Читать книгу Гэсэр - Народное творчество, Народное творчество (Фольклор), Олег Петрович Котельников - Страница 2

Это было, когда начало

Изначальное рассветало;

Загоралось первое зарево,

Созидалось первое марево;

Не всходила еще трава,

Не звучали еще слова

В первый раз поведанной былью,

И была еще легкой пылью

Наша твердая мать-земля,

А могущественная змея

Безобидным была червяком,

Грязной глины жалким комком,

А Сумбэр-гора – бугорком;

Великанша-рыба тогда

Незаметным была мальком;

Океан, что бушует кругом,

Что волшебным богат молоком,

Был ничтожной лужей тогда;

Бурных рек не шумела вода.

Это было, когда сандал

Благовоньем не обладал,

А пятнистая самка марала

Чистой нетелью пребывала;

Пребывало в недвижной мгле

Все, что ныне растет на земле;

Исполинская лебедь была,

Словно слабый галчонок, мала;

Были грозные скакуны

Только что на свет рождены;

Не имелось в те времена

Ни обычных, ни ханских дорог;

Не гремела еще война;

Ни восточный, ни западный бог

Не знавали еще вражды;

Боевые свои ряды

Небожители не созывали,

А воители не воевали.

Это было до наших лет,

Сказ не сделался делом живым,

И от серого черный цвет

Был в ту пору неотличим;

Не была еще борода

Эсэге-Малана седа,

И была еще в те года

Мать Эхэ-Юрен молода;

Мощью смелою Хан-Хурмас

Небеса еще не потряс.

Это было еще до тех пор,

Как предание стало сказкою,

Как вступили в суровый спор

Краска белая с черной краскою.

Мир не знал, что на свете есть

Вековечные ссора и месть,

Не был злобным еще великан,

Небожитель Атай-Улан.

Не кружились в круженье живом

Небеса с Белым Швом, с Белым Швом.

Не кипели еще день за днем

Небеса с Белым Дном, с Белым Дном;

На страницах времен, где блестело

Все, что ныне открылось для глаз,

Исполнялось заветное дело,

Совершался поведанный сказ…

Был на Западе Хан-Хурмас,

В богатырской красе боевой,

Над властителями главой:

Над пятьюдесятью пятью

Небожителями главой.

Как родился он в горнем краю,

С ним играл, веселясь и шутя,

Поднимал к подбородку дитя,

Убаюкивал и качал

И воспитывал-поучал,

Чтоб могучим рос мальчуган,

Тот отец Эсэге-Малан,

Что владыкой был девяти

Запредельных небесных стран.

Сотворил он светлую твердь,

Сотворил он и жизнь и смерть

Запредельных семи держав.

О Хурмасе начнем, сказав:

С первых дней обмывала его,

Дорогим называла его,

У груди согревала его,

Пеленала, растила его,

Чтоб возвысилась сила его,

Матушка Эхэ-Юрен,

Что была началом тепла,

Что опорой вечной была

Тысячи белых небес.

Над пятьюдесятью пятью

Небесами глава-владычица,

Утвердившая волю свою,

Чтобы мудрость могла возвеличиться,

Небожителей госпожа,

Бабушка Манзан-Гурмэ

Восседала, в руке держа

Чашу разума и добра,

Сотворенную из серебра.

Хан-Хурмас был войска главой.

С жизнью жизнь, голова с головой

С ним сроднилась Гэрэ-Сэсэн,

Разостлавшая войлок-потник,

Даровавшая света родник,

Наставлявшая сыновей,

Воспитавшая дочерей,

Не скрывавшая ясного облика,

А служило ей зеркалом облако!

Хан-Хурмас был счастливым отцом

Трех здоровых сынов-силачей,

Чернобровых трех дочерей,

Был главой тридцати и трех

Многомошных богатырей,

И трех братьев – земных царей,

И трех сотен знатных вождей,

И трех тысяч ратных людей.

Старший сын его, белый сын,

Знаменитый и смелый сын,

Обитал на вершине горной.

Был, как ястреб, конь его сер,

Был быстрее, чем ветер черный.

Богатырь Заса-Мэргэн

Много сделал хороших дел,

Много дел дурных разглядел,

Разгонял он тьму и туман,

Побеждал он зло и обман.

Средний сын его, красный сын,

Обитал на одной из вершин,

Где прозрачные облака.

Был он крепкий и сильный воин,

С шеей толстой, как у быка,

Был он телом упруг и строен,—

Мощноруких, широкоплечих,

Не страшился в сраженьях-сечах

Богатырь Бухэ-Бэлигтэ!

Младший сын его, третий сын,

Обитал среди горных теснин,

Обладал бездонным умом,

Обладал соловым конем.

Он, как беркут, на подвиг летел,—

Для великих рожденный дел,

Богатырь Хабата-Герэл.

Белоцветная старшая дочь

Всем стремилась в державе помочь.

Воскрешала она мертвецов,

Вдохновляла она храбрецов,

Исцеляла она больных,

Вразумляла она дурных,

Одаряла бедных людей,

В силачей превращала детей

И в могучих коней – жеребят.

Об Эржэн-Гохон говорят:

Для мужчин – блаженством была,

Среди жен – совершенством была!

Красноцветная средняя дочь,

Красоты своей власть утверждая,

Чувства чувствующих возбуждая,

Думы думающих пробуждая,—

Всех чистейших из всех сторон

Превзошла своей чистотою,

Целомудренной, молодою,

Дочь владыки Дуран-Гохон.

А последняя, младшая, дочь

С колыбельных дней, с первых дней

Всех прилежней была и умней,

Работящая, с доброй улыбкой

И с походкой плавной и гибкой.

Белый цвет в чистоте берегла,

И ягнят берегла без числа,

И старалась, чтоб зелень росла,

Молодая Сэбэл-Гохон.

Чтобы дальше вести рассказ,

Мы на землю взглянем сейчас.

Там трех братьев Хурмаса найдем,

Трех властителей в мире земном.

Был из младших старшим – Саргал.

Книгу белых указов держал.

Белолиц и белоголов,

Он скакал на белом коне,

Обитал он в Белой Стране,

Где дороги – белей облаков.

Средний брат жил в стране Сурагта,

Где неведома доброта,

Где дороги полны черноты,

Словно черные облака,

Где указы полны клеветы,

Словно сердце клеветника.

Обладал он черным конем

И душой с черно-мутным дном,

А на дне – и злость и обман.

Имя хана – Хара-Зутан.

С чистой, честной душой властелин,

Третий брат жил в стране Тэгэшин,

Где дороги издалека

Голубели, как облака.

Сэнгэлен был славен повсюду.

Конь его был равен верблюду.

Книга синих указов его

Почиталась, подобно чуду.

А среди тридцати и трех

Небожителей-богатырей

Всех важнее и всех смелей

Был могучий Буйдан-Улан.

Был отцом его – Холод-Буран.

Грудь его была широка,

А спина – спина смельчака.

Был он мощным и сильноруким,

Обладал он упругим луком,

В тучах тающею стрелой.

У него был скакун-иноходец,

Что меж небом летел и землей.

А второй из тех силачей

Был грозой для коварных мечей.

Был грозой для громил и задир,

Изумлял он отвагою мир.

То – Бургы-Шумар, чей отец —

Белоликий Заян-мудрец.

Был он с делом битвы знаком,

Был он самым метким стрелком.

Рядом с красной зарей, в вышине,

Над простором земных дорог,

Он скакал на гнедом коне,

Что от выстойки был тонконог.

Третий воин – строг и суров,

Третий воин – страх для врагов.

То был с крепкой костью стрелок,

То был с меткой злостью стрелок,

Чья стрела, как звезда, быстра.

Он скалу превращал в песок,

И, как пыль, рассыпалась гора,

Если гору толкал он ногой.

Был у воина конь лихой,

Масть коня – как сама заря.

Этот воин – Эржен-Шумар,

Сын Ойдбла-богатыря.

А четвертый был крепок станом,

Назывался Бэге-Буйланом.

Трепетали пред ним враги.

Был он отпрыском Бударги,

Исполина белых небес.

Все дробил он, что грязно и серо,

Все измерил, чему есть мера,

Взвесил все, что имеет вес.

Возвышаясь, подобно скале,

И сражаясь на правом крыле,

Он и левое видел крыло.

Сокрушал он подлость и зло.

Пятый, песнями знаменитый,

Был от всякой беды защитой,

Был бронею от всякой опасности.

Столько в песнях его было властности,

Что, когда он пел, вдалеке

Закипала вода в реке.

Так был звучен его напев,

Так богаты мыслью слова,

Что на голом камне трава

Разрасталась, зазеленев.

Доставлял он много услад.

Получал он много наград —

Богатырь Нэхур-Нэмшэн.

А шестой – совсем молодой

Богатырь, пятнадцати лет —

Был покрыт железной броней,

Был в кольчугу и панцирь одет.

Были мышцы его сильны.

Он, как вихрь, летел на просторе —

Обладатель могучей спины

И груди широкой, как море.

А его богатырский лук

Был изделием Бухары.

Были желтые стрелы остры.

Золотым был его колчан.

Этот воин, Эрхэ-Манзан,

Был хозяином друга-коня

Цвета крови и цвета огня.

Было тридцать и три удальца:

Если речь мы начнем о них,

Никогда не дойдем до конца.

Рассказали о шестерых,

Не забудем и остальных:

Девять сильных стояли у горна,

Девять было лихих кузнецов,

Девять молотом били упорно,

А всего – двадцать семь храбрецов.

На востоке, в заоблачной шири,

Тоже были богатыри,

Повелители и цари.

Было сорок их и четыре.

Возглавлял их Атай-Улан…

Чтобы крепким рос мальчуган,

С ним играл, веселясь и шутя,

Поднимал к подбородку дитя,

На коленях его держал,

Поучал, на бой снаряжал

Тот отец Абарга-Саган,

Что верховных владыкою был

Запредельных тринадцати стран,

Что явился на свет, когда

Зарождались месть и вражда.

С первых дней для сына была

Родником любви и тепла

Матушка Хара-Манзан,

Та, что мальчика согревала,

Пеленала и обмывала.

Было сладким объятье ее,

Щегольским было платье ее,

С тонкой кисточкой шапка была,

А сама круглолицей была,

Госпожой, царицей была!

С ним составив семью и племя,

С ним слила на вечное время

Сердце, душу свою и уста

Та, чья дума была чиста,

Мать могучих трех сыновей,

Наилучших трех дочерей,

Госпожа Гунгэр-Сэсэн.

Был Атай-Улан удальцом,

Был он трех сыновей отцом.

Трех красивых имел дочерей.

Возглавлял он богатырей,

Чье число – шестьдесят и шесть,

Ремесло – смертный бой и месть.

Возглавлял Атай-Улан

И шесть сотен знатных вождей,

И шесть тысяч ратных людей.

Старший сын его – белый сын.

С ним сравниться не мог ни один

Из господ небесной страны.

Оценить его? Нет цены!

Были мышцы его сильны,

В три обхвата широкая грудь.

Беломастным владел он конем,

Белизною сверкал его путь.

Говорили всюду о нем:

Славный воин Саган-Хасар

Не осилит его верховод,

Не догонит его скороход!

Средний сын, красноцветный сын,

Был превыше горных вершин,

А глаза его были как сталь,

Подчинялись им близь и даль,

Был глубокий ум у него,

Подчинялось ему колдовство.

По багровой скакал стороне

На пятнисто-буланом коне

Красноцветный Шара-Хасар.

Самый младший, последний сын

С крепкой костью был исполин,

С шеей толстой, как у быка.

Мощь его была велика.

Только в черное был он одет,

Признавал только черный цвет,

Только в серый цвет проникал,

А скакун его черноногий

По одной лишь дороге скакал —

По туманной, черной дороге.

Вот каков был Хара-Хасар!

Всюду славилась старшая дочь

Как великая мастерица.

Круглолица была, белолица!

Девять – с воротом – одеяний

Вышивала из шелковой ткани,

Что была, как ладонь, мала,

Вышивала из шелковой ткани,

Что не больше пальца была,

Двадцать – с воротом – одеяний.

И художеством и мастерством

Всех затмила в мире живом

Та царевна Алтан-Хурабша.

На ладонях нежных своих

Десять хитрых волшебств держа,

И на кончиках пальцев своих

Двадцать мудростей тонких держа,

Прославлялась и госпожа,

Повелителя средняя дочь.

Так была собой хороша

Та царевна Мунган-Хурабша,

Что причиной раздоров была,

Что предметом споров была

Для небесных богатырей.

Всех считалась умней и добрей

Повелителя младшая дочь,

Чья походка плавной была.

Ослепляла она зеркала,

Та царевна Уен-Сэсэн!

И скромна была, и мила,

В небольшом она доме жила,

Но зато обладала большой,

Как безбрежное море, душой.

На небесном своде высоком

Между Западом и Востоком,

Меж могучими посередине,

В голубой, счастливой долине

Жил почтенный Сэгэн-Сэбдэг.

Отвергал он Запада власть,

Не желал пред Востоком пасть.

Он травой, скотом был богат,

На Сэсэн-Уган был женат.

Жил народ его благодатно:

В день питался он троекратно,

Наслаждался у всех на виду

Троекратным счастьем в году.

В незабвенное это время

Утверждаться начало племя

Белых западных небожителей.

В это время на небе восточном

Становилось мощным и прочным

Государство черных воителей.

У Сэсэн-Уган в это время

Округлялось желанное бремя:

Между двух враждебных сторон

Родилась у Сэгэн-Сэбдэга

Дочь-царевна Сэсэг-Ногон.

Над владением Серединным

Каждый стать желал господином:

Хан-Хурмас и Атай-Улан,

Властелины небесных стран,

Силу пробовали свою,

Но пока еще не в бою:

Ханы спорили десять лет —

Шел обман за коварством вслед,

Ханы спорили двадцать лет —

Вслед за хитростью шел навет.

Ханы трижды прошли вокруг

Мироздания нового, юного

И четвертый проделали круг

От простора земного до лунного.