Читать книгу В поисках утраченного величия. Иран, ядерное оружие и Ближний Восток - Леонид Млечин - Страница 2

«Hic sunt dracones» (в переводе с латинского – «Здесь драконы») – так средневековые картографы обозначали неисследованные и неизвестные районы. Поразительным образом Исламская Республика Иран – государство с долгой историей – остается непонятой миром. И подчеркнуто одинокой. Ни надежных союзников, ни постоянных партнеров. Во внешней политике – никаких уступок и компромиссов. Ни к кому не прислушивается. Ни с кем не считается. Ведет свою игру. С легкостью идет на громкие скандалы. Демонстративно ссорится с теми, кто имеет вес в мировых делах.

За пределами исламского сообщества эта страна кажется мрачной и опасной. В христианском мире непривычно неулыбчивые лица священнослужителей, в чьих руках власть, их громкие обещания покарать и наказать неверных вызывают тревогу и опасения.

Сразу после Исламской революции в Иране аятолла Рухолла Хомейни и его сторонники напугали всех своим тотальным неприятием окружающего мира, где все делятся на своих и чужих. Причем у чужих выбор небольшой: либо они становятся своими, либо подлежат уничтожению.

Министр иностранных дел Ирана первым приехал в Пакистан после испытания там ядерного оружия, которое восхищенно назвал «исламской бомбой». Он торжествующе сказал: отныне мусульманский мир будет чувствовать себя спокойнее и увереннее. Ныне пакистанской бомбы, видимо, недостаточно. Иранцы считают, что их историческое и культурное величие не позволяет им отставать от других стран, которые уже имеют ядерное оружие.

В принципе, никто и не сомневается в том, что Иран желает обзавестись ядерным оружием. Рано или поздно, вне зависимости от того, кто будет управлять Ираном, страна получит бомбу. Что тогда? И вообще, чего добиваются в Тегеране?

Показная гордость и нарочитая неуступчивость – оборотная сторона жизни людей, привыкших ощущать себя изгоями, гонимой и униженной сектой. Персы, то есть иранцы, рождались на свет с сознанием того, что они – жертвы несправедливости, потому что они шииты, а вокруг – презирающие их сунниты.

Сунниты – ортодоксальные мусульмане. Помимо Корана они почитают Сунну – сборники преданий о словах и делах пророка Мохаммада. Шиитов называют сектой, раскольниками. Скажем, саудовские ваххабиты в принципе не считают шиитов мусульманами и разрушили святые для шиитов места в Мекке и Медине. Взаимная ненависть привела к тому, что в 1987 году саудовская полиция расстреляла двести семьдесят пять иранских паломников во время ежегодного хаджа в Мекке. «Мухи и персы – вот единственные существа, которых Аллах не создавал», – брезгливо говорили суннитские вожди Ирака во время долгой войны с Ираном.

Сами шииты, напротив, убеждены, что лишь они – истинные мусульмане. Суннитской концепции шииты противопоставили религию пророческую, тайную, скрытую. Имам становится вождем религиозной общины и передает ей тайну божественного откровения. Община объединяется вокруг охраняемой ими тайны. Шиизм – это не только религиозное понятие. Это целая культура, особенно когда речь идет о Персии с ее древней историей, ее проповедниками, поэтами, философами, которые говорят о сокровенном.

Расхождение между мусульманами началось из-за вопроса о власти: кто может стать халифом, то есть преемником пророка. По мнению суннитов, главой верующих и одновременно главой государства вправе быть любой достойный, благочестивый и ученый мусульманин, поддержанный религиозной общиной. Шииты же настаивают на том, что халиф должен быть прямым потомком пророка.

По преданиям, у пророка Мохаммада не было сына, который бы ему наследовал. Его единственная дочь Фатима вышла замуж за двоюродного брата отца – Али ибн Аби Талиба, который таким образом стал еще и зятем пророка. Шииты исходят из того, что после смерти пророка именно Али по праву должен был стать халифом, главой всех мусульман. Сторонников такой точки зрения стали именовать «шиат Али» – сторонниками Али.

Пророк скончался в понедельник 8 июня 632 года в возрасте шестидесяти двух лет, ничего не сказав относительно преемника. Халифом выбрали купца Абу Бакра. Его последовательно сменили Омар ибн аль-Хаттаб и Осман ибн аль-Аффан. В июне 656 года недовольные правлением Османа мусульмане ворвались в дом халифа и убили его.

И только тогда настала очередь Али. Однако далеко не все признали его халифом. Заговорщики набросились на него в мечети. Он был смертельно ранен ударом меча по голове и на следующий день скончался. Халифом стал его старший сын – аль-Хасан, но он столкнулся с такой мощной оппозицией, что отрекся от халифата. Шииты обратились к другому сыну Али – аль-Хусейну ибн Али. Противники заманили его в ловушку и жестоко убили.

Шииты убеждены, что с тех пор во главе мусульман становятся люди, которые не имеют на это права. Шииты верят во второе пришествие последнего, двенадцатого имама Мохаммада ибн аль-Хасана, который шестилетним мальчиком в 874 году бесследно исчез в пещере возле столицы халифата города Самарры. Вероятнее всего он был убит теми, кто хотел избавиться от потенциального соперника. Но шииты верят, что он обязательно вернется и избавит мир от зла.

В исламском мире шииты – меньшинство, они составляют примерно десять процентов общего числа мусульман. Шииты веками подвергались преследованиям, их зверски уничтожали, поэтому для них характерен культ мучеников. Только в одной стране шииты у власти – это Иран.

В Древнем мире Персия была великой державой. Она разгромила армии Вавилона, Ассирии, Египта, Афин, Рима. Персы создали первую в мире империю, протянувшуюся от нынешней Ливии на западе до Эфиопии на юге, от Болгарии на севере до Индии на востоке. А потом все потеряли!

Иранцы не упускают случая напомнить: они не арабы, их цивилизация зародилась задолго до появления ислама. «Иран – одна из древнейших земель арийской расы, – с гордостью отмечал шах Пехлеви. – В расовом отношении мы очень далеки от арабов, которые принадлежат к семитской расе».

Арабы вторглись в Персию и принесли с собой ислам. Персы гордятся тем, что они противостояли арабизации страны. Приняли ислам, но сохранили свою культуру. Иран – исламское государство, но не арабское. Поразительным образом шиизм в Иране возник как форма протеста против трехвековой арабской оккупации, против суннизма арабов-захватчиков.

Сегодня конфликт между суннитами и шиитами – это уже не религиозное внутримусульманское противостояние. Это еще и геополитическое противостояние Ирана и арабского мира, это война за власть и влияние на Ближнем и Среднем Востоке.

Шиитский Иран претендует на ведущую роль в исламском мире. Арабские государства, особенно соседние – с небольшим населением и маленькой армией, – смертельно боятся Ирана. Арабские националисты и арабы-сунниты давно пытаются сплотиться в противостоянии персам.

При шахе, с 1960-х годов, Иран испытывал беспрецедентный экономический подъем. После войны на Ближнем Востоке в октябре 1973 года резко выросли доходы от продажи нефти. Иран обогнал соседей по экономическому развитию и военной мощи. В середине 1970-х это было самоуверенное, может быть, даже излишне самоуверенное государство. Шах жаждал политической роли, соответствующей его мощи. Но чтобы стать региональным лидером, Иран нуждался в признании и поддержке арабского мира. Арабы же не могли преодолеть своей подозрительности и презрения к персам-шиитам.

На лидерство в регионе претендовал и соседний Ирак, где у власти стояли сунниты. Спор о лидерстве решался на поле боя. Самый большой подарок современному Ирану преподнесли Соединенные Штаты, избавив иранцев от Саддама Хусейна. Для арабского мира разгром и бегство иракской армии стали еще одним тяжким ударом по национальной гордости. Зато поражению Ирака и свержению Саддама откровенно радовались в Тегеране. Напрасно Саддам апеллировал к антиамериканской солидарности. Министерство иностранных дел Ирана заявило: «Если бывшие иракские руководители попытаются бежать к нам, в Иран, мы их арестуем и будем судить – за все преступления против иранского народа».

Вообще говоря, стремительная военная операция «Шок и трепет» вызвала в Иране смешанные чувства. С одной стороны, американцы молниеносно уничтожили ненавистного врага – Саддама Хусейна. С другой стороны, американские войска оказались на флангах Ирана – и в Афганистане, и в Ираке. Это породило паранойю среди иранских руководителей: а ну как американцы решат избавиться от страха перед иранской атомной бомбой и нанесут удар первыми?

Но гражданская война, которая потом развернулась между иракскими суннитами и шиитами, успокоила иранцев: американцы надолго завязли в Ираке. Высший руководитель Ирана Али Хаменеи торжествующе сказал, что Соединенные Штаты в Ираке похожи на волка, попавшего в капкан: он может или истечь кровью, или отгрызть себе лапу и убежать.

Свержение режима Саддама Хусейна освободило иракских шиитов. Шииты составляют две трети населения страны, сунниты – треть. По новой конституции Ирака шииты, составляющие большинство страны, становятся более влиятельными. Это неприемлемо для бывших соратников Саддама Хусейна, для правящего класса Ирака, состоящего из суннитов. Вот почему они ведут подпольную войну в Ираке против христиан-американцев и мусульман-шиитов.

Суннитские вожди террористической организации Аль-Каида считают шиитов «главным демоном» и методично уничтожают видных шиитских священнослужителей. Сменивший Осаму бен Ладена на посту террориста номер один иорданец Абу Мусаб аз-Заркауи назвал шиитов «затаившейся змеей со смертоносным ядом, зловредным скорпионом, который выставляет себя другом, чтобы занять более удобную позицию и нанести удар в спину».

Веками шииты в исламском мире воспринимали себя как гонимое и второсортное меньшинство. Теперь во всем исламском мире происходит подъем шиитского самосознания. Арабские страны этому не рады. Когда-то Саддам Хусейн оправдывал свою войну против Ирана тем, что противостоит персидско-шиитскому влиянию. И получил полную политическую и финансовую поддержку арабского мира. «Все арабские страны помогали Ираку избежать оккупации Ираном, – обреченно говорят руководители Саудовской Аравии. – А теперь мы отдали весь Ирак Ирану…»

Десятилетиями Ирак и Иран уравновешивали друг друга. Другие государства в регионе чувствовали себя в безопасности. Теперь некому противостоять Ирану. Вот почему суннитские лидеры втайне рады тому, что Ирану противостоит Вашингтон.

В 2004 году иорданский король Абдалла предупредил о появлении «шиитского полумесяца» от Бейрута до Персидского залива. Обеспокоен был и тогдашний президент Египта Хосни Мубарак, который сказал: «Шииты больше лояльны Ирану, чем собственным странам». Иначе говоря, арабы считают шиитов пятой колонной Ирана.

Высший руководитель Ирана аятолла Али Хаменеи назвал Хосни Мубарака бесчестным и невежественным президентом. Мубарак ответил, что не опустится до площадной брани и не станет отвечать Хаменеи в выражениях, присущих языку лавочников, а не духовному лидеру крупной мусульманской страны. Зато египетские журналисты дали себе волю, называя тегеранских правителей «шайкой воров» и «бандой гангстеров».

В Иране Хосни Мубарака всегда ненавидели.

26 июня 1995 года неподалеку от Аддис-Абебы, столицы Эфиопии, голубой микроавтобус неожиданно перегородил дорогу кавалькаде лимузинов, едущей из аэропорта. Из микроавтобуса выскочили пять человек с автоматами АК-47 и гранатометами. Они открыли огонь по одному из бронированных «мерседесов». Стреляли также с крыш двух зданий неподалеку от дороги.

Убить пытались президента Египта Хосни Мубарака, прибывшего на конференцию Организации африканского единства. Он поразился тому, что микроавтобусу с террористами позволили приблизиться к его конвою и никто их не остановил. Только через несколько секунд охрана Мубарака открыла ответный огонь, двое из нападавших были убиты. Машины президента смогли обогнуть стрелявших и доставили его назад в аэропорт, откуда он улетел в Каир. Он остался жив, потому что террористы не знали, в каком из лимузинов он находится, и не успели воспользоваться ручными гранатометами. Тем не менее двенадцать пуль попали в машину Мубарака и одна из них пробила считавшийся пуленепробиваемым борт.

Мубарак обвинил в организации теракта Иран и попросил ЦРУ провести расследование. Пришли к выводу, что ликвидировать президента взялись бежавшие из Египта террористы – на иранские деньги и с помощью Судана.

В 1980-е годы Судан стал вторым после Ирана исламским государством. Это одна из беднейших африканских стран. В 1983 году разразилась гражданская война между исламским севером и христианским югом. После переворота 1989 года власть взяли военные. Главой режима стал генерал-лейтенант Омар аль-Башир – премьер-министр, а с 1993 года – президент. Но он возглавлял страну номинально.

Духовным отцом нации и реальным владыкой был исламский богослов и политик Хасан аль-Тураби. Он закончил юридический факультет Хартумского университета, учился в Лондоне и в Париже, в Сорбонне. Руководил Исламским национальным фронтом (местный вариант «Братьев-мусульман»). Когда в Иране умер аятолла Хомейни, Тураби поднял знамя радикального политического ислама. Он вознамерился создать первое исламское государство суннитов, а не еретиков-шиитов, как в Иране.

Под его руководством Судан взял на себя миссию распространения Исламской революции. В Судане сформировалась Международная арабская исламская конференция, в которую вошли террористические группировки разных стран. Они получили в Судане убежище и возможность готовиться к боевым действиям.

Судан выдавал визы всем, кто хотел приехать. Тем, кто в этом нуждался, выдавали дипломатические паспорта на чужие фамилии. Если надо, в аэропорту не ставились штампы о въезде и выезде. То есть поездки в Хартум оставались без следов. Нечего и удивляться, что Судан стал центром терроризма. Сюда приезжали боевики из «Исламского джихада», Хезболлы, ХАМАС.

Тураби приглашал радикалов со всего мира. Еще мало известный тогда Осама бен Ладен приехал с деньгами, хотя и не очень большими. Но в обанкротившейся стране приветствовали человека с любой суммой. Тураби был умен и ловок. Он умудрялся получать деньги одновременно от Ирана и Ирака.

Тегеран предложил Судану нефть и деньги. В Хартуме нашли пристанище сотни стражей Исламской революции. Там обосновались различные террористические группы. Потянулись добровольцы из Эфиопии, Эритреи, Кении, Уганды, Сомали. Иранцы всех обучали и снабжали оружием.

Израильтяне первыми обратили внимание на то, что иранские шииты могут сотрудничать с суннитами против общего врага. Египтяне в это не верили. Но в Судане нашел приют участник убийства Анвара Садата – аль-Завахири, руководитель египетского «Исламского джихада». В апреле 1991 года он ездил в Иран, просил помощи у иранцев для свержения египетского правительства. В августе 1993 года организовал атаку камикадзе на министра внутренних дел Египта Хасана аль-Алафи. Два человека на мотоцикле взорвали себя рядом с машиной министра, оба погибли. Министр отделался легкими повреждениями. С территории Судана исламисты охотились на египетских чиновников.

Египет пригрозил руководителям Судана Омару аль-Баширу и Хасану аль-Тураби, что если они не избавятся от аль-Завахири и других врагов Египта, ответ будет жестоким. Суданцы понимали, чем рискуют, и выслали аль-Завахири.

Тураби вообще был готов сотрудничать – в 1994 году он отдал французам печально известного террориста Карлоса Шакала (настоящее имя Ильич Рамирес Санчес). Предлагал выдать и Осаму бен Ладена в обмен на улучшение отношений с Соединенными Штатами. Но в тот момент США еще не имели достаточных доказательств для того, чтобы посадить Осаму на скамью подсудимых. Тогда Тураби выставил Осаму в Афганистан, забрав его деньги. Осаму обвели вокруг пальца. Тураби воспринимал его как узкомыслящего салафита (в данном случае, традиционалиста), а себя считал подлинным богословом, способным к самостоятельным суждениям…

Может ли Иран возглавить всемирное движение шиитов? Многие задаются этим вопросом. Но само по себе такое движение едва ли возможно.

Общая история, общий язык и единая территория важнее религии. Иракские, ливанские, сирийские шииты – прежде всего арабы, а затем уже шииты. А вот иранские шииты – прежде всего персы. Иракские шииты охотно воевали против Ирана. Национальные чувства важнее религии. Так что всемирная шиитская коалиция едва ли появится.

Иран, конечно же, много выиграл от падения режима Саддама Хусейна. Но в Тегеране не хотят, чтобы Иран рассматривали только как шиитское государство. Иран добивается лидерства на Ближнем Востоке. Но на это не может рассчитывать шиитская страна, со всех сторон окруженная суннитами.

Вот почему в Тегеране неустанно призывают к борьбе с Израилем!

Ведь и сам арабский мир остается разобщенным. Только общая ненависть к Израилю заставляет арабские страны изображать нечто вроде единства, но и то весьма зыбкое. Для Ирана обещать уничтожить еврейское государство – это единственный способ заставить арабов забыть о вражде к персам, а весь исламский мир – перестать думать о том, что иранцы – шииты. Это единственный путь к мировому величию, о котором мечтают в Иране. Впрочем, для величия необходимо еще кое-что – ядерное оружие.

Иранские руководители и священнослужители словно помешались на Израиле.

В конце июня 2012 года в Тегеране прошла международная конференция по борьбе с наркотиками. Первый вице-президент Ирана Мохаммад Реза Рахими сказал, что именно сионисты продают наркотики: «Исламская Республика Иран заплатит любому, кто найдет хотя бы одного сиониста-наркомана. Нет таких. И это доказывает, что они стоят за торговлей наркотиками».

В Тегеране так много говорят о необходимости уничтожить Израиль, словно ничто иное их не интересует. Одна из статей конституции Ирана требует «освобождения оккупированных арабских земель» военной силой. В Тегеране доказывают, что Иран – лучший друг палестинцев, чем арабские страны. Для Ирана недопустимо признание арабскими странами Израиля, потому что Ирану нечего делать на мирном Ближнем Востоке. Заключение мира между еврейским государством и его арабскими соседями лишит Тегеран привлекательного лозунга, под которым иранцы пытаются сплотить вокруг себя регион.

Летом 1993 года Организация освобождения Палестины (ООП) находилась на грани распада.

Поддержка Ясиром Арафатом Саддама Хусейна ударила по многим палестинцам. Государства Персидского залива изгнали палестинцев, которые работали в этих странах, в знак мести ООП. Только из Кувейта выслали триста тысяч палестинских рабочих, большинство из них вернулись безработными в Газу и на Западный берег.

В час отчаяния ООП пошла на соглашение с Израилем. Для Израиля было лучше спасти слабую ООП, чем ее добивать. Тем более что уже проявились куда более опасные террористические организации – ХАМАС и «Исламский джихад».

Секретные переговоры в Осло между израильтянами и палестинцами шли с января 1993 года. 19 августа 1993 года историческое соглашение о взаимном признании было достигнуто: израильтяне согласились на создание независимого государства палестинских арабов. Первые сообщения просочились в печать 27 августа. Меньше чем через три недели совместную декларацию подписали министр иностранных дел Израиля Шимон Перес и представитель ООП по внешним связям Махмуд Аббас (Абу Мазен).

Шимон Перес был мотором этих переговоров. Он не хотел, чтобы Израиль управлял палестинцами: «Мы находились в конфликте с самими собой. На протяжении всей своей истории еврейский народ испытывал отвращение при мысли о том, что ему придется управлять другими».

Прежде всего Перес хотел решить вопрос с сектором Газа, где палестинцы живут в ужасающих условиях, и как можно скорее передать этот район под палестинское управление: «Какой смысл контролировать порядок в Газе, когда каждый израильский солдат, защищающий себя против ножа или камня, запущенного в него палестинцем, обвинялся мировой прессой в нарушении прав человека? Палестинцам нужно жить своей жизнью».

Израильтяне считали, что соглашение, заключенное в Осло, дает им гарантии безопасности от палестинского терроризма. ООП обязалась исключить из Палестинской национальной хартии статьи, призывающие к уничтожению Израиля, и решать все разногласия политическими методами. Шимон Перес обратился к скандинавским странам и руководителям Европейского экономического сообщества с просьбой финансировать палестинскую автономию. Европейцы это сделали. Ни щедрые европейцы, ни израильтяне не предполагали, на что пойдут деньги, поступающие Арафату.

А главная церемония прошла в Вашингтоне.

«Накануне вечером, – рассказывал тогдашний американский президент Билл Клинтон, – я лег спать непривычно рано – в десять часов, поэтому проснулся в три часа ночи. Заснуть мне больше не удалось, тогда я взял библию и прочел всю книгу Иисуса Навина. Я решил надеть синий галстук с золотыми трубами вроде тех, в которые трубил Иисус Навин под стенами Иерихона. Теперь эти трубы должны были возвестить о наступлении мира, благодаря которому Иерихон будет возвращен палестинцам».

13 сентября 1993 года в Белом доме царило праздничное настроение. Дочери президента Челси и детям вице-президента Ала Гора разрешили не ходить в школу, чтобы они не пропустили такое важное событие. Перед лицом всего мира председатель Организации освобождения Палестины Ясир Арафат должен был признать право Израиля на существование, а премьер-министр Израиля Ицхак Рабин – взять на себя обязательство способствовать созданию независимого палестинского государства. «Мне сказали, – вспоминал Клинтон, – что Арафат намерен появиться в своей традиционной одежде – в куфии и военной форме оливково-зеленого цвета и, возможно, захочет взять с собой револьвер, с которым не расстается. Я дал ему знать, что раз он приезжает заключать мир, ему не нужно оружие. В Белом доме он будет в полной безопасности».

Арафат не расставался с оружием. В 1974 году, выступая впервые перед Генеральной Ассамблеей ООН, говорил: «Я пришел к вам с оливковой ветвью в одной руке и с оружием борца за свободу в другой. Не дайте оливковой ветви выпасть из моей руки!» На поясе у него висела кобура. Но мало кто знал, что кобура была пустой.

«Когда премьер-министр Израиля Рабин прибыл в Вашингтон, – вспоминал Клинтон, – я сказал ему, что если он действительно привержен миру, ему придется пожать руку Арафату. Рабин резко ответил: „Хорошо. Но никаких поцелуев“. Я знал, что Арафат – великий шоумен и что он постарается поцеловать Рабина после рукопожатия. Но я был уверен, что если Арафат не поцелует меня, он не попытается поцеловать и Рабина. Мой советник по национальной безопасности Тони Лэйк сказал, что знает способ, как пожать руку Арафату и избежать поцелуя. Мы немного потренировались. Когда я пожал Лэйку руку и приблизился, чтобы поцеловать, он положил кисть своей левой руки на сгиб локтя моей правой руки и сжал его; это меня остановило».

«Я сидела в первом ряду на лужайке Белого дома, – писала государственный секретарь Мадлен Олбрайт, – и видела, как президент Клинтон широко развел руки и мягко подтолкнул друг к другу премьер-министра Израиля Ицхака Рабина и председателя Организации освобождения Палестины Ясира Арафата. После минутного колебания Рабина эти два человека пожали друг другу руки, и фотографии, запечатлевшие эту сцену, появились на первых полосах практически всех газет в мире». В этот день холодная война между Израилем и Ираном сменилась холодным миром.

Когда Организация освобождения Палестины и Израиль договорились о создании независимого палестинского государства, президент Ирана Али Акбар Хашеми Рафсанджани обвинил Ясира Арафата в том, что он «предал свой народ». Иранские парламентарии подписали заявление с требованием «стереть Израиль с карты мира».

Арафат все понял. Всего через несколько дней после торжественной церемонии в Вашингтоне он выступал в мечети в Йоханнесбурге. Объяснил, что подписал с Израилем такой же мир, какой пророк Мохаммад заключил с племенем курейшитов, обитавших в Мекке. Историческая параллель была понятной любому мусульманину. Мир-то был подписан на десять лет, но уже через год пророк во главе большой армии вступил в город, и курейшиты сдались ему без сопротивления.

Арабские страны боялись, что мир позволит Израилю превратиться в мощную экономическую державу, которая станет доминировать в регионе. Для Ирана признание арабскими странами Израиля неприемлемо по иной причине: исчезает лозунг, под которым он может сплотить вокруг себя регион. Если мирный процесс приведет к успеху и появится государство палестинских арабов, боялись в Тегеране, Иран окажется в изоляции.

В Тегеране пришли к выводу, что только террор может подорвать мирный процесс. Поэтому полную поддержку получили такие радикальные организации, как ливанская Хезболла и палестинский ХАМАС. Суннитские ХАМАС и «Исламский джихад» закрыли глаза на ненависть к шиитам и попросили Иран о помощи. Вместе они делают все, чтобы мирный процесс стал невозможным.

Кровавые теракты против гражданского населения провоцируют Израиль на ответные операции, и это срывает любые попытки договориться… Иначе говоря, чем хуже ситуация на Ближнем Востоке, тем лучше для Ирана. В марте 1996 года в интервью французскому телевидению Шимон Перес констатировал: «Иран – центр терроризма, фундаментализма и подрывной деятельности и, с моей точки зрения, опаснее нацизма, потому что у Гитлера не было ядерного оружия…»

Шах мечтал о ведущей роли в регионе, Хомейни – во всем мире. Его окружение призывало арабские массы по иранскому примеру свергнуть своих шейхов и установить исламское правление. Но идеи Хомейни не привлекли соседние страны. Увидев, что не удалось экспортировать революцию и свергнуть режимы в соседних арабских странах, Иран изменил стратегию. Теперь Иран апеллирует к гордости арабов, демагогически возмущается слабостью арабских режимов в противостоянии Израилю и великим державам. Эта пропаганда находит отклик.

«Освобождение Иерусалима», о котором когда-то говорил аятолла Хомейни, всегда было для Ирана пропагандистской фразой, а не политической целью. Хомейни мало интересовался палестинскими арабами. Ему не нравилось еврейское государство по религиозным мотивам. Хомейни был вообще против национализма и существования отдельных государств: международная система порождена слабым человеческим умом, считал он, она должна быть заменена мировым исламским порядком.

Когда к нему приехал глава палестинцев Ясир Арафат, Хомейни сделал ему выговор: он должен расстаться со своими левыми и националистическими идеями и больше думать об исламе. За словами Хомейни скрывался простой расчет. Иран не может возглавить борьбу за Палестину, пока это общеарабское дело. Тут Ирану нет места. Другое дело, если борьба за Палестину – это религиозная война…

Хомейни и Арафат больше не встречались. Окружению аятоллы не нравилось, что палестинцы мало внимания уделяют религии, пьют, смотрят кино. Палестинцы поняли, что никакой реальной поддержки от Ирана не получат. В январе 1997 года оскорбленный в лучших чувствах Ясир Арафат сокрушался: «Я помогал иранцам. Я отправил девяносто офицеров охранять Хомейни. А теперь иранцы возглавили тех, кто сражается против меня».

6 июня 1982 года израильские войска вошли в Ливан. В этот день лидеры шиитской общины Ливана находились в Тегеране и попросили Хомейни о военной помощи. Но Хомейни не стал посылать свои войска в Ливан. Хомейни отказался отправить иранские истребители F-4 на помощь Сирии, чья авиация вела бои с израильской в небе Ливана. Иран всегда воздерживался от прямой конфронтации с Израилем. Предпочитал действовать чужими руками.

Судьба палестинских арабов не интересует и нынешних иранских руководителей. Громкие призывы уничтожить Израиль адресованы арабской улице, которая ловит эти слова с замиранием сердца. Призыв уничтожить Израиль создает замечательное эмоциональное прикрытие для любого исламиста, который утверждает, что сражается за освобождение Палестины.

Когда президент Ирана Махмуд Ахмадинежад отрицает холокост – уничтожение евреев нацистами в годы Второй мировой войны, – это хорошо рассчитанная провокация. Президент и его окружение исходят из того, что возмущение Израиля, американской и европейской общественности только поможет сплочению арабов и мусульман вокруг Ирана. В результате критиковать Иран становится невозможным – все равно что поставить себя в один ряд с Соединенными Штатами и Израилем.

Иногда кажется, что тегеранские руководители сознательно провоцируют военную операцию Соединенных Штатов или Израиля против ядерных объектов в Иране. Президент Ирана Ахмадинежад свою страну называет супердержавой мирового уровня и примером для всего мира, а ядерную программу считает «величайшим чудом в истории». Ахмадинежад выставил Запад врагом, который мешает Ирану получить законный доступ к современным технологиям. Он сделал на этом карьеру. Многие иранцы повторяли: «Мы стали думать о нем лучше, когда он отказался закрыть нашу ядерную программу. Он настоящий мужчина и держит слово».

Каждый иранец несет в себе гордость за свою древнюю цивилизацию. Он помнит успехи древних персов в искусстве и науках. Нынешнее западное превосходство только усиливает ощущение утраченного величия. Поднимая градус антизападной истерии, запугивая иранцев военной операцией Соединенных Штатов или Израиля, президент Ирана укрепляет свои позиции в правящей элите страны. Силовая акция против Ирана была бы для него лучшим подарком.