Читать книгу Эльнара-4. Спасти принца! Рекомендуется к прочтению вдвоем - KORABEK - Страница 4

В конце мая месяца до Ластока дошли обнадеживающие слухи, будто правитель княжества Рихтаун в пух и прах рассорился с королем Испании, из-за чего увел свое войско обратно, предоставив Хуану Великолепному самому продолжать вести войну против ланшеронцев. Оставшаяся без союзника испанская армия, перешла от наступления к оборонительным действиям, ведь за время войны она понесла существенные потери. По—видимому, эти слухи имели под собой веские основания, поскольку жизнь в королевстве Ланшерон стала на глазах меняться.

Возобновилась торговля с Францией и другими близлежащими странами. Одна за другой стали открываться, прежде запертые на крепкий засов лавки, вынуждая кавалеров раскошеливаться, дабы угодить даме сердца, страсть как стосковавшейся по обновкам и украшениям, а некоторые особо привередливые кокетки заставляли мужчин до седьмого пота бегать в поисках той или иной модной вещи. Всем вдруг захотелось красиво и легко жить, забыв о невзгодах заканчивавшейся войны.

Аристократические дома стали проводить небольшие званые вечера, которые, конечно, не могли заменить прежних балов, но все же отчасти жизнь скрашивали. Портные, белошвейки и сапожники, всю зиму маявшиеся без работы, неожиданно оказались завалены заказами чуть ли не до новогодних праздников. Потянулись на воскресные ярмарки крестьяне, чтоб предложить свои нехитрые товары, а заодно закупить городских гостинцев, от которых их домочадцы за время войны успели отвыкнуть. Заметно оживилась торговля у зеленщиц и цветочниц. Они спешили на городской рынок со своими ведрами, кошелками и корзинами, едва только звезды на небе гасли, а возвращались домой с заходом солнца, радуясь тому, что сейчас у них есть работа не в пример минувшей весне, когда их товар никто покупать не хотел, приберегая деньги на черный день. В городах появились бродячие артисты. Продолжая традиции трубадуров, они ходили с песнями по улицам и при этом не забывали созывать народ на главное представление, которое обычно устраивалось на площади ближе к вечеру. У людей появилась надежда, что скоро все наладится, и они заживут, как прежде размеренной, мирной жизнью.

Война с Испанией еще не закончилась, хотя ее исход уже был ясен, да только вот Хуан Великолепный никак не желал сдаваться. Укрывшись в своем походном шатре от любопытных глаз, он спешно писал письма правителям разных стран, в которых просил срочно оказать ему военную помощь, а взамен обещал после победы уступить союзникам часть земель Ланшерона. Будучи крайне озабочен этим жизненно важным для него вопросом, он умудрился даже отправить подобное письмо кузену Генриха VI – Карлу Прекрасному, позабыв об их родстве, а также о том, что сразу после победы над Ланшероном Испания намеревалась напасть на свою ближайшую соседку Францию, что ни для кого в Европе секретом не являлось, и о чем хорошо знал Король грез.

Пока Хуан Великолепный отчаянно ломал голову над тем, как бы ему одержать победу над ненавистным Генрихом, графиня Ангалесская надумала преподнести отцу своего ребенка весьма приятный сюрприз. Его Величество писал ей при каждой возможности, и по тону этих писем Эльнара с болью в сердце чувствовала, что государь безумно по ней тоскует, что ему не терпится увидеть сына и, что с каждым днем он все труднее переносит разлуку с ними. Не дожидаясь окончания затянувшейся войны, Краса Востока решила поехать к Генриху, дабы он увидел воочию долгожданного наследника престола, и хоть немного отдохнул в кругу семьи, позволив себе простые человеческие радости.

Не желая подвергать своего супруга такому тяжелому испытанию, как ожидание, графиня Ангалесская не стала направлять на фронт гонца с вестью об их приезде, а, собравшись буквально в течение одного дня, выехала с сыном из столицы в сопровождении своей личной фрейлины Мелиссы и няньки, ухаживавшей за маленьким принцем. За королевской каретой следовали две небольшие крытые повозки, до самого верха груженые хозяйственной утварью, провизией, одеялами и прочими необходимыми в дороге вещами. На облучке повозок примостились повар с поваренком, а сопровождали всю эту процессию десять вооруженных до зубов стражников, которые имели настолько грозный и даже устрашающий вид, что, не вступая в бой, могли кого угодно в бегство обратить.

Столица безмятежно спала, погрузившись в негу самого сладостного утреннего сна, когда королевский кортеж к городским воротам направился. Тишину нарушало лишь пение скворцов, да шуршание метлой уборщиков, по привычке ворчавших на зеленщиц и цветочниц, которые мешали их работе, торопясь поскорее попасть на рынок, дабы к появлению первых покупателей разложить свой товар попривлекательнее. Позевывая со сна, заступали на службу блюстители порядка, не зная, к кому бы им придраться, чтобы, наконец, проснуться окончательно. Сии печали глядельщиков были неведомы ночным сторожам, которые возвращались домой со смены с колотушками в руках, радуясь предстоящему отдыху, и благословляя лето за его короткие ночи.

Меж тем, с севера подул прохладный ветерок, словно провожал в путь королевскую семью. Приятная утренняя свежесть бодрила не только тело, но и душу, внушая ей надежды на перемены к лучшему, и это настроение людей очевидно передалось запряженным в упряжь коням. Они так резво бежали по утоптанной дороге, что едва не сбили с ног старуху, внезапно показавшуюся из подворотни. При виде мчавшихся на нее лошадей и грозной наружности стражников, бабка от страха выронила из рук кошелку, из которой на землю посыпались какие-то ягоды.

Остановив свою карету, графиня Ангалесская поспешно вышла, чтобы попросить у старушки прощение за невольно причиненную ей обиду и вручить золотую монету, дабы она могла на рынке возместить свою потерю. Старуха с достоинством приняла линор, а затем взглянула в лицо графини таким глубокопроникающим в душу взглядом, что Краса Востока от смущения покрылась румянцем. Бабка коротко произнесла: «Ты должна сделать свой выбор, дочка», после чего неспешно ушла, оставив в задумчивости Эли, пока ее не привел в чувство голос фрейлины, обеспокоенной долгим отсутствием госпожи. Весь день Эльнара вспоминала мудрый взгляд выцветших серых глаз, которые ей как будто кого-то вдруг напомнили, и загадочные слова незнакомой старухи, но никак не могла понять, что же кроется за ними? А ближе к ночи усталость от путешествия взяла свое, и она заснула крепким сном.

К исходу пятого дня королевская семья прибыла к месту назначения. На подступах к лагерю их несколько раз останавливал дозор, чтобы выяснить, кто и зачем направляется на фронт. Наконец, показались солдатские шалаши.

Выстроенные аккуратными рядами, издали они были похожи на домики с островерхими крышами, из-за чего лагерь ланшеронской армии можно было принять за большое село, в котором живут самые обычные мирные жители. В объемных котлах варилась нехитрая похлебка, дым от костра разъедал глаза, но в то же время отдавал уютом, и напоминал бойцам об отчем доме, дорога к которому лежала через победу. Каждый из них был занят делом. Один стирал в деревянной лохани белье, другой неловкими заскорузлыми руками штопал старую суконную рубаху, третий полоскал в бадье посуду перед трапезой, а большинство солдат точили клинки, готовясь к предстоящей битве.

Навстречу королевскому кортежу выбежал камергер Его Величества. Он почтительно повел графиню Ангалесскую к стоявшему в некотором отдалении шатру, пообещав чуть позже позаботиться о размещении прибывших с ней слуг. К большому огорчению Эльнары, государя в лагере не оказалось. Вместе с несколькими маршалами он отправился осматривать поле будущего боя, поскольку со дня на день должно было состояться их решающее сражение с испанцами. Графине Ангалесской не оставалось ничего другого, как ждать. Проснулся Эдгар и, заслышав его звонкий голос, тотчас же прибежала нянька, чтобы погулять с маленьким принцем на свежем воздухе. Оставшись в шатре одна, Эльнара с любопытством огляделась по сторонам.

Большую часть походного шатра занимала, накрытая медвежьей шкурой, складная деревянная кровать. Эльнара невольно улыбнулась: у Генриха с его богатырским телосложением иначе просто не могло и быть, зато на такой вот знатной кровати он мог как следует отдохнуть. У противоположной стены расположился маленький круглый стол, застеленный простенькой скатеркой. На нем высился глиняный горшок с алоэ, как воспоминание об оставленном больше девяти месяцев назад доме. Вплотную к столу были придвинуты два низких кресла, укрытые лисьими шкурами с изрядно потертым мехом. Сбоку от одного из них стоял, упираясь в угол шатра, большой, окованный железом сундук, в котором, по-видимому, хранились личные вещи Генриха. И, наконец, в еще одном свободном углу примостилась короткая деревянная лавка, на которой стояли ведра, тазы, кувшины и прочие предметы для умывания.

Во всем чувствовался тщательно продуманный порядок, стремление к которому было характерно для Генриха с детских лет. Эли мысленно пожелала, чтобы Эдгар перенял у отца это замечательное качество характера. Потом нянька принесла маленького принца. Наспех перекусив, Эльнара стала сына грудью кормить, зная, что теперь он будет спать до рассвета.

Краса Востока была так занята этим важным для каждой матери делом, что даже не услышала шагов государя, когда он к шатру приблизился. Ему уже доложили о приезде графини Ангалесской, однако, Его Величество никак не мог совладать с биением сердца. Оно так сильно билось и рвалось из его груди, что он боялся любимую с сыном невзначай разбудить. Наконец, откинув полог, король вошел, но дальше порога пройти не смог, ведь увиденная им чудная картина способна была вызвать вдохновение у истинного живописца.

В домашнем наряде, а это был тот самый пеньюар малахитового цвета, в котором король впервые взял графиню Ангалесскую, и который с тех пор он просто обожал, Эли кормила грудью сына, присев изящно на краешек кровати. Признаться, в душе государь был готов к тому, что после родов любимая внешне изменится, пополнеет, и теперь не мог поверить собственным глазам, увидев, что Эльнара еще больше похорошела. Генрих жадно впитывал в себя прекрасные черты любимого лица.

Густой черный волос тяжелой волной падал на узкие плечи и грациозную спинку, подчеркивая их хрупкость и беззащитность. Длинные ресницы трепетали над опущенными глазами, удивительно напоминая собой крылья порхающих бабочек, танцующих свой, им одним понятный танец. Аккуратный точеный нос невольно притягивал взор, а чувственный вишневый рот вызывал безумное желание припасть к нему страстным и долгим поцелуем, дабы познать всю упоительную сладость любви дочери мудрого древнего Востока. Изящная белая шея придавала Эльнаре сходство с прекрасной лебедью, а от вида аппетитной, заметно округлившейся груди у Генриха чуть рассудок не помутился.

Глядя на то, с каким удовольствием сосет материнскую грудь маленький принц, король испытывал сейчас двойственное чувство. С одной стороны, он был искренне рад за сына, что тот утоляет естественную потребность в пище, но, с другой, ему самому безумно хотелось оказаться на его месте, чтобы ощутить свое единство с Эли. Словно почувствовав настроение отца, Эдгар отвернул голову от груди, давая понять матери, что он сыт. Затем посмотрел на нее сонными глазами и улыбнулся такой блаженной и благодарной улыбкой, как это умеют делать только младенцы. Счастливая улыбка озарила лицо Эльнары. Она с трепетом вдохнула неимоверно родной запах сына и, наконец, подняла взгляд.

Черные раскосые глаза графини Ангалесской вспыхнули радостью при виде Генриха VI. Смущенно запахнув пеньюар на груди, она порывисто встала и, передав с рук на руки государю маленького принца, распростерлась у его ног, облобызав носки чуть запылившихся сапог. Потом в сторонку отошла и замерла, дабы не помешать нечаянно встрече отца с сыном.

Его Величество с жадностью всматривался в черты лица Эдгара, и по его восхищенному взгляду было понятно, что он испытывает большую гордость за наследника престола, который выглядел, как истинный представитель славной династии Асторов. Младенец, потирая маленькими, как у куклы ручонками синие сонные глаза, удивленно взирал на доселе незнакомое ему лицо, а затем, соблазнившись русой окладистой бородой, принялся ее к себе тянуть. Король, блаженно прикрыв глаза, глубоко вдыхал в себя сладкий, неповторимый запах младенческого тела, и все никак не мог до конца осознать, что, наконец, его заветная мечта сбылась: он стал отцом! Генриха переполняла такая огромная радость, что зрелый муж и всесильный государь боялся расплакаться и, чтобы не выдать своего состояния, он передал ребенка на руки матери. В эту минуту в шатер заглянула нянька и, смущенно ойкнув при виде короля, поспешила забрать маленького принца на ночь.

Генрих VI остался наедине с Эльнарой. Заключив любимую в крепкие объятия, он с нежностью прошептал: «Здравствуй, родная!», после чего слился с ней в упоительно-долгом поцелуе, начисто забыв про весь окружающий мир и свои нескончаемые королевские заботы. Его так неудержимо несло по волнам головокружительного счастья, что он охотно отдал себя в руки Эльнары. Ведь сегодняшний день никогда больше не повторится, и король хотел сполна им насладиться.

На удивление ловко, быстро, умело графиня освободила Его Величество от тяжелого воинского обмундирования. Набрав в серебряный кувшин воды, она помогла ему умыться, подразнивая легкими поцелуями в затылок, когда государь наклонял голову над небольшим корытом. Затем усадила в кресло и, наполнив медный таз водой, с непринужденным изяществом опустилась на ковер, и принялась с нежностью намыливать натруженные мужские ноги, всю войну не знавшие покоя, и позабывшие женскую ласку. Теперь, размякнув в мыльной воде, они блаженствовали и нежились в заботливых ласковых руках, подобно подснежникам, что выбиваются из-под мартовских проталин, едва только солнышко землю посильнее начинает пригревать.

Ополоснув ноги чистой водой, Эльнара промокнула их мягкой ветошью. Она по-прежнему находилась у ног Генриха. Он смотрел на нее, не отрывая глаз. А Краса Востока, отодвинув в сторону медный таз, спиной откинулась на боковую часть кровати. Потом поднесла обе ступни к своему лицу и принялась о них тереться, прикрыв глаза от враз охватившего ее желания. Дочь седого Востока настолько возбуждала исходившая от загрубевших, крепких мужских ног безоговорочная восхитительная сила, что она от наслаждения постанывала и иного счастья для себя сейчас не желала. Ее состояние передалось Генриху, и он решил Эли помочь, для чего стал водить ступнями по ее разгоряченному личику, стремясь запечатлеть на нем свою огромную любовь.

С благодарностью подставив свое, пылающее от возбуждения лицо, надежным большим стопам, и мурлыча, как избалованный лаской котенок, внезапно освободившимися руками Эльнара поспешно расстегнула пеньюар. Мягкая материя цвета благородного малахита заструилась, легко соскользнула с хрупкого тела, представив вожделеющему взору Генриха белую, после родов аппетитно округлившуюся, и взволнованно вздымавшуюся грудь, которая, как оказалось, желала такой же ласки, что столь щедро досталась ланитам хозяйки.