Читать книгу 94, или Охота на спящего Единокрыла - Майк Лебедев - Страница 2

Основная сложность в охоте на спящего единокрыла заключается в том, что настоящий, аутентичный единокрыл фактически никогда не спит. Во всяком случае, не «спит» в повседневных, привычных терминах, так как попытка определить само понятие «сон» через то, что, в некотором роде, само находится во «сне» – неизбежно приводит к глубокому внутреннему противоречию уровня «оксюморон».

Несмотря на эти очевидные факты, практически каждый охотник на него убежден, что знает, как выглядит оригинальный единокрыл в спящем состоянии, и большинство из них непременно описывает это явление в самых ярких и красочных тонах. К сожалению, однако, все попытки свести эти разрозненные описания к какому-то разумному общему знаменателю рано или поздно оканчивались ничем, безнадежно расходясь даже в таких базовых характеристиках, как число лап, высота в холке и поперечный размах крыла.

Более того: даже охотники, доподлинно, чему имелись неоспоримые свидетельства, видевшие спящего единокрыла наяву – неизменно затем терпели крах при попытке выразить испытанные ими чувства в общепринятых, раскрывающихся по стандартным координатам терминах и понятиях. Все они, даже самые бывалые и хладнокровные, неизменно начинали свой рассказ уверенно и четко – но всякий раз по мере продвижения повествования от общего к частному неизменно и постыдно скатывались к аргументации класса «как бы», «вроде», «типа» и, типа, «наподобие того».

Удивительно, но до сих пор не существует полной ясности даже в таком, казалось бы, элементарном вопросе, что же важнее: сам процесс охоты или все-таки добытый в ее итоге единокрыл. Представители старой охотничьей системы, так называемый «олдскул», неизменно корят неофитов за приверженность одному лишь осязаемому результату охоты, всякий раз упирая на то, что сами в свое время якобы вступили на эту извилистую и скользкую тропу исключительно из одних лишь самых возвышенных и чистых побуждений. Что параллельно не мешает им при каждом удобном случае отпускать разного рода ехидства и колкости в адрес тех, кто не сумел покуда добыть хотя бы своего первого единокрыльего пера.

В общих чертах охота на спящего единокрыла напоминает движение по мнимой оси с инвертированным временем, если вы, конечно, понимаете, о чем я толкую. Позднейшие же исследователи все чаще сходятся во мнении, что истинная эта охота совершается не по ту, а по сю сторону сознания. Впрочем, какая при этом сторона та, а какая – «ся», и допустимо ли в данном случае вообще корректно толковать о «сознании» – вопрос до некоторой степени более чем открытый.

Всё дело в том, что…

…Стоял февраль. Причем стоял практически в прямом смысле слова – стоял и никуда не двигался. Становящийся привычным февраль эпохи глобального потепления – стылый, гнусный, с ветром, мокрым снегом, температурой в районе «перехода через ноль» и смерзшимся в равных пропорциях с грязью льдом под ногами. У дурной погоды есть такое тягучее свойство – выйдешь, бывало, с утра в самый дождь, да и помыслишь с тоскою в голосе: «Вот зарядило-то… и когда же кончится… всё льет и льет…» А потом вдруг с некоторым даже удивлением сообразишь, что зарядило-то всего лишь накануне в обед.

Кроме того, в молодости время вообще идет гораздо медленнее. То есть, интегрально сама эта «молодость» проходит быстро, но это уже глазами, так сказать, снаружи. А вот изнутри иной раз и за неделю наворотишь столько, что и за год потом – остается лишь недоуменно разводить руками. А поскольку герои этой истории были, безусловно, молоды – вот им и почудилось ненароком, что такой февраль будет стоять теперь вечно. Вот отчего начало этого в целом весьма оптимистичного повествования они встретили в несколько минорном ключе. Впрочем, это, как вы вскоре убедитесь – был всего лишь эпизод.

И, по-моему – нам уже пора с ними познакомиться!

Да, так оно всё и было! Нудным февральским вечером на южной рабочей окраине, на пятнадцатом этаже общежития старших курсов прославленного научно-технического института страны – сидело ДВОЕ. Оба молчали. Взгляды их, насколько можно было судить, были сквозь окно устремлены вдаль, на расстилающийся где-то там Город. В Городе, как уже было отмечено, занимался вечер. Суетливо перемещался по улицам пухший прямо как на дрожжах парк автомобилей класса «иномарка», вспыхивали один за одним яркие огни рекламных иллюминаций и подсветок, и куда-то, где, очевидно, и кипела Жизнь, спешили люди, и так далее. Двое, синхронно тяжело вздохнув, переглянулись и продолжили молчать. Звали их…

А впрочем – нет. Их никуда не звали. Ну или, во всяком случае, не звали именно в тот вечер, иначе вся эта каша, несомненно, заварилась бы совсем в иную сторону. А не звали их потому, что основной детерминантой их само- и мироощущения в те унылые дни было… а еще вернее сказать – как раз таки НЕ БЫЛО…

Чуточку терпения – вы скоро все поймете. И кого, куда и как именно звали или не звали, что было, что не было, а чего и не будет, возможно, уже никогда, итак.

Первым из двоих был Сергей Курбский по прозванию «Старина», юноша самой романтической внешности, но при этом с несгибаемым стержнем характера внутри. По причине того, что Сергей свято верит в астрологию и прочую принципиально непознаваемую мистику, спешу своим долгом сообщить, что в назначенный час Сергей явился в этот Лучший из Миров под знаком «стрельца». Знак сей, как известно оттуда же, подвержен управлению стихией Огня, и этот факт, бесспорно, всегда оказывал на Старину весьма мощное влияние. Даже будучи (в редкие мгновения) полностью неподвижен, он всё равно словно бы ни на секунду не оставался на одном месте, как бы подчиняясь некоей внутренней астральной кинематике. Это бороздили (и бороздят!) пространства его сознания всяко разные мысли, идеи и, я даже не побоюсь этого слова, «проекты». Вот и сейчас…

Вторым был я, скромный автор этих строк. По причине несохранения иных письменных свидетельств и источников тех лет, без зазрения совести напишу, что внешность моя тоже была вполне себе романтическая, разве что с твердым внутренним стержнем дело обстояло слегка пожиже. Ну, на то она моя стихия и другая. Третьим же в комнате незримо присутствовал Митрич, официальный сожитель Курбского по данной «двушке», пребывавший на текущий момент на зимних студенческих вакациях (да, а я, значит, как бы был у них в гостях). Необходимо заметить, что Митрич, будучи уроженцем знака Воды, очень удачно дополнял Курбского, так как зачастую гасил наиболее смелые и рьяные порывы Старины – а посему его отсутствие в тот судьбоносный вечер также сыграло свою роковую роль. Вот, пожалуй, и всё, что следует сообщить о главных героях в рамках литературно-художественной составляющей – и перейти к на тот момент гораздо более важной составляющей социо-культурной.

Основной нашей нравственно-духовной доминантой на описываемый момент было то, что мы были студентами четвертого курса уже упомянутого научно-технического института, и у нас не было денег. Да, вот именно так, друзья. Возможно, несколько простовато и прямолинейно по форме – но зато, как говорится, строго и по существу. Теперь же я постараюсь, насколько возможно, кратко расшифровать это в полной мере программное заявление…

…То был, как ни странно, февраль достославного 1994 года. Страна, гордо именуемая «Россия», успешно пережив два путча и ряд других основопотрясающих событий, уверенно и стремительно вкатывалась в фазу развития, которую спустя энное количество лет несколько пугливо поименуют как «дикий капитализм». Да – и жизнь действительно была дикой, причем в самом хорошем смысле этого слова! Великий и могучий русский язык практически ежедневно пополнялся новыми, доселе неслыханными на отечественной почве терминами. Приватизация, либерализация, инфляция и деноминация, биржа, ваучер, акция, монетаризм, совместное предприятие, коммерческая структура, СКВ, МММ – и это, как говорится, лишь малая толика! Некогда серая, среднестатистическая масса ныне «дарагих расиян», из которой ранее особняком можно было выделить разве что «творческую и научную интеллигенцию» – вдруг распустилась самыми яркими красками: отныне практически в каждом дворе можно было встретить брокера, дилера, трейдера, коммерческого директора, банкира и зампреда – и это если говорить только и исключительно лишь о сравнительно легальных формах трудоустройства и занятости! Нет, то время воистину было – прекрасных и неограниченных возможностей (включая, конечно, и самые печальные возможности, о чем тоже не стоит забывать).

Впрочем, до некоторых пор указанные события проходили к нашим героям больше, что называется, «по касательной». Нет, безусловно – всё вышеописанное они наблюдали лично и в непосредственной близости от себя, однако в силу ряда веских причин не могли принять в них личного участия. Обучение в их легендарном научно-техническом заведении, на каковую хрупкую стезю они ступили три с половиной курса назад, предполагало полную занятость естественно-научными дисциплинами и, как следствие, практическое отсутствие времени на то, чтобы яркими метеорами ворваться в новую экономическую политику. Вдобавок, само расположение заведения в ближайшем Подмосковье позволяло до поры до времени удерживать его питомцев на сравнительно безопасном расстоянии от мирских соблазнов.

Пора и время пробили на третьем курсе. Хотя и несколько поспешно, но все-таки причисляя себя уже к гордому сословию «старшекуров», мы перешли к самостоятельному планированию учебного времени и, как следствие – времени свободного (ну, стали бессовестно «халявить» в плане учебы, откровенно говоря – прим. авт.) Кроме того, третий курс предполагал уже регулярный выезд на «базу» – то есть, в институт уже высоко-научный, на «преддипломные», так сказать, обучение и практику. Мы стали гораздо чаще бывать в Столице, отчего суровые и прекрасные реалии всё громче и настойчивее застучали в наши головы и сердца. В конце концов, одно дело кропотливо сидеть над учебниками в окружении себе подобных гениев; а через день окунаться в неуловимо меняющийся мир – уже совсем другое…

Параллельно и неуклонно шел процесс сокращения денежного вспомоществования студентам со стороны государства, некогда гордо именуемого «стипендией». Так, скажем, положенные нам на первом курсе по прославленности нашего учебного заведения целых семьдесят рублей еще могли кое-как теоретически обеспечить бурсакам автономное плавание в океане жизненных страстей – пусть без излишеств и изысков, но все-таки. Но вот уже выданного в конце третьего сезона обучения жалованья аж за три летних месяца вперед – а хватило на одно только короткое зимнее пальтишко. Пусть и продвинутой марки Lonsdale – но ведь это всего лишь один элемент гардероба… (Шутка. На обычный китайский пуховик с быстро поблекшим бумажным горнолыжником на пузе). Вслед за чем сократилось и до окончательного «о-малого», то есть величины, которой с точки зрения формальной математики можно в данных краевых и граничных условиях пространства и времени с чистой совестью пренебречь.

А еще более параллельно и неуклонно (и с гораздо большей горечью) подступало к горлу осознание того скорбного факта, что пройдет еще каких-то два с половиной года – и тогда-то уж точно мы, молодые выпускники со своими инновационными, нанотехнологичными специальностями в дипломах – никому-то в этом бренном мире будем не нужны. Во всяком случае, именно как носители данного нам за время обучения Самого Сокровенного Знания. Собственно, наиболее прозорливые и дальновидные, вроде нашего одногруппника Армейца (о, мы еще не раз упомянем его здесь добрым словом!), четко поняли это (и сделали для себя соответствующие выводы) еще курсе на втором. На третьем эта славная когорта значительно пополнилась из числа условного «среднего класса» обучающихся. А к четвертому последняя пелена спала с глаз и наиболее романтично настроенных питомцев. Самое время: когда тебе перевалило за двадцать, и даже уже практически за двадцать один – тут уж задумаешься поневоле. В общем…

В общем, к началу весеннего семестра описываемого года в голове каждого более-менее мыслящего из нас в разных вариациях неумолимо стучал один и тот же мотив:

Надо!

Надо! Надо искать!

Надо, надо, надо!!! Искать, искать, искать!!!

Надо искать! Надо искать!!! Надо ИСКАТЬ!!!

НАДО ИСКАТЬ РАБОТУ!!!

Собственно, решительно нельзя сказать, что к тому моменту в делах извлечения налогонеоблагаемой прибыли мы были совсем уж зелеными новичками. Даже автор, не самый, сознаюсь, трудолюбивый и старательный работник в обитаемой Вселенной – и тот успел испытать себя на таких разнообразных и познавательных поприщах, как то:

(учитываются, естественно, только более-менее регулярные финансовые потоки уровня cash flow, так как разовым акциям уже тогда несть было числа)

– работа в качестве «преподавателя» Заочной научно-технической школы при нашем прославленном учебном заведении. Занятие сколь возвышенное в духовном плане (в конце концов, я сам был среди ее воспитанников, и кому, как ни нам, практикующим студентам, готовить было подрастающую смену) – столь же и скудное в плане материальном. Платили там в прямом смысле слова копейки, и даже в то благословенное время, когда вся страна уже в хлебном и бакалее оперировала тысячами – разбор погонного километра каракулей будущих Капиц и Ландау по-прежнему номинировался с точностью до сотых частей рубля…

– семь летних недель службы в чине грузчика на обойном складе под началом мастера Каравайцева. Даже сейчас сложно в полной мере оценить весь тот объем профессиональных навыков, общежитейской мудрости, народного юмора и прочего полезного экспириенса, который я в столь сжатые сроки сумел перенять от этого ярчайшего, без сомнения, представителя вида «человек РАЗУМНЫЙ» (включая собственноручно заполненный им в мой адрес поддельный «сертификат стропальщика второй категории сложности без права высотных работ», с течением времени, к большой горести, утраченный). Вот разве что с материальной стороной дело там обстояло опять-таки неважно. Бытовал тогда в сообществе нанимателей рабочей силы кокетливый термин «задержка» (в применении к заработной плате, само собой. Ныне термин вновь, кстати, обретает актуальность – прим. авт.) Небольшая такая «задержечка». Дня три, как водится – не более… а далее всё придет в норму… В результате чего начисленное «по ведомости» в середине августа было выдано на руки аккурат к ноябрьским. Что характерно, за этот небольшой, в общем, по космическим масштабам срок начисленного и выданного в золотом эквиваленте достало аккурат на «отвальную» незабвенному Мастеру. Но, повторюсь, сетовать на сей факт с учетом масштаба Личности и рассматривать Познанное исключительно в привязке к «бивалютной корзине» – это попросту гневить Всевышнего…

– «шабашка» две весны подряд в составе самодеятельной бригады по «укреплению дверных коробок». Всё «укрепление» в данном случае заключалось в прибивании этой самой хлипкой «коробки» стальными штырями к стене и, по замыслу авторов проекта, должно было служить гарантией полной безопасности жилища в будущем. К сожалению, на исходе второго сезона мы окончательно убедились в том, что количество неохваченных «укреплением» домохозяйств в столице устремилось к нулю. Вдобавок к этому, ударными темпами возрастал слой населения, прошедший уже стадию первоначального накопления капитала и не удовлетворявшийся отныне нашей высокохудожественной кустарщиной: им подавай теперь было ВТОРУЮ дверь, да желательно чтобы СТАЛЬНУЮ… На рынок «укрепительных» услуг стали выдвигаться иные, более солидные «игроки». Продажная демократическая пресса запестрела заметками в том духе, что под сладкоголосой личиной «укрепителя» вполне могут скрываться как минимум банальные проходимцы, а в худшем случае – даже можно сказать, что и «наводчики». Таскаться с мешком штырей по бесконечным этажам стало не только не выгодно, но временами даже и небезопасно. С тяжелым вздохом пришлось возвращать обратно взятый в «лизинг» почти новенький «блэк-энд-деккер» с выходной мощностью промышленного отбойного молотка – и остался при нас опять-таки один лишь бесценный опыт непринужденно вступать в контакт с обескураженными согражданами и удерживать их драгоценное внимание в нужной плоскости от трех и более минут…

– и, наконец, крайней на тот момент «халтурой» была работа на «социологических опросах», посвященных грядущим выборам в самую первую Думу России. Опросы эти, хоть и проводились нами на контрапункте со всеми мыслимыми социологическими методиками – но зато результаты (пишу я с гордостью) дали в итоге самые что ни на есть релевантные. А что еще важнее – принесли нам пусть и небольшой, но стабильно еженедельный финансовый поток. Старина Курбский, с которым мы работали в паре (один загоняет жертву – а второй наповал бьет ее каким-нибудь каверзным вопросом), ознакомил меня с железобетонным признаком отличия настоящих долларов от фальшивых – и какое-то время мы каждую божию пятницу сосредоточенно отирали «рельефные» воротнички на портретах усопших президентов Соединенных Штатов (подозреваю, что под демонический хохот за темным стеклом «обменника», так как подделывать именно что доллары да «пятерки» даже в самые скорбные дни было явно за гранью самоокупаемости – но не суть). Чёрт возьми – в те хлебные месяцы мы страстно желали, чтобы эта бурная предвыборная кампания продолжалась вечно – и даже готовы были, дабы отсрочить неминуемый день, вновь учинить какой-нибудь маленький победоносный путч! Но увы – всё проходит – и однажды прошло и это…

Да, было дело – что и говорить!

Также, пользуясь случаем, хотелось бы передать привет… ну, в смысле – доложить и о других формах оплачиваемого времяпрепровождения, в которых нам не довелось отметиться самолично – но весьма распространенных и популярных в описываемый период в нашей «альма-матери».

Одним из самых массовых видов досуга был «гермет», сиречь производственные работы по герметизации «швов» обветшалого жилищного фонда города Москвы и ближайшего Подмосковья. О, «гермет»! Сколько великих людей, золотой краской вписавших свое имя на Скрижали, прошло через тебя… И сейчас, если посчастливится вам встретить в прекрасном строительном бизнесе далеко продвинувшегося выпускника нашего знаменитого научно-технического заведения – знайте наверняка: начинал он там же, с «гермета». Со свешивания с пятого этажа в веревочном «седле» под ободряющие заверения однокашников – «Да ладно, не трепещи – нормально тебя закрепили… да НОРМАЛЬНО, я тебе говорю!..» И с диких чертячьих плясок на крышах вокруг котлов с расплавленным битумом… Да – этим людям можно доверять!

(Собственно, любому студенту, желающему скоро и необременительно разбогатеть – прямая дорога была в «гермет». Другое дело, что служба там неслась вахтовым методом и полным рабочим днем, что шло иной раз в полный разрез с каким-никаким, но все же учебным расписанием. Четвертый же курс у нас был ознаменован острыми приступами «войны». Более того, как раз в тот сезон хитроумные «полканы» перевели посещение военной кафедры на некую условную контрактно-добровольную систему. А посему отныне «закос» не являлся более делом студенческой доблести и чести, make love not war и всё такое прочее – а был наиболее удобным и коротким способом своею же собственной рукою выписать себе путевку в «сапоги» по окончании. На что тоже не каждый мог вот так запросто решиться… Да, а иначе всё было бы слишком просто – и не привело бы в итоге к написанию этого пронзительного текста – прим. авт.)

…А самым экстравагантной, даже в полном смысле слова – элитарной, деятельностью был занят наш сокурсник по прозванию Корефаныч. С рядом своих приближенных друзей он состоял в так называемой «клаке» Большого Театра страны. Для людей, далеких от света Мельпомены, поясню: «клака», «клакеры» – это люди, на небескорыстной основе поддерживающие того или иного исполнителя. А в ряде случаев – и наоборот: кого-нибудь из исполнителей жестко НЕ поддерживающие, задавая тем самым тон и создавая общее настроение зала. Как оно это у него получилось – это бог его знает, откровенно говоря. Вот автор, к примеру, хоть и будучи урожденным москвичом, на тот момент посетил жемчужину русского искусства всего лишь единожды (да и на этот момент, чего уж там…), причем на балконе пятого яруса, откуда сцена не видна принципиально… Корефаныч же, ведший свое генеалогическое древо откуда-то из глухой мордовской деревушки, сумел разыскать в столице некую бессчетноюродную богемную тетку, каковая тетка и составила ему протекцию в самое сердце партера. Из истории театра нам известно о противостоянии так называемых «козловисток» и «лемешисток», сиречь поклонниц таланта певцов Козлова и Лемешева соответственно; то есть в данном случае мы имеем дело с явлением, которое можно полноправно охарактеризовать как «околотеатр». Не помню уж, кого там именно суппортили наш Корефаныч и присные, прославленного ли тенора Николая Баскова или замечательную балерину Анастасию Волочкову. Но в любом случае я никому бы не советовал идти супротив широкого лица Корефаныча, добродушно улыбающегося из первого ряда! Другое дело, что и ежевечернее сидение в Большом пополняло в основном лишь духовный багаж сидящих, а отнюдь не материальный… как, впрочем, и в большинстве вышеприведенных примеров!..

Это была преамбула, друзья! Дальше будет сплошной «экшн», обещаю. Ну, или почти сплошной…

Зато теперь почти понятно, отчего в комнате сидели двое, и какие тягостные мысли синхронно обуревали их. И отчего был темен вечер, и отчего был стыл февраль, и отчего так горек был любимый их в ту пору «Слънчев бряг». Сданная с переменным успехом уже седьмая по счету сессия полностью выхолостила их физические силы, а заслуженные тем каникулы – силы моральные, подведя заодно и жирную черту под накопленным кое-как на «соцопросах» финансовым жирком. С утра герои (уже хочется писать это слово с большой буквы, вот так: Герои) в тщетной попытке обрести душевное равновесие посетили выставку «Митьки в Москве», дабы проникнуться там идеалами бессребреничества и приобрести навыки жития на рубль в месяц. Но в конце посещения громом раздалось известие о том, что митьки бросили пить… а непьющий митёк – это звучало почти так же кощунственно, как и «богатый студент», так что полученного запала хватило ненадолго. И тогда, на исходе заключительного дня зимних каникул, Старина, разлив по стаканам остатки чудесного болгарского пойла, трижды рубанул рукою воздух и выпалил то бессмертное, что давно и неумолимо витало уже в атмосфере:

НАДО!!!

ИСКАТЬ!!!

РАБОТУ!!!!!!

(Забегая вперед. Забегая вперед скажу, что для смягчения наиболее драматичных эпизодов и отчасти уберегая этим читателя от глубоких нервных потрясений, мы будем давать небольшие временные «врезки», которые так и будут называться – «Забегая вперед». Пока же, забегая вперед, сообщу кратко: всё у этих ребят в дальнейшем будет хорошо).