Читать книгу За фасадом того сада. Историческая повесть - Ольга Краузе - Страница 11

Вражеские маркитанки

Ее город обороняла 9-я армия, которая чуть не оказалась в окружении и спешно отходила через наплавную переправу к Одессе. Генерал-полковник 11-ой армии вермахта Ойген Фон Шоберт вызвал авиацию, однако советские части умудрились переправиться и уйти. 16 августа 1941 года немецкие войска вошли в Николаев.

Позже, 21 сентября 1941 года, Фон Шоберт посадил свой самолет на заминированный аэродром в Широкой Балке, и разлетелся на мелкие кусочки. Однако, он успел проникнуться нуждами своих солдат и в срочном порядке затребовал от тыловиков «сексуальное довольствие».

11 августа два борделя из тридцати женщин прибыли в Вознесенск на танках, а еще два окопались под Николаевом со стороны Водопойских хуторов.

Наши ушли, город замер. Все магазины настежь и тишина. Только ветер гонял по безлюдной мостовой центральной Советской улице разноцветные бумажки никому больше не нужных советских денежных купюр… Вдруг раздался гул моторов, и к гостинице подкатили, крытые брезентом грузовики. Красотки в нарядных платьях выпорхнули из кузова.

В город прибыл немецкий походный бордель.

– Ой, да какое нам дело до интимной стороны жизни солдат вермахта в оккупированном Николаеве!

– Нам – никакого, а моих героинь это касается. Так что наберитесь терпения.

На шестой неделе вражеская пехота ушла дальше, на восток, и тыловые службы отправились вслед за передовыми частями, а за ними и походные бордели навсегда покинули город, а их место заняли стационарные заведения, согласно указу Гитлера от 17 июля 1941 года о создании «Имперского министерства по делам оккупированных восточных территорий» под руководством Альфреда Розенберга. Эта организация обязана была скрупулезно регламентировать отношения немецких властей с местным населением.

Немцы, народ дотошный, так что и сексуальная жизнь в оккупированных территориях определялась нормативными актами, которым следовали все немецкие администрации.

А население Николаева еще не успело забыть первую германскую оккупацию, но успело отвыкнуть от дореволюционных публичных домов. Ведь уже в 1929 году Совнарком СССР отрапортовал, что в Советском Союзе устранены социальные условия, порождающие проституцию. Так что в самом начале полевые бордели вермахта и местные жители существовали отдельно друг от друга. Но когда «военные» проститутки последовали за своими частями на Восток – в городе начали создавать тыловую сексуальную инфраструктуру.

По адресу Московская, 31 (угол Потемкинской) в гостинице офицеров люфтваффе открыли первый элитный бордель, где работали немки. А к началу 1942 года открылись два заведения для нижних чинов, фольксдойче и сотрудников местной жандармерии. Они располагались на 2-й Слободской, 44, во дворе продуктового склада, и на Спасском спуске, 14 (угол Шоссейной – бывшая Фрунзе).

О работе этих учреждений, свидетельствует газета «Deutsche Bug-Zeitung», которая издавалась Николаевским генеральным комиссариатом. Статья в номере от 23 ноября 1942 года повествует о расчетах пропускной способности и логистике немецких гарнизонных борделей. По штату, рядовому составу полагалась одна проститутка на 100 солдат, для унтер-офицеров – 75, а для офицеров – до 50 клиентов на человека.

Отбор кандидатур для тыловых борделей В 1941-м был строгим: Только чистокровные немки, отменного здоровья, без телесных изъянов, ростом не ниже 170 сантиметров и с хорошими манерами. Позднее, когда чистокровных немок стало не хватать, на работу уже брали и светловолосых украинок.

Согласно уставу сухопутных войск, для посещения борделя, солдат получал 5 талонов на месяц и проходил медосмотр. В заведении он регистрировал талон на кассе, а корешок сдавал в канцелярию воинской части.

Немцы успели сжечь документы перед отступлением и никто никогда не узнает сколько николаевских женщин пожелали зарегистрироваться в списках городских проституток.

Судить легко, но у каждой такой женщины своя причина. Ведь, как правило, именно на женские плечи падают все тяготы вражеской оккупации.

После освобождения Николаева от фашистов, Оксана не рискнула оставаться в родном городе. Под немцами, благодаря ее изворотливости, семья выжила, младших братишек и сестренку в Германию не угнали. А теперь, если наши прознают, как она выживала – не пощадят ни ее, ни спасенных детей и родителей. А так, без нее, авось их и не тронут.

Бежала Оксана на Север. Мыкалась по углам Псковской окраины, пока ни осела окончательно на берегу речки Тигода, под Любанью, в каптерке совхозного конюха Жеки.

Жека

Чудом уцелевшая дочь раскулаченного мельника, до войны перебивалась, чем Бог подаст. Среди беспризорников была известна, как Жека Гвоздь. Никто и не догадывался, что это девчонка. Ну и правильно – так безопаснее. Сколько бы рейдов и облав на беспризорников коммуняки ни проводили, а Жека Гвоздь им так и не попался. Потом ее подобрали цыгане. Они в ее сущности быстро разобрались, но ломать натуру не стали. Пацанка шустрая, по базарным прилавкам и чужим карманам шарить навострилась и ладно. В начале войны табор расстреляли немцы. Она и тут ухитрилась выжить, всю ночь раненая, истекая кровью, пряталась под трупами убитых соплеменников, а под утро, когда сгустился туман, уползла в лес, к партизанам, где оказалась просто незаменимой разведчицей и связной.

За время довоенной таборной жизни Жека пристрастилась к лошадям, научилась их понимать, ухаживать за ними. Так что после войны бывший командир отряда, став председателем колхоза в селе Померанье, назначил ее конюхом с соответствующим обеспечением и проживанием в каптерке при конюшне.

Собирает, однажды, Жека грибы, моросит мелкий сентябрьский дождик, а на опушке леса, на пеньке, сидит настоящая русалка и плачет. Вот, значит, красавица слезами обливается, а Жека ей и говорит:

– Не плачь, я за тобой, хоть в самую трясину болота пойду, только ты не плачь.

– Как же мне не плакать, если я заблудилась и не знаю, как из этого леса выбраться, а ты, милый юноша, меня тоже выводить не собираешься, а наоборот в самую трясину болота зовешь!

– Ну, если ты не русалка и меня не морочишь, то я тебя отсюда выведу. Скажи только, куда тебе надо идти?

– Некуда мне идти, с самой войны мыкаюсь. Раньше от немцев пряталась, а теперь вот от наших мужиков. Сирота я круглая и бездомная.

В колхозе

Так Жека эту красавицу в свою каптерку и привела. В сельсовете договорились, выяснили, что женщина грамотная и назначили ее в весовую корнеплодам учет вести.

Местные бабы поначалу на Оксану косяка давили – уж больно красивая, а после войны в селе мужики наперечет, для своих не хватает, а тут пришлая. Однако Оксанка везде за Жекой, как нитка за иголкой следовала. Бабы посудачили про всю их подноготную и успокоились. Уж лучше так.

За войну коневодству был нанесен большой ущерб. На начало 1946 года поголовье лошадей в СССР составило всего 10,7 миллиона голов, однако уже к 1953 г. расплодилось уже до 15,3 миллиона. Но к тому времени значительно возрос уровень технического прогресса, который обеспечил почти полную механизацию основных работ в сельском хозяйстве. Вот и у них в колхозе конюшню упразднили, заменив ее на МТС (машинно тракторную станцию).

Но на то он и колхоз, что тебя оттуда никто не уволит. Назначили Жеку при последней коняшке водовозом и на том спасибо, а уж избу-то они себе сами, за годы совместного проживания поставили. Выделил им колхоз лесу на обустройство и участок под огород. Живут – не голодают, одеты, обуты. Оксанка, в свободное от работы время, кашеварит, да на швейной машинке строчит, Жека в огороде копается и прочее хозяйство починяет. Колхозников тогда на всякие праздники в Ленинград по разным театрам и музеям возили, а то и в рабочий полдень к ним артисты приезжали. Еще и лекторы в клубе, перед кино, много чего рассказывали. Типа, «есть ли жизнь на Марсе?» или про коварство американского империализма. Так что и в колхозе не отсталые дикари живут.

Законный брак

А тут им путевку на двоих выдали по Ленинским местам в санаторий на Карельский перешеек. А в санатории массовик-затейник с баяном. Оксанка ох как петь любила, да в колхозе не до песен. Это в кино колхозники соловьями заливались, а в жизни, не разгибая спины, слезами с потом пополам. В общем они с тем массовиком спелись и он буквально на третий день к Оксане подкатил и говорит.

– Я вашу ситуацию понимаю, сам такой. Мы с моим товарищем, как вы, так открыто жить не можем – встречаемся украдкой. А вот если бы нам с такими, как вы расписаться, то неплохой бы квартет получился.

Оксана с Жекой предложенную тему всю ночь перетирали, а к утру решили, что другого случая выбраться из захолустья в Ленинград им не представится, а уж об том, чтобы паспортами обзавестись и стать вольными…

Сельское население начало получать паспорта только с 1974 года, а в период с 1935 по 1974 годы колхозникам не разрешалось переезжать в другую местность, и они были привязаны к колхозу и месту жительства.

Но выходила из этой кабалы такая хорошая лазейка, которая называлась законный брак.

Брак оказался, действительно, очень выгодным. Другой, более старший товарищ, по рангу своего статусу, занимал большую квартиру на углу Марата и Невского, постольку состоял на службе на приличной должности в обкоме профсоюзов. Избу в Померанье продавать не стали, из нее знатная дача вышла. Который баянист-затейник, он с Жекой расписался и по закону сразу смог встать на очередь в кооператив, поскольку комната в коммуналке для двоих была маловата.

Они потом так и ходили в Катькин сад вчетвером. Дружная компания получилась.

Это ж Оксанка с дружком своего законного супруга тогда с Нонной и Натаном спелись. Оксанка еще и на мандолине наяривала, дай Бог каждому так. Вот и сложился тот самый квартет. Жека с ними администратором на гастроли ездила.

Про свою работу в оккупированном Николаеве, Оксанка призналась Жеке только перед смертью. Но тогда старушкам было уже все равно. Жизнь прожита.