Читать книгу Эльнара-6. Опасности Востока. Рекомендуется к прочтению вдвоем - KORABEK - Страница 3

Незаметно пролетела ещё одна неделя. После окончания семидневного траура жизнь в главном дворце Пушмараха постепенно входила в обычное русло. Министры и все другие придворные служители, поначалу изрядно встревожившиеся из-за смены правителя, успокоились и стали заниматься своими повседневными делами, ибо довольно скоро они для себя уяснили, что Султан Луноликий не только не намерен лишать кого-либо из них должности, но и не любит особенно глубоко, вообще, вникать в какие-либо вещи, если эти дела были ему не слишком интересны. Такой расклад устраивал, в принципе, всех, то бишь самого новоиспеченного правителя, отличавшегося некоторой ленцой и даже легкомыслием, а также всех его многочисленных служителей, которые, привыкнув к сытой дворцовой жизни, лишний раз старались не утруждать себя.

Султан отлично высыпался, не жаловался на аппетит, в сопровождении Мари и Аиши каждый день совершал прогулки по дворцовому саду, а в свободные часы принимал вельмож, купцов и простых жителей страны, которые со всех концов султаната кинулись нынче в Пушмарах в надежде, что новый правитель страны защитит их от засилья властей на местах, что, к сожалению, в последние годы всё чаще случалось из-за нездоровья предыдущего монарха, чем так беззастенчиво пользовались наместники султана в отдаленных от столицы краях.

Неизвестно, как справлялся бы Султан с большим потоком хлынувших к нему разных посетителей, если бы во время этих приемов на помощь к неопытному и беспечному правителю не приходила его сводная сестра Аиша, которая, скромно устроившись на тахте по левую сторону от трона, шепотом разъясняла брату смысл той или иной просьбы, и даже нередко подсказывала решение вопроса, причём делала это с таким тактом, что народ, вдруг поверивший в существование на свете справедливости, все заслуги приписывал исключительно новому султану, чему сама принцесса была рада, ведь она с первых дней искренне привязалась и к Султану, и к его невесте, так непохожей на других, окружавших её женщин, что юная девушка охотно делилась с ней всевозможными секретами.

Вообще, в любимице покойного султана Бабураскана удивительным образом сочетались мудрость и беззаботность. Аиша обладала живым, непосредственным и добрым характером, но иногда бывала очень упряма и своенравна. Возможно, это объяснялось тем, что её матерью являлась сестра одного грузинского князя, от которой девушка и унаследовала не характерную для женщин Востока смелость и открытость суждений. Довольно рано принцесса выучилась грамоте, много читала, а также изучала разные науки под руководством опытных мудрецов, нанятых для неё отцом. При этом Аиша по-прежнему с удовольствием играла в детские игры, а в её комнате не было ни одного сундука, поверхность которого бы не занимали красивые куклы и мягкие игрушки.

Правда, всего лишь за один последний год принцессе волей-неволей пришлось сильно повзрослеть. Султан Бабураскан часто хворал, и Аиша много времени проводила у его постели. Сопровождала отца на заседания Совета министров и вместе с ним также принимала просителей, которых с каждым днём становилось всё меньше, поскольку визирь Бумбоходур отнюдь не всех людей допускал к отцу, опасаясь, как бы слух о тяжелой болезни правителя не дошел раньше времени до провинции, от жителей которой можно было ожидать чего угодно: и народных волнений, и открытых столкновений с армией, что, конечно, было бы нежелательно.

Разумеется, Аиша знала о нечестных действиях и тайных опасениях главы канцелярии тайных агентов, но, не желая огорчать больного отца, она была вынуждена мириться с теми порядками, которые самовольно установил могущественный и весьма коварный визирь. Со слов султана Бабураскана принцессе также было известно, что Бумбоходур дважды пытался к ней посвататься, но в первый раз ему отказал отец, а во второй раз сама Аиша пылко заявила, что скорее предпочтет умереть, чем войдет в его душный ужасный гарем. С тех пор царедворец принцессу больше не беспокоил, и девушка решила, что немолодой вельможа, уже имевший трех жен и сорок наложниц, наконец, от неё отступился.

Каково же было негодование юной принцессы, когда она вдруг узнала от брата, что Бумбоходур опять к ней сватается, да ещё и говорит такие нелепые вещи, будто Аиша его любит, но из скромности скрывает свои истинные чувства! Услышав эти слова, дочь султана Бабураскана и сестры грузинского князя сначала возмутилась, потом расхохоталась и, наконец, убийственно – спокойным тоном сказала, что, не задумываясь, перережет горло ненавистному визирю, если он посмеет к ней хотя бы на один шаг приблизиться.

От слов сестры, а больше всего от тона, которым они были сказаны, бедный Султан так сильно растерялся, что тут же принялся перед сестрой извиняться, как будто бы это он был виноват в том, что царедворец ему беззастенчиво солгал. Аише стало жалко доверчивого брата, и она, как могла, попыталась его успокоить, но его невесте шепнула на ушко, чтобы они с Султаном Бумбоходура остерегались, а, чтоб вечно не ждать от него каких-нибудь неприятностей, будет лучше, если после сорокадневных поминок брат отправит главу канцелярии тайных агентов наместником султана в провинцию. Хорошо, если местом почетной ссылки станет север, где уроженца юга никто не захочет поддерживать. Мадам Сюсю, которой, в свою очередь, также очень не нравился Бумбоходур, за что она называла его Бум-Бум, идею Аиши с удовольствием тут же поддержала и пообещала при первой же возможности переговорить с Султаном.

Между тем Султан Луноликий, в первые дни своего правления так переживавший, что ему теперь не будет покоя из-за необходимости вечно решать разные каверзные вопросы, начинал постепенно входить во вкус новой жизни. Забот у новоиспеченного монарха оказалось не так уж и много, всё в государстве, как прежде работало, а, благодаря ненавязчивой поддержке Аиши, он даже сумел за короткое время снискать себе славу мудрого и очень справедливого правителя. Его крепкому сну и хорошему аппетиту мог бы позавидовать самый отъявленный и беспечный ленивец.

Правда, по пятницам Султану приходилось очень рано вставать, чтобы не опоздать на утренний намаз. Опять же по подсказке Аиши, каждую пятницу Султан Луноликий посещал главную мечеть Пушмараха, дабы жители столицы своими собственными глазами могли убедиться в его благонравии и почитании законов ислама. Однако, вернувшись из мечети во дворец, бахрумский правитель вновь с чистой совестью укладывался в постель. Неудивительно, что за эти дни он успел ощутимо потолстеть, что его, впрочем, ничуть не смущало, ведь Мари ценила в любимом не только его мужскую силу, но ещё и упитанность, которую она в нём приметила с их первой встречи.

В таком приятном русле протекала жизнь Султана, пока не наступила пятница, то бишь тот день, когда он пообещал визирю дать ответ, станет ли Аиша его четвертой женой. Однако беспечный брат принцессы о своём обещании, как водится, позабыл. В пятницу он с утра побывал в мечети, после чего со спокойной душой отдался во власть Морфея. Проснувшись после полудня, воздал должное завтраку, который по количеству блюд скорее напоминал обед или ужин. Затем собрался выйти в сад, чтобы перед обедом свежим воздухом подышать, но неслышно появившийся на пороге опочивальни надим сообщил, что визирь Бумбоходур прислал к повелителю со срочным поручением своего слугу. Только тогда Султан Луноликий вдруг вспомнил, что он обещал дать сегодня ответ царедворцу. Пока он обдумывал, что такого сказать, дабы отказ не слишком обидно прозвучал, в высоких покоях появился посланец Бумбоходура и тут же бросился ниц перед правителем. Потом встал ловко на одно колено и протянул султану письмо, скрепленное массивной печатью. Не владевший грамотой хозяин покоев было смутился, но тут же сообразил, как ему выйти из щекотливого положения. Сославшись на то, что у него болят глаза, он велел слуге зачитать письмо. К удивлению Султана, Бумбоходур даже словом не обмолвился о данном ему обещании, а лишь обратился к правителю с просьбой почтить своим присутствием вечером скромное жилище преданного ему всей душой подданного. Обрадовавшись, что у него есть время, дабы придумать ответ для почтенного вельможи, Султан Луноликий ответил на его предложение согласием.

Ввиду того, что пятница у мусульман являлась по традиции выходным днем, бахрумский правитель в этот день не принимал просителей. Однако он до самого вечера был занят: обучал начальника дворцовой стражи занимательной игре в карты, дабы всегда иметь под рукой подходящего напарника. К тому же Мари и Аиша ещё с утра отправились в соседний городок, куда, по слухам, заморские купцы намедни завезли мануфактуру, а мадам Сюсю требовались разнообразные ткани, чтоб успеть до свадьбы подготовить себе приданое, ведь её модные европейские платья, которые она привезла с собой в нескольких больших сундуках, для супруги султана, увы, не годились. Но подруги почему-то задержались, и Султан Луноликий не успел поставить их в известность о своих планах, а потому, как только наступил вечер, в уже привычном для него паланкине он направился в гости к визирю.

Дворец царедворца поражал своей роскошью. Почтенный Асламбек, которому когда-то принадлежал дом, несмотря на знатное происхождение, жил гораздо проще и скромнее. Однако его честолюбивый воспитанник существенно расширил территорию доставшегося ему по наследству дворца, снаружи облицевал гранитом и мрамором, а перед входом воздвиг величественные колонны, придававшие зданию удивительное сходство с древнегреческими храмами. В огромных залах дворца были установлены фонтаны и разнообразной формы аквариумы, в которых плескались рыбки, завезенные сюда с разных частей света, а также преподнесенные в дар главе канцелярии тайных агентов послами других стран, ибо ни для кого не являлось секретом, что внешне сдержанный и суровый вельможа питал особую слабость к обитателям водных пространств, которых он нередко сам кормил и даже о чём-то с ними вполголоса говорил.

Другой сильной слабостью могущественного царедворца являлось его пристрастие к роскоши. Возможно, он стремился окружить себя ценными вещами, чтоб изгладить из своей памяти воспоминания о детстве, когда, в отличие от беззаботных сверстников из таких же отнюдь небедных семей, под палящим южным солнцем вместе с братьями и сестрами Бумбоходур целыми днями трудился на полях, поскольку их отец Периштебек вполне искренне полагал, что только привычка к упорному труду позволит его детям достичь в жизни настоящего успеха, чему он сам являлся примером, выбившись из простых крестьян в довольно удачливого торговца, крепко стоявшего на ногах, и, как показало мудрое время, Периштебек по-своему оказался прав.

Бумбоходур не держал на отца никакой обиды, но сумел сполна себя вознаградить за все те лишения и трудности, что довелось ему когда-то пережить. Он имел дом, который в роскоши лишь чуть-чуть уступал главному дворцу Пушмараха, да и то уступал вовсе не из-за отсутствия необходимых средств, а потому что визирь боялся на себя навлечь гнев султана Бабураскана. Ведь в любом государстве мира подданные всегда должны держаться на шаг позади своего правителя, дабы ненароком не затмить его величия. К тому же у визиря Бумбоходура, несмотря на всё его могущество и влияние, при дворе султана было немало завистников и недоброжелателей. Правда, за годы службы ему удалось выдвинуть на некоторые важные посты своих земляков, которые исправно докладывали визирю обо всём, что им доводилось видеть и слышать. На их поддержку и рассчитывал честолюбивый царедворец, когда пробьет заветный час, и он, наконец, возьмет в руки власть, не оставив на землях Бахрумского султаната даже следа воспоминаний о династии Абуниязов. Ну а пока главе канцелярии тайных агентов приходилось делать вид, будто он очень доволен тем, что ему удалось за время службы достичь.

А достиг Бумбоходур многого, особенно по части богатства, недаром жители столицы его дом называли не иначе, как «сказочным дворцом». Так, гранитный пол в нём был застлан великолепными персидскими коврами с таким густым и длинным ворсом, что, ступая по ним, ноги утопали в этом ворсе по самую щиколотку. Все стены были занавешены яркими парчовыми тканями, которые, благодаря искусно установленным подсвечникам, переливались на свету, подобно радуге. Высокие потолки украшала лепнина, пожалуй, чересчур вычурная и громоздкая, однако как бы то ни было она лишний раз также свидетельствовала о богатстве. То тут, то там встречались высокие изящные столики на гнутых ножках, заставленные всевозможными сувенирами, покрытыми позолотой и оправленными драгоценными камнями. Из чистого золота были сделаны многочисленные подсвечники, а мебель изготовлена исключительно из пород ценного дерева, и на ней также нередко можно было встретить тонкое золотое тиснение. Правда, что касается хозяйственной утвари, то, опасаясь отравления, глава канцелярии тайных агентов предпочитал пользоваться не золотой, а серебряной посудой, и всё равно золота в доме было вдоволь, так, что порой оно просто слепило своим блеском глаза.

Но предметом особой гордости хозяина дворца являлся его второй этаж с высокими куполообразными потолками из толстого прочного стекла, окрашенными в такой нежно-голубой цвет, что у тех, кто попадал в эти помещения, возникало невольно стойкое ощущение, будто у них над головой не потолок, а самое настоящее небо. Также второй этаж дворца отличала царившая в нём умиротворяющая прохлада. И, наконец, общую картину завершали великолепные напольные вазы со всевозможными цветами, источавшими такой душистый аромат, что просто кругом шла голова. А поскольку в жизни бахрумцев цветы играли очень важную роль, то к каждому залу подбирались строго определенные букеты, которые соответствовали его названию и предназначению.

Так, в Зале справедливости, где визирь Бумбоходур имел обыкновение принимать просителей, напольные вазы были заполнены устремленными ввысь, горделивыми гладиолусами, а само помещение отделано мрамором и белоснежным атласом. Строгость и простота обстановки, как правило, вызывали у посетителей чувство благоговения и даже некоторого трепета перед встречей с главой канцелярии тайных агентов. В Зале высоких помыслов визирь занимался делами государственной важности, а потому, когда он сюда удалялся, никто из домочадцев не смел его беспокоить. Напротив двустворчатой двери здесь был установлен небольшой фонтан. Негромкий звук непрерывно стекавшей в нём воды напоминал хозяину дома о том, как много воды уже утекло с тех пор, как он обосновался в столице и, что ему следует напрячь силы и поторопиться, если он хочет стать правителем султаната. В простенках между высокими окнами, занавешенными тяжелым коричневым бархатом, находились изящные аквариумы, на которые Бумбоходур любил взглянуть, когда желал немного от дел отдохнуть, а между аквариумами стояли фарфоровые вазы с искусно составленными букетами жасмина. Этот красивый душистый цветок вызывал у Бумбоходура чувство любви и признательности ещё с тех времен, когда будущий визирь служил в книгохранилище, у входа которого в большом количестве рос жасмин, своим благородным видом внушавший честолюбивому юноше надежды на перемены к лучшему. Сейчас жасмин напоминал сыну Периштебека краткий, но емкий завет отца: «Стань большим человеком».

Разумеется, могущественному царедворцу, уделявшему много времени государственным заботам, требовался надлежащий отдых. Для этих целей был предназначен расположенный на втором этаже дворца Зал земного блаженства. Высокий, куполообразный потолок в этом помещении был не просто окрашен в небесно-голубой цвет, но на нём ещё были нарисованы небольшие белые облака, а под самым куполом вправлен диск из чистого золота, символизировавший собой могучее светило, излучавшее свой яркий магический свет независимо от того, день или ночь стояли на дворе. Стены были обиты золотистой парчой, окна занавешены плотным атласом песочного цвета, на котором яркими шелковыми нитками были вышиты красивые райские птицы. Пол из цельного черного гранита был устлан белоснежным персидским ковром таких невероятно больших размеров, что, по слухам, тамошние мастерицы трудились над ним не один год. Напротив входа в зал был установлен изящный беломраморный фонтан, изготовленный в виде скульптуры девушки с кувшином на голове. Из этого кувшина, удивительно высоко взмывая вверх, била прозрачная вода, брызги которой при загадочном свете свечей напоминали множество мелких искрящихся алмазов. Ещё две скульптуры женщин, тела которых едва прикрывала одежда, расположились по обе стороны от широкой двустворчатой двери, полностью покрытой позолотой, и с ручками, щедро украшенными изумрудами и хризолитами.

Разумеется, в Зале земного блаженства имелись аквариумы, однако, в отличие от других помещений дворца, в этих аквариумах резвились только золотые рыбки, ибо хозяин дома искренне полагал, что золото – это его самый надежный талисман. В своём излюбленном месте отдыха он даже установил на небольшом возвышении скульптуру маленького олененка, изготовленную из чистого золота, причем под высоко поднятым копытцем в буквальном смысле драгоценного животного лежала груда золотых монет, и как своего рода жертвоприношение, и как тайный знак, который Бумбоходур подавал небесам в надежде на их благоволение и милость. Однако, к неимоверной досаде визиря, эту скульптуру у него несколько раз пытались выкрасть, поскольку некоторые глупцы вообразили, будто отлитая из золота фигура животного и впрямь является источником благосостояния богатого царедворца. К счастью, тяжелый вес бумбоходуровского талисмана всякий раз не позволял ворам осуществить их нехороший замысел. Пришлось обнести скульптуру прочной решеткой, естественно, также сделанной из золота, после чего пушмарахские воры оставили, наконец, в покое бедного олененка.

Достойным украшением Зала земного блаженства являлись пышные, желтые хризантемы, недаром, по бахрумским поверьям, эти цветы, насквозь пронизанные солнечным светом, приносили в дом счастье и удачу. К тому же, их тонкий нежный аромат придавал благородство и некоторую изысканность помещению, в котором встречавшееся едва ли не на каждом шагу золото порой просто слепило глаза. В сосудах, что по виду напоминали бочонки из-под вина, росли фикусы и пальмы. На их ветках сидели болтливые и беззаботные попугаи. Но вот маленьким, голосистым канарейкам повезло гораздо меньше, этих певчих птичек, чтоб не улетели, всегда держали в золотых клетках. Мебели в просторном помещении почти не было, если не считать низкого круглого столика, что находился перед фонтаном. Вокруг него прямо на ковре были разбросаны пышные подушки, на которых в часы отдыха любил возлежать хозяин дома, слушая пение птиц, и разглядывая рыбок в аквариумах. Иногда он звал сюда танцовщиц и музыкантов, а также звездочетов и сказочников, либо посылал евнуха в гарем, чтобы осчастливить своей любовью одну из свежих дев, которые всегда сидели наготове, стоило им только услышать, что их господин направился в помещение для отдыха.

Своего высокого гостя Бумбоходур лично встретил у ворот, после чего показал ему весь дом, с удовольствием подметив в глазах простодушного Султана восхищение. Так, беседуя о разных пустяках, мужчины незаметно подошли к Залу земного блаженства, где у входа их встретили музыканты, исполнявшие лирическую восточную мелодию. Хозяин повел правителя вглубь зала. Султану так понравилось идти по ковру с длинным и мягким ворсом, что он ненароком едва не наступил на низенький круглый столик, что вдруг оказался на его пути. Вельможа сделал вид, будто не заметил неловкости гостя и предложил располагаться, как его душе будет угодно.

Отвыкнув за годы жизни в Ланшероне от восточных обычаев, Султан долго кряхтел, пытаясь поудобнее устроиться, к тому же ему всё время мешал сползавший с его головы высокий тюрбан, да и лишний вес также давал о себе знать. Зато визирь держался весьма непринужденно, даром, что он находился у себя дома, а кроме того отличался худобой, за что принцесса Аиша прозвала его гончим псом. Наконец, подложив под спину несколько пышных подушек, Султан сумел всё же принять относительно удобную для себя позу и отведать угощение со стола, заставленного всевозможными яствами, при виде которых у гостя невольно разбежались глаза, хотя, казалось бы, он не был голоден. Но, видно, так уж устроен человек, что вечно ищет удовольствий, либо приключений на стороне, повинуясь древнему инстинкту познания окружающего мира. Бахрумский правитель не являлся исключением из этого правила.

Под музыку небольшого, непрерывно игравшего оркестра, Султан с удовольствием ел и пил, много шутил, и воздавал должное недюжинным способностям хозяина по обустройству дома, который визирь Бумбоходур называл «моя скромная обитель», дабы подчеркнуть, что дворец их правителя и роскошью, и красотой превосходит его жилище. При этом лукавый царедворец не забывал подливать гостю вина, несмотря на все возражения Султана, что «нынче – пятница, а в этот день пить нельзя». Заговорив о пятнице, заметно захмелевший правитель вдруг вспомнил о своём обещании дать ответ почтенному вельможе, но начал говорить, как водится на Востоке, издалека:

– Так было угодно провидению, что я родился на благословенной земле Бахрумского султаната, долгие годы жил в Великой Степи, потом много путешествовал, посетил западные страны, но нигде не доводилось мне видеть более красивого и удобного во всех отношениях жилища, чем твоя «скромная обитель», дорогой Бодур! Твой дом так хорош, что с ним не сравнится даже рай, да простит меня за дерзкое сравнение Аллах!

Польщенный царедворец в знак благодарности чуть склонил голову и приложил к сердцу правую руку, а Султан продолжил говорить:

– Ты многого в жизни, Бодур, достиг! Ведь в твоем ведении находится канцелярия тайных агентов, которая столь хорошо справляется со своим делом, что наши соседи уже много лет не тревожат Бахрумский султанат, хотя между собой, как я не раз слышал, любят повоевать. Также мне очень отрадно сознавать, что ты пользуешься заслуженным почетом и большим уважением при дворе, ведь недаром мой покойный отец приблизил тебя к себе. А сегодня я увидел, Бодур, твой дом, который можно сравнить со сказочным дворцом, настолько он прекрасен и удивителен, что кажется, будто в нём способны исполняться самые невероятные желания! И такому дому, дорогой Бодур, требуется, конечно, достойная хозяйка.

При этих словах почтенный вельможа тут же насторожился. Визирю уже доложили преданные евнухи, служившие в гареме султана, о дерзких словах принцессы Аиши, заявившей, будто она без раздумий перережет горло Бумбоходуру, если он посмеет к ней хотя бы на шаг приблизиться.

– Неужто эта ужасно своенравная, но хитрая девчонка догадалась, что её беспечному братцу недолго осталось страной править, и теперь решила резко переметнуться на сторону сильного, чтоб не лишиться привычного благосостояния, а то и жизни? – размышлял про себя царедворец, слушая своего весьма разговорчивого гостя. – Что ж, я возьму Аишу в жены, дабы упредить народные волнения, которые, как правило, сопровождают смену власти. Тогда этот глупый народ, что я про себя привык называть словом «скот», будет думать, будто бы им по-прежнему управляют представители рода Абуниязов. А когда, будучи на престоле, я достаточно окрепну, то стану держать Аишу в черном теле и, конечно, сделаю всё для того, чтобы у жителей султаната не осталось даже и следа воспоминаний о династии Абуниязов, на которую они сейчас молятся, как будто нет в стране людей более умных и достойных. Что ж, время покажет, кто был прав!

Из задумчивого состояния Бумбоходура вывел голос Султана:

– Теперь ты понимаешь, дорогой Бодур, что моя сестренка Аиша в хозяйки такого дома никак не годится. Она слишком ещё юна и неопытна, чтоб управлять хозяйством и соперничать с другими женами. А я слышал, будто в Бахрумском султанате четвертые жены обычно всем заправляют, как самые любимые и достойные. Тебе же требуется, Бодур, более зрелая женщина, способная отстаивать перед другими своё мнение, и в то же время быть послушной по отношению к своему мужу, чем, как известно, нынешние юные девушки не могут похвастать.

– Однако этот неповоротливый толстяк отнюдь не такой уж и простак, – подумал про себя царедворец, когда до него дошла мысль, которую ему пытался сейчас внушить Султан Луноликий. – Будучи чужестранцем, не имеющим крепкой поддержки в нашем султанате, он чувствует себя ещё не совсем уверенно, потому лишний раз избегает с кем-то ссориться. Вот и мне он умудрился так отказать, будто я этому должен быть только рад.

Вслух же вельможа сказал:

– Признаться, мой повелитель, в последние дни я и сам стал нередко задумываться, а годится ли мне в жены принцесса Аиша? Конечно, она красива, далеко не глупа, однако многие девушки в её возрасте ведут себя гораздо серьезнее. Они день – деньской занимаются вышиванием, дабы приготовить достойное приданое, прилежно учатся вести хозяйство для того, чтоб их в жены взяли. А принцесса Аиша качается на качелях, играет с куклами, либо, что ещё хуже, изучает разные науки, для юной девушки совершенно ненужные и даже вредные. Должно пройти какое-то время, чтоб принцесса обрела мудрость и степенность, а также осознала, в чём заключается истинное предназначение женщины. Я же с женитьбой вовсе не тороплюсь, ведь, как справедливо заметили вы, мой мудрый правитель, я, благодаря Всевышнему и, конечно же, вашим милостям, имею всё для счастливой жизни. Могу ли я что-нибудь ещё пожелать, кроме того, чтобы Всевышний даровал долгие дни и всяческое благополучие моему щедрому и великодушному господину, ради которого я готов отдать жизнь?

От такой речи, совершенно не характерной для обычно сдержанного вельможи, Султан очень растрогался. Он даже пожалел, что Аиша наотрез отказывается выйти замуж за столь благородного, хорошего человека.

– Эх, Аиша и сама не знает, что по наивности сейчас теряет! Впрочем, мы, возможно, ещё станем родственниками, ведь Бодур со следующей женитьбой как будто бы не торопится, – сам себя успокоил бахрумский правитель.

А визирь тем временем продолжал:

– Надеюсь, мой господин не станет гневаться, если ваш преданный вам всей душой подданный выскажет свою обеспокоенность по одному весьма деликатному вопросу?

Царедворец сделал небольшую паузу, дабы его гость прочувствовал важность того, что ему предстояло сейчас услышать.

– Бахрумский народ в последние годы тревожило то обстоятельство, что покойный султан Бабураскан, да обретет его душа блаженство на небесах, не имел наследника, которому он мог бы передать в случае своей кончины власть. Однако Всевышний услышал наши молитвы и послал в султанат законного правителя. Теперь жители страны вновь испытывают беспокойство оттого, что вы, наш светлейший повелитель, ещё не имеете семьи, а значит, вновь встает вопрос о наследнике престола, – последовала новая многозначительная пауза.

– Но ведь я уже в скором времени собираюсь жениться на Мари, ты что, Бодур, забыл? – удивленно воскликнул Султан Луноликий. – И я вовсе не собираюсь откладывать дело в долгий ящик, а сразу после сорокадневных поминок объявлю во всеуслышание о предстоящей свадьбе! Надеюсь, дорогой Бодур, ты о моей просьбе не запамятовал, я ведь совсем недавно с тобой говорил, что мне потребуется помощь для того, чтобы свадебные торжества прошли как положено?

– О, мой мудрейший господин, я бы никогда не стал главой канцелярии тайных агентов, если б не помнил обо всём, что происходит или должно произойти в государстве, о благе которого я радею и ночью, и днём! – с достоинством возразил визирь. – А как я мог позабыть о вашей невесте, красота и острый язычок которой вызывают онемение у всех придворных? Можете не сомневаться, несравненный султан, мои люди внимательно за Мари – ханум следят, дабы с ней ничего плохого не случилось, ведь в наши смутные времена женщину очень легко обидеть, особенно, если она чужестранка и незнакома со здешними обычаями.

– Не зря я был, Бодур, уверен, что ты действительно находишься на своём месте! – искренне восхитился Султан Луноликий. – Твои люди мою невесту оберегают, а она ни сном ни духом об этом даже не подозревает! Я смотрю, в канцелярии тайных агентов люди недаром свой хлеб едят, ты не представляешь, Бодур, как мне отрадно это сознавать!

– Все наши помыслы направлены на благо государства и, конечно же, благополучие нашего обожаемого султана! – чуть склонил голову визирь, пытаясь скрыть пробежавшую по его губам легкую усмешку, после чего нарочито посетовал: А ведь, как правило, люди нашу работу не замечают, поскольку в отличие, к примеру, от той же самой дворцовой стражи, мы своё дело исполняем незаметно. Разумеется, мой господин, вашей невесте ни к чему знать о том, что мои люди за ней следят, то бишь оберегают. Пусть это останется нашей с вами маленькой тайной!

– Договорились! – беспечно ответил Султан Луноликий и захлопал в ладоши при виде попугая, который сел к нему на плечо и стал требовать для себя еду со словами:

– Кушать хочу! Люди, покормите бедную птицу! Кушать хочу!

Бахрумский правитель протянул птице оказавшуюся у него под рукой тарелку со сладкой халвой, но в ответ услышал: «Сам ешь!», после чего попугай полетел к хозяину, который на краю стола накрошил для него свежей булочки, и с удовольствием принялся клевать, время от времени поглядывая в сторону гостя, словно боялся, что тот у него еды попросит.

С улыбкой взглянув на птицу, хозяин дома обратился к правителю:

– Простите мне, несравненный султан, мою дерзость, но я хотел бы заметить, что всё живое в природе нуждается, не обессудьте за грубость, в кормежке. Бахрумский народ, весьма обеспокоенный отсутствием у вас семьи, также следовало б, на мой взгляд, прикормить. Вы ведь понимаете, что я хочу сказать, господин?

– Скоро я женюсь на Мари.

Султан с интересом следил за попугаем, который, воспользовавшись хорошим настроением хозяина, начал поклевывать виноград, при этом со знанием дела выбирая из высокой хрустальной вазы самые спелые и сладкие ягоды.

– В этом случае бахрумский народ, боюсь, вас неправильно, господин, поймет и будет думать, что вы его презираете, коль местные девушки вам оказались столь не по нраву, что вы предпочли им чужестранку.

– Но я люблю Мари! – вскричал в ответ Султан Луноликий, – и намерен на ней жениться! Мы и так затянули со свадьбой из-за того, что разные обстоятельства нам вечно мешали. И кстати, ради меня моя невеста готова даже принять ислам!

– По поводу вашей женитьбы на Мари – ханум, мой повелитель, вы можете совершенно не беспокоиться. Когда придет время, я всё устрою самым наилучшим образом. Однако забота о вашем благе вынуждает меня сказать, что первой женой правителя Бахрумского султаната должна стать бахрумка, дабы народ не подумал, что вы им пренебрегаете, поскольку выросли в чужих краях и являетесь наполовину хоршиком. Отдав дань уважения своему народу, вы возьмете Мари – ханум в жены, а, может быть, и кого-то ещё, ведь наша вера позволяет иметь мужчине до четырех жен и сколько угодно наложниц, конечно, если он в состоянии всех этих женщин содержать, как, например, вы, мой правитель.

– Лично мне хватило бы и одной жены. Разумеется, я имею в виду мою Мари, – в голосе Султана Луноликого прозвучало неподдельное уныние.