Читать книгу Бал жертв - Понсон дю Террайль - Страница 10

Ланж отперла калитку, и какой-то мужчина влетел как ураган.

– Скорее! – сказал он. – За мною следят!

Этот человек был закутан в плащ, закрывавший ему часть лица. Ланж поспешно заперла калитку. Тогда вошедший мужчина скинул плащ, и молодая женщина бросилась ему на шею, говоря:

– Ты, верно, хочешь лишить меня жизни?

Он с восхищением поцеловал ее в лоб.

– Как ты добра и преданна! – сказал он. – Я тебя люблю!

– Ах! Если бы ты истинно меня любил, – сказала она, – ты не подвергал бы свою жизнь опасности каждую минуту, мой обожаемый Арман! Видишь ли, – продолжала она с воодушевлением, – я знаю все!…

– Ты знаешь… все?

– Да, все.

На губах его появилась гордая улыбка. Он сел возле Ланж и окинул ее белоснежное чело с чуть заметными голубыми жилками взглядом, смешанным с нежностью и с самонадеянностью мужчины, который чувствует себя любимым.

– И что же вы знаете, мой прелесный ангел? – спросил он.

– Я знаю, что ты был в Гробуа.

– Да… Я видел тебя там…

– О! И я видела тебя… И испугалась.

– Дурочка!

– Испугалась твоей смерти, мой Арман… Ноги у меня подогнулись… Пелена пала на глаза…

– Чего же ты боялась, моя обожаемая?

– Но ты, верно, лишился рассудка, что спрашиваешь меня об этом…

– Напротив…

– Ведь ты изгнан?

– Ну так что ж?

– Осужден на смерть?

– Однако ты видишь, что я жив и здоров.

– А если бы ты был арестован в Гробуа?

– Полно! Ведь я был не один.

– Знаю.

Он взял ее голову обеими руками и опять поцеловал.

– Как же много вы знаете, – сказал он.

– Я знаю все.

– Это много, мой милый ангел. Ну, скажи же мне, что ты знаешь?

– Ты хочешь?

– Еще бы! Давай, рассказывай!

– Ты был в Гробуа с Каднэ и Суше, человеком в жилете из человеческой кожи…

– Это правда.

– Ты увез Барраса… Вы его связали, заткнули ему рот… Бросили в карету…

– Это правда, – отвечал Машфер, – это был он.

– Что вы с ним сделали? Сам он не хотел мне этого сказать.

– А! Ты его видела?

– Да, он возвращался в Гробуа в ту минуту, как я уезжала оттуда.

Машфер сделался серьезен. Он взял в свои руки беленькие ручки Ланж и сказал:

– Выслушай меня хорошенько. Нынешней ночью для меня исчезла великая надежда.

– О! Я догадываюсь.

– Может быть, – задумчиво сказал Машфер.

– Да, я догадываюсь, – отвечала Ланж, – твои друзья и ты думали, что Баррас, этот любящий удовольствия человек, этот якобинец, оставшийся дворянином, этот знатный вельможа, из-под красной шапки которого еще виднеется графская корона, растрогается несчастьями своей касты, подчинится воспоминаниям о прошлом, поддастся обещаниям великолепной будущности.

– Увы! – сказал со вздохом Машфер.

– Вы все думали, не правда ли, – продолжала Ланж, – что, прельщенный примером Монка, он захочет возвратить Францию ее государям.

– Да, мы были твердо в этом уверены, – сказал Машфер.

– Вы ошиблись.

– Я это понял сегодня. Но это ничего. Мы восторжествуем без него.

– Что ты хочешь сказать, Машфер? – с беспокойством спросила Ланж.

– Я хочу сказать, – продолжал молодой человек с воодушевлением, – что отказ Барраса – искра, которая подожжет порох заговора, обнимающего всю Францию, которая ищет и ждет господина и которая уже три года управляется лакеями!

– Мой бедный Арман, – печально сказала Ланж, – я согласна с тобою: Франция ждет господина, но…

– Этот господин – король Людовик XVIII.

– Ты ошибаешься.

Машфер иронически засмеялся.

– Неужели ты думаешь, что это гражданин Баррас? – спросил он.

Актриса покачала головой.

– Нет, – сказала она.

– Кто же осмелится?

Ланж взяла за руки Машфера и сказала:

– Ты мне говорил о заговоре?

– Да.

– Где он начинается?

– С востока, с Франш-Конте, будет простираться до Бургундии, Лотарингии и до берегов Луары…

– А оттуда, – перебила Ланж, – соединится с возмущением запада, с Пуату, Вандеей и Бретанью?

– Да.

– Эти три провинции борются энергично. Но как возмутите вы другие?

Машфер отвечал с серьезным видом:

– Это тайна, не принадлежащая мне.

– Раз так, сохрани ее, – сказала печально молодая женщина. – Но ради Бога, ради нашей любви… Арман, выслушай меня…

– Говори, – с нежностью сказал Машфер.

– Видишь ли, мой обожаемый Арман, женщины умеют предугадать будущее, что всегда будет ускользать от мужчин. Мы любим и чувствуем больше вас, мы видим там, где для вас потемки.

– Что ты хочешь сказать?

– Я не знаю, удастся ли вам возмутить часть Франции, это для меня все равно, но час ниспровергнуть Республику еще не настал.

– Она не продержится и полгода, – с убеждением сказал Машфер.

– Ты ошибаешься, Арман.

– Когда ствол сгнил, дерево падает.

– Если только его не подопрут.

– Кто осмелится и сумеет подпереть его? – спросил Машфер презрительно.

– Кто? – повторила молодая женщина, прекрасное и бледное лицо которой приняло пророческое выражение.

– Да, кто?

– Послушай! Не видел ли ты вечером тринадцатого вандемьера[1] двадцатипятилетнего генерала, молодого человека, бледного, с длинными волосами, с глазами, сверкающими мрачным огнем, который объезжал улицы завоеванного Парижа, как триумфатор? Разве ты не видел, как он направил свою лошадь на массы народа, собравшегося около церкви Сен-Рош, и не видел ли ты, как эти массы отхлынули, трепеща, словно толпа невольников при приближении господина?

– О! Молчи… Молчи! – сказал взволнованный Машфер.

– Составляйте заговоры, – докончила Ланж, – возмущайте провинции, сжигайте здания, делайте все, что хотите, – этот человек поднимется, и вы все низвергнетесь в прах.

Машфер чуть заметно вздрогнул и нахмурился. В эту минуту в дверь со стороны переулка тихонько постучали. На этот раз пошел открывать Машфер. Увидев входящего, Ланж вскрикнула.

– Опять вы! – прошептала она. – Вы непременно хотите отнять его у меня! Вы его злой гений!

– Я лишь только исполняю свой долг, – отвечал новоприбывший. – Ну же, Машфер, поскорее прощайся, все готово, час отъезда пробил.

Ланж без чувств упала на руки Машфера.

Человек, явившийся в дом актрисы, этот злой гений ее возлюбленного Армана, был Суше, старичок в жилете из человеческой кожи.