:

«Настроение студентов обусловлено вопросом прибавки хлеба. Ряд студенток бросили посещать госпиталь, заявляя: “Мы сами госпиталь”, “Раненых кормят лучше, теперь они нам должны помогать, а не мы им”. Подобные настроения носят массовый характер. Некоторые высказывают “теорию” пассивного героизма, главное – выжить, стоять в очередях и пытаться перенести лишения. Академические занятия посещаются плохо. На лекциях присутствуют от 3 до 15–17 чел. Студенты говорят: “Сидеть дома целесообразнее, стоит ли тратить силы и ходить на занятия при существующих трудностях”.

15 и 17 января лекции были сорваны, так как не было отапливаемых аудиторий.

Партбюро не извещает о партсобраниях, собирается как бы “подпольно”. Живут слухами – “об эвакуации”, вылете члена партбюро профессора Корнатовского. У многих упадок и неверие в свои силы и жизнь.

Т. Микевич объясняет безразличное отношение к учебной работе тем, что в начале учебного года не было ясности, будут ли занятия. Отличничество выпало из поля зрения, никто не занимается учетом передовых – “все одинаковы”.

Дело дошло до полного безразличия к товарищам. Так, например, когда на 5-й линии в общежитии бомбами завалило ряд студентов, то им помощь никто не оказал, некоторые студенты демонстративно отказались пойти помогать. В работе консерватизм и застой. Деканата физфака не существовало, студенты бродили предоставленные сами себе. Организации не чувствовалось».

Ректор т. Вознесенский:

«Основная задача – создать бодрое настроение, твердость духа. Сейчас руководить трудно, условия таковы: нет топлива, нет рабочих. Массовое обращение за помощью, у многих настроение иждивенческое.

Некоторые только занимаются тем, что хлопочут об эвакуации, требуют внимания только к себе, забыв о других. Ряд людей симулирует, ложась преждевременно в постель: “не можем работать”, “условия не выносимы”. Например, у работников иждивенческие настроения доходят до того, что бухгалтерия получила деньги, а зарплат не выдает, заявляя: темно, холодно, нет комнаты, принести дров, затопить печь никто не хочет, свет зажечь никто не думает – ждут. Или: студсовет требует машину у ректора, чтобы привезти в стационар больных, а сами никто им помочь не хочет.

Нужно понять, что теперь любой должен выполнять ту работу, которая требуется, труд нужен любой. Нужно больше взаимопомощи.

Тов. Х-ва. Сейчас забыли всякую дисциплину, распущенность нетерпима. Деканаты сами почти не работают. Работники, эвакуируясь, уехали, не сдавая дела, потеряли чувство ответственности. Университет никакой массовой работы со студентами не проводит. Хозчасть бездействует, даже нет ни одной исправной уборной.

Нужно требовать работы, а не просить. Чуткое и внимательное отношение к людям нужно сочетать с требовательностью, с порядком и дисциплиной.

Кадры – беречь, а то людей растеряем. Местный комитет профсоюза не руководит организацией.

Т-на. – местный комитет отрицает, что у него было преступно равнодушное отношение к людям. Помощь давал своевременно.

З-на. – комитет ВЛКСМ.

В общежитиях и комнатах студентов сейчас должен быть центр работы, так как студенческих групп не существуют, людей собрать трудно, да и негде». ‹…›

23 января [1942 года]

Дежурство закончил в 11 часов утра. Мороз 35 градусов. Водопровод закрыт. Ходил по домохозяйствам и квартирам. Беседы с населением. В квартирах многие не топят даже при наличии дров. Колол и носил дрова. Затопил в трех квартирах печи. Организовал поездку за водой на Неву. В булочную хлеба не доставили.

25 января [1942 года]

Помощь управдомам. Топил печь Соболевой.

26 января [1942 года]

Отогревался сам. Ноги и руки опухли.

27 января [1942 года]

День без хлеба. В 11 часов принял участок.

1) Наб. Черной речки до Мал. Проспекта.

2) Линии: 2, 3, 4 и 5 до Университетской набережной.

3) От 5-й линии до пр. Железникова и до 1-й линии.

Головное предприятие 3-го участка – завод им. Казицкого. Начальник участка: Мариев – зав. коммунальным отделом В. О. райисполкома. ‹…›

В 12 часов пошел проверить работу на участке. Оказалось, что работать выходят только с завода, рабочие до 60 чел. Силы не расставлены, самотек. Плана нет.

Создал тройку и штаб работ.

Решили:

‹…› Собрать управдомов 28 января, разбить на участки площадь очистки, дать задания, прикрепить ответственных, организовать бригады, учесть людей. ‹…›

28 января [1942 года]

Открывается стационар для партийного актива. Взял на учет секретарей. ‹…› Обошел организации, мерз, в темноте, но всех отыскал. Слабну. Ноги действуют механически.

29 января [1942 года]

Восстанавливал силы. Отдыхал в тепле у папы и окружен заботой мамы. Отогрелся. Побрился. Жду, когда попаду в стационар. Скучно – есть хочется. Головокружение. Ноги ломит. Но дух бодрый – перспектива светлеет.

30 января [1942 года]

По заданию РК готовимся к открытию стационара для партактива на 40 чел. Помещение найдено, 4-й линии, в дом 23, бывший детский сад, комнаты чистые, но два месяца не топлены. Руководство поликлиники главный врач Ш. – криклив, нервен, суетлив, молодой врач. Большой формалист и слабый организатор. «Я администратор, а не лечащий врач» – его принцип. С. Лидия Васильевна – чуткий, заботливый и квалифицированный врач. Аппарат – сестры, няни – работают бестолково. Кухня и повар вершат все. «Наши работники получают такой же паек, как и больные, поэтому и воровать не будут», – вот «теория главврача» – нелепо и глупо.

С 5 до 7 вечера проверяем состояние секретарей: Институт огнеупоров – секретарь А. ослаб, опух, похож на трубочиста, опустился, ноет. Нужно встряхнуть и подлечить. Институт галургии – секретарь В. – ушла «в отпуск» в организации, бездействует, работы нет, организация распалась.

Оптический институт: секретарь свалилась, директор еще бродит. Институт Внешторга: секретарь истощена, ждет эвакуации – кладем в стационар. ЛГУ дали секретаря М-на из РК. Работник энергичный, опытный. Зам. секретаря профессор Дейнека Дмитрий Иванович еле ходит, много работает, стойко держится. Кладем на лечение. Артель «Пуговица»: секретарь лежит – кладем в стационар. Артель огнеупоров – директор на ногах, секретарь еле бродит – кладем. Институт литературы – спасаем Кандаурова. В других организациях та же картина.

31 января [1942 года]

Спешно заполняем стационар. В 11 часов первыми пришли из РК я и инструктор С-ва, которую еле довел. Врачи и две женщины возятся с нытиком и психом С., который явно симулирует и без конца требует: «Дайте еды, я голоден – ох». Главврач сам поит его кофе. С. вырывает чайник, готов один его выпить.

Занимаю в палате койку возле печи. Ночью мерзнем. В палате минус пять. Не спим, а ходим. Ночь тянется мучительно долго. Озноб, дрожь, тоска. В [палате] два человека лежачих – Ц. и З. Ходят: Св., Е. и я. З. явно не выживет, медленно и тихо умирает. Фамилии двух-трех человек не знаю. Ругаются, говорят, что замерзнем.

1 февраля [1942 года]

С утра дали один стакан кофе, пол-яйца и 10 г масла. Вся снедь быстро поглощается. Аппетит не дает покоя. Своими силами заготавливаем дрова. Принесли из домохозяйства 10 кругляков, 5 штук гробовых досок, корзину каменного угля и вязанку поленьев – 10 штук. Топка печи – с 12 до 18. В палате становится теплее, к ночи – нормально. Запасаемся на ночь своими одеялами. Я принес два одеяла. Имею шинель, ватник и на себе две теплые рубахи, две шерстяные фуфайки, трикотажную рубаху и суконную гимнастерку. На ногах: трикотажные кальсоны, пара фланелевых и диагоналевые брюк, три пары носков, две фланелевые портянки. Обхожусь без грелки. Лежим в кроватях во всем, даже некоторые в ватниках и с грелками. Все в шапках. Много курим. Я за ночь и день выкурил две пачки «Беломорканала».

Обед: 50 г портвейна, щи капустные, гречневая каша жидкая – ложки 4–5. Вечерний чай 1 стакан и 100 г хлеба. Ужин: каша и 100 г хлеба. Тоскливо, хочется жрать. Разговоры о еде, мечты и питании. Большинство ходит в утку и судно. Два-три человека бродят в туалет. Ночью коптилка скипидарная, через час она гаснет. Копоть и темнота. Не уснуть. Через каждый час встаю. Убиваем время в разговорах и воспоминаниях о недавнем прошлом. Делимся впечатлениями. А на улицах попадаются трупы. У нас в стационаре уже три трупа в коридоре, и растет поленница покойников во дворе, в сарае. Чувства притупились.

2 февраля [1942 года]

Прибывают новые люди. Вид у всех изможденный. У всех интерес к питанию. Боязнь утечки драгоценных граммов. Каждый хочет выжить, ждет впереди лучшего. Карточки еще не получил. Мало, но благо кормят, а население ждет карточки без хлеба. Кто-то сообщает, что смертные случаи возрастают, в Ленинграде ежедневно умирает 30-35 тысяч человек. Трупы не успевают убирать.

Сегодня вина нет. Табак у многих кончился. Появились иждивенцы. В палате тепло. Развели самодеятельность. Воруем доски, гробы у покойников и топим печь. Под кроватями запас досок. Администрация видит, но не замечает. К печи приходят греться врачи, сестры и няни из других палат. Хотим пить – чаю дают два стакана в сутки.

3 февраля [1942 года]

Карточки на руках. Главврач пока не требует. Колеблемся. Мы не удержались, ходим в булочную, и съели незаконные 400 г – рискуем и молчим. Навестил зав. райздравотделом т. Этингоф. Предложил сдать продовольственные карточки, обещает удвоить норму. Словам никто не верит. Обещания с обеих сторон не выполняются. Пришлось дополнительно в столовой РК подкармливаться. Съел кашу, гороховый суп и котлету. Ощущение голода заглушено. Надежда на жизнь. А жить хочется. Интерес к событиям на фронте не меньше, чем к питанию.

4 февраля [1942 года]

Каждый спешит урвать лишнее по продовольственным карточкам. Ходят по столовым. Что будет через 2–3 дня, никто не думает. Опухоль рук и ног спадает. Появляется бодрость, а рядом покойники напоминают о себе трупным разложением. Вчера не хватило пять ужинов. Обидно, но возместить нечем. Нервы обостряются. Бессонная ночь и разговоры друг с другом. Прожит еще один день. Завтра будет лучше и легче. Как бы поесть досыта хоть один раз.

Решил промышлять. Иду к папе. Он дал полкилограмма хлеба. Окрыленный, бреду ночевать к своим. Делимся последним. Хлеб принес на всех – ведь это богатство, тарелка супа и каши воодушевили. Чай с сахаром. Напиваюсь. В тепле с папой спали в одной кровати, как в раю спал нормально. Папа без конца критикует, все не так, во всем виноваты разбойники. Молчу. Старик страдает: отводит душу беспощадной критикой. Решил оставить хлебную карточку: меньше соблазна, когда она в надежных руках.

5 февраля [1942 года]

К завтраку не опоздал. По пути на В. О. на улицах насчитал 12 трупов. Их раздевают, разувают. Жуткие поиски продовольственных карточек. У двух трупов от колен до туловища обрублены мягкие части ног. Кто-то доходит до предела отчаянья и рубит трупы на мясо. Жутко представить мучения ленинградцев. Терпеливо и стойко борются за жизнь. Обстрел и разрывы снарядов более никого не беспокоят. Безразличие к жертвам и кипучая ненависть к врагу, бьющему по городу. Ведь все равно тщетны надежды на возмущения. Умирают спокойно в родном городе. Смерть витает повсюду, но она никого не пугает. Сердце сжимается, а воля и сознание говорят: все равно все перенесем.

6 февраля [1942 года]

Был в райкоме. На фронте неопределенно. Эпизоды уничтожения фашистов не производят впечатления. Важно сообщение Информбюро. Где-то наши семьи. Представляют ли они, что наша жизнь такова. Ленинград – это борьба за честь Родины во всем: живем без света, топлива, воды, уборных, в холоде, без удовлетворения голода. О трамваях никто даже не думает. Ленинградец походит на охотника, потерявшего оружие, – почти каждый вооружен посудиной для воды и порции супа, закутан кто во что горазд – на внешний вид никто не обращает внимания. Жизнь теплится в глазах и только.

7 февраля [1942 года]

Вечером по просьбе больных прочитал лекцию о морали и нравственности. Остались признательны. РК прислал 100 г табаку на каждых шесть человек курящих.

А на рынке произвол: пачка «Беломорканала» 75 руб. случайно, а нормально за 300 г хлеба. Хлеб иногда можно купить 100 г за 30-40 рублей. Продают и меняют продукт на продукт, а деньги почти бесполезны, за них можно купить только у мародеров. У меня уже полтора месяца более 100 руб. в кармане не бывает. Живу на 20–30 руб. Граммы скоро не буду иметь возможности выкупать. ‹…›

9 февраля [1942 года]

Завтра заканчивается пребывание в стационаре. Мне везет. Вернулся Николай Иванович Виноградов. У него остались январские продовольственные талоны. Васса Павловна Д. организовала встречу старых друзей на квартире. Там была организована прекрасная обстановка. Нас трое, есть ужин. Я принес 100 г хлеба, у В. П. 300 г хлеба, ананасового варенья взамен сахара получено 150 г. У Ник. Ив. четыре котлеты и две порции каши, 200 г масла. Затоплена печь, шумит самовар, горит керосиновая лампа, играет радио, передает оперу Гуно «Фауст». Мы пируем и наслаждаемся. На каждого получилось на первое: каша с маслом по 100 г, кусочек хлеба с маслом и котлеткой, из варенья сладкий ароматный кисель по чайному блюдцу и затем настоящий чай из самовара с сахарным песком. Воспоминания и разговоры до 23 часов. Спали с Ник. Ив. вдвоем на кушетке, в тепле. Силы прибывают. Утром шел через Неву. Трупы.

10 февраля [1942 года]

Последний день в стационаре. Отчитался талонами. После обеда без чая и каши с 200 г хлеба на ночь иду к папе. Напился чаю с сухарем. В 6 часов сытный ужин: две тарелки супа с макаронами, каша пшенная крутая. Тепло. Я спал со спокойной душой. Завтра день отдыхаю в родном доме.

11 февраля [1942 года]

В 8 часов утра встали, пили чай с хлебом и немного сырковой массы. После завтрака вымыл теплой водой голову и до пояса. Рубаху сменил. После обеда схожу за водой, а затем вымою ноги и сменю кальсоны. Посылку организовал в Халтурин: конверты, Шуре послал коробочку для нужных мелочей – пуговиц, иголок и т. п. Писали письма. Папа спит. Я побрился. Ната готовит обед. Есть немного чечевицы.

Встал папа. Снова критикует наше положение, говорит: «Как лягушки квакают перед дождем, так и у нас кричали, догоняем Америку‹…› перегоняем. Все теперь пошло прахом, брехали, а теперь война во всем виновата. Вот до чего страну довели…». Старик во многом говорит горькую правду.

12 февраля [1942 года]

Вернулся к работе в райкоме. Предстоит очистить от нечистот и убрать трупы из общежития 8-го ремесленного училища…

Состояние общежития ‹…› Ученики эвакуированы, в общежитии осталась группа слабых и больных учащихся – 15–20 человек (точно не знают, даже списков нет). Директор, помполит, зам. по учебно-технической части и весь аппарат выехали с эвакуированными.

Общежитие брошено и не сдано, полный развал, хаос, беспорядок и всюду загажено. Осмотр начал со двора, картина такова:

У входа на свалке выброшено три трупа, лежат, по заявлению председателя социально-бытовой комиссии т. З-ной, более 10 дней. Один труп прикрыт бордовым одеялом, два валяются полураздетыми. В проходе в газоубежище лежат два трупа, в газоубежище не пройти, З-на утверждает, что там навалены трупы. Дверь не открыть, так как загажено и заморожено. На лестнице на второй этаж выброшена куча трупов, насчитали восемь, выше в комнаты не пройти.

В подъезде все загажено, здесь вместо уборной отхожее место. Смрад и вонь. С парадного лестница залита и загажена, лифт превращен в уборную – течет вонючая жидкость. В комнатах вонь и все поломано. Комендант т. Н-о разводит руками. Требуем срочно принять меры.

13 февраля обещает навести порядок и трупы вывезти. Даю срок до 14 февраля, на 13 февраля вызываю с отчетом в РК. Завтра сам организую людей. ‹…›

13 февраля [1942 года]

Дежурил в райкоме с четырех часов утра и до половины десятого. Топил времянку, и все же холодно. Дров мало, пришлось использовать часть топлива секретаря райкома т. Г-ва.

Читал книгу Сергеева-Ценского «Севастопольская страда», главу «Бой на Алме». Командующий армией князь С. не только стар, но и отстал от современных ему военных достижений, и к тому же гордый и упрямый чудак, хитрец и тупица, операцию проиграл. ‹…›

В 9:30 сдал дежурство. На завтрак лапша, но мало. Проверил общежитие ремесленного училища. Трупы убрали, но сегодня умерли еще два ученика. Истощенные и ослабевшие ребята говорят: «И мы скоро отправимся на Смоленское». Грязь еще вся на месте.

Видел профессора Дмитрия Ивановича Дейнеку, встретились по пути в университет. Я его узнал сзади по обуви. На ногах резиновые галоши из автошин, обмотки. Сам профессор смахивает на трубочиста, закопчен, руки землистого цвета, пальто крайне неприглядно.

Посетил Институт им. Крупской. Студентов нет никого, преподавателей тоже. Все дела вершит Циля Соломоновна М-ва, она одна на всех ролях: и секретарь, и декан, и директор. Одним словом, аппарат в полном составе. ‹…›

Обед сегодня шикарный: щи со свежей капустой, котлета и каша. Чувствуется продовольственное улучшение. Дышится свободнее. Получил в счет февральских норм 300 г сахарного песку. Ура! Пью сладкий чай.

Да, совсем забыл о важнейшем событии – изменении организации быта. Вечером 13 февраля мы организовались в коммуну на десяти квадратных метрах. Члены: я, инструктор райкома Соболева и секретарь партбюро из местной организации – ее фамилию и имя пока еще не успел запомнить.

Вечером состоялось устройство нашей зимовки: достали охапку дров, да и я увел ящик со двора райкома. Истопили печь и приготовили похлебку из двух порций каши, взятой мною из столовой по талонам. Наладил освещение. Были обнаружены две банки мастики для натирания полов. Оказалось, что она прекрасно горит – вот счастье и богатство. Крышка от банки из-под варения заменила лампу. Шнур от гардины – фитиль, крышка от чайника приспособлена для регулирования пламени. Освещение получилось чудесным. Зашумел самовар. Льняное масло, три-четыре ложки, использовали для поджаривания хлеба. Ужин получился мировой: по тарелочке похлебки, печенье из хлеба – объедение, чай из кипящего самовара. Тепло, копотно, но уютно и не тоскливо. Дамы спят на кровати вдвоем, а я на диване. Спал спокойно, если не считать вставания каждый час по делам выжимки или откачки излишней жидкости. В 4 часа собрался на дежурство.

На следующий вечер ужин снова удался на славу: кофе с сахаром, суп гороховый с сухарями и печенье на том же масле. Наступает ощущение сытости. Был новый деликатес – жженая соль – черный порошок с привкусом яичного желтка и запахом аммиака.

Печь снова вытоплена, но проблема дров еще не решена по той простой причине, что при получении ордера нужно уплатить 39 рублей за кубометр, а грошей нет. Нужен транспорт для перевозки, а транспорт – это мы в упряжке. Нужно время, санки, а главное – силы. Обещал помочь Павел Данилович, но машину зря гонять не в его духе. Жизнь налаживается.

14 февраля [1942 года]

На завтрак лапши 30 г и хлеб со сладким чаем. Голод уже не мучает.

Работа на участке. Общежитие 8-го ремесленного училища постепенно приводится в порядок. Трупы вывезли своими силами на санках. Воспитанники все мрут. ‹…›

15 февраля [1942 года]

В 4 часа ночи сердечная слабость у папы. Ната и Маруся пустили слезу, растерялись. Пощупал пульс, упал до 60. Принимал срочные меры: укутали, к ногам положили грелку, дали крепкого чая с ликером. Больной ожил, попросил есть. Накормили печеньем со сладким чаем. Успокоился, но пожаловался на желудочную боль. Отправляюсь за врачом. ‹…›

В 13 часов долгожданный врач прибыл. Прописал покой, банки, горчичники, кодеин от боли в желудке и капли от сухого кашля. ‹…›

16 февраля [1942 года]

‹…› Ходил в Институт имени Герцена. Получил зарплату за 1-ю половину декабря 483 руб. 20 коп. Теперь я богач и пошлю жене поддержку.

18 февраля [1942 года]

Назначен комиссаром районной чрезвычайной комиссии по наведению санитарно-бытовых условий и очистке города от грязи и нечистот. ‹…›

Комиссия наметила выполнить следующие задачи:

1. Принятие срочных мер по уборке покойников.

2. Наблюдение и осмотр домохозяйств:

а) мобилизация управхозов;

б) помощь квартальным милиционерам;

в) организация моргов и площадок;

г) очистка улиц, дворов, домов и квартир от нечистот, уборка выгребных ям, помоек, уборных;

д) приведение в порядок канализации, водопроводов, отопления, освещения.

Площадка для похорон выделена на острове Голодай, около Смоленского кладбища на огороде совхоза. Трупы пока складируются в сарае и на улице. К теплу необходимо обеспечить негашеную известь, так как могилы вырывались до одного и три четверти метра глубиной.

19 февраля [1942 года]

В 10 часов совещание у первого секретаря райкома А. А. Шишмарева по след. вопросам:

I. Решение горкома о наведении порядка и чистоты в городе. Горком обратил внимание на ликвидацию следующих недостатков:

а) много разговоров и мало работы по очистке;

б) нет элементарного порядка в самих учреждениях и организациях.

Нужно:

1) прекратить казарменное положение в учреждениях и на предприятиях;

2) покончить с разговорами о слабости и неработоспособности – прекратить расхлябанность и иждивенчество;

3) предупредить угрозу эпидемических заболеваний и распространение инфекций.

II. Об извращениях в оплате труда на законсервированных предприятиях:

а) привлечь к работе по месту жительства;

б) провести учет кадров по каждому предприятию;

в) особо обратить внимание на состояние руководящих кадров.

23 февраля [1942 года]

В 12 часов. Произнес доклад в 15-м ремесленном училище «Великая Отечественная война и 24-я годовщина Красной армии и Военно-морского флота». В зале 560 чел. Играл оркестр. Настроение бодрое. В два часа обедал в столовой ремесленного училища. Вполне сыт, так как очередной обед в столовой райкома насытил мою утробу.

24 февраля [1942 года]

Принимал посетителей. Доклад уполномоченного от фабрики «Красный Октябрь» т. Б. Женщины, как всегда, инициативны: убрали 11 трупов и навели порядок в домах № 70 и 74 по 9-й линии. Управхозы тормозят дело, но бабоньки от них все равно не отстанут.

Был уполномоченный по ликвидации 8-го ремесленного училища т. Б. Дал указание, что нужно сделать, чтобы навести порядок в общежитии.

Беседовал с врид[20] директора 3-го педагогического училища т. Пихтеленой. Занятия начинают 1 марта. Нужны преподаватели по истории и педагогике, ее придется читать мне.

25 февраля [1942 года]

Совещание у секретаря М. И. Вознесенского.

Вопросы:

I. Итоги работы отдела кадров за февраль.

Отметили следующие недостатки в подготовке вопросов:

а) Передоверяем второстепенным работникам.

Необходимо точно самим знать главное, т. е. как на предприятиях обеспечено выполнение производственных планов, для чего изучить:

а) наличие командных кадров (руководители-кадровики, начальники цехов);

б) кадры ведущих профессий (мастера, слесаря и т. п.);

в) квалифицированная рабочая сила (кадровые рабочие и их подготовка);

г) система подготовки кадров (курсы, выдвижение);

д) расстановка кадров на производстве;

е) наем и увольнение рабочей силы;

ж) изучение лиц, бдительность, настроения, отношение к работе. ‹…›

II. План на март месяц.

Основные вопросы:

1. Состояние кадров РЖУ.

а) управхозы б) дворники в) паспортистки г) водопроводчики д) кочегары е) техники ж) инженеры з) печники и другие.

Срок к 6 марта 1942 года.

2. Подготовка кадров для местного хозяйства.

а) печники б) кочегары в) водопроводчики.

К 1 марта.

3. О практике учета и оплаты рабочей силы.

а) фабрика Желябова. К 13 марта. ‹…›

Дано задание навести порядок в следующих домохозяйствах:

Домохозяйство № 19 ‹…›

Домохозяйство № 20 ‹…›

Домохозяйство № 21 ‹…›

26 февраля [1942 года]

С утра занимался наведением порядка в домохозяйствах. До 13 часов наметил план действий с управхозами. ‹…›

27 февраля [1942 года]

Пленум Василеостровского райкома. В повестке дня один вопрос – о состоянии агитационно-массовой работы в домохозяйствах района. Докладчик О-в.

Доклад общий, красиво оформлен, но малоубедителен. Докладчик говорил по материалам письменных отчетов. Отметили хорошую работу 4-го участка, ведущий завод имени Козицкого. Слабо работает завод имени Калинина.

В прениях рассказал о своей работе т. Л-ов (секретарь парторганизации завода имени Козицкого) – выделили 27 парторганизаторов. Разбили территорию на подучастки, помогли домохозяйствам чинить водопровод, кипятильники, в очистке дворов и улиц. Ряд выступающих говорили о помощи семьям, о топливе, о беседах, инициативе и других делах. Решение приняли, нацеливающее на боевые дела.

3 марта 1942 года

Выполнял срочное задание по отбору в партизанские отряды по партмобилизации. ‹…› Обворовали мою квартиру.

7 марта 1942 года

Проверял домохозяйство № 19. Налажен кипятильник. Отогрет водопровод и пущена вода в одну из квартир. Энергично работают председатель санитарно-бытовой комиссии тов. Г-ая – домохозяйка, управхоз тов. Н-ва и ее муж инженер Н-в. Политорганизатор тов. С-ва бездействует и хныкает.

Шефом от РК прикреплен завод «Электроподъемник». ‹…› К домохозяйству № 21 прикреплен Союзрыбснабсбыт. ‹…› Вечером дал задание директорам и секретарям предприятий по спецзаданию.

10 марта 1942 года

С утра отобрал шесть человек в партизанский отряд. Народ в большинстве истощенный, выглядит устало, настроение неопределенно. При отборе изучал людей, их устойчивость и готовность идти на жертвы. Беседа велась примерно в таком духе:

– Как ваше самочувствие?

– Да неважно, тов. Буянов. Ослаб.

Затем идут жалобы на болезни. Ноги еле таскаю. Глаза плохо видят. Сердце не в порядке. Словом, семьдесят болезней у каждого. Включительно до семейных забот.

– Как вы смотрите, если мы вас на выполнение спецзадания горкома ВКП(б)?

– Если на хлеб – справлюсь. Хотелось бы работать по специальности.

Среди рекомендуемых есть инженеры и техники, рабочие разных специальностей. Гадко вел себя член партии с завода [№] 210 К. Воевать он не хотел. На вопрос, готовы ли вы защищать родину от фашистов, отвечает уклончиво:

– Я не военный, меня используйте по назначению, где я буду полезен.

Защита Ленинграда для него, очевидно, дело неполезное. В итоге этот «коммунист» дезертировал, не явился в штаб партизанского движения. Липовый патриот с партбилетом в кармане.

По-иному вели себя военрук 22-го ремесленного училища Г. и радиоинженер завода [№] 210 тов. В.

Партийные секретари и директора предприятий формально относятся к подбору людей и перепоручают это дело третьим лицам. ‹…›

Вечером побывал на семейном торжестве у В. А., где пировали. Выпили по три рюмки токая, изничтожили банку консервированного судака, масла грамм 250, столько же колбасы, шпик, сыр и хлеб в достатке. Пережил чувство сытости, впервые за четыре месяца…

11 марта 1942 года

В 7 часов снова на ногах, хочется курить, но нет даже окурка. В 10 часов отправился на машине за дровами. В 10 часов 20 минут собираются мои партизаны. В Штабе из записавшихся четверых зачислили, двоим отказали, а двое не явились.

12 марта 1942 года

Ночью дежурил в райкоме. Сменили в 9 часов 15 часов. На завтрак – 20 г каши. Все тело ломит, голова точно чугунная. Иду спать.

Проснулся днем, в половине второго. Самочувствие ужасное. Правый глаз закрылся. Под глазом большой синяк. Вздулись вены на ногах и правой руке. Пошел к врачу. Он говорит, что это последствие контузии, и рекомендовал покой. Но какой из меня работник, если я не буду ходить.

Решил отправиться в 15-е ремесленное училище, выяснить вопрос о направлении в партизанский отряд т.т. П., С. и М., которых я вызвал к себе на беседу. Директор училища А-н дал мне талон на обед – это большая поддержка. Сегодня относительно сыт.

Проверил домохозяйство № 19. Работа налаживается, пустили воду, дают жильцам кипяток. Уборка разворачивается медленно.

Вены у меня все надуваются и растут синяки. Нет, надо держаться. Главное, не падать духом, и все трудности и невзгоды будут побеждены.

13 марта 1942 года

После завтрака (меню было приличное: манная каша, чай с медом, 300 г хлеба) получил два задания сразу:

1) Отобрать шестерых для утверждения начальниками эшелонов эвакуируемых. Маршрут Ленинград – Омск.

Задание выполнил с перевыполнением – дал 12 человек.

2) Организовать посылку партактива на районное собрание… Обошел 10 организаций, ходил чуть ли не до упаду. Зато мне повезло и меня подкормили в 15 РУ – 2 обеда и 600 г хлеба, обедал вторично в детском очаге на острове Голодай.

Самочувствие паршивое: вены надуваются на сгибах рук и ног и под глазами, все тело зудит и ноет, к тому же болит грудь, мучает сухой кашель. Я явно простыл и схватил бронхит. К вечеру поднялась температура. ‹…›

Самочувствие противоречит духу и настроению. Веры в свои силы не теряю, и уложить меня в постель не придется – перенесу все невзгоды, а трудности преодолею и все силы отдам работе, борьбе за дело партии, пока работает ум, движутся руки и ноги, нужно действовать на пользу советскому народу, выполнять долг коммуниста.

26 мая 1942 года

Вернулся из Всеволожского района.

30 мая 1942 года

С утра был на фабрике им. Горького и кожзаводе «Марксист». Готовим учет людей для работы на новых оборонных участках.

1 июня 1942 года

Сегодня началась подготовка нового призыва ленинградцев на строительство оборонных рубежей. Предстоит в ближайшие один-два дня скомплектовать 30 сотен рабочих строителей. Приступили к учету людей по предприятиям и учреждениям. К четырем часам основная работа была уже закончена.

3 июня 1942 года

Проверял посылку людей на оборонные работы.

4 июня 1942 года

Был в Институте им. Герцена. Узнал, что убиты Сафонов, Шевелев, рекомендованные мною для вступления ВКП(б). Жаль. Получил письмо из родного села: шестеро убитых, семеро раненых. С 12 ночи и до утра дежурил в райкоме.

5 июня 1942 года

Проверка соцсоревнования. Иду в РЖУ, МПВО.

6 июня 1942 года

Был в детском доме № 82 Петроградского района. Встречался с педагогами.

7 июня 1942 года

Работал в райкоме с 10 до 2 [час.]. Готовил материалы о соцсоревновании. С 14 до 17 час. работал на огороде.

Беседовал с детьми в детском доме.

8 июня 1942 года

Обследовал РЖУ, МПВО. Совещание партактива.

10 июня 1942 года

Был на фабрике Горького, на заводе № 4. Дежурил в РК с 6 час. 30 мин. вечера до 9 час. утра.

11 июня 1942 года

После ночного дежурства принимал людей в райкоме. Устал.

12 июня 1942 года

Работа по отбору людей для выполнения спецзадания.

Ю. хитрила, пыталась пристроиться, прикрываясь фразами и прошлыми заслугами. Юла, человек в коммунистическом облачении. Проверить.

Тов. Щеголев секретарь прямой, но еще неопытный.

13 июня 1942 года

С утра был тов. Семичев, совершил глупость: будучи управхозом 14-го домохозяйства, написал заявление от умершей и прописал знакомую. За подлог полагается 109 [статья] УК. Дело передано в суд, а парторганизация выдвинула председателем группкома. Путано и нечисто.

Совещание актива по соцсоревнованию.

16 июня 1942 года

Вечером беседовал с детьми в детском доме № 82. Встреча с детьми воодушевила и ободрила.

17 июня 1942 года

Долго бродил по Смоленскому кладбищу. Тихо и грустно на душе среди могил. Свежая братская могила, цветы. Надпись: «Здесь похоронены дети рабочих 1-й Государственной фабрики им. Урицкого, погибшие от артобстрела 4 апреля 1942 года. Отомстим за невинную кровь фашистским палачам».

Сердце сжалось от боли и ненависти к убийцам. А над головой визжат снаряды. Где-то глухо слышны разрывы.

В одиночестве бродил более двух часов. Чудесная теплая погода, зелень и угрюмые памятники с надгробными надписями по-английски, по-французски, а больше на немецком языке.

Величественный постамент из красного мрамора: «Любимой няне от его императорского величества Александра III». Дата рождения и смерти.

18 июня 1942 года

Обычный день. В 14 часов снова обстрел. Во время обстрела пошел в ГК ВКП(б) на Мойку, 59. Прибыл в точно назначенное время. Инструктор тов. Истомин вел обычную беседу, предлагают пойти в городскую прокуратуру. Заполнил анкету. ‹…›

По дороге домой меня остановила прилично одетая женщина:

– Простите. Дайте на папироску табаку за деньги.

Сует десять рублей. Отдал ей все, что у меня было. Деньги не взял. Обиделась. Долго благодарила:

– Мне хватит на всю ночь. Спасибо.

В глазах грусть и радость. До чего война довела ленинградцев.

20 июня 1942 года

Дежурил ночь в РК. День прошел обычно.

22 июня 1942 года

Год войны. Попал на 10-й линии под артобстрел.

23 июня 1942 года

С утра тихо. Готовлюсь к выходу на участки д. Корнево, Миннолово и Щегловка, Углово, Бабино, Бернгардовка, Хясники. Времени в обрез, а дел уйма и разбросанность участков порядочная. ‹…›

Получил в горпрокуратуре пистолет из ремонта. Реализовал талоны на сухофрукты и шоколад.

В 17 часов поехал на вокзал. Радость: видел ребят в поезде, славные ребята покидают Ленинград, рады встрече.

В Углово добрался в 23 часа. Лег спать под писк комаров.

24 июня 1942 года

Осмотрел хозяйство заводов 210, «Вперед», треста Водоканалстрой, 1-й литографии, и кожзавода «Марксист».

Беседовал на поле о международном положении. Много ел травы. ‹…›

Дел по горло, но вот черт, желудок расстроился. Три раза «задумывался» в кустах, сняв штаны. Комары шкодят, мешают.

Петр Федосеевич поделился последней картошкой, поджарив ее на рыбьем жире. Вкусно и питательно.

25 июня 1942 года

День провел на полях. Беседую с ленинградскими работницами. Женщины делятся своими рецептами приготовления блюд из трав, да и о нормах питания они научились не думать.

В 23 часа прибыл в Бернгардовку. Удивительно красивая местность. Очаровательная тишина. ‹…›

Наши славные огородницы творят черт знает что. В жару сажают рассаду капусты на поле, превращенном общими усилиями в утоптанную площадку. Пришлось отменить бессмысленную и бесполезную работу и прекратить до вечера напрасный труд.

26 июня 1942 года

Был на концерте в филармонии. Выступали: агитвзвод 55-й армии и агитвзвод 23-й армии. У первого программа боевая, хорошие солисты, танцевальная группа Дворца пионеров, у второго лирическая музыка и классический танец.

После войны будут слушать и смотреть с интересом, а сейчас не веселит и не успокаивает. Душевные раны наши развлечения не залечат, музыка в работе и борьбе помогает быть естественнее.

Скорей бы начался разгром фашистских мерзавцев. Ох как бить их буду, если снова придется сражаться. Без сожаления, как паразитов, давить их надо. Ждите, падаль смердящая, возмездие. Могуч и беспощаден советский человек в бою.

27 июня 1942 года

Обычный ленинградский день. Ведется отбор людей на оборонные участки.

По пути с завода № 4 попал в зону артобстрела. Простоял в подъезде минут 10–15. Жертв не видел. Население научилось укрываться без паники. Каждый разрыв с шуткой и зло комментируют:

– Огрызается сумасшедший.

– Чует гад скорый свой конец.

А одна старушка всех убеждала:

– Я вот этими руками глаза фашистам выцарапаю ‹…› Варом из окна буду ошпаривать, пусть только сунут свое поганое рыло в Ленинград – тут им и конец придет.

28 июня 1942 года

Встал в 9 часов утра. Хорошо отдохнул, да и день на редкость солнечный и теплый. Ленинград в такие дни по-особому чарует и близок.

Был в тресте столовых. Отобрал десять человек для оборонных работ.

Посетил 82-й детдом. Среди детей хочется сделать все, чтобы отомстить за наших невинных сирот. Много говорили с заведующей Валентиной Антоновной об эвакуации.

В 14 часов чуть было не попал под разрыв снаряда. Трамвай 12-го маршрута внезапно остановился. Оказалось, вагоновожатый решил утолить жажду стаканчиком современного лимонада. 5–6 минут спасли жизнь многих. В эти самые минуты снаряд попал в Тучков мост.

На улице разорвалось несколько снарядов. Привыкшие к обстрелам прохожие укрылись в подъездах жилых домов. Движение трамваев приостановилось: поврежден путь.

Предприимчивые люди сразу же после обстрела принялись вылавливать всплывшую рыбу. Гансы обеспечили любителей ухой. Вместо ущерба рыболовы получили прибыль в виде побитой рыбы.

29 июня 1942 года

Рано утром поехал на станцию Дунай. Побывал на торфопредприятии. Встретил много весенних знакомых. Стало больше порядка и четкости.

Вечером читал в бараке доклад «Итоги года войны». Интерес к событиям у слушателей изумительный. Среди них оказалось много воронежцев. Укрепил уверенность в нашей победе. О еде не вздыхали. Сыты.

30 июня 1942 года.

В 11 часов 30 минут выехал в Ленинград. Скорей, скорей в родной город. Выезд из Ленинграда на день тянется, будто неделя. Милый город. Твои раны болью отзываются в сердце. Словно бьют нагайкой по телу, а ты пока терпишь, стиснув зубы, чтобы потом отомстить истязателю так, что он этого никогда не забудет. ‹…›

В 18 часов был в горкоме. Скоро на новую работу. Хочется во имя победы быть таким на любом посту, каким был Ленин и есть Сталин.

2 июля 1942 года

Обычный день. С утра до 14 часов готовил материалы к бюро райкома. Беседы, анкеты проекты.

Обед.

Время точно остановилось. Читал газеты.

В 16 часов – доклад в 15-м ремесленном училище «Итоги года Отечественной войны». Ребята слушали, глаза блестели. Незаметно пробеседовал до вечера. Благодарили, просили еще рассказать.

В 20 часов – освежающая баня. Точно груз снял с плеч. Дома увлекся стихами Лермонтова.

Радио передает штампованные обычные агитки, с выражением однотонного чувства, но без глубокой мысли. Творчества не достает, а страсти много деланной.

3 июля 1942 года

Сегодня бюро – это школа. Утвердили трех парторганизаторов, освободили трех парторганизаторов. Некоторые не явились.

Был на фабрике им. Горького. С 17 до 19 часов совещание директоров и секретарей парторганизаций. Получили установки об обязательной эвакуации (женщин, имеющих двух и более детей, инвалидов-пенсионеров, престарелых мужчин старше 60 лет, женщин старше 55 и школьников моложе 15), о поливке и прополке овощей, дисциплине и революционном порядке.

День прошел спокойно, без обстрелов, очевидно, бандитам всыпали.

Стоит теплая погода.

В Севастополе бои на улицах.

4 июля 1942 года

День прошел спокойно, без обстрела. Проверил рост парткадров в Промкомбинате и РЖУ. ‹…›

С полуночи и до утра дежурю. Слушал музыку и читал «Красную звезду»[21].

Хороший денек выпал. Не верится, что затишье перед грозой. Севастополь пал, сердце горит от ненависти. Как жаль славный город. Отомстим.

5 июля 1942 года

С утра был на огороде. Прополол капусту и брюкву. В 16 часов начался артобстрел. Гул выстрелов со стороны Стрельны, нарастающий вой снарядов, а затем взрывы в городе.

После обеда отдыхал, был у Валентины Антоновны. Играл с Вовой в шахматы.

Ночевал в детдоме. Днем перегрелся на солнце, ночью сильно болело сердце.

6 июля 1942 года

Проверял работу комсомольской организации на заводе № 4. В цехе № 6 парторг и мастер тов. Д-ов и его дочь – ударники. В цехе № 32 парторг и комсорг – мать и дочь. Много на заводе молодежи. Работают удивительно старательно. Много ударников.

В конце дня потерял ключ.

Вечером в кинотеатре «Форум» смотрел кинокартину «Бравый солдат Швейк».

10 июля 1942 года

День открылся докладом «Ленинско-сталинское руководство в период Отечественной войны». Суть руководства: научное предвидение, учет производительных сил, кадры и их роль, стиль в работе. Затем бюро райкома. Наш вопрос: «Практика подбора, воспитания и расстановке комсомольских кадров» (завод им. Калинина и фабрика Урицкого).

Подготовка к докладу «Военные и политические итоги года Отечественной войны». С 20 до 22 часов делал доклад.

День прошел с пользой.

11 июля 1942 года

Ночью дежурил в райкоме. День провел в делах.

13 июля 1942 года

Целый день на эвакопункте отбирал квалифицированных рабочих в авиапромышленность. Затем совещание директоров, все по вопросу эвакуации. Вечером дома. Один.

14 июля 1942 года

Вызывают на работу в военную прокуратуру. Снова предстоит сменить пост на военную работу. Ну, Саша, будь настойчив, терпелив и не щади врагов.

15 июля 1942 года

Оформил расчет в райкоме. Завтра перехожу на новую работу. Старые товарищи, жаль с вами расставаться. ‹…›

Меня ожидает на новом посту сложная работа. Приказ партии для меня – закон жизни.

16 июля 1942 года

Весь день ушел на оформление. Ровно в 10 часов был в отделе кадров, через 10 минут получил мандат. Как и всегда, для того чтобы получить талоны на питание, потребовалось столько формальностей, что слабый может с ног свалиться.

Сначала поехал сменить карточки на форму 7, затем интенданта на месте не оказалось. Значит, завтра придется питаться тем, что бог подаст. Устал хуже, чем от работы. И когда эти хозяйственники будут работать без волокиты, научатся заботиться о людях.

18 июля 1942 года

Весь день на новой работе. С питанием не ладится: завтрак и обед в райкоме. Далеко ездить.

Очная ставка. Свидетели запаздывают, а время не ждет. Обвиняемый – тертый пройдоха. У него все заранее продумано и взвешено. Охотно говорит о вещах, не решающих дело, и упорно отказывается от главного. Где выгодно – переходит к уловкам, разыгрывает простачка. Использует каждый повод для того, чтобы доказать свою «честность».

Следователь опытный, прокурор немного волнуется, демонстрируя свое возмущение наглой ложью обвиняемого.

19 июля 1942 года

В 11 часов начался допрос свидетеля. Допрашиваемая избрала тактику опытного врага. На вопросы по существу отвечает: «Не знаю», «Не помню», «Я человек темный».

Однако многословна, хорошо помнит события, не имеющие непосредственного отношения к делу. Хитрит, виляет, врет и путается. Не помнит год, но хорошо помнит, что за два года до этого она вышла замуж за обвиняемого. Не знает месяц и время, но прекрасно знает, что событие произошло за два-три дня до Троицы. Не помнит продолжительность времени, но хорошо помнит, что начало совпало с прополкой, а конец – с окончанием прополки свеклы. Не знает, где была она и что делал ее муж, но хорошо знает, когда строили дом, когда жили в доме помещика. Мужа называет гадом, но аккуратно носит передачи. На допрос пришла с узелком для передачи.

Двуличие, ложь, притворство беззастенчивые. Нужны выдержка, спокойствие, громадная сила воли, терпение, терпение и еще раз терпение, чтобы подобную мразь уличить, заставить признать и подтвердить факты, от которых уйти нельзя.

Трудная, но благородная работа. Чтобы вырвать жало у змеи и обезвредить яд, нельзя действовать, чтобы змея притворилась сдохшей, а яд отравил жертву. Нужно сначала обезвредить гада, а затем уничтожить его. Меч революции беспощаден и бьет верно и без промаха.

Свидетельница на вид добродушна, весела, говорит с улыбкой, но все это личина, маска, надетая с целью выгородить мужа. Нет у таких желания помочь народу, Родине – собственная шкура и личные интересы у них прежде всего. Враг сам не разоружится, его надо разоружить. А это требует большого искусства, знаний, а главное, терпения и священной ненависти к врагу.

Следствие не просто мстит врагу, чтобы уничтожить его, священная месть и ненависть в следственном деле состоит в том, чтобы обезвредить гада, не дать ему использовать советские законы в своих целях, показать, что советский закон – самое острое и верное оружие.

20 июля 1942 года

Идет допрос обвиняемого. Предъявляется ряд документов, изъятых при обыске. Признает, что документы принадлежат ему, обвиняемому. При допросе ищет лазейку, пытается увильнуть. Бланки с печатью, продталоны, удостоверения на эвакуацию и др.

Ответ: похитил с целью изготовления подложного документа на всякий случай.

Враг хитер, он факт не отрицает, но не хочет признавать умысел и указать преступную цель. Имеет актерские навыки: возмущается, смело подтверждает то, в чем изобличен, вздыхает, нервничает и готов плакать там, где хочет изобразить из себя «жертву». Не пройдет номер: получишь все, что заслужил.

21 июля 1942 года

Весь день на допросах. Все та же притворная откровенность в показаниях и подчеркивание своей «честности» и старых заслуг. Не выходит, грязная душа не может уйти от темных дел.

После совещание аппарата.

22 июля 1942 года

Готовился к докладу по делу №… Обвиняемые А. и Б. изобличены в порядке применения ст. 58.10, часть 2-я УК РСФСР.

Один обвиняемый дворянин, другой бывший офицер. Вот они, ожидавшие прихода гитлеровских зверей. Не вышло. Обвинительное заключение утвердил. Доклад принят. Этим открываю свой счет мести не разоружившимся гадам.

23 июля 1942 года

Очная ставка. Обвиняемый – бывший уголовник, убийца, десять лет отбывавший наказание, занялся, надеясь выслужиться перед сволочью, политикой.

Лжет беззастенчиво. Свидетель обличает его в пораженческих слухах и клевете на советскую власть. Бандит и убийца, вот кто занимается «политикой» и восхваляет «коричневую чуму». Мерзкий тип. Сердце кипит от одной мысли, что приходится дышать одним воздухом с этой падалью в обличии человека.

Да, возвышенно-благороден наш закон и беспощаден к врагам. Это благородное право добыто в борьбе революции, и мы не позволим завоевание лучших сынов народа использовать подонками общества в своих низменных интересах. Славные работники особых отделов зорко стоят на посту, и мы горды вашими трудами, мы всеми своими знаниями поможем вам. Сижу между людей: следователем, которого бесконечно люблю, и горжусь честностью этих людей, и преступником, от близости которого вскипает злоба. Но внешне я спокоен и сдержан.

25 июля 1942 года

День с утра приятный. Началось с хорошего, сытного завтрака. На работе сам провел допрос. Юноша-членовредитель: самострел. Из винтовки ранил себя в указательный палец левой руки. Наивный молодой человек от неопытности и трусости пошел на преступление. Сначала придумал версию. Не представляло большого труда уличить его в умысле.

Затем очная ставка по делу И. Преступник хитрый и упрямый. Непомерное упрямство привело его с тупик. Он стал отрицать все подряд и тем выдал себя. Уличен неопровержимо. Дело чистое по статье 58.10 часть 2. Устал я изрядно возиться с этими типами, но итоги неплохие. Ядовитое жало не будет наносить вреда впредь.

После обеда снова все то же настойчивое разматывание вредных типов.

26 июля 1942 года

Работал больше обычного. Провел две очные ставки. Первый свидетель не внушает особого доверия. Рисуется, путает, говорит вообще.

Обвиняемая возмущена и удивлена. Болтливая обывательница. Упрямо все отрицает. Второй свидетель знает обвиняемую тридцать лет. Серьезная. Говорит только то, что помнит. Уличает убедительно.

Обвиняемая голословно все отрицает. Запуталась в противоречиях. Плачет и играет на чувствах. Упрямство выдает ее злобу на советский строй. Дело сложное. Нужно много поработать, чтобы не ошибиться.

Получил открытку от Тамары. Милая дочурка, когда увидимся снова? Сердце ноет от тоски по своим и ненависти к мерзавцам. Будем бороться беспощадно. Победим.

27 июля 1942 года

Обычный день. Вечером был в детдоме № 82. Валентина Антоновна завтра эвакуируется. Последние близкие люди выбывают.

Ночевал в детском доме. Спал на диване с Вовой. Милый мальчик, как много в тебе появилась от взрослого. Изменился неузнаваемо.

Проживаемые нами великие дни так суровы, что это чувствуют наши дети. Вова сдержан, пытлив и по-особому нежен. Как хочется доставить мальчику большую радость.

Ночью, несмотря на усталость, думал о детях. Спал ли, не разберусь.

28 июля 1942 года

Встал в 5 часов утра. Совинформбюро принесло весть о сдаче Ростова и Новочеркасска. Подлый враг, захлебнешься в крови, задохнешься от злодеяний. Русский народ еще крепче в руках сжал оружие. Ненависть народа перерастает в ярость, в общий порыв к мщению. Друзья, братья, любимые, умрем, но не падем духом. Как горит сердце, я не могу спокойно дышать: воздух будто отравлен псовым дыханием мерзавцев. Убивать фашистов хочу пуще всего…

29 июля 1942 года

С утра льет дождь. Батареи молчат. Как-то неприятна эта тишина фронтового города. На работе обычные дела. Сводка с фронтов сдержанная. Надеюсь, что вот-вот наступит перелом на юге и враг захлебнется собственной кровью.

В один из дней проснешься и услышишь:

«Врагу нанесен решающий удар. Гитлеровские банды в панике бегут. Второй фронт открыт. В результате в Берлине вспыхнуло восстание. Штурмовые отряды СС расправляются с населением немецких городов, где происходят массовые волнения. Гитлер и его клика издали приказ: “Патронов, снарядов и бомб не жалеть, уничтожать взбунтовавшиеся города, истребляя до последнего жителя”. Посеял ветер – уродилась буря.

Оккупированные области СССР, Литвы, Латвии, Эстонии, Бессарабии полностью очищены от солдат нацистской Германии.

Войска союзников очистили Францию, Бельгию, Голландию, Данию. Бои продолжаются на старых границах Германии, в Польше и Норвегии…»

Скоро так будет.

31 июля 1942 года

Формализм и бюрократизм имеют еще место в нашем фронтовом городе.

Решением горкома ВКП(б) я послан работать в органы прокуратуры. По военной линии состою в запасе как командир.

16 июля назначен помощником военного прокурора Ленинграда по спец. делам. Формально считаюсь вольнонаемным, что создает трудности. Военный прокурор запросил горвоенкомат, чтобы я был призван в РККА и направлен в военную прокуратуру. И вот чиновник, начальник III части майор Соколов, отписывается. Он сообщает, что для решения данного вопроса необходимо обратиться в отдел кадров Политуправления Ленфронта.

Вот до чего доводит умозрение человека-чинуши, он даже прокурору города и партии не верит. С такими командирами только картошку чистить, а не военные дела решать.

День прошел в очных ставках.

1 августа 1942 года

Сегодня у меня особо счастливый день. Я призван в РККА. Служить в армии, Родине, защищать советский народ – священный долг и великая честь воина. Отдавать все знания, силы и опыт жизни – моя сокровенная мечта. ‹…›

Завтра перехожу на казарменное положение. Иду служить и защищать Родину с гордостью. Вымылся в бане, надел чистое белье. В сердце праздник.

6 августа 1942 года

Очные ставки по делу П. Хитрая, осторожная в словах, но действия артистические. Свидетель Н. дал противоречивые показания. Нужно поработать и изобличить умного противника, чтобы пресечь его действия.

8 августа 1942 года

Очная ставка обвиняемого Е. со свидетелем. «Забыл», «не знаю», «отрицаю» – мокрой курицей выглядит этот бывший активист. По сущности – подхалим. Труслив до отвращения. Слизь, а не человек.

12 августа 1942 года

Работать и не быть ответственным за дело – не в моем духе. Доложил своему начальнику: числиться в резерве больше не могу. Он одобрил мое намерение и дал группу следователей. Учиться на посту – долг перед Родиной. Смотрел дела.

18 августа 1942 года

Просмотрел четыре дела. Дал указания. Тов. Б-а больна. Жаль. Все равно она ведет дела.

Следователь тов. Л. доложил три дела. Человек он, видимо, гордый. Учту его нрав. Сроки затягивает. Нужно его подтянуть.

Вечером в саду Дворца пионеров слушал «Кармен». Артисты все же халтурят старательно. Хорошо ведет чтец.

25 августа 1942 года

Выходной. Был на огороде. Брюкву всю разворовали. Вечером смотрел пьесу «Русские люди».

27 августа 1942 года

Вызвал начальник. Приказал принять дела по КРО у тов. Ч. Он получил новое назначение.

28 августа 1942 года

Вот взял бы и придушил всех фрицев до единого. Такая злоба палит сердце. Ни капли сожаления, кажется, порою, что весь смысл жизни – бить, бить и бить с наслаждением до опьянения, мерзавцев, принесших столько горя, слез и страданий.

Нет, немцам жизнь оставлять нельзя. Стереть эту расу начисто.

30 августа 1942 года

Месяц заканчивается. Я принял новую группу. Обстановка вполне обеспечивает нормальную работу и жизнь. Теперь можно полностью отдаваться работе, нет нужды терять время на поход на ночлег домой.

Вот результаты: доложил два дела, провел допрос и был на предъявлении статьи 206.

Товарищи по работе обладают своими индивидуальными особенностями.

Б-а – простой человек, умеет четко работать, любит и знает дело. Честна и искренна. Порой резка до самонадеянности, но человек прямой, с открытой русской душой. Готова всегда помочь товарищам.

П-в осторожен, тих и замкнут. Скрытен и чем-то недоволен. С людьми сходится трудно. Я с ним в одной комнате скучаю. Поможет, если спросишь, но сам навстречу не пойдет. Дело вести умеет, но чувствуется боязнь, как бы другие не заслонили его. Такие люди в трудную минуту способны забыть товарища.

31 августа 1942 года

Работал со следователем Р. Он скромен, хорошо ведет дело. Чувствуется крепкий большевик. Предъявлял ст. 206.

Прокурора ценят как представителя власти. В 15 часов доложил дело К. и М. Дела приняты.

1 сентября 1942 года

Работа, работа и работа. О личном нет времени подумать. Личное сливается с долгом служения Родине.

Тов. Ч. откомандирован, я принял его дела. Новые люди, дел больше. Допросы, ставки, доклады.

Все идет нормально. События и дела волнуют, захватывают. Уничтожать врагов – дать спокойно стоять на своих постах нашим защитникам – такова задача. Дни победы все ближе.

26 октября 1942 года

В 16 часов пришел домой, чтобы взять белье, полотенце и табак. Когда завертывал белье, со мной стало что-то необычное. Чувствую, все рушится. Сел за стол и, чтобы проверить себя, стал обрезать фотокарточки.

Сохраняю спокойствие, наблюдаю за собой в зеркало. Сознание выпадает.

Вот-вот буду кричать, бить и все ломать. Что это? Боже мой? Да неужели начинаются припадки помешательства? Я буду бороться до последних сил.

Люди, партия, я не хочу погибнуть и быть жертвой пошлых происков врагов. Враги иезуитски взяли у меня все силы и здоровье. Они били меня болезнями. Неужели мне суждено испить чашу до дна и лишиться рассудка.

Это ужасно, но меня ничего не сломит. Буду стоять на посту до последнего проблеска. Мысли мои мутятся. Неужели конец… Голова моя, сердце, руки – все, что есть во мне живого, хочу отдать борьбе с врагами.

Трепещите, изверги рода человеческого, если я и лишусь рассудка, все равно мое нутро ненавидит вас и я сумею умереть в борьбе на трупе врага народа.

Чувствую, что сознание вернулось ко мне…

Страшно ждать распада мозга. ‹…›