Читать книгу Мосты над облаками. Встречи, события, диалоги - Марина Саввиных - Страница 6

26 июля 2010 г.

Офис издательства «Вест-Консалтинг»

Евгений Степанов, генеральный директор издательства, главный редактор

журналов «Дети Ра», «Футурум АРТ», литературного портала «Читальный зал»

Марина Саввиных, главный редактор журнала «День и ночь»

Встреча состоялась в «штаб-квартире» Степанова – цокольном этаже, кажется, не тронутого реставрацией с родимого XVII века особнячка на одной из окольных улиц Москвы. Крошечная комнатка, в которой, что называется, троим не разойтись, – кабинет одного из самых успешных издателей и деятелей культуры современной России. В этой комнатке, среди книжных полок, стоек с журналами и газетами, канцелярскими папками и почтовыми конвертами, по привычке сутулясь, видимо, от близорукости и худощавой возвышенности роста, Степанов говорит открыто и темпераментно и напоминает при этом алхимика в лаборатории по изысканию философского камня… А потом я поняла: он – не алхимик, а садовник! Ведь это не профессия – «садовник», это что-то вроде «кармы»…

Евгений Степанов и Марина Саввиных. Москва. Лето 2010 г.

Степанов. Всё, что бы я ни делал, всегда воспринимается какой-то частью общества очень болезненно. Если – наоборот – поэты регионов, которым некуда податься… ну, нет в достаточном количестве изданий… говорят «спасибо» за то, что я их публикую, есть масса каких-то злопыхателей, недоброжелателей, которые обвиняют меня, Бог знает в чём… Но для меня это тоже награда, потому что, значит, мой продукт не мёртвый. Хорошо говорят только о покойниках. Из этого я и исхожу. Это и обнадёживает.

Огромное количество талантливых людей в России до сих пор не востребованы. И то, что мы в меру своих сил что-то для них делаем, – разве это не результат? У меня нет никаких субсидий от государства, я не получаю от государства ни рубля… Вы видите, в каких условиях я живу… сказать, что здесь сидит Гарун аль Рашид на золотых мешках и управляет финансовыми потоками мира, при всём желании никто не может… Есть несколько людей, которые мне помогают, спасибо им… Я мог бы делать в разы больше, но денег не хватает. Я за всё плачу сам. Из своего кармана. И если кто-нибудь мне найдёт человека, который скажет, что издание литературного журнала – это прибыльное дело, я тому принесу бутылку лучшего коньяка… если кто-то мне скажет: вот это прибыльное дело – ок, я несу коньяк… научите – как… дайте совет, ребята, я двадцать лет работаю в отрасли… Я зарабатываю совершенно другими вещами. Совершенно другими делами, которые к литературе вообще не имеют никакого отношения. Просто никакого. В некоммерческой издательской деятельности есть… может быть, болезнь какая-то, наваждение, безумие. Что это такое, я не понимаю. Но я, видимо, генетически как-то так неправильно устроен. У меня мама переводчица с немецкого языка, а отец у меня экономист. И как-то у меня это всё сочетается в голове – с одной стороны, практическая жилка, экономическая, а с другой стороны, филологические эти корни. И сам я по образованию экономист и лингвист. Поэтому, видимо, так и получилось.

Саввиных. Понимаю. Я тоже сейчас всячески ищу возможности каким-то образом материально поддерживать наш журнал…

Степанов. Я считаю «День и ночь» одним из лучших журналов России. Я об этом открыто говорю. И раньше говорил. И в наших обзорах, которые печатаются в «Детях Ра», у нас не было ни одного критического отзыва о журнале «День и ночь». Ни разу. У нас выходил номер красноярских поэтов, который Антон Нечаев составил – это взгляд Антона. Он составил, его был «карт-бланш». Мы представили этих поэтов. Но это не значит, что взгляд может быть только один. Надо ещё номера составлять, посвящённые Красноярскому краю, Сибири в целом. Я Вас приглашаю к сотрудничеству.

И с Антоном буду продолжать сотрудничать. У меня с ним очень хорошие отношения. Я издатель его книги. Мы поддерживаем друг друга. Даже когда он меня ругает… недавно написал ругательную статью о «Детях Ра».

Саввиных. Вот как?!

Степанов. Да, он написал, что журнал «Дети Ра» становится – на его взгляд – закрытым… и что-то такое. Но я подумал, что, может быть, это и хорошо… значит, у нас – льщу себя тщеславной надеждой! – появляются какие-то фильтры редакционные, мы становимся более щепетильны в отборе. Так это плюс. То есть я сейчас стараюсь видеть, как шахматист, в любой ситуации выигрышную для себя позицию: ты так считаешь – хорошо, значит, нужно посмотреть с другой точки зрения. Ты считаешь, что это знак минус, а я считаю, что это знак плюс. То мы печатали вообще весь этот литературный мир, а сейчас мы более разборчивыми становимся. Я надеюсь на это. Всему своё время. Видите ли, я садовод. Люблю выращивать овощи и плодовые деревья. Я всегда привожу такой пример: не надо яблоню трясти в мае или в июне. Нужно в августе тихо подставить руки. Вот и всё. Тогда яблоки сами упадут в ладони.

Саввиных. Наверное, никто лучше Вас не представляет себе современную журнальную жизнь. Как Вы её оцениваете? Журналов очень много. Они появляются, исчезают. Есть такие старые «монстры», как «Новый мир», «Звезда», «Нева», «Наш современник»… Многие из них стали другими. Например, «Новый мир» сейчас – не тот журнал, который мы знали раньше. Каждый месяц появляются новые журналы, которые претендуют на собственное место в литературном пространстве. И виртуальные журналы, и журналы бумажные. Каким Вам видится этот процесс?

Степанов. Марина, когда Вы говорите – журнал «Новый мир» стал другим, не таким, каким мы знали его раньше, что Вы имеете в виду? Он стал, на Ваш взгляд, лучше, хуже?

Саввиных. Он стал не лучше и не хуже. Он стал другим. Ведь как мы воспринимали «Новый мир»? Это был журнал, в котором представлены наивысшие результаты литературного процесса. Образцы.

Степанов. Можно не продолжать… моя точка зрения с Вашей совпадает. В прошлом году вышла большая моя статья в «Литературной газете», где я дал анализ работы отдела поэзии журнала «Новый мир». Я специалист достаточно узкопрофильный, и докторскую диссертацию сейчас буду защищать по современной поэзии. Анализ достаточно критический, потому что в журнале «Новый мир» за последние 10 лет ни разу не печатались такие авторы, как Вознесенский, Ахмадулина, Ваншенкин, Казанцев, и многие-многие другие поэты, которые являются классиками русской поэзии, русской литературы. Там другие авторы стихов. Например, Андрей Василевский, главный редактор. Ирина Василькова, жена главного редактора. И так далее, и так далее. Я просто привёл статистические данные, кто печатается, кто не печатается. Спору нет, печатать себя приятно. Знаю это по себе. И жену обижать не стоит. Но ведь надо и других не забывать, не менее талантливых людей. Тем более если твой журнал поддерживается государством. А «Новому миру» государство оказывает финансовую помощь. Поверьте, я очень хорошо отношусь к «Новому миру». И с Василевским мы в нормальных отношениях. Я считаю этот журнал национальным достоянием. И хочу, чтобы он был лучше, чем он есть сейчас. Паша Крючков, редактор отдела поэзии «Нового мира», – мой товарищ. Мы недавно встретились, обнимались. Он говорит: «Ну, зачем же ты меня так?..». Я говорю: «Паш, ну, мы же честные люди. Мы же договорились, что, несмотря на дружбу, мы говорим друг другу правду. Вот я тебе говорю правду. Ты говоришь мне правду. Я не идеален. У меня тысяча грехов. Но и вы тоже не идеальны. Давайте меняться в лучшую сторону». Мне кажется, они постепенно меняются в лучшую сторону. Вот недавно напечатали Дмитрия Строцева. Поэта-авангардиста из Минска. Замечательные стихи. Но, конечно, говорить о том, что «Новый мир» эпохи Василевского и «Новый мир» эпохи Твардовского отличаются друг от друга – это то же самое, что утверждать, что Волга впадает в Каспийское море. Это очевидно. Это разные журналы. Но не стоит забывать и о том, что изменилось время. Не все зависит от «Нового мира». Изменилась сама литературная ситуация. Совершенно очевидно, что появление на литературной карте такого гиганта, как Журнальный Зал, во многом уравняло в правах самые разные издания. У них появилась одна читательская аудитория. У «Нового мира», у журнала «День и ночь», у журнала «Сибирские огни», у журнала «Крещатик», у журнала «Дети Ра»… У нас – одна читательская аудитория. И престижность публикации в журнале «День и ночь» ничуть не меньше престижности публикации, допустим, в журнале «Октябрь». Вот мне скажи – где бы ты хотел опубликовать что-то своё? Я бы сказал – объективно… я бы сказал, в журнале «День и ночь»… или в журнале «Зинзивер», который тоже я издаю, но стихов своих там не печатаю. Он тоже сейчас вошёл в «Журнальный Зал». Это я в меру своих скромных сил поддерживаю Союз писателей Санкт-Петербурга. То есть я издатель этого журнала, но уже редактор – не я. Я все свои полномочия делегировал Ольге Логош, которая живёт в Санкт-Петербурге. Я считаю, что «Зинзивер» – один из лучших сейчас журналов поэзии. Слава Богу, поступило предложение от руководства Журнального зала… я их не просил об этом… но ко мне лично обратился Сергей Павлович Костырко: «Женя, как ты смотришь на такой вариант, что мы представим через „Дети Ра“ твой проект – журнал „Зинзивер“?» Я ответил: «Да я замечательно на это смотрю!». Тем более, мы работаем рука об руку с руководителем Союза писателей Санкт-Петербурга Валерием Георгиевичем Поповым, он у нас председатель редакционного совета. С моей стороны сейчас – прежде всего, финансирование. И какая-то техническая поддержка. Мы тут, в Москве, верстаем, распространяем, печатаем. Помогаем, чем можем. Для меня сейчас совершенно понятна ситуация: если журнал входит в «Журнальный Зал», он состоялся. И это помогает представить широкую палитру русской литературы. Потому что журнал «Дети Ра» публикует, например, самых разных поэтов разных направлений. Но начинали мы как журнал немножко авангардного толка, и у нас печатались, прежде всего – Кедров, Кацюба, Бирюков, Никонова… но этих авторов раньше не было нигде в журнально-зальном пространстве. Их там не было, хотя это состоявшиеся авторы, о которых пишутся статьи, книги и даже диссертации во всём мире. Кому-то эти поэты нравятся, кому-то не нравятся. Но они есть. Давайте, ребята, их тоже покажем. И более того. Смотрите, сейчас у нас в восьмом номере выходит моя статья о литературном процессе. В частности, о поэзии Сергея Гандлевского. И о том, как делаются имена в литературе. Я прекрасно к нему отношусь, но я пишу статью, где даю филологический разбор некоторых его стихотворений. Есть очень хорошие стихи. А порой и никуда не годные строки встречаются. Просто стих рассыпается. При этом существует огромная армия пиарщиков от литературы, которые его превозносят: Гандлевский – это гений… и всё такое… и многие мои друзья начинают это поддерживать… никто не говорит о его строчках, рифмах, синтаксисе, строфике и так далее, и так далее. То есть, получается, что у нас выходит на первый план литературный менеджер, пиарщик. Эти господа определяют: кто поэт, а кто не поэт… Поэтому очень важно, чтобы была возможность сравнивать. Давайте мы покажем других поэтов, которые тоже работают в силлабо-тонической манере. Почему Андрей Василевский никогда не печатал Валерия Прокошина при жизни? Ни разу. Почему? Потому что печатали охотно сами себя. А Валерий Прокошин – замечательный русский поэт, умерший в 49 лет. Или Юрий Беликов из Перми. Почему не было ни одной его подборки в «Новом мире»?

Давайте создадим возможность сравнивать. И тогда мы увидим, что есть авторы, серьёзно преувеличенные, а есть недооценённые. Должна быть возможность компаративного анализа. Вот для этого я, собственно, и работаю. Не нужно сравнивать Гандлевского и Кацюбу. Нужно сравнивать поэтов в тех рамках, в которых они работают. Давайте сравнивать Гандлевского, Беликова, Арутюнова… множество авторов, которые работают в силлабо-тонике, но которые не так широко представлены, как мой давний хороший знакомый Кенжеев, литературным агентом которого я был 20 лет назад.

И свою работу, как видите, сделал неплохо. Но это было 20 лет назад. Так давайте посмотрим и на других. Вот почему важны литературные журналы. Вот почему важен «Журнальный зал». Вот почему я создал «Читальный зал». Чтобы показать разных авторов. Поэт не отвечает за литературных менеджеров. Я как раз пишу в этой статье… Гандлевский – ангелоподобный человек, который работает в журнале «Иностранная литература», пишет два стихотворения в год и знать ничего не знает о «нюансах» так называемого литературного процесса. Важна сама ситуация, и важно, чтобы литературные менеджеры, литературные критики, пиарщики не перегибали палку. А это сейчас происходит. Вот против чего я выступаю. И делаю это старым проверенным способом: я публикую… издаю… Через меня проходят тонны рукописей. «Вест-Консалтинг» издаёт множество литературных журналов – «Знание-сила. Фантастика», «Крещатик», «Зинзивер», «Дети Ра», альманах «Илья», журнал «Футурум АРТ», журнал «Персона+«… Газета «Литературные известия» теперь выходит в еженедельном режиме. Сейчас я начинаю новую газету «Поэтоград». Это всё я издаю с одной целью – представить русскую литературу, русскую поэзию, прежде всего, в том огромном, выпуклом объёме, в котором она существует сегодня.

Саввиных. Верно ли я поняла, что присутствие издания в «Журнальном зале» – это что-то вроде знака качества? Несколько месяцев назад едва ли не по всем литературным интернет-ресурсам пронёсся шум по поводу того факта, что ЖЗ прекратил приём журналов, и первой «жертвой» этой политики пал журнал «Бельские просторы». Это уже довольно старая история, но, может, у Вас есть к этому какие-то новые комментарии?

Евгений Степанов. Интервью.

Степанов. Вы знаете, главные комментарии к этой истории оставил сам С. П. Костырко, художественный редактор портала «Журнальный зал». Я знаю позицию Сергея Павловича. И думаю так же, как и он, в данном случае. Нужен один огромный литературный портал – текстохранилище, в котором существуют все издания, которые выходят. Все. Это должна быть государственная целевая акция. Все журналы. Журнал «Тютькин и ко»… журнал «Литературные незнакомцы»… всё должно быть оцифровано. Однозначная позиция. Текстохранилище. С другой стороны, как себя позиционирует «Журнальный зал»? У нас своя культурная платформа. У нас своё видение литературного процесса. Мы сами решаем, кого сюда приглашать. Указывать им, с точки зрения юридической, естественно, никто не имеет права. С моей точки зрения, как читателя, как редактора, я бы «Бельские просторы», естественно, принял. Я считаю, что палитра «Журнального зала» должна расширяться. И должен сказать, что определённые шаги в этом направлении они делают. По моим секретным оперативным данным, они сейчас включают журнал «Союз писателей». Вот это из того, что нового там появится. Объективно говоря, конечно, я лично «Журнальному залу» только благодарен. Потому что, если б я не мог размещать там свои издания, их читательская аудитория была бы в разы меньше. И это было бы похоже на то, что – как говорили в знаменитом фильме – провести брачную ночь без невесты. Ты что-то делаешь, делаешь, а тебя никто не читает. У меня был такой период, много лет назад, когда я издавал журнал «Окно», я всё делал сам – сам составлял, сам верстал, сам переплетал в одном экземпляре и сам… читал. Так что такой этап у меня в жизни уже был – журнал «Окно». Замечательный журнал. И потом я ходил и всем показывал, как сумасшедший: видишь, я тебя напечатал… видишь, я тебя напечатал. Но я такого больше не хочу.

Саввиных. Сейчас появляются другие литературные порталы… я обратила внимание на то, что журналы не считают для себя зазорным выставляться на разных порталах. Вот, например, совершенно новый портал… за год ребята сделали…

Степанов. «Мегалит».

Саввиных. Да. Поскольку там молодёжь очень интересная, мы сразу их поддержали, и они нас поставили… как бы впереди своего состава – мы охотно сотрудничаем с этими ребятами…

Степанов. Читал. Очень хороший портал.

Саввиных. Очень хороший. Это ведь не конкуренция?

Степанов. Совершенно верно! Мы не конкуренты, мы коллеги. По сути, мы единый организм, призванный оздоровлять литературную ситуацию.

Саввиных. И Саша Петрушкин, который курирует этот портал, тоже об этом постоянно говорит.

Степанов. Саша Петрушкин – замечательный человек. Мы с ним знакомы. Он прислал мне по электронной почте свои стихи несколько лет назад. Мне кажется, его ещё никто толком не знал. Я его «выловил». Начал активно его печатать. Потом я повидался с ним, увидел, что он абсолютно – в лучшем смысле – ненормальный человек. И это ему надо, и это, и это, и всё… Я понял, что это поэт, которого нужно поддерживать, но я не ожидал от него таких замечательных организаторских способностей. Молодец!

Саввиных. «Мегалит» за год сделали! От нуля.

Степанов. От нуля! И без копейки денег. На собственном энтузиазме. И встали вровень со всеми этими гигантами. И очень хорошо! Я считаю, что это просто здорово!

Саввиных. Евгений, что, на Ваш взгляд, происходит сейчас с нашей поэзией? Выправляется ли как-то постмодернистский вывих?

Степанов. По поводу палитры современной поэзии. Я призываю читательское сообщество понять одну простую вещь. И, собственно, этому посвящены все мои статьи и все мои изыскания в области современной поэзии. В русской поэзии существуют разные литературные традиции. Многовековые. Когда мне говорят люди несведущие, необразованные – вот авангардист поэт Тютькин, потому что он пишет палиндромы, я отвечаю, ну, откройте вы любую книжку Сергея Бирюкова… где показаны эти палиндромы, которые написаны триста лет назад, двести лет назад. Когда один теоретик доказывает, что он изобрёл термин «смешанная техника», я говорю: вы съездите когда-нибудь в Каир, в музей этнографии, там вы увидите эту смешанную технику образца четырёхтысячелетней давности. Это всё в истории мировой культуры уже было. Зауми, которой многие редактора толстых журналов боятся, как чёрт ладана, заумной поэзии более ста лет… Ребята, более ста лет! Это всё уже стало в определённой мере классической литературной традицией. Пугаться этого не надо. Не замечать этого не надо. Другое дело, что существует колоссальное, мощнейшее русло силлабо-тонической поэзии, которая никогда никуда не уйдёт и никогда не умрёт. Почему во Франции произошёл тотальный переход на верлибр? Потому что сама система рифмования во французской поэзии менее богата, чем у нас. Там ударение всегда на последнем слоге, набор рифм ограничен. У нас – простор для развития силлабо-тоники. Мужская, женская рифмы! Дактилическая, гипердактилическая!.. Простор! Но опять-таки – я повторю – нужно научиться сравнивать поэтов, которые работают в силлабо-тонической манере, поэтов-верлибристов, поэтов-палиндромистов… это разные системы… Но это не значит, что если ты начал писать палиндромы или заумь, то у тебя автоматически появляется индульгенция. Число графоманов, которые пишут верлибры, ничуть не меньше, чем число графоманов, которые пишут рифмованные стихи. Процент тот же самый. Талантливых авторов рифмованных стихов единицы, то же самое можно сказать и о палиндромистах. Я их много издаю, но важен-то не приём. Важно, чтобы приём постепенно переходил в поэтическое качество. Когда Елена Кацюба пишет гениальные палиндромические стихи «Я и ты – балет, тела бытия»… то, что одинаково читается слева направо, и справа налево… тут же всё есть: и музыка, и метафора, и человек, личность. И так далее. А когда люди просто пишут эти палиндромы, и не появляется поэзии, это уже другое дело. Важно, чтобы поэзия возникала. Можно и рифмованное стихотворение сделать графоманской чепухой, а можно и в палиндроме добиться высокого результата. Пусть растут все цветы. Мы должны только ходить с лейкой и поливать. Пусть они растут, пусть растут – и постепенно литературоведы… увы, не критики! – поймут, оценят. Критика всегда социально ориентирована. Она всегда выполняет социальный заказ. Это не я сказал, это сказал профессор Тамарченко. Критика всегда выполняет социальный заказ, а литературоведение стоит над схваткой. Я призываю критиков быть хотя бы отчасти литературоведами. Хотя бы отчасти анализировать литературу, а не говорить общие слова. А так, конечно, нужно поддерживать самые разные направления. Они имеют право на существование, они давно уже стали классикой и традицией. И те, и другие.

Саввиных. Да. Я вот достаточно глубоко знакома с творчеством, например, того же Александра Петрушкина. И замечаю, как много эпигонов вокруг него вьётся… И вроде бы форму они старательно воспроизводят, но и только. А он очень болеет за них, всячески проталкивает везде… я ему говорю: Саша, вот Вас я готова читать и печатать, сколько угодно. Потому что в Ваших вещах – при всей их зауми – всегда что-то есть, энергетика какая-то особая… а Ваши мальчики – не дотягивают до Вас, они до самих себя-то не дотягивают.

Степанов. На сто процентов согласен. Вы просто повторяете то, что я ему сказал. Я ему сказал: Саш, но это же всё твои клоны. Ну, что я буду печатать ослабленного Петрушкина? Никому не нужен второй Петрушкин. Никому не нужен второй Бродский, второй Айги…

Саввиных. И ещё. В ноябре у нас в Красноярске будет традиционная книжная ярмарка. Красноярская ярмарка книжной культуры, которую проводит Фонд Прохорова. В связи с этим – вот такая ещё линия. Последние полгода мы – всё с тем же Сашей Петрушкиным и порталом «Мегалит» – работаем над созданием Международного альянса русскоязычных литературных журналов. Сейчас Меморандум, который мы разработали, подписали 17 изданий, и мы очень хотим Учредительную конференцию собрать, насколько это получится, – здесь многое зависит от финансирования, – но нам очень хотелось бы, чтобы хоть какая-то часть людей приехала к нам – в ноябре, и заодно приняла бы участие в ярмарке. Не могли бы Вы приехать?

Степанов. Буду стараться. В принципе идея правильная. Я её поддерживаю. И буду стараться.

Москва. У Святого Георгия.

***

Ну, что ж… похоже, громада Журнальной Жизни медленно, но верно трогается с места. И матросы взбодрились, и ветер попутный, и паруса романтически шумят. Куда ж нам плыть? Наверное, время покажет.

20—26 июля 2010 г.

Москва