Читать книгу Посылка для Анны - Миранда Дикинсон - Страница 8

Никто в «Дейли мессенджер» не ориентировался в здании лучше Барбары Брэйтуайт, которую все звали Бэбс. Она уже почти сорок лет подряд отмывала и вычищала все его уголки и закоулки и за это время стала свидетельницей множества перемен. Даже ее должность – и та пережила несколько трансформаций: из уборщицы она превратилась в клинингового работника, затем из помощницы санитарного начальника – в главу клининговой команды. Теперь она отвечала за работу десятерых уборщиков, которые посменно трудились над тем, чтобы привести в порядок кабинеты и офисы газеты до прибытия персонала и после того, как персонал уйдет. Благодаря этому мало что могло укрыться от ее внимания.

И она первая заметила, что в понедельник утром приветливая администратор с ресепшена пришла на целый час раньше. Бэбс всегда симпатизировала девушке и, когда выпадал случай с ней заговорить, отмечала про себя, с какой легкостью та удерживает зрительный контакт. В отличие от тех самодовольных журналистов, которые в большинстве своем игнорировали клининговую команду, словно та в полном составе была невидимой. Бэбс считала, что умение смотреть в глаза слишком недооценивают. Ее мать – благослови ее Господь – вложила немало труда, чтобы развить в ней эту способность. «Если ты можешь смотреть человеку прямо в глаза, он будет знать, что ты с ним честна», – часто говорила она. Бедная женщина умерла практически в нищете, но зато оставила Бэбс в наследство старых друзей, ценивших ее за честность. Умение смотреть в глаза было уникальным талантом, позволившим ей завоевать симпатии на всю жизнь.

Похоже, теперь мало кто ценил этот талант. И милая Анна с ресепшена была одной из немногих, кто владел подобным навыком. Сегодня девушка как-то изменилась, хоть Бэбс и не могла определить, в чем именно заключалась разница. Она была, как всегда, дружелюбной и милой, тихой, конечно, но это было даже приятно в том месте, которое привлекало людей, предпочитающих вопить, а не думать. Сегодня девушка казалась счастливой, буквально сияла. Возможно, она влюбилась. Если так, то лучше бы ей припрятать своего кавалера от крикунов, с которыми она работала. Та девчонка, Шенис, рассказывала о своих похождениях всем и каждому, кто был готов слушать или просто оказался поблизости. Совершенно пустоголовая девица. Что случилось со старой доброй загадкой, которая должна быть в женщине?

Или, возможно, она беременна. «Это было бы замечательно», – думала Бэбс. Люди, работавшие в здании, чаще всего увольнялись, когда собирались завести детей; биологические часы, похоже, служили оправданием желанию сбежать из газетного дела. Анна такой не казалась. Девушка явно любила свою работу. А ожидание ребенка было как раз тем, чего не хватало ресепшену. Оно добавило бы в атмосферу немного радости. Но, если бы дело было в беременности, Бэбс наверняка уже услышала бы об этом от Теда Бласкевича. Слухи на эту тему он любил больше всего…

Причина оставалась неизвестной, но Анна определенно казалась довольной и готовой к работе с самого утра, что само по себе было необычно. Бэбс надеялась, что так теперь будет всегда. В это время она видела здесь очень мало людей и радовалась шансу поговорить с кем-то до конца своей смены.

– Ты сегодня рано, – заметила Бэбс, протирая от пыли стойку ресепшена. – Так приятно видеть дружелюбное лицо до начала всей беготни.

– Я решила сегодня поймать ранний автобус, – ответила Анна.

«У нее милая улыбка», – подумала Бэбс. «Милая девушка, добрая душа», – так сказала бы о ней ее старая мама.

– Хорошая идея. И сесть, наверное, удалось.

– По правде говоря, да.

– Но к чему было сразу приходить сюда? Ты могла бы выпить где-нибудь отличного кофе. Моя внучка говорит, что в последнее время от кофе все с ума сошли.

– Да, я могла бы, наверное. Просто мне хотелось прийти сюда раньше всех.

«Удачи тебе, девочка, – подумала Бэбс, толкая свою тележку для уборки обратно в кладовку клининговой команды. – Вот бы в этом месте было побольше таких, как ты…»

Анна наслаждалась простором, который подарил ей ранний приход на работу. По счастливой случайности, не специально, она проснулась до звонка будильника и внезапно ощутила порыв сделать что-нибудь непривычное. Бэбс была права: она действительно думала о неторопливом завтраке в одной из дорогих кофеен, которыми пестрела улица по обе стороны от здания «Дейли мессенджер», но вместо этого решила отправиться прямо на работу. Она никогда еще не приходила раньше коллег, но сегодня такая возможность показалась ей привлекательной. Это была крайне незначительная мелочь, но попытки сделать что-то новое просто для того, чтобы посмотреть, что из этого выйдет, Анне были не свойственны. Нет, она не наслаждалась своей рутиной, скорее она просто привыкла к размеренной жизни, которая редко менялась. Но сегодня ей отчего-то захотелось бросить привычкам вызов.

В это утро все казалось ей новым. Даже поездка в автобусе на работу открыла детали, которых Анна раньше никогда не замечала. Она увидела чудесные алебастровые спирали над витриной магазина, мимо которого проходила не раз; увидела, что флорист, стоявший на углу, где ее улочка пересекалась с главной дорогой в город, надел значок «Это ДЕВОЧКА!»; услышала, как престарелая леди, сидевшая за ее спиной, начала делиться со своей собакой-поводырем воспоминаниями о Лондоне своего детства; а уличный музыкант на ее остановке играл на губной гармошке «Nevermind», когда она выходила. Анна никогда не боялась дороги на работу, но никогда и не улыбалась так часто, как сегодня.

В здании «Дейли мессенджер» было необычайно тихо и пахло недавно нанесенной полиролью для пола. Шаги Анны эхом отдавались в ярко освещенном атриуме. И вместо того, чтобы попытаться идти потише, как она обычно делала, Анна вдруг обрадовалась острому цокоту каблуков, возвещавшему о ее прибытии. Этого тоже никогда еще не случалось.

Стоя за своим столом, она обвела взглядом пустой атриум. Обычно она ощущала себя предметом мебели – она знала свое место и радовалась тому, что невидима. Сегодня, глядя на помещение, она почувствовала себя правительницей, осматривающей свое королевство. Совершенно сроднившись с окружением, она готова была к тому, что сегодня ее заметят.

«Здесь я как дома», – подумала она с легким восторгом.

Ее не терпелось приступить к работе, пока здание принадлежало только ей. Без давления ожидающих курьеров, без нависающего над головой Теда, страстно желающего пообщаться, без жалоб коллег на уличное движение она могла спокойно составить расписание на день, рассортировать посылки и почту, очистить стол от мусора, оставленного теми, кто работал на выходных. Каждое действие было простым, неважным, но ощущалось как достижение.

«Интересно, почему сегодня я настолько иначе себя чувствую?» – подумала она.

Относя на маленькую кухню за ресепшеном последнюю партию чашек выходной смены, она краем глаза заметила свое отражение в маленьком зеркале, которое кто-то из коллег повесил над раковиной. Новый шарф был завязан вокруг шеи и закреплен брошью, которую она в выходные отыскала на стенде подержанной бижутерии местного рынка. В тот же миг, когда она сегодня утром надела этот шарф, к ней вернулось то самое ощущение, которое отметило вечер пятницы. Все выходные она ждала возможности надеть шарф, и теперь, с темно-синим пиджаком и юбкой, он вновь творил свою магию.

«Я чувствую, что изменилась: словно вдруг стала выше ростом», – мелькнула у нее мысль. Ей нравилась Анна Браун, которая улыбалась ей в ответ из запыленного стекла. Она выглядела счастливой.

– Анна, черт возьми, ты на повышение нацелилась или что? – Над ее плечом появилось краснощекое лицо Теда Бласкевича.

Анна обернулась:

– Доброе утро, Тед.

Она ополоснула чашки и выставила их на сушилку из нержавеющей стали.

– Раннее утро, – подчеркнул Тед, шагая за ней по ресепшену туда, где уже работала кофейная машина. – С ударением на «раннее». Что случилось? Надеешься на прибавку к зарплате? Если да, то в этом месте зря надеешься, девочка.

Анна улыбнулась и протянула ему чашку кофе.

– Нет. Я просто решила для разнообразия прийти сегодня пораньше. Не понимаю, почему это стало такой сенсацией. Бэбс отреагировала так, словно я сотворила нечто шокирующее.

– Потому что это шокирует. Я знаю это место, девочка: никто и никогда не торопится сюда по утрам, даже сама великая Джульетта Эванс. – Он отвесил шутовской поклон фотографии главного редактора, висевшей возле стола ресепшена.

– Я не торопилась. Я просто успела на ранний автобус – что, кстати, было здорово, потому что мне даже удалось сесть. Я рассортировала все до начала суматохи, и теперь у меня есть время на то, чтобы немного расслабиться, а такое бывает редко. То есть пока что эксперимент успешен по всем параметрам.

Анна подняла свою чашку и торжественно сделала глоток кофе. Ей уже давным-давно не удавалось выпить первый утренний кофе горячим, а не едва теплым, и без частых перерывов, как бывало в первые рабочие часы.

Тед Бласкевич смотрел на нее как на подозрительную посылку:

– Что с тобой происходит?

– Что, прости?

– Сегодня утром с тобой что-то не так. Что-то… изменилось.

– Разве? – Анна изо всех сил постаралась скрыть улыбку. – Я не заметила.

– Должна же быть причина, – пробормотал Тед, явно не слыша ее ответа. – Новый парень?

– Нет.

– Новые таблетки?

– Едва ли. – Ее улыбка стала шире.

– Ну, в эти дни ведь не угадаешь, верно? Такое впечатление, что все глотают какие-то таблетки.

– Вот спасибо за такие инсинуации! Разве девушка не может просто быть счастлива?

– Анна Браун, прекрати меня дразнить! Я знаю, что тебе это нравится… Ага! – Он щелкнул пальцами. – Чем ты занималась на выходных?

– Ничем особенным. В субботу ходила на рынок на Шип-стрит, встретилась с друзьями за ланчем в пабе, а больше и ничего. Как насчет тебя?

Однако Тед был не из тех, кого легко сбить с темы.

– Что-то случилось. И не пытайся отрицать это, девочка, я же вижу. Веселая ночка?

Анна рассмеялась:

– Нет, Тед.

– Выиграла деньги в лотерею?

– Я в нее не играю.

– Так в чем же дело? Ты что-то услышала про это место? Что-то, ради чего нужно было прийти пораньше? Ходят слухи, что у газеты проблемы, – ты знаешь об этом что-то, чего не знаем мы? Что тебе известно? – Он действительно разволновался, кончики ушей на фоне темно-серого фетра форменной кепки стали огненно-алыми.

Анна похлопала его по руке:

– Тед, ты же у нас начальник всех слухов. Я бы не рискнула бросить вызов твоему положению. Так что никакой загадки на самом деле нет. У меня всего лишь хорошее настроение.

– А что было в той таинственной пятничной посылке? – спросил он, внезапно вспомнив о ней, и наставил на Анну пожелтевший от никотина палец.

Анна просияла и коснулась прохладного шелка своего шарфа:

– Вот это.

Тед наклонился ближе, чтобы рассмотреть его, и Анну обдало волной сладкого запаха дешевого лосьона после бритья.

– Ми-и-ило. Дорогая штука.

– Ты думаешь?

– Не сомневаюсь. Что было написано на карточке?

– На какой карточке?

Тед нахмурился:

– На карточке, вложенной в посылку.

– Карточки там не было.

Складки между бровей Теда углубились, но глаза засияли жизнью. Это как раз та сочная сплетня, с которой он мог работать.

– То есть ты говоришь мне, что кто-то потратил небольшое состояние на этот шарф и прислал его тебе анонимно?

– Да. Замечательно, правда?

– Замечательно. Или странно…

Анна знала, к чему он ведет. Когда Тед Бласкевич выйдет на пенсию (через десять лет, как он часто и с удовольствием информировал всех, кто находился в пределах досягаемости), он наверняка займется написанием сценариев для абсурдных голливудских триллеров. Скандалы, связанные с работой Теда, стали легендами в офисах «Мессенджера». В прошлом месяце он героически раскрыл то, что считал шпионской сетью в почтовом отделении, но выяснилось, что группа работников, посещавшая занятия для желающих похудеть, собиралась всего-навсего для того, чтобы поделиться опытом вдали от остального персонала. Он ошибочно обвинил ведущую журналистку в махинациях с расходным счетом, заметив у нее на столе распечатанный список дорогих подарков, и вынужден был униженно извиняться, когда выяснилось, что этот список она передавала из рук в руки, готовя празднование пятидесятилетия своего мужа. А еще Тед до сих пор краснел до лилового оттенка при напоминании о том, как он силой выставил «жуликоватого типа, который с подозрительным видом прохаживался у кабинетов на верхних этажах». Тип впоследствии оказался новым членом совета директоров корпорации «Дейбрейк», прибывшим на собрание чуть раньше назначенного времени.

– Это не странно, – ответила Анна. – Это мило.

– Это ты сейчас так говоришь, девочка, но знаешь что? Я видел такое же дело в «Таггерте»[8]. – Он понизил голос. – Все начиналось с милых подарков, которыми убийца заманивал жертв, а затем, когда те привыкали их получать, содержимое посылок становилось жутким…

– Меньше смотри телевизор, – ответила Анна, наливая себе новую порцию кофе.

– Смейся сколько хочешь, – ответил Тед, допивая кофе и собираясь уходить. – Но, когда окажешься в морге на столе, не говори, что я тебя не предупреждал.

Весь день Анна отмечала, насколько все изменилось. Словно сам воздух вокруг нее стал другим, привлекая заинтересованные взгляды тех, кто обычно не замечал тихую секретаршу ресепшена. Новый ведущий спортивный репортер, – чье имя никто не мог запомнить, – прибыв на вторую дневную смену, помедлил у стойки, чтобы сообщить, как хорошо она выглядит.

– Спасибо.

– Нет, я серьезно. У тебя новая прическа?

Анна засмеялась. Это был типично мужской комментарий, но ей нравился ход мыслей репортера.

– Нет. Просто новый шарф.

– Ах да. О нем я собирался спросить во вторую очередь. – Он широко улыбнулся и взглянул на часы. – Ну, мне лучше… ты знаешь.

– Конечно. Приятно было пообщаться, мистер?..

Журналист крикнул через плечо нечто невнятное, торопясь к лифту. Анна повернулась к Теду и пожала плечами:

– Нет. Снова не разобрала его фамилию.

А сюрпризы все не прекращались. Три посетителя остались у стойки, чтобы поговорить с ней, вместо того чтобы ждать назначенного времени в широких черных кожаных креслах. Анна узнала о новорожденном малыше одного из посетителей, после чего ей тут же с гордостью продемонстрировали на телефоне слайд-шоу фотографий, на которых малыш пускал пузыри, спал и улыбался. Тед с гордостью сообщил Анне, что один из холостых и одиноких журналистов в отделе новостей интересовался ею, но отказался говорить, кто именно. А когда даже Джульетта Эванс вспомнила, как зовут Анну, это потрясло Теда так, что он вынужден был посидеть минут десять, приходя в себя над спасительной чашкой тонизирующего чая.

Анна принимала новое для нее внимание с осторожным удовольствием. Внимание не было ей неприятно, оно скорее было слишком чуждо всему, с чем она сталкивалась раньше. Всю свою жизнь Анна Браун провела в роли невидимки. Детство, проведенное в тени эксцентричной матери, заставило ее быстро научиться тому, что тихая вежливость является лучшим способом действий. Пока Сенара Браун красовалась в центре внимания Полперро[9] со своим ярким гардеробом, сомнительным стилем жизни и несдержанностью во мнениях, Анна волочилась в ее кильватере, возмещая нанесенный ущерб виноватыми улыбками. Переезд в Лондон дал ей больше свободы, больше возможностей самостоятельно строить свою жизнь, но Анна жила теперь гораздо тише и незаметней, чем в Корнуолле. И ей это нравилось. Лучше иметь круг близких друзей, на которых можно положиться, чем возможность командовать окружающими.

У Анны всегда были друзья, но она никогда не считала необходимым привлекать к себе новых. Те, кто был важен, сами по себе притягивались к ней. На работе она пыталась говорить с теми, кто казался заинтересованным, но мало кто из коллег отвечал ей взаимностью. До сегодняшнего дня.

– Попалась, мисс Популярность, – насмешливо протянула Шенис. – Я месяцами пыталась завязать разговор с Джо из отдела новостей, и вот ты болтаешь с ним, словно вы дружили с пеленок!

Анна постаралась не обращать внимания на жаркий румянец, появившийся на ее щеках, и уставилась в журнал регистрации посетителей.

– Он просто проявил вежливость.

– Вежливость, чтоб тебя. Он хочет запустить лапу либо в твои трусики, либо в твой банковский счет. – Шенис изучала повреждения на покрытых гелем ногтях. – Джо Адамс не умеет быть вежливым.

– Так зачем же тебе понадобилось общаться с ним?

Шенис пожала плечами:

– Я на мели. Так что могу предложить ему только один вариант.

Анна спрятала улыбку. Она все еще не привыкла к откровенности коллеги, хотя Шенис проработала в «Мессенджере» уже год.

– Ну а я не предлагаю ему ничего, кроме разговора.

– Сегодня, похоже, все стремятся с тобой поговорить. Словно ты у нас стала знаменитостью. Что случилось?

– Ничего.

– Тед уверен, что у тебя появился поклонник. Может, это Джо?

Анна обдумала эту возможность. Но, поскольку симпатичный журналист раньше не удостаивал ее даже взглядом, это было маловероятно.

– Вряд ли.

– Но правда-то в том, что ты не знаешь наверняка, верно? Это может быть кто угодно из персонала. Кто-то посылает тебе анонимные подарки по причинам, которые нам только предстоит узнать. Как в кино или вроде того. – Она вздрогнула. – Жуть, вот что я думаю.

Анна вскоре поняла, что к такому же выводу пришло большинство людей, услышавших о загадочной посылке от Теда. «Наверное, кто-то чего-то хочет, – произносили они многозначительным тоном. – В этом должен быть скрытый мотив. Никто не посылает анонимных подарков без тайного умысла. Тебе стоит быть осторожней, Анна: ты не знаешь, с чем имеешь дело…»

Но Анну это не тревожило. Она слишком часто встречала в жизни фаталистов, и их пессимизм давно перестал на нее действовать. Ее соседи в Корнуолле с удовольствием предсказывали трагическую судьбу «бедной девочке с такой ужасной матерью», а в те редкие моменты, когда удача улыбалась Сенаре Браун и ее детям, деревенские комментаторы тут же находили в этом мрачные знаки. Ну почему все верили как в Писание, что, если кто-то поступает бескорыстно, к примеру, посылает милый подарок, это сразу же указывает на сомнительные мотивы? Жизнь может удивлять – в хорошем смысле не менее, чем в плохом. И это был, очевидно, один из приятных сюрпризов. Но, зная безудержный энтузиазм, с которым Тед распространял новости о ее тайном поклоннике, Анна словно ощущала, как перешептываются вокруг нее все, кто был в здании. Она так и притягивала взгляды людей, шагавших по атриуму, приглушенные смешки эхом доносились до нее. В глубине души ей нравилось, что впервые в жизни она стала главной темой обсуждений на работе. Интересно, а что бы придумали по этому поводу сплетники Корнуолла? Тихая маленькая Анна Браун в центре внимания, и даже не из-за позорных выходок ее матери! Миссис Сенара Браун точно не обрадовалась бы тому, что кто-то отвлек внимание от нее…

Анна была уверена, что это быстро пройдет. В стенах редакции случалось больше захватывающих историй, чем излагалось в ее колонках. Вскоре тема таинственного подарка Анны Браун устареет. Но сегодня ей нравилось происходящее. В конце своего необычного рабочего дня Анна попрощалась с коллегами и вышла из здания. И, поскольку это был день новых начинаний, она решила воспользоваться советом Бэбс и побаловать себя, прежде чем пристраиваться к очереди на автобус. Анна всего лишь заказала чай на вынос и липкий миндальный батончик с собой в дорогу, что едва ли могло изменить мир, но – вдобавок ко всем прочим событиям этого выдающегося понедельника – доставило ей удовольствие. Анна никак не могла перестать улыбаться, пока ждала автобус, и счастливое выражение ее лица резко контрастировало с усталостью тех, кто стоял перед ней в очереди.

– Кто-то сегодня получил отличные новости, верно?

С Анной так редко заговаривали в очередях, что она подпрыгнула от неожиданности. Взглянув налево, она увидела старика, сжавшегося на слишком маленьком для него оранжевом пластиковом сиденье под плексигласовым навесом остановки. Воздух был теплым, но старик, похоже, замерз.

– Просто хороший день, – ответила она.

– Обычно тут не видать улыбок, – продолжил старик. – Приятно заметить хоть одну.

– Благодарю.

– Но долго она не продержится. – Он сунул руку в карман своей пилотской куртки и протянул Анне мятую листовку, сообщавшую: «КОНЕЦ СВЕТА УЖЕ БЛИЗОК!» – Армагеддон, видишь ли, приближается. Конец света и все такое. Скоро наступит.

– Псих, – пробормотал кто-то, стоявший в очереди за Анной.

– Возможно. Спасибо, что сказали. – Не зная, что еще добавить, она положила листовку в карман.

– Но ты все еще улыбаешься, – заметил слегка уязвленный пророк с остановки.

Люди в очереди зашевелились, увидев прибывший автобус.

– Раз уж приближается конец света, – сказала Анна прежде, чем ее унесло людской волной, – то нам ничто не мешает быть счастливыми, пока он еще не настал.

– Тоже дело. – Старик не улыбнулся, но, судя по всему, задумался над словами Анны.

– Так что я сказала ему: «Мне плевать, хоть встань на одно колено и умоляй меня передумать. Я не буду снова встречаться с тобой, даже если мне сам президент прикажет!» – жаловалась Тиш, попивая свой макиато. – Он полный лузер.

– То есть твое увлечение менеджерами по продажам закончено? – спросила Анна.

Кофейня «Рассыпь бобы» была переполнена: как обычно, посетители стремились отпраздновать то, что пережили очередной городской понедельник. Анна отдыхала, откинувшись на кожаную спинку сиденья, пока ее подруга делилась всеми подробностями своей неудачной попытки устроить личную жизнь. Если верить Тиш, финансовая компания, в которой она работала, чем-то привлекала невероятное количество вполне симпатичных и при этом одиноких коммивояжеров, с которыми Тиш по очереди встречалась.

– О, я уж точно закончила с этим, – фыркнула Тиш. – Грант был последней соломинкой. Представляешь, он пытался внушить мне: мол, это я виновата в том, что не знала про его жену и детей! Эти торговцы – мастера сочинять сказки. И как я сразу не догадалась, что все они талантливые лжецы? Ну ладно. Ты выглядишь счастливой. Снова.

От Анны не ускользнуло то, что Тиш сделала ударение на последнем слове. Иногда она задумывалась, радуется ли Тиш хоть когда-нибудь тому, что происходит в жизни подруги? Но она старалась не слишком углубляться в это, поскольку всерьез подозревала, что ответ будет отрицательным.

– У меня был хороший день.

– О’кей, теперь я точно знаю, что ты сидишь на таблетках. В этом городе ни у кого не бывает хороших понедельников, если не считать аферистов, психов и тех, кто под кайфом.

– Я ни то, ни другое, ни третье. Может, хорошие понедельники все же случаются. Может, мне повезло. – Она поправила шарф, наслаждаясь тем, как он ощущается на коже. – Не волнуйся, я уверена, что завтра день будет вдвое хуже обычного, просто в отместку.

– Лучше уж так, – пробормотала Тиш. – Иначе я начну всерьез за тебя волноваться.

Пессимизм бывшей американки Анну не удивлял, она уже несколько лет каждый день встречалась с его проявлениями. Тиш Горник двигали вперед только плохие новости, но, к ее чести, они же делали ее разум острым и гибким, как рапира, что было забавно, пусть и не всегда приятно. Анна восхищалась тем, как мрачно подруга смотрит на жизнь, готовая озвучить те мысли, которые другие пытались скрыть из обычной вежливости. В городе, где грубость была совершенно приемлема до тех пор, пока ее не произносили вслух, Тиш выделялась. И ничуть не раскаивалась, считая, что куда хуже «зависать в британской пассивно-агрессивной молчаливой ярости, от которой портится кишечник».

Анна тайком восхищалась прямолинейностью Тиш. Сегодня она поймала себя на мыслях о том, сможет ли когда-нибудь набраться храбрости, чтобы вести себя так же.

Волшебство шелкового шарфа все еще работало, когда она добралась домой, улыбаясь так же широко, как улыбалась весь день. Ей вспомнилась Лорел, подруга времен колледжа, которая считала новые туфли волшебными. Всякий раз, когда она покупала новую пару обуви, люди начинали ее замечать. Она восхищенно делилась тем, какие встречи и разговоры принес ей эффект последней покупки. Казалось, что кожу туфель припорошила звездная пыль. Пока не прибыл этот шарф, Анна не до конца понимала, что это значит. Но теперь она точно знала, о чем говорила Лорел. У нее был необычный день: словно ей позволили двадцать четыре часа пожить чужой жизнью. Ей дали возможность взглянуть на то, какой может быть жизнь – или как иначе она может жить сама. Это напомнило ей историю Мистера Мэна, которую в детстве читала ей бабушка Морвенна: в ней персонажу, жившему в заснеженной стране и постоянно чихавшему, подарили один день лета.

Но как же изменил ее существование простой отрез разрисованного шелка! Анна была уверена: как только она вернется к обычному гардеробу, все вокруг тоже станет нормальным. Однако сегодня она получила редкий подарок – шанс быть другой посреди повседневной рутины.

В ту ночь Анна спала так спокойно, как уже давно не случалось. В снах ее окружали улыбающиеся лица, а сама она ощущала себя легкой, как перышко.

«Когда я проснусь, все закончится», – сказала она себе в полудреме, незадолго до звонка будильника, как только утренний свет согрел ее закрытые веки.

Но Анна ошибалась.