Читать книгу Морфоз. Повесть белой лилии - Наталья Алмазова - Страница 17

…Короткая встреча с meus discipulus привела все фибры моей окоченевшей души в движение. Я хотел скорее забыть наше внезапное свидание, и всё с ним связанное. Забыть эти глаза, видящие во мне не отступника и предателя, но… Бога.

Уйдя в глубоко медитативное состояние, я застыл, подобно мраморному изваянию, на одной из пустынных крыш, вне зоны доступа жадных людских взоров, терзающих моё тело своим плотоядным любопытством. Я желал оказаться среди звёзд, в участливо ласковых объятиях бессчётных солнц, но обнаружил себя в совершенно неожиданных краях: Morati… Alma Mater. Моя… родина.

Мягко ступая по антрацитово-чёрному песку, я ощущал, как тихо он шуршит под моими ногами. Я был потрясён до неизъяснимости: слишком странным казалось творящееся вокруг. Даже не сам мой внезапный визит в некогда покинутые края ошеломил меня. Тревожило что-то ещё, но я никак не мог сообразить, что именно: многоликая стая эмоций вскружила мне голову. Однако чуть погодя я осознал, что было не так в моём сумеречном мире: тишина.

Я взглянул на звёзды. Прежде знакомых очертаний созвездий мой взор отыскать не сумел, да и вообще никаких созвездий: до горизонта, покрывая весь купол неба, раскинулась иссиня-чёрная тьма – лишённый текстуры и формы погребальный наряд. Меня затрясло будто от сильнейшего электрического разряда или холода. Я дрожал в суеверном ужасе, не слыша голосов ни светил, ни их сателлитов. Да и сама планета молчала, словно лишившись души. Ни одного элементала, ни единого существа я не ощущал – НИКОГО. Непостижимо… Невозможно!

«Этого просто не может быть!..» Но мой крик в отсутствии атмосферы был нем, как всё окружающее. Я опрометью бросился к своему Храму. Я бежал, непрерывно спотыкаясь. Ноги мои вязли в песке… Я забыл о перемещениях, я обо всём на свете позабыл…

Вот он… Tempulum meum[20]. Гагатовые стены оказались до основания раскрошены: в разрозненных останках угадать изначальные черты масштабного сооружения представлялось абсолютно невозможным. Только осколки и прах, лишённые былого величия. Я отшатнулся прочь, будто обжёгшись, от разбросанных истлевших камней. «Нет!..» Я кричал… На языке Земли, на всех её языках, которые помнил, путаясь в мыслях… Шепча на латыни обрывки несуществующих молитв. Из мёртвых языков мой ученик предпочитал именно этот за его благозвучность… Благозвучность отзвучавшего. Паническою дрожью свело все мои члены, будто в них были мышцы из живой плоти. Я не знал, сколько времени продлился приступ безумия и паники, ибо время для меня остановилось.

«Magister!.. Учитель!..» В отчаянии я принялся звать его словами и образами, до конца не веря в происходящее. На лице моём застыла маска ужаса и страдания: в зеркальных гранях каменных валунов я видел своё испуганное отражение.

Цитадель…

Не отрывая взор от некротического ландшафта развалин Храма, пятясь спиною, я начал отступать назад. Затем, сделав резкий разворот, бросился прочь, так быстро, как только умел. Я вёл себя, скорее, как человек, а не адепт тогда – Знания и Разум покинули меня, и лишь чувства, которыми я не мог управлять, владели моею душой. Я бежал, запинаясь и падая. Не знаю, как долго. Я бежал.

О, Священнейшая из Священных!.. О, великая Нерушимая Цитадель!.. Обитель воплощённого Бога!.. Её грандиозные врата на горизонте за горною грядою, наконец, открылись моему взору. Я стремился к ней так, как тонущий в океане к спасительной лодке. Достигнув, наконец, титанических врат, я замер на кратчайшее мгновение, а затем упал на колени, сложив руки в принятом жесте почитания, прислонив ребро левой ладони ко лбу. Меня трясло. Я рыдал. Но оставался недвижен в своей сакральной позе. Мне казалось, что минули несчётные века. Сколько прошло времени на самом деле, я утверждать затруднялся. В конце концов, я опустил руки, зарывшись ладонями в безжизненный и бездушный песок, похожий на каменноугольную крошку. Рассеянно и вместе с тем сосредоточенно я зачёрпывал его обеими руками и высыпал обратно, глядя на то, как чёрные крупицы струятся сквозь мои лилейно-белые пальцы. Вот и всё. Мне некуда было больше идти. Нечего бояться. Не о чём скорбеть.

…Передать, как я был ошеломлён, услышав голос, обратившийся ко мне сквозь эти поля безмолвия на ЗЕМНОМ языке, просто невозможно. О, этот голос… был тёмным и бархатным, если описывать его в цвете и текстуре. Он произнёс лишь одну фразу: «Теперь ты остался один. Твой путь превратился в точку. Видишь, каково это – быть тем, кто не может забыться? О такой ли Вечности ты мечтал?» Холод пронизал каждый мельчайший фрагмент моего тела и духа. Я медленно поднял глаза. И увидел… Его.

Он смотрел на меня Своим безразличным сверкающим ледяным взором. Но мне показалось, что в неохватной глубине кристальных очей едва различимою тенью затаилась печаль. Я не смел вымолвить и слова Ему в ответ, не отваживался оформить и мысли… Он… Тот, кто не должен был носить людского лица. Но обладал им. Лишённый голоса, но говорящий со мною. Развенчанный Творец, но всё же… кумир. Существо, мотивов которого я не понимал и не мог постигнуть, изо всех сил пытаясь.

Собрав последние силы и всю волю, всё так же стоя на коленях, я прижался бледной щекою к Его ногам, сжав в когтях своих онемевших пальцев полы Его траурно-чёрных одежд. И закрыл глаза. Над моим прежним миром, раскинув крылья подобно чудовищных размеров птице, простиралась Зыбь…

Я резко очнулся. Мои обсидиановые глаза молниеносно распахнулись, как после удара плетью.

Крыша. Бетон. Пламенеющее в закатном зареве небо. Что было со мною?

Сон… или предчувствие? Я не мог разобраться в произошедшем. Только тяжким грузом на душу легла неизбывная тоска. Свернувшись на холодной, влажной и блестящей от росы поверхности, обхватив колени руками, несколько суток я пролежал, глядя в никуда, отрешённый и потерянный. Я будто задержал дыхание, страшась слиться с сердечным ритмом этого чужого мира – мира людей, и потерять безвозвратно свой собственный пульс.