Читать книгу Небеса реальны! Поразительная история путешествия маленького мальчика на небеса и обратно - Группа авторов - Страница 10

Было 3 марта, понедельник. Медсестры привезли Колтона в палату, сделали ему инфузионную терапию и положили под капельницы – два пластиковых мешка с внутривенной жидкостью, свисавшие со стального штатива: один – для гидратации, а второй – с какими-то антибиотиками.

Мы вместе с Соней молились за Колтона. Норма стояла рядом, держа любимую игрушку брата – Человека-паука. Обычно глаза Колтона при виде Нормы или Человека-паука сразу же светились радостью, но на сей раз он никак не прореагировал. Чуть позже Колтона навестил наш хороший знакомый Терри со своим сыном Хантером – лучшим другом нашего мальчика, но и на этот раз Колтон остался безучастен и лежал словно неживой.

Норма, сидевшая на стуле у изголовья брата, хмуро посмотрела на Соню и сказала:

– Мне кажется, его нужно отвезти в Денверскую детскую больницу.

К сожалению, в этот момент мы все еще доверяли искусству здешних врачей, убежденные, что они делали все, что следовало делать в этой ситуации. А кроме того, Колтон был в таком состоянии, что вряд ли осилил весь путь до Колорадо.

Его продолжало рвать. Соня осталась дежурить у его постели, чтобы быть рядом и упреждать моменты, когда его начинало рвать, а я поехал домой, чтобы убедиться, все ли там в порядке, и сделать кое-какие насущные дела. По пути я остановился у церкви, чтобы убедиться, цела ли она, затем проверил, на своих ли местах рабочие, устанавливающие гаражные двери, сделал несколько ответных звонков новым заказчикам и съездил по вызову отремонтировать одну дверь. Все то время, что я занимался делами, я читал молитвы. Даже разговаривая с другими людьми, я неустанно возносил молитвы Господу. Молитвы – это своего рода ментальная музыка, звучащая на заднем фоне, хотя должна бы звучать на переднем, единственно приемлемом фоне, если бы только жизнь всегда была приятна и не досаждала бы нам.

Соня провела всю ночь в больнице, а я оставался дома с Кэсси. Во вторник утром я отвез ее в школу. Весь этот день, разрываясь между церковными обязанностями и делами компании, я, как только предоставлялась возможность, заезжал в больницу, надеясь, что состояние Колтона изменилось к лучшему. Но, увы, каждый раз, когда я входил в палату сына, я видел, что хватка таинственного монстра, державшего в своей власти моего дорогого мальчика, делалась все жестче и неумолимее. Ему не только не становилось лучше, а более того – час от часу делалось все хуже и хуже.

Вечером второго дня я увидел нечто, что безумно меня испугало. Это была тень смерти.

Я распознал ее мгновенно. Мне как пастору время от времени приходится бодрствовать у постели умирающего, где бы они ни находился: в больнице, в роддоме или в хосписе. И везде симптомы смерти примерно одни и те же и одинаково очевидны: кожа теряет свой розоватый оттенок и становится желтушного цвета. Дыхание делается затрудненным. Глаза открыты, но человек словно отсутствует. А самый очевидный признак – запавшие глаза и темные круги под ними. Я много раз наблюдал это зрелище, но в условиях, где это как раз вполне ожидаемо, когда больной, например, умирает от рака в конечной его стадии или от глубокой старости. На этих стадиях, как вы знаете, человеческая жизнь измеряется уже днями, часами, а то и минутами. В такие моменты я должен быть рядом, чтобы утешить членов семьи умирающего и вместе с ними молиться: «Господи, избавь его или ее от страданий и возьми к Себе на небо».

В этот раз я снова узрел тень смерти – на лице моего сына, ребенка, которому еще не исполнилось и четырех лет. Это зрелище поразило меня до глубины души.

В моей голове некий внутренний голос не переставая кричал: «Мы ничего не предпринимаем! Мы ничего не делаем!»

Я вообще по жизни непоседа. А здесь я просто как с цепи сорвался: неутомимо ходил из угла в угол, снова и снова меряя большими шагами крошечное пространство палаты Колтона – как лев в клетке. В животе у меня саднило, а в груди сердце как будто сжимало тисками, да так, что не продохнуть. Господи, ему хуже! Что делать, Господи?

Если я изливал свою тревогу, безудержно шагая из угла в угол, то Соня глушила свое беспокойство, старательно исполняя роль заботливой сиделки. Она взбивала подушку под головой Колтона, оправляла одеяла, следила за тем, чтобы он как можно больше пил воды. Эту роль она исполняла только затем, чтобы не поддаться наплыву чувств и под их натиском не сойти с ума. Глядя на нее, я каждый раз видел по ее глазам, как в ней растет тревога. Наш сын уходил от нас, и она, подобно мне, хотела знать: в чем причина и что здесь не так? Врачи, как нам казалось, только и делали, что изучали результаты одних анализов, затем других, потом третьих… И никаких ответов! Только бесполезные наблюдения. «Судя по всему, на этот медицинский препарат он не реагирует. Не знаю, что и думать… Нужно бы вызвать хирурга».

Мы с Соней могли уповать только на веру. Мы не были врачами. И не имели никакого опыта по медицинской части. Я пастор, она учитель. Мы могли только доверять. И хотели верить, что медики-профессионалы делали все, что только было в их силах в данных обстоятельствах. И не переставая думали: «Вот сейчас войдет доктор, скажет, что получены новые результаты анализов, и распорядится заменить этот препарат на новый; он непременно что-нибудь сделает, чтобы отогнать призрак смерти от нашего сына».

Но доктор так ничего и не сделал. И наступил момент, когда мы поняли, что пора подводить черту.