Читать книгу За фасадом того сада. Историческая повесть - Ольга Краузе - Страница 12

Дочь врага народа

28 ноября 1920 г. Краснознаменную Латышскую дивизию расформировали и около двенадцати тысяч стрелков вернулись в Латвию. Командиры же подразделений в основном остались в Советской России. Вот и ее отец остался в Петрограде и работал электриком на Краснопутиловском заводе, женившись на дочке своего земляка и однополчанина.

Эрна родилась в разгар НЭПа, да и после него семья жила, не бедствуя. Хорошие грамотные специалисты всегда ценились. Когда девочка подросла и пошла в школу, мама поступила на службу стенографисткой в Смольный. Идиллия закончилась в канун выпускных экзаменов: Черный воронок среди ночи возле подъезда и прощай, папочка, – десять лет без права переписки. Черный воронок потом и за мамочкой приезжали, да Мильда Карловна, буквально за три часа до их приезда, успела загреметь в больницу с обширным инфарктом.

После выпускного дочери «врага народа» дорога в институт закрыта. Приняли на курсы топографов и на том спасибо. Училась, подрабатывая ночной уборщицей в кинотеатре. Дома совершенно больная мама и никаких средств существования кроме Эрниной стипендии и поломойного приработка. После окончания курсов стало полегче, взяли художником-картографом во Всесоюзный арктический институт. Тогдашний руководитель института, Петр Петрович Ширшов предпочитал лично подбирать весь персонал от старших научных сотрудников до младших лаборантов. Дипломная работа Эрны ему понравилась, а на резонное замечание коллег, о сомнительной репутации девушки, как дочери врага народа, академик заявил:

– У нас нынче каждый третий спец этой «проказой» меченый и за Полярный круг сослан. А наш институт как раз именно по тем географическим координатам работает. Девушка картограф от Бога, мне именно она нужна.

Война все спишет

Вроде бы и жизнь налаживается, но грянула война. Институт в ноябре 1941 эвакуирован в Красноярск. Но у Эрны на руках больная мать, которая транспортировке не подлежала. Так что Эрна с матерью застряли в Блокадном Ленинграде. Долго думать, как жить дальше не пришлось. В том же ноябре 1941 года, на основании постановления Государственного Комитета Обороны от 9 ноября 1941 года, был образован Ленинградский корпус ПВО, за счёт реорганизации 2-го корпуса ПВО.

Эрна вступила в ряды противовоздушной обороны и служила там вплоть до полного снятия блокады. За это время ее стихи неоднократно печатались в газетах «На страже Родины» и «На защиту Ленинграда». В звании старший сержант командовала взводом таких же девушек, как и она сама.

Окончательно осиротела Эрна зимой сорок первого. В дом, где находилась их квартира, попал снаряд. А прикованная к постели Мильда Карловна, была не в состоянии при каждой воздушной тревоге бегать в бомбоубежище.

За время службы в ПВО Эрна проживала в казарме, потом получила комнату в коммуналке на Зверинской.

Есть такая поговорка «Война все спишет». Клеймо дочери врага народа списали боевые награды и осколочное ранение. В 1942 году ее приняли в партию, а в конце 1943 года направили инструктором в отдел культуры Петроградского райкома.

В «яблочко»

Работа в Петроградском райкоме была непростой. Пока шла война, выпуски листовок, многотиражек, организация концертных бригад для госпиталя. Да и после войны дел не убавилось. Эти деятели культуры, как дети – народ не предсказуемый. У кого муза ушла к другому, кто в творческих исканиях не туда забрел. А учреждения должны работать бесперебойно. И учреждения под ее надзором нешуточные, один «Ленфильм» чего стоит. Опять же и телецентр на ее территории. Рабочий день Эрны не нормирован, личная жизнь не предвидится. То она в Центральном Парке Культуры и Отдыха имени Кирова (ЦПКО) народные гуляния организует, то по домам культуры смотры самодеятельности. А еще и в рабочий полдень по заводам и фабрикам надо лекции и концерты проводить. Да и в ресторанах за музыкальным репертуаром попробуй не проследить, а то ж не дай Бог. Все на ней.

Но за этой свистопляской Эрна никогда не забывала боевых подруг. Вот и организовала для них, во дворце культуры «Красный Октябрь», ансамбль ветеранов ПВО. И подруги не подвели, такой концерт закатили… Особенно, всех покорил танец «яблочко» в исполнении лихого матросика. Ох, и коленца матросик выдавал: и вприсядку, и кувырок через голову, а под конец сел на шпагат и сорвал с головы бескозырку. А под бескозыркой девичья коса.

Эрна даже не заметила, как сама взбежала на сцену и расцеловала танцорку. Ее звали Светлана, она всю войну отслужила в Крондштадте связисткой береговой охраны, однако ей так хотелось сплясать «яблочко» и подруги из ПВО приняли девушку в свой ансамбль. Амур, парнишка безрассудный, ему все равно где и в кого стрелять. Натянул тетиву и угодил в яблочко. С той поры, после этого концерта, Эрна со Светланой не расставались.

После войны никого не заботило, что две женщины живут в одной комнате. Мало ли кто и по какой причине живет друг с другом? Живые и ладно. Светлана работала телефонисткой на центральном переговорном пункте. Работа была посменная. И у Эрны дел невпроворот. Обеим по сторонам глядеть некогда. Так и жили друг с другом, долго жили. Но однажды Свету подкараулил и смертельно ранил, ради сумочки с полупустым кошельком, какой-то бандит. Конечно, если бы она отдала сумочку сразу, то непременно осталась цела и невредима, но фронтовая гордость не позволила женщине спасовать перед подонком.

Комиссарша

Я не Лев Толстой и про душевные страдания на три страницы распространяться не умею. После гибели Светланы, Эрна долго приходила в себя. Спасала работа – не присядешь и не расслабишься. А тут еще райком направил на партучебу, в вечерний Университет марксизма-ленинизма при Ленинградском горкоме КПСС на факультет этики-эстетики для творческой интеллигенции. А там просто обязывали просматривать все выходящие в стране фильмы и писать на них рецензии.

На «Мосфильме» по повести Федора Гладкова Григорий Рошаль снял фильм «Вольница». В 1955 году фильм вышел на экраны страны. Эрну фильм поразил настолько, что она не поленилась написать о нем большую и страстную рецензию. В университете рецензию оценили, и вышло распоряжение ее опубликовать. Эрна настояла на публикации под псевдонимом. Статья вышла в газете Советская Культура. Ее прочитала актриса, сыгравшая одну из главных ролей. Статья актрису равнодушной не оставила. Она позвонила в редакцию и все выспросила про автора. Ей сообщили, что автор печатается под псевдонимом, а на самом деле ее зову так-то и она инструктор отдела культуры Петроградского райкома партии в Ленинграде. У актрисы это дебют в кино. И за любую поддержку она рада отблагодарить. Заехав как-то с театром на гастроли из Москвы в Ленинград, она в первую очередь дозвонилась в Петроградский райком и лично пригласила Эрну на спектакль.

Играли «Оптимистическую Трагедию» Всеволода Вишневского. После выдающегося спектакля Александра Таирова еще в довоенном Камерном театре «Оптимистическая трагедия» ставилась по всей стране, всего в СССР насчитывается не менее 120 постановок. После начала Второй Мировой войны «Оптимистическую трагедию» вытеснили из репертуара театров более актуальные пьесы, интерес к ней возродился в середине 1950-х годов, после спектакля Георгия Товстоногова в Ленинградском театре драмы им. Пушкина, отмеченного Ленинской премией. Эрна знала спектакль наизусть и пошла по-приглашению из вежливости, не рассчитывая на то, что увидит совершенно другую, непохожую на всех прочих комиссаршу. Но, она ошиблась. В результате, за весь период гастролей театра, Эрна не пропустила ни одного спектакля и написала несколько статей, одна из которых попала на глаза сценаристу и драматургу Николаю Погодину, который тогда был главным редактором журнала Театр. Статью опубликовали. А между актрисой и инструктором райкома завязалась дружба, и дружба эта была нешуточная. Несмотря на то, что обе жили в разных городах, а у актрисы еще, то гастроли, то съемки, да и муж с ребенком – не проходило и недели, чтобы они не встретились.

Актриса и по жизни была бойцом, настоящей комиссаршей. Уже в институте про нее ходили странные слухи. Например, что она склонна к однополым отношениям в любви. Правда, одна из ее подруг утверждала, что та просто дружила с неистовой страстью и это не все понимали. Как бы, то ни было, на втором курсе института актриса вышла замуж за режиссера документального кино, который был на десять лет ее старше. Он стал ее первым и единственным мужем. Коллеги поговаривали, что брак держался на понимании с его стороны. Актриса всегда была в кого-то влюблена – бесчисленные романы на стороне. Но, все они быстро заканчивались, и она продолжала жить в семье.

После окончания института актрису приняли работать в один столичный театр. Там она пришлась ко двору и ей как-то сразу дали много значимых ролей. Вот только характер… Взяла и обсыпала дустом костюм администратора! Устроили товарищеский суд. Мол, почему это сделала? А она говорит: «Вы что, не знаете, для чего дуст? Для уничтожения паразитов…» Так и наживала врагов. А без врагов-то какая может быть борьба?

Междугородний роман с актрисой у Эрны растянулся на долгие годы. Актриса-то может по сторонам и смотрела, а вот у Эрны она была одним светом в окошке.

Воспитанницы

Незаметно пенсионный возраст подступил. От райкомовской должности ничего, кроме персональной пенсии она не поимела. Как жила в десятиметровой комнатенке, в коммуналке на Зверинской, так в ней и осталась. Одинокой-то в коммуналке надежнее, если что и скорую соседи вызовут, и за хлебом будет кому сходить.

А тут у любимой актрисы умерла свекровь. На свекрови там весь дом держался. Она и хозяйство вела, и за внучкой смотрела. Ну, насчет приходящей домработницы вроде бы уже договорились, а вот музыкальную школу девочке придется бросить. Школа далеко, возить некому. Как это некому, а Эрна?

Эрна примчалась сразу, не раздумывая. И началась совместная семейная жизнь, которая устраивала всех, кроме актрисы. О, как ее раздражала эта солдафонская латышка! И все-то у нее на своем месте, и везде-то порядок, и с супругом ее она спелась, за политику воркуют только так, и дочка в ней души не чает. И, ведь попрекнуть нечем – не за зарплату служит, на свои живет. Эрна быстро почувствовала на себе раздражение и неприязнь любимой женщины. Самое верное – плюнуть, развернуться и уехать домой, в Ленинград. Но оставалась девочка, которая привязалась к ней. И сама Эрна к ребенку, как к родному прикипела так, что без боли не оторваться. И жила, и терпела до последнего. Последнее было на очередные летние каникулы, когда она уже, как обычно, собиралась с девочкой ехать на отдых к родственникам в Сигулду, актриса заявила, что дочь поедет с мужем на его съемки в Самарканд и что на этих съемках присутствие Эрны не предусмотрено. При этом разговоре дочка была насильно заперта в ее комнате, а красный как рак супруг, не смея поднять глаз, молча разглядывал паркет под ногами.

Эрна не поехала в Сигулду. Тошно бы ей там было. Она уже привыкла бывать в тех краях со своей воспитанницей, да и родичи девочку полюбили. Были бы расспросы. Только сердце надрывать. Вернулась в свою коммуналку вовремя. Как раз кузен из Днепропетровска в командировку на согласование очередного проекта прибыл и к ней нагрянул. У кузена дома бардак – жена ушла к любовнику, у дочек переходный период, так что они чудят нешуточно. Младшая, еще куда ни шло, а вот старшая… Эрна долго не думала и поехала к кузену в Днепропетровск обуздывать отбившихся от рук племянниц. Она быстро разобралась, что к чему.

– Старшая у тебя, хоть и оторва, но вся на виду, а вот младшая… В тихом омуте черти водятся. Я пожалуй, у тебя старшую заберу. В Питере больше возможностей для ее активности.

– Где там тебе с ней в одной комнатенке ютиться?

– Ничего, авось не подеремся, а пока я жива, может, и успею ее энергию в нужное русло направить.

– Последний год учебы. Пусть уж здесь школу закончит.

– Ладно, тогда сейчас, на все каникулы ее заберу. И тебе легче, и мне веселее.

Как принято писать в подобных случаях: Эти каникулы стали поворотной точкой в судьбе Эрниной племянницы. Если до Эрны та бредила стихами Есенина и была глубоко убеждена, что настоящий поэт обязательно должен быть пьяницей, то Эрна успела ее убедить в обратном. Она прекрасно поняла причину душевной дисгармонии девушки и стала подсовывать ей нужную литературу. А еще, как бы ненароком, сводила девушку вечером в Катькин сад и все наглядно растолковала.

– Гляди и запоминай, это закон эстетики: девушка-пацанка под хмельком, мила и пикантна, такую у французов называют инженю, а мужеподобная пьяная баба смотрится отвратительно и как называется, лучше тебе не знать. С возрастом, надо стать Жорж Санд, чтобы позволить себе носить то, что хочется.

Осенью все вернулись на свои места, и только Эрна осталась в Ленинграде. Она не была совсем-то одинока. Фронтовые подруги никогда ее не забывали. То на дачу позовут, то просто в гости. Она и умерла в гостях у одной из подруг в начале следующего лета.

На похоронах были все: и родные, и бывшие коллеги, и подруги, и актрисин супруг с дочкой. Не было только самой актрисы. Наверное, очень занята была.