Читать книгу Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается - Марк Михайлович Вевиоровский - Страница 37

Катя не проспала, и около четырех часов утра сонная вышла из подъезда.

«А где Гриша? Неужели проспал?»

Гриша ждал ее на лавочке.

– Ну, где твой сюрприз? – почему-то шепотом спросила Катя.

– Пошли, – так же негромко ответил Гриша.

Они пришли в конюшню – казалось, что лошади их ждали и с удовольствием вышли наружу.

Гриша подсадил Катю на Бирюзу и взобрался на Ваграма. Теперь Кате уже не было так страшно, как в первый раз, и даже без седла она сидела более уверенно. Бирюза почувствовала это и пошла быстрее. Катя хотела спросить, куда они едут, но решила, что так интереснее. Иногда ее задевали мокрые листья и вообще в лесу было прохладно, но скоро они выехали на дорогу и раннее солнышко согрело ее.

Они проехали через плотину, слева от которой тихим зеркалом лежало озеро, и по узкой тропинке спустились вниз, в кустарник и выехали к небольшому водоему с пологим песчаным берегом. Лошади зафыркали и встали.

– Слезай, приехали.

Ровная гладь воды была со всех сторон огорожена зеленью кустов, но солнышко уже поднялось выше и приятно грело. Катя подошла к воде и потрогала ее – вода была теплая-теплая. Она оглянулась – около Ваграма раздевался Гриша. Он снял куртку, рубашку, джинсы и ей показалось, что он остался в белых трусах.

Но нет, это были не трусы, а незагорелое тело.

Гриша взял Ваграма под уздцы и повел его к воде. Кате показалось, что Бирюза в ожидании смотрит на нее, и она тоже стала раздеваться. Она сняла свою курточку, сбросила брюки, блузку и сняла беленькие трусики и такие же носочки. Трава была влажная и прохладная, песок тоже холодный, но вода сразу согрела ее ноги. Бирюза охотно пошла за ней, потрогала воду губами, пошла вглубь и остановилась, когда вода была Кате уже по грудь.

– Глубже не будет, – сказал Гриша.

Он поливал спину Ваграму и тот довольно переступал в воде. Катя тоже стала поливать свою лошадь и гладить ее мокрую спину. Бирюза довольно зафыркала и потянулась к ней мордой. Вода была теплая, но ноги у Кати зябли на холодном песке дна.

– Выходи, а то озябнешь. Это только кажется, что вода теплая, – и Гриша пошел к берегу. Катя последний раз провела рукой по спине Бирюзы и пошла за ним. Почему-то она совсем не думала о том, что они голые, и ее это нисколько не заботило.

– Давай, я вытру тебе спину. – Гриша достал из сумки полотенце и стал вытирать ей спину.

– Слушай, а почему мы там наверху не пошли?

– Там купаются люди.

– А почему моих сюда не привели?

– Потому что папа сказал, что твоя мама панически боится пускать тебя в воду.

– Правда …

Она повернулась к нему лицом и взглянула в его улыбающиеся глаза. Гриша вытирал ей руки, плечи, потом стал вытирать живот. Он присел перед ней и стал вытирать ее ноги.

– Давай, остальное вытри сама.

Катя вытерлась и стала вытирать спину Грише, потом плечи и грудь, и присела, чтобы вытереть ноги. И прямо перед глазами увидела … Она видела это на картинках и вообще, но чтобы так близко … Но Катя отвела глаза и вытерла его ноги до конца.

– Спасибо. Одевайся, а то озябнешь.

И они оделись, не отворачиваясь, но и не разглядывая друг друга.

Тем временем лошади плескались в воде и неохотно вышли на зов Гриши.

Они шли лесом, лошади шли следом, и Катя никак не могла понять – что же произошло. Так ласково светило солнце сквозь листву, было такое приятное и непонятное состояние, непонятная радость переполняла ее, и она не сразу поняла то, о чем ей рассказывал Гриша.

А он рассказывал о том, как в первый раз приехал сюда с девушкой, рассказывал о своей девушке и еще о чем-то …

Катя прижалась лицом к шее Бирюзы и заплакала. Гриша не утешал ее, она плакала без особых мыслей, но когда ей стало уж совсем жаль себя, он взял ее за плечи.

– Тебе было плохо? Я тебя чем-нибудь обидел?

Размазывая слезы Катя помотала головой.

– То, что сейчас было, останется с тобой на всю жизнь … Это – только твое и больше ничье. И сколько бы всякого у тебя в жизни потом не было, пусть это утро останется. Мне хочется, чтобы это воспоминание осталось у тебя светлым и радостным. Таким же чистым, как твои слезы сейчас …

Гриша говорил и говорил, не убирая своих рук с ее плеч, потом снова стал рассказывать о своей девушке. Катя слушала и не слушала его, но слезы просохли, жалость к себе прошла. Постепенно разговор перешел на школу, на учителей, на отметки.

Катя пожаловалась на трудности с английским языком, из-за которого ее и отправили в эту спецшколу.

– Так ты говоришь на английском языке?

– Что? Что ты сказал?

– Я спросил, говоришь ли ты по английски. Ты не поняла?

– Вау! Я поняла! Просто ты говоришь лучше нашей англичанки!

– А ты ответь мне по английски. Давай, давай, не бойся …

Путаясь в русском и английском Катя опять стала рассказывать о школе, о том, что там ребята какие-то особенные, важные и необщительные, о первой в ее жизни вечеринке без взрослых, где она попробовала – чуть-чуть! – вина в первый раз и в первый раз целовалась с мальчиком …

И с удивлением посмотрела на Гришу.

– Ты знаешь, я об этом никому не рассказывала, а вот тебе … А откуда ты так хорошо знаешь английский?

– Отец учил, потом они с мамой устраивали английские дни – разговаривали только на английском языке … Хочешь не хочешь, а научишься …

К конюшне они подъехали верхом на просохших лошадиных спинах.

– Не жалеешь, что поехала со мной?

– Наверное, я правда этого никогда не забуду … – покачала головой Катя.

Они успели к завтраку. Свиридов уехал по делам, и Тоня передала его извинения.

Вера Николаевна подозрительно осмотрела Катю.

– Где ж вы были в такую рань?

– Мы лошадей купать водили.

– Ты не вздумала выкупаться? Но вода-то холодная?

– Не знаю, мама. Лошади не жаловались, им понравилось, – пожала плечами Катя. – А на солнышке было совсем тепло …