Читать книгу Ангел рассвета - Натали Якобсон - Страница 5

Иногда воспоминания не дают нам покоя. Николь никак не могла забыть события одной ночи. Ее привлек огонь, горящий вдали, и все остальное в миг отошло на задний план. Тут же вспомнились главы из сказочной книги. Она подумала о гномах, танцующих у костра, о полуночных оргиях, о самом пламени, которое вздымается черными парами к небесам, и в нем проступают странные лица. Пламя будто отпечаталось на сетчатке ее глаз. Пламя звало ее из ночи. Николь встала с кровати и приподняла гардину на окне. Где-то внизу как раз пылал костер. Оранжево-желтые сполохи вздымались к темным небесам. Казалось, что искры танцуют. Они могли бы вспыхнуть на стекле, если бы долетели сюда. Николь представила себе, как струи огня превращаются в пурпурных бабочек, от прикосновения крыл которых плавиться стекло. Но огонь горел так далеко внизу, что искры от него просто не могли долететь сюда. Ее потянуло вниз. Николь оделась, спустилась вниз по лестнице и помедлила у входа всего лишь миг. Что-то звало ее вперед.

Она вышла ночью из дома только потому, что увидела этот костер. Только вот как ей удалось его заметить с такого расстояния. Казалось, что он горел совсем близко, чуть ли не в метре от лужайки под ее окнами, но стоило только пойти на свет, как расстояние, казавшееся небольшим, чудом удлинилось. Она прошла, наверное, половину улицы, прежде чем увидела цель в паре шагов от себя. Ничего особенного, никаких эльфов, танцующих огоньками в ночи, только бродяги сидели кружком у костра. А что, собственно говоря, она ожидала. И почему этот огонь так привлек ее. Может, потому, что она почти всю жизнь провела дома и не видела близко лагерные костры, или те костры из ее снов, на которых сжигали ведьм, оставили в ее памяти отпечаток, похожий на шрам. Но были ведь еще и другие огни, тоже мрачные, но заманчивые, те костры, вокруг которых плясали в лесу эльфы, те огни, которые находились, как будто вблизи, но на самом деле все отдалялись и заманивали путников в бездну.

Николь все же приблизилась к костру, чтобы убедиться, что перед ним сидят и греют огрубевшие руки самые обычные смертные. Она уже хотела пройти мимо, когда вдруг услышала, о чем они говорят. Голоса были хриплыми, почти неразборчивыми, и все же она прислушалась.

– Они всюду, эти мелкие твари, только люди не хотят замечать их или делают вид, что не замечают, но мы-то знаем, мы ночуем на улицах, на чердаках нам нет места, а здесь на открытом пространстве сразу видно, как сбежавшие домовые хохочут над своими хозяевами. Мир полнится этими крошечными гадами и превращается в ад, а люди делают вид, что все в порядке лишь потому, что им так спокойнее. Но ты-то знаешь.

Самый высокий из бродяг деловито кивнул. Наклонилась голова, покрытая как палантином какой-то грязной серой тряпицей. Он, единственный из всех здесь, сохранил какое-то подобие достоинства и сразу казался как бы лишним.

– Так было с начало времен, – хрипло заметил он.

Он, единственный, не курил, другие передали из рук в руки окурок сигареты и поочередно делали затяжку, а он сидел, сложив ноги по-турецки, и, казалось, что он сидит во главе костра, если можно было вообще так сказать.

Николь остановилась позади него. Ее вдруг совершенно перестало волновать, что о ней подумают остальные. Она стоит здесь и слушает чужой разговор с таким видом, будто так и положено, и никто не смеет прогнать ее прочь.

– Люди всегда боялись их – мелких демонов, – продолжил между тем величественного вида бродяга, – но разве хоть когда-нибудь им удалось целиком заполонить мир, они наносят лишь крошечный вред, сбивают вас с панталыка, гадят так же по мелочи, служат другим. Те, кто колдуют уже большее зло, они призывают не мелкую часть его армии, а более сильных духов, чтобы губить себя и других, и был бы в этом толк. Они лишь зря расходуют наши силы, но создают нам ужасную репутацию. Вуду, кандобле, колдовство, прикрытое христианством, и все это лишь черная завеса для кучки мелких демонов, которые кусают во снах людей и крадут у них жизненные силы. Им больше хочется проказить, чем служить, и люди, естественно, не верят в то, что шуты причиняют им реальный вред.

– Но они повсюду, – возразил кто-то, – люди в своих домах от них защищены, а мы нет.

– Это правда, – согласился другой, – этот город кишмя – кишит ими, возможно, так было с самого его основания, говорят французская роскошь здесь родилась на золото демонов, а теперь они нас донимают. Если бы кто-то в них поверил, если бы очищающий огонь прогнал их всех.

– Некоторым людям даже на пользу делать вид, что они не верят в них, – со знанием дела заявил тот величавый, что сидел во главе костра, и что-то за спиной у него шевельнулось, Николь так и не смогла рассмотреть что, казалось, это просто взметнулась и завибрировала сама материализовавшаяся вдруг пустота.

– В тех роскошных старинных особняках всегда делали вид, что не верят в них, – продолжил он, – в хижинах рабов тоже, но это не значит, что ни те, ни другие, не хотели прибегать к их помощи, и обогащать свой колдовской опыт друг за счет друга. Люди всегда считают, что они могут подчинить потустороннее себе, они могут стоять рядом со сверхсуществами и считать себя единственным, кто является сверхсуществом, при этом ничего не подозревая о танцующей рядом нечисти. Но я пришел рассказать вам о другом, о том, кто сам был как заря, прежде чем началось все это. Вы ведь так хотели скоротать время, проведенное на этот раз за костром, всего лишь услышать о нем и о том, какое отношение имеют к нему все эти мелкие твари, которые наводняют город, и я бы сказал не только один. Нет такого города или веси, дома, дороги, пруда, где бы не жили и не смущали людей они.

Они? Он? Николь ничего не понимала, но она вдруг начисто забыла о том, что стоит здесь и по-наглому подслушивает. На секунду она даже забыла о том, кто она есть.

– Да что ты можешь знать об этом? – гневное восклицание сорвалась с ее губ, как будто само собой и прежде, чем она успела сообразить, что делает ее изящная рука с удивительный силой вцепилась в шиворот бродяге и встряхнула его изо всех сил. Это заставило его встать, и только тут Николь поняла, какаю ошибку сделала. На миг она будто сочла себя кем-то другим, яростным и неимоверно сильным, но она ведь была всего лишь хрупкой девушкой, а этот незнакомец оказался верзилой. Он встал медленно и будто неохотно, его тень накрыла ее, его голова возвышалась над ней. Казалось, что она разбудила великана и заставила его встать и вытянуться во весь рост. Лохмотья на нем не источали той вони, что у других, от него лишь пахло землей и гнилью, похожей на запахи из свежеразрытой могилы. Его глаз Николь не видела, ей только казалось, что лицо его, как и вся гигантская фигура, состоит сплошь из темноты. Она не знала, что сейчас будет, но приготовилась к самому плохому, и тут вдруг произошло нечто невероятное. Исполин смотрел на нее секунду, будто узнавая. Она не видела его глаз, но чувствовала, что они стараются отыскать в ней что-то знакомое, а потом вдруг темная голова опустилась. Николь так и не поняла, что значит этот почтительный, почти аристократический жест, ведь она в кругу бродяг, и этот кто-то вполне может быть преступником, вполне может убить ее, но вместо того, чтобы сделать хоть малейшую попытку напасть или как-то ответить на первоначальную грубость, гигант вдруг низко поклонился ей.

– Может, псих, – Донна только пренебрежительно пожала изящными плечами, когда выслушала все это. Казалось, что она пытается одновременно сосредоточиться и на лекции по геологии и не пропустить рассказ подруги, но сосредоточенность была лишь прикрытием. Иногда она сползала как маска, и Донна досадливо хмурила брови.

– Клянусь тебе, так было, – Николь откинулась в кресле актового зала и попыталась сосредоточиться на очередном кадре диафильма: извержение вулкана, лавы, слоя земли. – А ты веришь, что мир всегда был населен даже в горниле вулкана, но только не людьми? – вдруг спросила она. – Существа, способные жить там, где простой человек погибнет, например, в горящем огне, ты могла бы поверить в них?

Вместо ожидаемого взрыва смеха ее встретило только молчание. Донна насупилась.

– Ну, мне бы очень хотелось стать одним из таких существ, – спустя минуту прошептала она, кажется, доверительно и… просительно. Николь изумленно уставилась на нее. Дона говорила так, как если бы могла выпросить у Николь, чтобы та сделала ее таким существом. Уж не смеется ли она, но голос подруги впервые казался искренним.

– Ты же знаешь, как это прекрасно жить там, где люди не могут жить, например, в огне, делать то, на что люди не способны, быть выше людей, то есть никогда не болеть, не быть слабой, не бояться боли и огня, всюду иметь власть сверхсуществ, – Донна, как будто обращалась к некой королевской особе, которая может дать ей все это, и голос ее все еще был просительным. – Как можно лишать этого своих друзей, если ты все знаешь? Ты же знаешь, как прекрасно быть выше людей, Николь, быть, как они.

Она кивнула на слайд с вулканом, будто имела в виду существ, живущих там, и остановилась. Она ждала какого-то решения, какого-то ответа. «Ты же знаешь» готовилось слететь снова с ее губ, но Николь только изумленно покачала головой и заверила:

– Я не знаю.

Такие простые и безобидные слова в ответ на безумную речь, но Донну они хлестнули как пощечина. Она быстро отвернулась, оставив Николь в полном недоумении.

Обо всем, что ей нужно узнать, она всегда может спросить у Неда. Николь задумалась. А почему бы ей не пойти к нему прямо сейчас? И что она спросит у него? Действительно ли на цветах живут феи? Это глупо. Конечно же, Нед найдет достойный ответ на все. Николь даже не сомневалась, что он знает абсолютно обо всем, и, если в чьем-то палисаднике роятся удивительные существа, он может объяснить их природу. Наверняка, он мог классифицировать все сверхъестественные создания, но знания его опирались не лишь на мифы. Николь почему-то была уверена, что он знает намного больше, чем имеет право сказать. Но ведь ей одной он все скажет? Так почему же ей стыдно у него спросить?

Николь остановилась у коридора, ведущего в то крыло здания, где располагалась библиотека. Ее рука судорожно потянулась ко лбу. Температуры больше нет, припадок не близится, но так хочется оказаться дома, в постели. В постели, которая, благодаря ее фантазиям, никогда не была пустой. Догадывается ли Нед об этих фантазиях? Может ли он охарактеризовать тех, кого она рисует себе в своем воображении? Их было двое, и ей отчаянно хотелось узнать, откуда взялось это волшебное ощущение того, что они есть? Казалось, что они были рядом всегда, и их появление вовсе не связано с фантазией.

Признайся она во всем Неду, и он мог бы смог что-то сказать или предположить. Возможно, он даже знал, чем все это объясняется. Казалось, что он единственный во всем мире знает ответы на все вопросы. Николь порывалась спросить его много раз, но что-то ей мешало. В первом случае страх, во втором необъяснимое чувство стыда, будто она занимается чем-то запретным. Это все равно, что мастурбировать, а потом бояться признаться родителям в том, чем занимаешься. Конечно же, с Недом все намного проще, чем с матерью или отцом, он только посмотрит на нее своими мудрыми всезнающими глазами и не станет осуждать ни за что, но те другие существа, они как будто предостерегали. Существа, которых нет, потому что доказать их реальность ничем нельзя. Николь тихо застонала. Что же делать?

– Мисс Деланже!

Она тут же обернулась на голос.

– Да, профессор?

Ей, наверное, стоило благодарить удачу за то, что рядом оказался не Гариетт Ноуэл, хотя особой благодарности она не ощущала. Мистер Джефферсон едва ли относился к ней лучше. Она всеми порами кожи ощущала ненависть, исходившую от него. За что он ее ненавидит?

– Я могу вам чем-то помочь? – ей не нравилось, как долго и пристально он смотрит на нее. Таким изучающим взглядом! Его глаза под стеклами очков и сами теперь казались почти прозрачными. Он слепнет, подумала она, и сама же не поняла, что имеет в виду. До сих пор видел он все отлично. Многие полагали даже, что очки он носил лишь для того, чтобы придать своему виду внушительности. В любом случае, если кто-то подглядывал во время экзамена или списывал, то зрение его чрезмерно обострялось. Вот и сейчас он заметил ее в темном коридоре. Так при чем же здесь слепота?

– Все в порядке, Николь?

– Да? У вас какие-то проблемы? Или у меня?

Она понять не могла, почему он так смотрит на нее. Казалось, он был уверен, что что-то должно произойти прямо сейчас. Может, это только потому, что темный коридор возле лестничного пролета напоминает декорацию к фильму ужасов. Естественно, стоя здесь, можно смотреть на юную девушку и ждать за ее спиной появление какого-то монстра. Именно так профессор и смотрел на нее, будто вот-вот тьма возле них разверзнется, и некая адская тварь вырастет из ниоткуда прямо за спиной у Николь.

Девушка усмехнулась.

– Ты хорошо себя чувствуешь в последнее время? – его рука дернулась. Николь показалось, что он хотел коснуться ее плеча, но почему-то подавил инстинкт.

– Да. А что?

– Ты пропустила три занятия.

Он не это хотел сказать. Николь сощурилась. Ложь! Она чуяла ее в людях за километр. Он силился произнести что-то другое и не мог, поэтому все время лгал.

– Вы считали? – она улыбнулась. – Другие не жалуются на то, что вы часто замечаете их прогулы. Простите, но мне кажется, что у вас особое отношение именно ко мне.