Читать книгу Сближение - Кристофер Прист - Страница 10

Прошло полчаса. Обмякнув на теле женщины, скользкий от пота Тарент потянулся и выключил верхнюю лампу, при свете которой они занимались любовью. Один из прожекторов на улице стоял вплотную к окну, и резкий свет проникал поверх жалюзи. Тарент потянулся к натяжному шнуру и умудрился слегка передвинуть их, чтобы преградить дорогу слепящим лучам. От конечностей и тела женщины на него исходили потоки тепла.

Она высвободилась и выпрямилась, отодвинувшись подальше. Сидела лицом к нему, раздвинув ноги. Тарент тоже сел, обвив ее ногами. Свет с улицы все еще пробивался в комнату, ложась диагональной полосой на ее тело и мягко поблескивая. Женщина тоже взмокла от пота, и волосы влажными прядями свисали, обрамляя лицо.

По лбу Тарента, вдоль линии роста волос, по вискам тоже тек пот, скатываясь дальше по щекам. Он поймал одну каплю и прочертил ею тонкую влажную линию на ее левой груди. В крошечной комнатке нечем было дышать.

– Окно не открыть, – сказал он. – Я уже пробовал.

– Все окна заперты наглухо. Все до единого в здании. Это правила Министерства обороны. Откроем дверь?

Они услышали шаги и голоса снаружи.

– Ты в своем уме?

– Я думала, тебе нужен свежий воздух.

Тарент наклонился вперед, обнял ее, и они какое-то время ласкали друг друга. Он сказал:

– Я не ожидал такого. Того, что мы сделали.

– А я ожидала. Я думала, ты понимаешь. Два дня ждала, когда же ты сделаешь первый шаг.

Он покачал головой, вспоминая часы, проведенные в «Мебшере», то, как принял ее отношение за молчаливое и холодное пренебрежение. Он все неверно понял? Что ж, это больше не имело значения.

Сейчас он смотрел прямо на нее и не видел никакого физического сходства с Мелани, даже внешнего. Она была чуть шире, выше, грудь чуть полнее, а талия уже. Тарент догадывался, что она и моложе Мелани, хотя затруднялся определить на сколько.

– Я до сих пор не знаю, как тебя зовут. И кто ты.

– А тебе и не надо знать.

– Почему ты так говоришь?

– Из-за того, кто я такая и почему сейчас с тобой.

– И кто же?

– Просто женщина с физическими потребностями.

– И почему ты здесь?

– По той же причине.

– Нет, не только.

– У женщины, чья работа несовместима с личной жизнью, желания становятся гораздо острее.

– То есть ты пользуешься любым удобным случаем.

– Нет. Почти вся моя жизнь – это работа. Ты представления не имеешь, на что мне пришлось пойти, чтобы все срослось. И как сильно я рискую.

– Пожалуйста, назови мне свое имя.

Женщина дотронулась до каждого пальца своей ладони другой рукой, словно пересчитывала, и улыбнулась:

– Фло. Можешь звать меня Фло.

– Это твое настоящее имя?

– Не исключено.

Она сидела с прямой спиной, кончиками пальцев прикоснулась к его груди, скрестила ноги и смотрела на Тарента, не отрываясь. От нее исходило ощущение какого-то нервирующего спокойствия, которое не имело отношения к внутренней гармонии, а было лишь результатом жесткого самоконтроля. Тарента оно тревожило, он не понимал, что она может выкинуть. Знал лишь, что по какой-то причине эта женщина с ним играет.

– Меня так звали, – произнесла она. – Много лет назад. Сейчас никто меня так не называет, так что можешь ты.

– Это производная от Флоренс?

– Когда-то меня звали и Флоренс. Но я никогда не была такой, какой являюсь на самом деле. Ни тогда, ни сейчас. – Ее явно утомили расспросы об имени, поэтому она с притворным раздражением хлопнула его по голому плечу. – Я все еще хочу получить обратно снимки.

Тарент попытался поддразнить ее:

– Сколько проблем ради пары снимков, Фло!

– Нет. Я хотела тебя трахнуть. Если ты думаешь, что это проблемы, то тебе стоит увидеть, какие проблемы я могу доставить другим, если понадобится.

– Ладно. Тогда еще разок, Фло?

– Чуть позже. – Она сменила позу, слегка откинувшись назад и вытянув ноги вперед, а потом пришпорила его по бокам. – Мне все еще слишком жарко.

Фло приподнялась и потянулась к окну поверх головы Тарента. Ее грудь касалась его щеки, пока Фло сражалась с неподвижной задвижкой. Но усилия оказались тщетны, и она сдалась.

– В некоторых наших зданиях окна все еще иногда открываются, – объяснила она.

– В «наших зданиях»?

– Министерства обороны.

– Вот на кого ты работаешь.

– Почему я тебя так интересую?

– Мне нравится знать, с кем я. А о тебе известно лишь то, что ты путешествуешь по стране в бронированном «Мебшере» с телохранителем.

– Как и ты.

– У меня нет телохранителя.

– Между прочим, есть. И это я. Меня приставили к тебе.

– Мне сказали, что я пропустил тот транспорт, в котором должен был уехать, якобы поблизости оказался другой «Мебшер», и он даже отклонился от маршрута ради меня. Вряд ли тебе что-то поручили. Мы просто случайно оказались в одной машине.

– Мы знали, где ты. После урагана поступил вызов с просьбой одному из транспортеров для перевозки личного состава забрать тебя. В тот момент в направлении Халла ехали четыре или пять «Мебшеров». Там намечено собрание одного из отделов. Когда я услышала, что речь о тебе, то решила забрать тебя сама.

– Мне показалось, ты не прилагаешь столько усилий, чтобы с кем-то перепихнуться.

– Так и есть. Усилия я прилагаю на работе. Я хотела встретиться с тобой не ради того, чтобы перепихнуться, а из-за случившегося в Турции.

– Как ты узнала обо мне?

– У нас свои каналы. Ты проходишь по дипломатической линии, а значит, досье открыто для министерства. – Она вскинула голову, отбросив волосы, и положила пальцы на имплантат. – Я почти все о тебе разузнала еще до вызова, а сегодня нашла остальные данные. Твоя жена – Мелани Тарент, я слышала, что с ней случилось. А еще я знаю, где ты был до прошлой недели и что произошло с Мелани. Она погибла насильственной смертью при невыясненных обстоятельствах, и никто не дал тебе никаких объяснений. Что ж, могу посвятить тебя в некоторые детали. Мы установили, что она погибла от рук радикального крыла повстанческого движения в Анатолии, они применили новое оружие. Наши люди в Турции сейчас расследуют произошедшее. Ты знал, что виновных поймали?

Это поразило его.

– Нет, не знал. Когда?

– Через день после твоего отъезда. Мы пытались вывезти их в ИРВБ. Разумеется, действовала презумпция невиновности. Сначала хотели просто задать им несколько вопросов. Но по пути их убила другая группа ополченцев, устроила засаду на конвой. Погибли двое наших сотрудников, еще несколько получили ранения. Мы считаем, это были какие-то местные разборки, в том районе действовали две вооруженных группировки. Они сводили счеты друг с другом. Но я подумала, что ты бы хотел это узнать.

– Мне так жаль. Я понятия не имел, что еще кто-то погиб.

– Ну, они там были не ради тебя. Мы хотели выяснить, откуда повстанцы получают оружие.

– Ты сказала о каком-то новом устройстве. Но я был там после взрыва и видел воронку. Какая-то придорожная мина. Мы такое все время видели.

– Что необычного было в воронке?

Она говорила игривым тоном. Тарент чуть не ответил ей шуткой, но вместо этого спросил:

– А что?

– Ты же был там. – Ее тон не изменился. – Что ты видел?

– Осталась треугольная воронка. Напоминающая равнобедренный треугольник.

– А как она получилась, можешь объяснить? Кто-то при тебе говорил о ней?

– Не припомню. Я никого особо не слышал. Мне кажется, я был в шоке из-за Мелани.

– Вот над чем мы сейчас работаем. – Фло подалась вперед и оглядела крошечную комнату. – У тебя тут есть что-нибудь выпить? В смысле алкоголя.

– Нет, только вода. Это же правительственный объект.

– Я могла бы пройтись по зданию, если ты согласен подождать полчасика. Не все правительственные объекты одинаковые.

– Хочешь сказать, там, где ты работаешь, все по-другому?

– Нет, так же. Алкоголь запрещен. Но есть способы его раздобыть. Зайди ко мне как-нибудь вечерком, и я познакомлю тебя с односолодовым виски. – Она перекатилась на бок и слезла с кровати. Тарент жадно смотрел на ее длинные ноги и накачанный торс. Пот все еще островками поблескивал на коже. Фло наполнила два пластиковых стаканчика водой из кулера, в три глотка осушила свой, а другой передала Таренту. – Пока обойдемся этим.

Она наполнила стакан снова, окунула пальцы в холодную воду, провела влажными ладонями по рукам и груди, затем размазала воду по животу, снова села на кровати, в этот раз вплотную к Таренту, игриво брызнула на него. Тарент намочил руку и нежно провел вверх по груди Фло, позволил каплям скатиться по шее. Его пальцы снова дотронулись до имплантата.

– Итак, мы выяснили, что ты работаешь на правительство, – сказал Тарент. – Это было несложно. Министерство обороны.

– Типа того.

– Продолжай.

– Официально мне запрещено распространяться на эту тему.

– Не думаю, что тебе официально разрешено трахаться с овдовевшими фотографами-фрилансерами. В любом случае ты упомянула, что все обо мне знаешь, значит, и в курсе моего уровня допуска. Что ты потеряешь, если расскажешь, где конкретно работаешь?

– Для начала, работу. Женщине нелегко пробиться туда, где я работаю.

– Тогда давай я угадаю. Министерство обороны, это мы уже установили. Чиновница высокого ранга? Глава департамента?

– Постоянный заместитель министра. Личная канцелярия. – Внезапно она отвернулась, словно бы смутившись своего признания.

Тарент открыл рот, хотел что-то сказать, а потом снова закрыл.

– Я не придумываю.

Он смотрел на ее наготу, на скомканные простыни. В жаркой комнате витал запах их тел. Все казалось совершенно невероятным.

– Ты полна сюрпризов, – сказал Тибор. – Мне нужно знать, кто ты?

– Надеюсь, нет. Мы не афишируем, чем занимаемся.

– Ты не мусульманка, правильно?

– Да, это так, я не мусульманка.

– Я думал…

– Необязательно быть мужчиной или исповедовать ислам, хотя если ты видел других чиновников моего ранга в других министерствах, то именно подумал бы иначе. Но я давно уже поняла, что быть женщиной, но при этом не исповедовать ислам – это уравновешивающие друг друга противоположности, и потому рискнула. Усердно трудилась, получила степень, согласилась год работать безвозмездно. А потом… начала расти. Я амбициозна и быстро поднималась по карьерной лестнице. Наш министр – просвещенный человек. Из тех, кого раньше называли европеизированными. Ему нравится футбол, крикет и тяжелый рок, он по возможности ходит в театр. Ему нравится окружать себя женщинами, а еще он любит, когда под его началом работают немусульмане. Большинство из наших сотрудников – женщины.

– И кто же этот министр?

– Его королевское высочество принц Аммари.

Она говорила последние две-три минуты, и Тарент ждал сюрпризов, но тут у него перехватило дыхание. Шейх Мухаммед Аммари занимал пост министра обороны, наверное, самый высокий среди членов кабинета министров после премьера. Эта женщина со стройным и потным телом, спокойными руками, взлохмаченными волосами, честными глазами, женщина, от которой исходил пьянящий запах после секса, фактически управляла Министерством обороны. Она несла административную ответственность за вооруженные силы и обладала широким спектром полномочий.

Он потянулся к одежде, сваленной на полу, и выудил свои брюки, штанины были вывернуты наизнанку, когда он или Фло в спешке снимали их. Камера лежала в сумочке на ремне. Тарент достал фотоаппарат.

– Хорошо, я отдам снимки.

Он включил камеру, развернул ее, а потом нажал кнопку, тут же получив доступ к онлайн-лаборатории. За считаные секунды нашел все три фотографии Фло. Протянул ей камеру.

– Они больше ничего не значат, – сказала она, но тем не менее придвинулась к нему, чтобы рассмотреть получше, облокотившись о его колено, при этом ее сосок коснулся его руки. Все три снимка не представляли собой ничего особенного: одна смазалась, видимо, из-за того что бронетранспортер неожиданно качнулся, зато две другие были ясными, словно стекло. На них женщина была запечатлена в профиль, ставший Таренту таким знакомым за время пути. Она слегка наклонилась вперед, левая рука поднята, пальцы замерли возле уха. Лица толком не видно даже на четких фотографиях. На заднем фоне угадывался интерьер пассажирского отсека «Мебшера», темный и утилитарный.

Она прислонилась щекой к его щеке, спутанные пряди свисали ему на плечо. Тарент обнял ее, положив руку на спину. Фотографии напомнили ему о парадоксе: о той холодности, которую она, казалось, излучала, находясь так близко от него и в то же время так далеко. А теперь ее теплое тело было рядом, он чувствовал кожей ее легкое дыхание. Она велела называть себя Фло.

– Никто бы тебя не узнал.

Ее рука лежала под бедром Тарента, обхватив его пальцами, и он ощущал нежное давление.

– Я бы узнала. И его королевское высочество тоже.

– Хорошо. – Он щелкнул контроллером под тонким корпусом камеры и подождал, пока система подтвердит соединение с лабораторией. Тарент выбрал три снимка, и они растворились в небытии. – Никаких копий, ни резервных, ни оригиналов. Они исчезли. – Женщина не ответила. – Ты мне не веришь?

– Верю. – Она вытащила руку из-под его ноги и легонько постучала по имплантату за ухом. – Почувствовала, как они исчезли.

– Эта штуковина всегда включена?

– Круглосуточно, семь дней в неделю, но я могу остановить ее, если хочу спать. – Она забрала у Тарента камеру. Он с неохотой отдал. Фло подняла фотоаппарат, словно приноравливаясь, чтобы сделать снимок. – Не понимаю, как можно фотографировать без линзы.

– Там есть линза, только не оптическая, а квантовая. Я не пользовался камерами с оптическими линзами уже больше года. – Он показал на то место, где в передней части корпуса виднелись три крошечных лепестка, дотронулся до кнопки затвора, и те беззвучно приподнялись, образовав что-то вроде маленького вигвама над микропроцессорным объективом. Тарент обрадовался, когда речь зашла о любимой теме. – Эти сенсоры работают на уровне частиц или субчастиц. Когда затвор открыт, то они в цифровой форме радикализируют изображение. Электронные линзы более-менее автоматизированы: они сами фокусируются, устанавливают диафрагму, выдержку и все за одну операцию. Я могу перенастроить параметры, но по умолчанию все снимки в фокусе и с правильной выдержкой. Пока что производители не нашли способа, как бороться с тем, что на ходу машины у меня трясется рука, но, наверное, что-нибудь придумают уже в следующем поколении.

Он говорил весело, но когда посмотрел на нее, то понял: что-то изменилось – исчезла расслабленная игривость.

– Это твоя личная камера?

– Конкретно эта – да. А остальные две я оцениваю для производителей.

– Ты не понимаешь, что использование таких камер запрещено законом?

– Я же говорил, – у меня есть разрешение.

– При чем тут разрешение? Если в этой камере используется технология сближения, то снимать на нее запрещено с прошлого года.

– Я никогда не слышал об этом.

– Незнание закона не освобо…

– Я был в отъезде, – заметил Тарент.

– Да, ты был в Турции, это правда. Там они не запрещены, если уж на то пошло. Но в Европе ими пользоваться нельзя.

– Почему их запретили? Это же просто камеры.

– Квантовые технологии объявили токсичными. Установлено, что время от времени камеры причиняют вред здоровью пользователя и любого, кто окажется в поле их действия. Слишком много побочных эффектов.

– Ушам своим не верю! Как у фотоаппарата могут быть побочные эффекты? И от какой болезни я должен страдать? Я пользуюсь этими камерами больше года!

– Я уже не помню технических подробностей. Созвали специальную консультативную комиссию, и, когда результаты тестирования подтвердились, Халифат принял чрезвычайный закон. Использование этих камер влечет за собой риски, не постоянные, но серьезные.

– Какой от них может быть вред? Со мной же все в порядке!

– Откуда ты знаешь? В любом случае камеру нужно сдать.

– Я так зарабатываю на жизнь. Для профессиональных фотографов, наверное, есть какое-то исключение.

Фло дотронулась до имплантата на шее:

– Хочешь, чтобы я удостоверилась? Могу поискать прямо сейчас.

– Нет, ты сразу воспользуешься служебным положением и мне придется сдать камеры. Давай я сначала разберусь с допросами и УЗД, потом вернусь в Лондон и поговорю с коллегами. Если потребуется, то я поменяю камеры.

– Они скажут то же самое, что и я.

– Может, и так. Хватит, Фло… ты сейчас не на работе.

Она потянулась, чтобы снова взять у Тарента камеру, но тот отпрянул и спрятал фотоаппарат в футляр, поставил на подзарядку, а потом убрал все три камеры в крошечный шкаф под пристальным взглядом Фло. Закрыв дверцу, Тарент вопросительно взглянул на женщину, не зная, продолжит ли та спорить. Но ее настроение снова резко изменилось. Фло полулежала на кровати, расслабившись и опираясь на локти.

– Итак, мы постановили, что не прочь еще трахнуться?

Тибор недоверчиво сказал:

– Я думал, ты после всего этого оденешься и уйдешь.

– Нет. Ты прав. Я не на работе. Забудь все, что я наговорила об этих чертовых камерах. Порой я забываюсь. Не умею отключаться. Прости.

– Я достаточно долго работаю на фрилансе и понимаю, что попирать закон – последнее дело. Если с камерами что-то не так, я разберусь.

– Знаю, знаю, давай забудем об этом.

– Обо всем?

– Нет. Я уже переключилась! Давай займемся тем, ради чего мы сюда пришли!