Читать книгу Уроки мудрости - Конфуций - Страница 38

Согласие слышу я в криках оленей,

Что сочные травы на поле едят.

Достойных гостей я сегодня встречаю –

На гуслях играют и шэны[144] звучат,

И трубки у шэнов настроены в лад,

Корзины подарков расставлены в ряд.

Те люди мне путь совершенств показали;

Я вижу любовь их, и счастлив, и рад.

Согласие слышу я в криках оленей,

Что сочные травы едят на полях.

Достойных гостей я сегодня встречаю,

Их доблесть сверкает, им славу суля,

Для всех благородных пример подражанья,

Народ поучая, пороки целя,

Отменным их ныне вином угощаю,

Достойных гостей на пиру веселя.

Согласие слышу я в криках оленей,

Что травы едят на полях поутру.

Достойных гостей я сегодня встречаю,

И слышу я цитры и гуслей игру,

Согласье и радость в удел изберу.

Отменным их ныне вином угощаю –

Достойных гостей веселю на пиру.

Все скачут и скачут четыре коня,

И длинен великий извилистый путь…

Иль думы о доме назад не манят?

Мы службой царю пренебречь не должны,

И ранено сердце тоской у меня.

Усталые скачут четыре коня,

Белы они сами, их гривы черны…

Иль думы о доме назад не манят?

Мы службой царю пренебречь не должны,

Покоя и отдыха мы лишены.

То голуби реют и реют, взгляни:

То взмоют, то вдруг упадут с вышины.

Вот сели на куще дубовой они…

Мы ж службой царю пренебречь не должны,

И старость отцов не покоят сыны.

То голуби реют и реют, взгляни:

То сядут, то ввысь устремляются, взмыв,

Вот сели на ветви раскидистых ив.

Мы ж службой царю пренебречь не должны,

И матери наши забот лишены.

Четверку запряг черногривых коней,

И скачут они все резвей и резвей…

Иль думы о доме назад не манят?

Я песню сложил, чтоб напомнить о ней –

О матери, брошенной без сыновей.

Цветы распустились, сверкают, горя

По взгорьям широким, в низинах у нас…

И мчатся и мчатся посланцы царя –

Боятся, что в срок не исполнят приказ.

А резвые кони мои горячи,

Три пары вожжей увлажнились, блестят,

И лошади мчатся, и хлещут бичи.

Посланец, повсюду совета ищи.

И серые в яблоках кони легки,

И вожжи, как будто из шелка, мягки,

И лошади мчатся, и хлещут бичи.

Повсюду, посланец, совет получи.

Белы мои кони, их гривы черны.

И вожжи влажны и блестят вдоль спины.

И лошади мчатся, и хлещут бичи.

Совета ищу у мудрейших страны.

Легки мои кони, цвет масти их сив…

И ровно ложатся все вожжи у грив,

И лошади мчатся, и хлещут бичи.

Учись, у мудрейших совета спросив!

Гляди: цветы у наших слив,

Не краше ль всех они горят!

Никто друг другу так не мил,

Как брату мил бывает брат.

Пред смертным ужасом одна

Лишь братская любовь сильна.

И в грудах тел среди долин

Труп брата ищет брат один!

В долине иволга живет…

Страдают братья от невзгод.

У всех есть лучшие друзья –

Их вздохи множат скорби гнет.

Пусть дома ссорится семья –

У ней отпор врагу един.

У всех есть лучшие друзья –

Их помощи не видел я.

Но смерть и мрак побеждены,

Покой и мир внутри страны.

Иль больше брата своего

Мы чтить друзей своих должны?

Ковши и чаши ставьте в ряд

И выпьем вволю. С нами вновь

Согласье, радость и любовь,

Ковши и чаши ставьте в ряд.

Любовь детей и наших жен,

Как гуслей с цитрой общий звук,

И если с братом дружен брат –

Им радость будет вечный друг.

Когда в порядке держишь дом –

Всем домочадцам радость в нем.

Друзья, помыслите о сем, –

Мы в этом истину найдем!

Согласно стучит по деревьям топор,

И птичий исполнен согласия хор.

Вся стая, из темной долины взлетев,

Расселась в вершинах высоких дерев.

Звучат голосистые песни средь гор –

Подруга с подругой ведет разговор.

Смотри: если птица подругу зовет,

Подруга с подругой ведет разговор,

То как человеку друзей не искать,

Не к другу ль его устремляется взор?

И светлые духи, услышав о сем,

Даруют согласье, и сгинет раздор.

Стук в чаще… Топор с топором заодно…

Прозрачное я приготовил вино,

И жирный ягненок для этого дня

Зарезан, и позвана в гости родня;[145]

А коль не придут, да не скажет никто,

Что, мол, непочтителен был, про меня!

Опрыскан и начисто выметен пол,

И восемь в порядке расставлено блюд,

И жирный теленок поставлен на стол –

Родню моей матери в гости зовут.

А коль не придут, да не скажет никто,

Что я виноват – в поношенье и в суд.

Стучит по деревьям топор над холмом.

Наш стол изобилен прозрачным вином,

И в полном порядке сосуды на нем,

И братья мои наполняют мой дом.

Достоинство духа народ утерял,

Гоняясь за лишним засохшим куском.[146]

Вино есть – его процедите для нас,

А нету вина, так купите для нас,

Как гром, барабаны, гремите для нас,

Живей, плясуны, попляшите для нас!

А время придет отдохнуть нам – опять

Прозрачное будем вино попивать.

Небо навеки храни тебя, царь!

Сила твоя да пребудет тверда,

Благо и счастье да будут тебе,

Да не иссякнут они никогда!

Многие небо щедроты пошлет,

Несть им числа, на года и года!

Небо навеки храни тебя, царь!

Даруй без меры щедроты одни!

Долгу послушный, прими от небес:

Милости – будут стократны они.

Счастье, о небо, тебя осени,

Счастье на долгие, долгие дни!

Небо навеки храни тебя, царь!

Пусть и все царство твое процветет,

Точно гора иль вершина холма,

Точно утес или горный хребет,

Точно река, что в разливе своем

Все полноводнее мчится вперед.

Время избрав и очистивши все[147],

Пир сотворишь и сыновние сам

Жертвы четыре в году принесешь[148]

Прежним владыкам и предкам-царям.

Их заместитель[149] тебе изречет

Жизнь без конца по векам и векам!

Светлые духи, представ пред царя,

Счастьем обильным тебя одарят.

Прост твой народ и правдив, что ни день

Пищу свою добывая в труде.

В черноволосом народе твоем

Доблесть твоя разольется везде.

Ты как луна, чье сиянье растет[150],

Ты как пресветлого солнца восход!

Вечностью жизнь да сравнится твоя

С южной горой, что вовек не падет,

Ты как на соснах и туях хвоя,

Что в бесконечном преемстве живет!

Собирали мы папоротник по лесам,

И ростки его чуть поднимались тогда,

А когда нам прикажут идти по домам,

Дней в году завершится уже череда.

Ни семьи и ни дома нет больше… Беда –

Это гуннская вторглась орда.

На коленях и то я не мог отдохнуть –

Это гуннская вторглась орда.

Собирали мы папоротник по лесам,

Были стебли его в эту пору мягки,

А когда нам прикажут идти по домам –

Изболится, иссохнет душа от тоски.

И сердце тоска все мучительней жжет,

Истомил меня голод, и жажда гнетет!

Но охране границы не будет конца,

И проведать домашних не сыщешь гонца.

Собирали мы папоротник по лесам,

И уж крепкими стебли казалися мне,

А когда нам прикажут идти по домам –

Год подвинется, верно, к десятой луне.

Но на службе царю ты не будь нерадив –

И не мог отдохнуть я, колени склонив…

И скорбит мое сердце сильнее: солдат

Не придет из похода назад!

Чьих цветов красота так нарядно пышна?

Это сливы: прекрасней цветов не найти.

Это чья на пути колесница видна?

Благородного это повозка в пути.

В боевой колеснице четыре коня,

И крепки и могучи его скакуны…

Смею ль я отдыхать? Три победы в бою

Одержать приказал он в теченье луны!

Впряжены в колесницу четыре коня,

Вижу мощь запряженных четверкой коней,

Благородный наш вождь в колесницу войдет,

Мы, ничтожные, следовать будем за ней.

Ровно кони бегут, их в порядке убор,

Лук в слоновой кости, из кожи тюленя колчан.

Как же нам, что ни день, не сбираться в дозор?

Гуннов с севера крепнет напор!

Помню время, когда уходили в поход,

Был на ивах зеленый, зеленый наряд;

Ныне мы возвращаемся к дому назад –

Только снежные хлопья летят и летят…

Долго, долго солдатам обратно идти,

Нас и голод и жажда томят на пути,

Сердце ранено скорбью. Никто, говорят,

Не узнает, как страждет солдат.

Выходят ряды боевых колесниц

За дикую степь, устремляясь вперед,

И вождь нам сказал, что от Сына Небес

Приказ поступил собираться в поход.

Велит колесницу свою снаряжать,

Возницу своей колесницы зовет:

«Будь скор и проворен. На службе царю

Немало вам будет трудов и забот!»

Выходят ряды боевых колесниц –

Они за предместьями: стяг водружен,

И змей с черепахой расшиты на нем.

Висят бунчуки на верхушках знамен,

Вся в змеях и в соколах ткань их ярка,

И ветер ужель не колышет шелка?

И горе сжимает сердца у солдат,

Томлением страха возница объят.

Приказ от царя был Нань Чжуну вручен,

Чтоб дальний Шофан[152] был стеной укреплен.

Идут колесницы, на ткани знамен

И змеи блестят и сверкает дракон.

«Сын Неба[153] отдал повеление мне,

Чтоб дальний Шофан был стеной укреплен!»

Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он,

И изгнаны гунны, и враг поражен.

Когда выступали мы в этот поход,

Цвело еще просо в полях, колосясь,

А ныне, когда мы уходим домой, –

Снег падает хлопьями в липкую грязь.

Сколь служба царю многотрудна для нас –

Не мог отдохнуть на коленях солдат!

Иль думы о доме назад не манят?

Нарушить боялись мы царский указ.

Уж снова запели цикады вокруг,

Кузнечики скачут… Далеко супруг.

И долго супруга не видит жена,

И сердце болит от волнений и мук,

Лишь только завидит супруга жена,

И сердце ее успокоится вдруг.

Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он,

И западных варваров ранит испуг.

И дни удлиняются в пору весны,

И травы пышны, и деревья пышны,

И иволги звонкие песни слышны,

Кувшинки сбирают… Из дальней страны

Мы толпами пленных с собою ведем;

Солдат возвращается в брошенный дом.

Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он,

И гунны на севере усмирены.

Стоит одинокая груша, смотрю:

Прекрасны плоды, что созрели на ней.

Нельзя быть небрежным на службе царю –

И тянется нить бесконечная дней.

Дни быстро склонились к десятой луне,

И сердце тоска разрывает жене –

Вернется ли воин на отдых ко мне?

Стоит одинокая груша, смотрю:

Листы ее так зелены, зелены.

Нельзя быть небрежным на службе царю –

Тоскою поранено сердце жены.

И трав, и дерев зеленеет наряд;

Печали мне женское сердце теснят:

Когда же мой воин вернется назад?

Пошла через северный этот хребет –

Сбираю я нежные ивы ростки…

Нельзя быть небрежным на службе царю –

Томятся отец наш и мать от тоски.

Изношен уже колесницы сандал,

И каждый скакун истомленным скакал,

Уж близко мой воин, он очень устал.

Они не идут, не впрягают коней,

А сердце болит и тоскует сильней,

Все нет его, минул условленный срок,

На сердце все больше забот и тревог.

В гаданьях я дни провожу, в ворожбе,

И все говорит мне: он близок к тебе!..

Он близко, мой воин, уставший в борьбе.