Читать книгу What Is Love? - Николай Балашов - Страница 5

Итак, заручившись папиной поддержкой, я с удвоенной силой принялся за свою халтуру, чтобы по ее окончании взять неделю отпуска и совершить свой долгожданный вояж.

Работал я тогда в скромной должности инженера-электрика на одном задыхавшемся заводе, две трети которого уже были сданы под аренду офисов, складов и автомоек. Собственно, тем и жили.

Когда замначальника рассчитывался со мной за проделанную работу, он выдал мне не шибко густо денег, спросив при этом: «Ну как, нормально? Не обидел?».

Я в то время о деньгах вообще не парился: увидев, что мне вполне хватает на билеты и на несколько дней проживания в провинции, я кивнул и был счастлив при этом. Плюс к тому – наплаканные котом отпускные. Хватит еще и на какой-нибудь подарок Ленке! Круто!

Прямые поезда до Чебоксар из Питера, как я уже говорил, не ходили, поэтому было два варианта: либо ехать через Нижний Новгород, либо через Москву. Я, разумеется, выбрал столицу. Мне всегда было приятно ее посетить. Я знаю, что многие петербуржцы/ленинградцы не любят Москву, пренебрежительно называя ее большой деревней. «Шум и гам в этом логове жутком» – понятное дело! Но, во-первых, у меня там жили родственники, а во-вторых, были довольно приятные детские воспоминания об этом городе.

Помнится, когда мне было лет восемь, мама получила неплохую путевку от профсоюза, и мы с ней поехали туда на несколько дней. Жили в Измайлово, забирались на Останкинскую телебашню, посетили Третьяковку, навестили тетю и брата и даже отстояли историческую колоссальную очередь в первый «Макдональдс» на «Пушке»! Довольно мощные впечатления для маленького человечка, надо сказать! А теперь я уже успел обзавестись несколькими приятелями в столице (через Интернет, разумеется) да плюс еще в этом огромном городе всегда было куда пойти.

…Но, как бы это ни было банально, я в итоге пошел на Красную площадь. Я вообще туда хожу каждый раз, когда бываю в Москве. Своего рода дань. Меня тянет туда сразу, как только мои ноги касаются платформы Ленинградского вокзала. На «Краснухе» чувствуется некая сила, историческая мощь, словно ты и впрямь находишься в центральной точке нашей Родины. Не в географическом плане, но в смысловом. И вот тут ты уже точно ощущаешь: да-а-а, я в Москве! Поэтому я всегда был не прочь подпитаться энергией, исходящей из этого места.

Далее я посетил культовую «Горбушку», где приобрел пару ценных дисков (в то время я еще высоко ценил эти кругляши, считая, что слушать компакт-диск, который можно подержать в руках, – это совершенно иное восприятие музыки, нежели бестелесные файлы из сети). Затем посидел в местной кафешке, где попил пива и пообедал каким-то подобием чебурека.

Ближе к вечеру я сел на свой второй поезд – Москва – Чебоксары. В трепетном волнении, разумеется, – ведь теперь я уже ехал не просто погулять по старой доброй Москве, а направлялся в совершенно незнакомый город к столь же незнакомым людям, которых никогда не видел вживую. И только Елена, чей образ и голос я хранил в сердце, только она манила меня… Интересно, какой она окажется в реале?..

Скоротать время до сна мне помогли плеер, пара баночек пива и популярная в то время книга одного модного писателя про алхимика… Заснуть мне удалось не сразу – сказывалось волнение, – но чуть позже Морфей всё же соизволил посетить меня, и я провалился в сон, сквозь который иногда слышал шум встречных поездов и то, как по вагону ходят вновь прибывавшие с разных станций пассажиры. О, эта романтика железных дорог! Главное – поймать нужное настроение. Тогда, глядишь, и не проклянешь всё на свете…

* * *

И вот наконец утро. За окнами проносятся пейзажи Чувашской Республики. Подъезжаем!..

Спустя полтора часа после пробуждения я, уже одетый в осеннюю куртку, сижу на краешке своей нижней плацкартной полки и нервно поглядываю в окно. Ощущения – как перед экзаменом в вузе: вроде умом понимаешь, что всё хорошо – всё знаешь и сдашь, – а вот организму всё равно худо: руки потеют, мелко трясутся, к горлу подступает легкая тошнота. Но стоит только сдать экзамен – вся эта мутота пропадает в мгновение ока, и ты снова готов наслаждаться жизнью! Вот и сейчас: надо только сделать первый шаг на платформу и встретить ее…

Лена знает, во сколько приходит поезд; мы с ней договорились, что она будет встречать меня на вокзале. А вот уже и платформа – медленно подкрадывается к моему окну и за пару секунд заполняет собой всё его пространство. Я делаю глубокий вдох, подхватываю сумку и направляюсь к выходу из вагона…

Первый глоток чебоксарского воздуха! Долгий взгляд, окидывающий платформу справа… Теперь слева… А вот и Елена! Я улыбаюсь и направляюсь к ней, а она наконец тоже замечает меня и делает несколько шагов в мою сторону. Этот момент, которого я так долго ждал, наступил!

– Привет, Толя!

– Привет! – я смотрю на нее. Средний рост, темные волосы, милое, чуть кругловатое лицо… Остального не разглядеть за длинным пальто, но я-то помню по фото, что фигура у нее весьма неплохая!

Мы неспешно идем по платформе, и я от волнения изрекаю какие-то дурацкие фразы типа: «Ну, вот я и в Чебоксарах!», «Миленько тут у вас!», «А где остановка автобуса?»… Потом мы встаем у лестницы, чтобы спуститься в город, и она смотрит мне в глаза.

– Ты не хочешь меня поцеловать?

Чёрт, конечно же хочу! Просто… Так непривычно, немного боязно, да и вообще… А, чего уж там!

Я нежно касаюсь ее губ и словно растворяюсь в ней в мгновение ока. Всё, я прибыл по назначению! Теперь уже точно.

* * *

Остановиться на те четыре дня, что я планировал пробыть в Чебоксарах, я смог у Лениной бабушки. Очень мило, что она достаточно легко согласилась приютить внучкиного приятеля из далекого города. Я даже и не настаивал – обо всём договорилась Ленка. Самое интересное, что на то время, пока я здесь, Лена тоже переехала к бабушке. Она говорила, что иногда ночует у нее, – мол, родители нормально к этому относятся. В данном случае она сделала это как ради меня, так и ради себя – чтобы мы оба чувствовали себя комфортно. Но заранее предупредила: спать мы будем, разумеется, в разных комнатах. Ибо бабушка бдит! Собственно, на интимный контакт я особо и не надеялся – мы ведь и не знакомы были в реале до сего момента.

Бабушку звали Марья Петровна. Она была худой, высокой, с настороженным взглядом. Но, как оказалось позже, вполне приветливой и разговорчивой. Первое, что она сделала, – это усадила меня за стол и накормила домашними мантами с майонезом…

Это блюдо стоило отметить отдельно. Ибо во-первых, я ел манты впервые в жизни (в Питере это как-то не было сильно популярно), во-вторых, что готовка на пару, что варка – лично я особой разницы не заметил: передо мной на тарелке красовался тупо большой пельмень. А в-третьих, именно с мантов начали разрушаться мои стереотипы об окружающем мире, зародившиеся с детства в Ленинграде и успешно подтверждаемые в Санкт-Петербурге. В частности, что пельмени едят со сметаной или майонезом. А вот в Чебоксарах майонез не был в таком фаворе. Манты там поливали некой странной водичкой с чесноком, и семью Лены это вполне устраивало. Поэтому майонез был куплен специально для меня. И уж не знаю, из каких соображений тогда исходила Марья Петровна, но на столе красовалось громадное ведро «Провансаля», которое закупают обычно перед большими праздниками, чтобы хватило на заправки для всех салатов. А тут, значит, это ведро мне одному! На четыре дня! Видимо, бабушка рассуждала так: чёрт его знает, чем эти петербуржцы питаются, – может, майонез глотают на завтрак, обед и ужин, так что возьму-ка с запасом…

Забегая вперед: на этих ежедневных мантах с майонезом я впервые в жизни набрал энное количество килограммов, которые потом так со мной и остались. Мальчик возмужал, да…

Если сразу обобщить впечатления от вечеров, проведенных с Леной и ее бабушкой, то вырисовывалась примерно следующая картина… Вечерами мы сидели втроем и смотрели кино либо новости. Очень занимательно было обсуждать какие-либо события в стране: в данном случае сталкивались люди не только разных возрастов, но и разного восприятия действительности, ибо я был «почти столичный» (как иногда звали питерцев в Интернете), а бабушка – из «красного пояса России», старая коммунистка из провинции. Тогда было еще то время, когда рейтинг нашего президента был высок и его в обеих столицах весьма уважали. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что в провинции его на дух не переносят, а москвичей вообще ненавидят!

Безусловно, это было связано с тем, что с работой в Чебоксарах было не очень, а уровень жизни был ниже. Те, кто посмелее, – рвались в Москву, остальные устраивались кто как мог. В общем, кроме романтической поездки, я приобрел еще и некий социальный опыт – «как живет провинция». Суть этого опыта сводилась к следующему: Россия – это не только Москва с Питером, где Путин поднимает уровень жизни в то время как в маленьких городах стоит промышленность, толком нет работы, зарплаты маленькие и т. п. Мне было трудно об этом спорить: я был коренной петербуржец из интеллигентной семьи, который и в 90-е не особо-то бедствовал, а посему глас простого трудового народа мне хоть и был понятен, но оставался довольно далек от меня. Кроме сочувственных кивков, я ничем не мог ответить на бабушкины эскапады.

Но, разумеется, главным, что меня занимало в те дни, были вовсе не политические взгляды Марьи Петровны, а большие карие глаза Лены. Я буквально тонул в них, когда сидел напротив нее в кафе или просто держал ее за руку, гуляя по городским улицам. Я часто наступал в лужи, подернутые первым ноябрьским ледком, потому что предпочитал смотреть на ее милое лицо, а не себе под ноги. Наши поцелуи вначале были довольно скромны – как будто школьники целуются на большой перемене за школой… Но ситуация прогрессировала. Поцелуи становились страстнее, разговоры смелее… В общем, отношения крепли. Когда она обнимала меня, это сразу чертовски возбуждало, но, разумеется, о том, чтобы перевести это возбуждение в нормальный здоровый секс, не было и речи. Что вы, она же не такая! Мы в реале-то всего два дня знакомы…

Между делом, у меня был еще один незакрытый гештальт в Чебоксарах. Встреча с Евгенией, разумеется. Сейчас бы я, наверное, в принципе не стал бы делать подобного, но тогда… Мною управляла обида, несправедливо нанесенная ею. Мне хотелось неожиданно появиться перед ней и небрежно дать понять, что с ее подругой мне гораздо лучше, уколоть этим. Не знаю, что это было: то ли юношеский максимализм, то ли моя гаденькая натура вылезла вдруг на поверхность (нет, ну а у кого время от времени не вылезает?).

Интересно то, что Лена не возражала против этой встречи. Как она мне уже успела рассказать, еще до моего случайного вмешательства в их жизни у них стали портиться отношения, но обе делали вид, что всё хорошо. За Женю сказать было сложно, но Лена чувствовала, что их с подругой взгляды на жизнь всё больше расходятся, а приоритеты смещаются. Оказалось, что Евгения вовсе не была такой уж наивной романтичной натурой, которая любила своего Васю, параллельно мечтая прогуляться по переулкам северной столицы. Время от времени она изменяла своему бойфренду-атлету, когда тот был в отъезде (например, на воинских сборах от института), видимо, считая это абсолютно нормальным.

Не скрою: узнав об этой стороне жизни Евгении, я сложил два плюс два и припомнил, что мне от нее в Москве не перепало, так сказать, даже поцелуя, не говоря уж о большем… Это напрямую говорило о том, что я никогда не интересовал ее как мужчина. Полузабытая обида снова кольнула меня, и последние сомнения о целесообразности нашего с Леной заговора отпали.

* * *

Лена с Женей жили недалеко друг от друга, поэтому решено было сделать следующее: вначале Лена назначает встречу Евгении по телефону, та спускается вниз в обозначенное время, а затем узнаёт от своей лучшей подруги о том, что они, в общем-то, уже не такие и подруги. Под занавес появляюсь я, а Лена удаляется, дав мне немного времени на общение с этой обманщицей.

Итак, момент настал. Я пожелал Ленке удачи, поцеловал ее и остался прогуливаться во дворике у ее дома, наблюдая, как она удаляется от меня. Совсем из виду она, правда, не исчезла. Я прекрасно видел издали, как она остановилась около одного из подъездов соседнего дома, а через пару минут дверь отворилась и оттуда вышла девушка в темной куртке. Женька! Мое сердце забилось, я чертовски заволновался. Надо было немного успокоиться. К счастью, в двух шагах был небольшой магазинчик «24 часа», куда я быстренько забежал за баночкой джин-тоника.

Когда я вышел, девушки уже почти скрылись из моего поля зрения. Ну и пусть – всё равно уговор был о том, что они прогуляются и вернутся к Жениному подъезду. И потом уже подойду я. Поэтому я спокойно попивал приятную алкогазировку, чувствуя, что уже не так волнуюсь и, собственно, всё под контролем.

Минут через двадцать из-за дома вынырнула девичья фигурка. Одна. Женя возвращалась к своему подъезду, засунув руки в карманы. Лена, судя по всему, свернула по пути и пошла домой, ждать меня. О’кей…

Женя уже была в курсе, кого она увидит во дворе между домами, в одном из которых жила она, а в другом ее… Даже не знаю, подруга ли еще.

Она направлялась ко мне. Я отошел от спортивных брусьев, одиноко стоявших на краю двора, и сделал пару шагов навстречу.

– Ну, привет! – произнесла она спокойным тоном.

– Привет, Женя! – копируя ее интонацию, ответил я.

Мы помолчали несколько секунд.

– Пошли, присядем на скамейку, что ли, – сказала она наконец, и мы медленно пошли к облезлой скамеечке у подъезда.

В один миг мне как-то совершенно расхотелось с ней ругаться или выяснять отношения. Миротворец во мне воспрял духом. Захотелось просто объяснить ситуацию, как я ее вижу. Так, чтобы она поняла. А уж как она там себя ведет с Василием – это ее дело, в конце концов.

– Ну что, – начал я, – Лена тебе всё рассказала?

Женька кивнула.

– И как ты на это смотришь? – спросил я и, не дожидаясь ответа, понесся дальше. – Понимаешь, так вот бывает, не специально, что порой (чувствую – начал потеть) один случайный момент меняет всё и… (малость запнулся) в общем, мы, кажется, полюбили друг друга.

Она посмотрела на меня в упор:

– Кажется? Когда по-настоящему любят – это не кажется.

Я деланно улыбнулся:

– Ну, само собой, я имел в виду – влюбились друг в друга. Времени-то мало прошло, сама понимаешь… (посмотрел на небо) Знаешь… я ведь и в тебя влюбился год назад или даже больше.

– Знаю.

– Ну вот. Но ты не смогла мне ответить взаимностью, поэтому…

– Поэтому ты решил подклеиться к моей подруге, так? – резко перебила меня она.

Я малость опешил, но продолжил:

– Нет, не в этом дело. Я бы никогда не стал делать этого специально, поверь! Это действительно так вышло! Само собой! Я сам не ожидал, но… (улыбнулся) По-настоящему влюбился, да. Она помогла мне забыть тебя (вот опасный выпад!). Но ты же не захотела приехать ко мне (блин, вот мой дурацкий характер – опять оправдываюсь!)!

Женя посмотрела на меня с легким прищуром:

– Толь, ты был мне реально хорошим другом. Мне понравилась наша поездка в Москву, я любила твои письма о том, как ты гуляешь по Питеру… Но ты не мой мужчина. Мне нравятся другие… Более брутальные, что ли… Знаешь сериал «Бригада» или фильм «Брат»? Вот таких я люблю.

В один момент моя неловкость перед Евгенией улетучилась, и я попеременно испытал два чувства: вначале неприятный укол от ее заявления, что я «не тот» мужчина (да и впрямь никогда не буду столь крут, как Данила Багров), а потом – куда более сильное желание закатить глаза от того, какой бред несет эта девчонка! Ей сколько лет? Пятнадцать? Чтобы влюбляться в Сашу Белого? Боже мой, как мне повезло, что этот человек уходит из моей жизни (а в этом теперь не было уже никакого сомнения)! Своим спокойным поведением и манерой разговора она уже почти дожала меня до той степени, когда я готов был начать извиняться перед ней и просить прощения, но своей последней фразой, возможно, пытаясь меня принизить, она, сама того не понимая, перечеркнула все свои успехи.

– Кстати о Багрове, – вдруг добавила она. – Ты же слышал, что случилось с Бодровым и его группой?

– Разумеется, – кивнул я, всё еще переваривая услышанное.

– Я понимаю, что уже прошел почти месяц, но я всё еще верю, что их откопают6!

– Это да… Ужасно, конечно! Будем надеяться…

Мы помолчали где-то с полминуты. К моим ногам подошел бездомный котенок и пару раз потерся о штанину. Я наклонился, чтобы погладить его, но он тут же отпрыгнул и убежал прочь. И мне было пора ретироваться…

– Ну что ж, – развел руками я, – спасибо за беседу! Что сказать… Да, я не такой, как Саша Белый. Но, возможно, мою доброту, романтику и нежность оценит кто-нибудь другой.

Я встал со скамейки:

– Удачи тебе, Жень! И, видимо, прощай!

Она посмотрела на меня снизу вверх и опустила глаза:

– Прощай…

Я отвернулся и быстро пошагал к дому Лены. Сердце колотилось, но я чувствовал, что сделал всё правильно. Один раз я всё-таки оглянулся: Женя еще сидела перед подъездом, засунув руки в карманы. Что ж… Кажется, я всё-таки сумел задеть ее. И поделом! Нефиг давать ложные надежды хорошим парням…

Люблю уходить красиво!

* * *

С Леной мы потом всё обсудили. Оказалось, что она немного беспокоилась, не нахлынут ли на меня старые чувства, но я ее успокоил, сказав, что кроме нее, мне сейчас больше никто не нужен. Обнялись, поцеловались – в общем, как полагается…

А вечером, у бабушки, мне впервые удалось хоть немного зайти дальше, чем просто поцелуи. После произошедшего днем определенное возбуждение захватило нас обоих, и мы, выражаясь старомодными словами из 90-х, занялись легким петтингом. Учитывая, что дверь была приоткрыта, а в соседней комнате смотрела телевизор бабушка, многого добиться, конечно же, не удалось. Повалялись рядом, потерлись, чуток погладили друг друга в разных местах и… Всё! Было очень трудно оторваться от нее, а потом спокойно выйти из комнаты, сделав вид, что дыхание ровное, а по телевизору… ух ты! – идет что-то очень интересное!

В итоге вечер кое-как свернул к нашему обычному времяпрепровождению. И всё бы ничего, только вот эти постоянные возбуждения и спады моей мужской натуры (уже третий день!), без финальной разрядки, в итоге выдали неприятный результат: появились неприятные ощущения в мошонке… Короче, яйца стали болеть. Но я терпел – что еще оставалось делать?

* * *

На следующий день было запланировано знакомство с родителями Лены. Вначале я познакомился с ее отцом. Звали его Владимир Павлович. Я припер ему из Питера нашей фирменной «Ливизовской» водки, за что он меня поблагодарил и поставил бутылку в бар. Как оказалось позже, он практически не употреблял спиртного. Хорошо хоть оценил сам факт дарения! Мужчина он был довольно вежливый, интеллигентный и приятный в общении. Правда, впоследствии выяснилось, что он был довольно занудным и чересчур упертым в своих радикальных политических взглядах (в степени куда большей, нежели обычные рассуждения за столом о ситуации в стране). Но по большому счету для меня это не было проблемой. Пусть говорит что хочет – я киваю и поддакиваю, а сам мысленно благодарю его только за одно: за классную дочь.

Мама, Варвара Васильевна, была очень тихой и застенчивой женщиной. Она даже несколько терялась при разговорах со мной, становясь немного рассеянной. Но было видно, что у нее добрая душа, и к тому же она хорошо готовила – это факт!

И вот ситуация… Пока женщины что-то колдовали на кухне, отец увлек меня в комнату и, разумеется, задал несколько стандартных вопросов: кто я, чем занимаюсь, и т. д. Затем он – видимо, убедившись, что я приличный и воспитанный молодой человек, – спокойно стал мне рассказывать что-то о своей работе, о какой-то технике, потом неожиданным образом перешел на разговор о самолетах… А я не мог адекватно воспринимать то, что он мне говорил! Потому что с утра мы с Леной успели еще немного пообжиматься, и моя проблема с болящими тестикулами снова напомнила о себе, да еще как! Прогресс был налицо – теперь мне уже было не до улыбок: лицо было серьезным и сосредоточенным, поскольку я не мог сконцентрироваться ни на чём, кроме собственной боли. А Владимир Павлович, разумеется, был доволен, что его так внимательно слушают, и всё никак не мог отпустить меня, чтобы позволить хотя бы отползти в какой-нибудь угол и закатить глаза…

Я не помню, как прошли тогдашние посиделки. Вроде всё было хорошо и родители моей девушки остались довольны увиденным, то есть мной. Мне было всё равно – я дожидался вечера…

Я знал, чтó надо было делать. Раньше мне было неловко – при бабушке, спавшей в соседней комнате, – но от боли надо было как-то избавляться. Поэтому, толком не успев пожелать спокойной ночи и довольно рано уйдя в свою комнату спать, я лег на диван и как следует подрочил. От души!

…Это было просто грандиозное облегчение! Боль ушла, а я с блаженной улыбкой заснул. Завтра был мой последний день в Чебоксарах.

* * *

Весь следующий день мы с Леной гуляли, крепко держась за руки и смотря друг на друга влюбленными глазами. Несмотря на свои двадцать два года, я чувствовал себя лет на десять моложе – реально, как шестиклассник, которому девочка впервые позволила донести ее портфель до дома и чмокнула в щечку на прощание! Ощущения были грандиозными! С одной стороны, было грустно оттого, что я уезжаю, но с другой – душа пела, ибо внутри нее зародилось нечто такое светлое, пусть пока и малое, но обещавшее перерасти в большее! Поездка явно прошла не зря!

Я тепло попрощался с бабушкой (я ей определенно понравился). Мы пошли и купили мне несколько сувениров на память. Правда, на недолгую, ибо все эти сувениры (кроме какой-то салфетки с местными чувашскими узорами) можно было употребить за обедом. С собой я забирал вкуснейшие местные конфеты и несколько бутылок пива, которые могли бы порадовать моих друзей экзотичностью лейбла (после наших до боли знакомых питерских сортов новая этикетка завсегда привлекла бы внимание!).

Но главным было другое… Все эти дни мы изредка касались этой темы, но сегодня надо было определиться окончательно. Когда Лена сможет приехать ко мне с ответным визитом? Она не была уверена стопроцентно, но в итоге согласилась, что лучший для нее вариант – приехать в феврале, после всех сданных экзаменов и перед тем, как приступить к написанию диплома. Как раз образовывалось некое временнóе окошко, когда вполне позволительно было немного погулять.

Тем не менее ждать до февраля казалось невыносимым! Я только что обрел очень дорогого человека, переписываясь с ним до этого более полугода, а теперь должен буду терпеть еще три месяца разлуки! Ох, как несправедлива жизнь! Большая у нас страна, и расстояния между городами соответствующие.

…На прощание она долго обнимала меня на платформе, а потом и в вагоне, пока проводница не объявила, что провожающим пора выходить. На глаза наворачивались слёзы, смотреть на маячившую за окном Лену было тяжело и одновременно с тем – так приятно! Мы расстаемся ненадолго, мы оба это знали! Для настоящей любви (а я был уверен, что именно ее первые ростки ласкают мне сейчас сердце) расстояние не помеха!

Поезд тронулся, она замахала мне рукой, а я сделал знак, что позвоню, приложив к уху кулак с оттопыренным мизинцем и большим пальцем. Она кивнула и улыбнулась. Ее милые и уже такие далекие карие глаза влажно блестели. Наконец я отвернулся от окна и уставился куда-то в стену, минуя взглядом соседей по плацкарту. У каждого, кто сейчас едет со мной в этом вагоне, есть своя история. Радостная или печальная. Я знал, что моя история только началась. И в тот момент мне казалось, что прекраснее ее быть просто не может. В конце концов, без веры в это – зачем вообще жить?

* * *

Когда я вернулся в Питер, мама была рада видеть меня живым и здоровым. Я обнял ее и сообщил, что не ошибся и всё было не зря. «Она прекрасна, мама! Вот увидишь! Кажется, я по-настоящему влюблен!» В ответ она лишь улыбнулась. Что было в той улыбке? Радость? Недоверие? Печаль? Снисхождение? Не знаю… Одно я в ней увидел точно: опыт прожитых лет. Опыт, которого у меня пока еще не было. Но прошу тебя, мама: не стоит тратить свои силы на советы! Если у тебя ранее были в личной жизни ошибки, то это только твои ошибки, а не мои. Я иду своим путем! Я верю, что всё делаю правильно, и это главное! Пойми… и прости!

Я люблю тебя, мама!

Я люблю тебя, Лена!