Читать книгу Святослав, князь-ратоборец - Михаил Елисеев - Страница 4

Приступая к описанию подвигов киевского князя Святослава Игоревича, как и полагается в таких случаях, надо сначала рассказать о родителях нашего героя, а также по мере возможности о его дальних и близких родственниках. Честно говоря, особого желания разбирать эту тему я не испытывал – изучая деятельность Игоря и Ольги, невольно придётся обращаться к фигурам князя Рюрика и Вещего Олега, а это в свою очередь потянет за собой хвост из других исторических проблем. Ведь главным недостатком рассматриваемого периода является то, что утверждать что-либо с уверенностью невозможно, а историки на протяжении нескольких веков так и не пришли к единому мнению. Версий, теорий, гипотез хоть пруд пруди. Причём многие исследователи так и норовят объявить своё «открытие» или «теорию» истиной в последней инстанции, что, на мой взгляд, совершенно нереально. Если же разбирать каждую версию на тему, кто такой Рюрик, откуда и зачем пришёл к славянам или куда ушёл Вещий Олег и какое отношение к этим обоим историческим деятелям имел князь Игорь, то можно будет написать не один том.

С другой стороны, о первых русских князьях – Аскольде, Рюрике и Вещем Олеге мы достаточно подробно рассказали в наших с Владимиром Филипповым совместных книгах – «10 мифов Древней Руси», «Русь против Хазарии» и «Русь и варяги». Поэтому повторяться не буду.

С родителями нашего героя всё более или менее ясно – по крайней мере, уж их имена известны точно, чего про остальных его родичей этого не скажешь. Даже имя деда Святослава неизвестно – заморский пришелец Рюрик, на мой взгляд, не имеет к нему ровно никакого отношения. Постараюсь объяснить почему. Дело в том, что официальной датой рождения князя Игоря принято считать 878 год, хотя Татищев приводит и несколько иных дат, которые он обнаружил в других летописных списках – 875 год в Раскольничьем, 861 год в Нижегородском и 865 г. в Оренбургском. Но сути дела это не меняет, поскольку из летописных известий следует, что на момент рождения сына Святослава в 942 году Игорь был, мягко говоря, человеком не первой молодости – князю стукнуло 64 года. И можно было бы не обратить на этот факт внимания – всякое в жизни бывает, если бы не два НО. Во-первых, если следовать буквально летописному тексту, то Игорь в точности повторяет судьбу своего «отца», князя Рюрика, который, скончавшись в преклонном возрасте, оставил своего сына малолетним. Так и Святослав остаётся малым ребёнком после гибели престарелого Игоря. А во-вторых, и это имеет куда более серьёзное значение для понимания дальнейших событий, это возраст жены князя Игоря, Ольги – ведь если следовать официальной хронологии, то на момент рождения сына ей было 52 года! Прямо как в сказке получается – жили-были старик со старухой и вдруг ни с того ни с сего бац – и богатырь у них родился! Только жизнь это не сказка, здесь всё гораздо сложнее…

Рюрик, Синеус и Трувор. Худ. В. Верещагин.

Многие историки отмечали, что подобное долгожительство родителей Святослава было придумано правившими труд Нестора переписчиками для того, чтобы хоть как-то привязать правящую династию к имени варяжского находника Рюрика. Но, увы, всё это оказалось шито белыми нитками. И настолько явно бросалось в глаза, что стали появляться самые разнообразные и несуразные версии да «открытия». Договорились до того, что было два Рюрика. Отец и сын, соответственно дед и прадед Игоря. Историки пытались соединить то, что соединить невозможно. Ведь сама летописная хронология событий, связанных с переходом власти от Олега Вещего к Игорю, очень запутанна, противоречива и неясна. Но если отбросить в сторону байки о том, что Игорь был сыном Рюрика, то всё становится логичным и объяснимым. Наиболее ярким примером здесь может служить Новгородская I летопись младшего извода, где об одних и тех же событиях рассказывается два раза подряд!

Согласно тексту этой летописи, Игорь стал самостоятельно править с 922 года и его вокняжение ознаменовалось восстанием древлян и уличей. С древлянми князь пошёл разбираться сам, а против уличей отправил варяга Свенельда с дружиной. Игорь управился быстро, а вот Свенельд проторчал под стенами столицы уличей Пересеченом целых три года. Но городом всё же овладел. А Игорь, щедрая душа, взял да и пожаловал воеводе за его труды ратные дань с земель уличей. Потом и вовсе расщедрился, отдав Свенельду также и древлянскую дань.

Затем начинаются чудеса. Дело в том, что начиная с 922 года и вплоть до 940-го согласно Новгородской I летописи младшего извода, на Руси ничего не происходит. Совсем. Просто перечислены года – и всё. Но потом – внимание! – мы читаем о том, что Пересечен вновь захвачен людьми Игоря, а дань с уличей он снова отдаёт Свенельду. В 942 году князь по второму кругу отдаёт варягу древлянскую дань. Но ведь он её пожаловал воеводе раньше! Так же как и древлянскую! Может, отнял, а потом вернул? И город Пересечен в очередной раз восстал против Игоря? Или князь с воеводой потеряли память, и один решил порадовать верного товарища дорогим подарком, а другой искренне этому радовался, не подозревая, что ему дарят то, что уже подарили раньше?

Как всё это прикажете понимать?

Могу предложить свою версию, которая никоим образом не претендует на истину в последней инстанции. На мой взгляд, правильными являются как раз те даты, которые летописец приводит повторно. Дело в том, что если сопоставить известия Новгородской I летописи младшего извода и сведения других летописных сводов, то мы увидим одну очень интересную вещь. Активная деятельность Игоря как самостоятельного князя начинается с конца 30-х годов. Здесь и война с уличами, и первое восстание древлян, и походы на Византию. Рейд дружины Свенельда в Бердаа. Как видим, у Игоря энергия бьёт ключом, и он трудится не покладая рук.

Согласно Повести временных лет, Игорь начинает княжить в 913 году (а по Новгородской I летописи младшего извода в 922-м!). И что мы наблюдаем – начав править самостоятельно, в Повести князь упоминается лишь под 914 годом в связи с восстанием древлян и в 915 году в связи с заключением мира с печенегами. В 920 году Игорь вновь мелькает на исторической сцене в связи с тем, что «воеваше на печенеги». После этого он вновь надолго исчезает с горизонта. И появляется на страницах Повести временных лет лишь в 940 году в связи с походом на Византию. Возникает закономерный вопрос: а что он всё это время делал и что в эти годы вообще происходило на Руси? Царствовал «лёжа на боку»? Ответа нет и вряд ли когда будет. Обо всём можно говорить только в сослагательном наклонении. Но как мы помним, подобный провал во времени присутствует и в Новгородской I летописи младшего извода! Причём и в Повести, и в летописи начало княжения Игоря связано с древлянским мятежом (про восстание уличей Нестор не упоминает).

Поэтому если рассуждать логически и взять за основу сообщение новгородского летописца за 940 год, то вполне резонно будет предположить, что Игорь самостоятельно стал править примерно в 936–937 годах. Ведь, как мы помним, Пересечен, осаждали три года и взяли лишь в 940 году. А раз восстание древлян и уличей произошло в момент вступления Игоря на престол, то и приведённые выше даты выглядят более-менее обоснованными. В этом случае и свадьба с Ольгой происходит не в 903 году, а значительно позже. Все же прочие нестыковки и несуразности как в Повести, так и в Новгородской I летописи младшего извода можно объяснить только одним – любой ценой притянуть Игоря к Рюрику.

Ведь если отринуть мифическую связь князя Игоря с тем, кого считают родоначальником династии, то можно предположить, что отец Святослава родился в самом начале X века. Соответственно значительно сокращается и время его княжения. А. Карпов считает, что Игорь начал править с середины 30-х годов, и довольно убедительно аргументирует свою точку зрения, с чем я полностью согласен. Однако в этом случае удлиняется правление Олега, в чём в общем-то нет ничего невероятного. По крайней мере, новгородский летописец смерть Вещего князя датирует 922 годом, а не 913-м, как Повесть временных лет. Уже кое-что. Хотя наверняка можно утверждать лишь одно – к моменту рождения сына Игорь явно не был седобородым старцем, а его жена бойкой дамой преклонных лет, как получается из текста Повести. Они были ещё достаточно молодыми людьми, недаром В. Н. Татищев говорит о том, что у Святослава был брат по имени Улеб. Не на старости же лет заниматься супружеской чете улучшением демографической ситуации на Руси! Хотя, если исходить из той информации, которую нам сообщает Василий Никитич, говоря о том, что у Игоря было несколько жён, мы можем предположить, что Улеб мог и не быть сыном Ольги. Но здесь, по крайней мере, всё логично и объяснимо, происходит в соответствии с законами природы, а не вопреки им. Но вот тут и начинается очередная головоломка, которая касается уже жены Игоря – Ольги.

* * *

Историки давно уже бьются над вопросом, который до сих пор остаётся не ясным: откуда родом мать Святослава, Ольга? Вроде бы всё понятно, в летописях указан город Псков, а «Житие» княгини даже уточняет эту информацию и называет деревню Выбуты, в 12 км выше Пскова по реке Великой. Автор «Жития» так же указывает, что будущая княгиня была незнатного рода – «от языка варяжьска, от рода не от княжьска, ни от велмож, но от простых бяше человек». О том же говорят многие летописи, но всё, как всегда, неоднозначно, когда дело касается первых русских князей. Дело в том, что те же летописи указывают, что Игоря и Ольгу поженил Олег, причём Новгородская и Устюжская летописи указывают её возраст на этот момент – десять лет. Но наиболее интересным является тот факт, что есть весьма веские основания считать Ольгу дочерью самого Олега – Типографская летопись так и пишет об этом: «Нецыи же глаголють яко Олгова дчи бе Олга». О том же свидетельствует и Пискарёвский летописец: «Нецыи же глаголют, яко Ольгова дщери бе Ольга». Вот так, не больше и не меньше! Да и само имя Ольга, как отметил А. Карпов, является женской формой мужского имени Олег – и вполне вероятно, не случайно будущую княгиню так назвали. И у нас есть гораздо больше оснований связать её с варягом Олегом, нежели Игоря с князем Рюриком – здесь даже её десятилетний возраст не помеха, как и то, что привезли её к мужу из Пскова. Ведь как ни поверни, а именно Вещий князь идёт в поход из Новгорода на Киев, убивает местного князя Аскольда и захватывает город. Понятно, что киевляне считали Олега узурпатором, и потому нет ничего странного в том, что свою дочь он мог отправить от греха подальше в Псков. До поры до времени. Ведь позиции варяга на Севере были очень крепкие.

Псков. Родина княгини Ольги. Фото А. Карева.

Правда, Татищев приводит свою версию происхождения легендарной княгини: «Когда Игорь возмужал, оженил его Олег, выдал за него жену от Изборска, рода Гостомыслова, которая Прекраса звалась, а Олег переименовал ее и нарек во свое имя Ольга. Были у Игоря потом другие жены, но Ольгу из-за мудрости ее более других чтил». В дальнейшем Василий Никитич ещё раз подчеркнёт данный факт: «Более доказательно, что она была рода прежних князей славянских, внучка Гостомысла, имя ее славянское Прекраса Олег от любви во свое переименовал, а при крещении названа Елена».

На мой взгляд, не тот был человек Вещий Олег, чтобы заниматься всякой ерундой, в частности менять имена разным девицам. Князь был прагматиком до мозга костей и не смотрел на мир как кисейная барышня. Подобные сантименты ему были безразличны. А с другой стороны, если принять версию о том, что Игорь – сын Рюрика, то получается очень занятная картина. И Ольга внучка Гостомысла, и Игорь правнук Гостомысла. Практически племянник и тётка. Брак между очень близкими родственниками. Со всеми вытекающими последствиями. Да и годами Ольга тогда должна быть постарше своего жениха.

Если же принять то, что Игорь не сын Рюрика, то ситуация выглядит более логичной, хотя и не безупречной. В Киеве от Ольги, как от родственницы Гостомысла, толку никакого, поскольку Олегу надо любой ценой породниться с представителями местной элиты. Накрепко зацепиться в Киеве. А Новгород он уже никуда не убежит. Поэтому гораздо логичнее считать, что будущая княгиня всё же дочь Олега, а не внучка Гостомысла.

Вещий Олег. Худ. В. Верещагин.

Первая встреча князя Игоря с Ольгой. Худ. В. Сазонов.

О том, из какого рода был Игорь, можно только гадать – скорее всего, он был представителем киевской элиты, и вполне вероятно, что после смерти Олега вся власть должна была перейти к нему. К тому времени, когда варяг, по сведениям Новгородской I летописи, в 922 году покинул навсегда Киев и ушёл на север, Игорю должно было быть около двадцати лет – разница в десять лет с Ольгой свидетельствует о том, что этот брак был необходим Олегу как воздух и он очень спешил. И даже то, что он покинул Киев, не должно было в итоге сказаться на союзе Игоря и Ольги, поскольку в городе оставались и варяги-воины, и варяги-купцы, а также масса разного народа, который пришёл с Севера и осел на берегах Днепра. Брак между представителем киевлян и представительницей пришельцев окончательно скреплял их союз. Благодаря чему вопрос о том, кто и в чём перед кем виноват, канул в Лету. Олегу же, который служил живым напоминанием о страшных и кровавых временах борьбы за власть, места в Киеве уже не было – скорее всего, он потому и ушёл в Ладогу. «В лето 6430 (922) Иде Олег к Новугороду, и оттуда в Ладогу. Друзии же сказають, яко идущю ему за море, и уклюну змиа в ногу, и с того умре; есть могыла его в Ладозе». Вот так, кратко и ёмко написал новгородский летописец о смерти Олега, та же самая информация встречается и в Устюжской летописи.

В Повести временных лет кончина узурпатора нарисована несколько иначе, там присутствуют восторженные и умилительные тона – очевидно, что редакторы Повести недаром свой хлеб ели. «И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами… Оплакивали его все люди плачем великим, и понесли его, и похоронили на горе, называемою Щековица; есть же могила его и доныне, слывет могилой Олеговой». Как видим, могила варяга находится минимум в трёх разных местах – Киеве, Ладоге и «за морем», что не может не настораживать.

Тризна по Олегу. Худ. В. Васнецов.

Складывается впечатление, что всеобщая любовь подданных к Олегу – не более чем миф, и, по большому счёту, им было наплевать, что же с ним стало в дальнейшем. Отсюда и разноголосица.

* * *

Я уже отмечал, что версий, когда Игорь начал править самостоятельно, существует великое множество – даже летописи приводят разные данные, не говоря об историках. Повесть временных лет указывает 913 год: «В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь». А Новгородская I летопись младшего извода приводит другие данные, запись под 922 годом сообщает: «Игорь же седяше в Киеве княжа». Но, несмотря на разноголосицу в датах, летописи солидарны в одном – вступление Игоря на престол в Киеве ознаменовалась смутами и войнами. Против центральной власти выступили древляне, а затем развернулись боевые действия против уличей. Именно Новгородская летопись рассказывает о том, как воевода Игоря Свенельд ходил войной на уличей и после трёх лет боёв под стенами города захватил их столицу – Пересечен. Сам Игорь в это время воевал с древлянами и тоже одержал победу, наложив на них дань «больше Олеговой». Только вот, как мы помним, плодами этой победы князь распорядился довольно своеобразно: «И примучи Углече, взложи на ня дань, и вдасть Свеньделду… И дасть же дань деревьскую Свенделду, и имаша по черне куне от дыма» (Новгородская I летопись младшего извода).

Трудно сказать, чем заслужил Свенельд такую княжескую милость, поскольку получать дань с двух земель – не шутка, это сразу же делало воеводу одним из богатейших и влиятельнейших людей в стране. Что позволяло ему не только ни в чём себе не отказывать, но содержать сильнейшую дружину, не уступавшую княжеской. Вполне вероятно, что именно он оказал решительную поддержку Игорю в тот момент, когда тот брал власть в свои руки, и благодаря его варяжским гридням молодой князь занял киевский стол. Это не более чем предположение, но оно очень хорошо укладывается в развитие событий, которые начали нарастать, как снежный ком.

Дело в том, что после такого аттракциона неслыханной щедрости люди Игоря заявят своему князю: «Се далъ еси единому мужеве много» (Новгородская I летопись младшего извода). Происходит первый конфликт князя со своими людьми, которые почувствовали себя обделёнными и открыто выразили своё неудовольствие. Мы не знаем, как отреагировал Игорь на этот демарш. По крайней мере, все пожалования остались за воеводой, а Свенельд стал практически вторым человеком в государстве. Зато и недовольство в княжеской дружине осталось, что через несколько лет привело к трагедии. Но для нас важно другое – скорее всего, именно это недовольство и заставило совершить Игоря поход на Византию, который, по замыслу князя, за счёт захваченной добычи должен был удовлетворить аппетиты его людей.

Ведь что получалось: Свенельд три года осаждал столицу уличей, а дружина Игоря помимо похода на древлян ходила ещё в степь на печенегов. Княжеские гридни постоянно в боях и походах, продираются сквозь древлянские леса, рубятся в степи с кочевниками, а все пожалования уходят тем, кто и древлян-то в глаза не видел. Обидно.

Всё это прекрасно понимает и Игорь. Он был достойный государственный деятель той далёкой эпохи, эпохи, когда у власти могли удержаться только хищники, и не случайно впоследствии от древлян Игорь получил прозвище Князь-волк. Свои проблемы он очень любил решать за счёт соседей, вот и в этот раз решил не изобретать велосипед, а пойти туда, где можно было взять, как ему казалось, максимум добычи при минимуме затраченных усилий. На Византию.

Вот эти походы мы сейчас и разберём.