Читать книгу Сборник лучших рассказов - Николай Углов - Страница 6

Запомнился на всю жизнь один поздний вечер. Сижу в зале отлёта со спортивной сумкой в аэропорту Борисполь. Сегодня был восьмикиломе-тровый кросс в парке Киева. Выступил от Ставропольского края, почему-то в одиночестве, хорошо, но получил растяжение голеностопа. Самолёт на Минводы вылетает ночью. Тело гудит.

Начинаю дремать под разговоры и песни из большого телевизора, установленного в зале довольно высоко. И вдруг дрёма мгновенно улетает. Поёт хор Пятницкого «Бродягу». Высокие женские голоса прямо-таки «режут» по сердцу:

— Бродяга, судьбу проклиная, тащился с сумой на плечах…

Всегда любил эту песню, но в исполнении хора Пятницкого она звучит невероятно! Разволновался окончательно, когда в очередной раз грянули мощные женские чистые голоса:

— А брат твой давно уж в Сибири, давно кандалами гремит…

Думаю:

– «Бродяга с сумкой, Сибирь, мать, брат, «отец твой давно уж в могиле сы-рою землёю зарыт»… Не напоминает ли эта старинная русская песня про самого? Всё было в жизни у меня. Сибирь, проклятая судьба, попрошайничество, бродяжничество, скитание, угнетение, хулиганство. Затем метание в поисках специальности, неустроенность семейной жизни и т. д.

Для чего живу на свете? Вот здесь один сижу в зале среди незнакомых людей. Кому я нужен? Выйду сейчас из здания аэропорта, залезу на крышу по пожарной лестнице и выброшусь к чёртовой матери! И никому не будет до этого дела! Самоубийцы… Это смелые люди или наоборот? Что они испытывают перед этим? Ведь смерть – это высший экзамен для человека! Недавно узнал, что повесился в расцвете сил Серёжка – брат Нели Колпаковой. Мы у них жили первые месяцы после приезда из ссылки в Кисловодск. С Серёжкой мы очень подружились. Он тоже занимался спортом, был

гимнастом второго разряда. Красивый, улыбчивый, добродушный. И вдруг такое… Почему вдруг так люди делают? Что происходит у них в душе? А вообще, для чего жить? И что такое жизнь и смерть? Что изменится, когда мы уходим в мир иной? Ничего! Абсолютно ничего! Столько людей на свете… Мы песчинки в этом мире. Кто я здесь? Вдовино, Шегарка, Нинка Суворова, Ева, Саша Прокопенко, Лидка Зайцева – всё в прошлом. Где мои

друзья? Талик Нестеров, Костя Чадаев, Вовка Жигульский и Афанасий Кобзев? Было бы в жизни так – всё время с ними рядом жить! Вот было бы здорово!

Что будет дальше? Как жить? Закончу спортивные выступления, чем заняться? Жить тоскливо до самой старости? Нет ничего лучше у человека, чем его детство! Это лучшая пора в жизни!»

Разволновавшись, начинаю, в какой уже раз, предаваться сладостным воспоминаниям:

– 1952 год. Мы втроём, с братом и Афонькой, идём проверять петли на зайцев. Стоит чудесный солнечный денёк. Деревья все в белом куржаке. Снег искрится и скрипит. Мы весело переговариваемся. Выходим на боль-шую поляну. На краю её, вдалеке, склёвывая алые ягоды калины, сидит большая стайка белоснежных куропаток. Мы все втроём, не договариваясь, кричим задорно и громко:

– Пах! Пах! Пах!

Куропатки, неистово треща крыльями, взлетают, обдавая всё вокруг снежной пылью. И вдруг, совсем рядом, из куста выскакивает матёрый беляк. Он неимоверно быстро помчался через всё поле к тем кустам, где только что сидели куропатки. Мы ещё сильнее весело заорали и засвистели:

– Ату! Ату! Ату его!

Заяц почти добежал до кустов, как вдруг его настиг огромный филин. И откуда он выскочил? Удар в беляка! Поднялся огромный снежный фонтан!

Мы враз оцепенели, а потом радостно заорали:

– Ура! Филин промахнулся!

Так и есть! Крупная серая птица нелепо барахтается в сугробе, а беляк благополучно скрывается в лесу. Радости нашей нет предела!

– 1949 год. Детдом. В большом зале идёт Новогодний концерт. Смех, гвалт, веселье. Периодически почтальон с бородой из пакли на «тройке лошадей с бубенцами» (трое малышей в упряжке) бегает по кругу вокруг ёлки, а затем останавливается, разворачивает треугольники

поздравительных писем и громко зачитывает.

Мне так хочется, чтобы и меня кто-нибудь поздравил, но… нет! В основном поздравляют девчонок с Новым Годом и желают хорошей учёбы. Вижу счастливую Нинку Суворову. Бегу в учительскую. Там на столе лежат для писем-записок несколько чистых тетрадей и три чернильницы с ручками. Торопливо пишу, чтобы не увидели. Бросаю его в деревянный почтовый ящик. Жду, не дождусь, когда почтальон зачитает моё письмо. И вот он громко читает:

– Нине Суворовой. Ба, да тут любовная лирика! Слушайте.

199

Где-то там тоскливый чибис пролетает ввысь. Нина, милая дивчина, жду и жду — ты отзовись!»

Немного растерянно, почтальон вызывает Нину Суворову к ёлке. Та, вспыхнув, убегает из зала, мельком бросив взгляд на меня. Почтальон оценил ситуацию:

– А где же этот прекрасный рыцарь? Ну! Выходи, молодой человек! Не бойся! Ты же просто молодец!

Я прячусь за спиной матери и Филиппа Васильевича. Думаю, многие догадались, но пощадили меня. Почтальон тоже это, видно, понял и начал зачитывать другие письма…

– 1958 год. Вечер. Мы сидим в красном уголке общежития техникума. Играет патефон. Кто читает, кто играет в шашки и шахматы. Входит с гитарой весёлый Томашевский – мой земляк из Невинномыска. Тряхнув кудря-ми, громко запевает:

— Раз пчела в тёплый день весной, свой пчелиный покинув рой, Полетела цветы искать, и нектар собирать.

А внизу по траве густой, за ней гусеница с тоской, Всё ползёт, устремив свой взор на пчелу и простор.

Мы все неистово любили Томашевского. Бросив все свои занятия, мы громко и дружно подхватили:

— И от страсти, сгорая, она, со слезами сказала:

— Я люблю тебя пчёлка, ответь, как с тобой улететь?

На шум прибежал комендант общежития с дежурным:

– А ну, прекратите петь эту пошлую песню!

Всё! Настроение у всех испорчено, и мы расходимся по комнатам.

Вспоминаю армию, и тут раздаётся команда на посадку…