Читать книгу Зарубки памяти на скрижалях истории. Алгоритмы и ребусы русофобии Запада - Николай Мальцев - Страница 3

Моя жизнь началась в 1943 году. В широком смысле слова я являюсь общественным продуктом советской системы образования и советских социально-общественных отношений. Родился в крестьянской семье и крещен как православный ещё в младенческом возрасте. Мать и бабушка были верующими людьми и держали в доме иконы. Деревянная сельская церковь была разрушена, когда мне было лет пять отроду. Маму в довоенном ликбезе научили выводить каракули своей подписи, и на этом её образование закончилось. Читать она не умела. Бабушка была полностью безграмотна. Да жизнь в деревне и не требовала образования. В тяжелые послевоенные годы мать круглый год без выходных и отпусков работала в колхозе. Бабушка тоже с утра до вечера занималась домашним хозяйством и трудилась на огороде. В расположенной от нас километрах в 7–10 деревне, говорят, сохранилась церковь, также работало несколько церквей и в городе Тамбове. Но по недостатку времени и занятости мама и бабушка никогда не уходили на богомолье, ради того, чтобы принять участие в общем церковном богослужении. Особо усердно молиться им было некогда. Перед ликами избяных икон и молились мама и бабушка, как правило рано утром или перед сном, отдавая молитвам не более пяти-семи минут своего житейского времени.

Отец прошел всю войну солдатом. Демобилизовался из Германии в конце 1945 года старшим сержантом. Не получил за годы войны ни одного ранения, однако в Бога не верил и до конца жизни оставался атеистом. Но у отца тоже была вера. Он верил в науку и научные знания. Перед войной отец окончил курсы трактористов-комбайнеров, но после войны по учебным пособиям и природной смекалке достиг такого технического совершенства, что исполнял должность механика, а затем и инженера. Скорее не по должности, а по факту отец имел глубочайшие технические знания по всем видам сельхозтехники и классно владел всеми специальностями, необходимыми для жизни в сельской местности. Отец вызывал у меня восхищение. Я видел, с каким уважением к нему относились на работе в МТС, а также и односельчане, которые даже в праздничные дни или по вечерам рабочих дней приходили непрерывной чередой за советом и с просьбой что-нибудь изготовить или отремонтировать. Может быть, по неверию отца, а может быть, под воздействием воинственного атеизма советской власти, но мама и бабушка никогда не принуждали меня молиться вместе с ними. Тем не менее советские праздники не считались праздниками, а православные христианские праздники дружно отмечали всей семьей. Отец, хотя и был атеистом, не возражал против религиозных праздников.

Я всегда ощущал себя православным верующим, но так получилось, что через обожание отца и его технических знаний в моей детской душе так и не проснулась тяга к религии. Моя православная вера не исчезла, но надолго упряталась где-то в глубинах подсознания моей детской души. Этому уходу в тень веры в Бога способствовало то обстоятельство, что через восхищение отцовскими знаниями я приобрел веру в науку. Значительно позже, уже на склоне лет, я отчетливо понял, что хотя большинство людей считают себя самодостаточными и независимыми мыслителями, но это мнение обманчиво. На деле это не соответствует действительности. Ход наших мыслей и суждений и наши выводы по тем или иным жизненным ситуациям, по всему спектру интересов нашей личности, опираются на веру в те фундаментальные идеи, которые вложены в нас близким окружением или образованием. Вера в наборы каких-то идеалов и идей, которые укоренились в наших душах, главенствует над ходом наших мыслей, когда мы оцениваем общественные явления, будущее нашей страны и земного человечества, оцениваем собственные жизненные поступки или планируем наше индивидуальное будущее.

Вера в набор идеалов и идей сужает аналитические способности нашего разума. Однако мы не в силах освободиться от веры во внутренние идеалы. Поэтому мы автоматически отбрасываем или определяем как несущественные все события и явления, которые не вписываются в нашу парадигму внутренней веры, а всякое даже незначительное и второстепенное событие, совпадающее с нашей парадигмой внутренней веры, превращаем в существенное и главное. В советские времена я вовсе не замечал, что все жизненные идеалы нашей внутренней парадигмы веры, включая и весь спектр общественных и естественных наук, конечно, кроме веры в Бога, частично ложны или недостоверны. Философ Кант прав: «чистого разума действительно не существует». По этой причине каждый человек атеистического склада мышления, что бы он ни анализировал и над чем бы ни размышлял, в своих выводах очень далек от истины. То же можно сказать и о людях, подобных мне в молодости и моей взрослой жизни во времена СССР. То есть о таких людях, которые формально принадлежат православию, иудаизму или исламу, но, обольстившись наукой или социальными идеями, осознанно упрятали свою веру в Бога в глубины подсознания и верят в какой-то конгломерат научных и общественных идеалов. Способствовало укреплению этой веры в науку и неутихающая советская пропаганда атеизма как в школе, так и вне стен школы.