Читать книгу Десять вещей, которые мы сделали… - Сара Млиновски - Страница 4

Переезд

– Ну что, все? – Папа с грохотом поставил последнюю картонную коробку на две другие, стоявшие на моем новом полу.

Потолок в комнате был низким, стены – выкрашены в белый (такой яркий, что он почти слепил) цвет. Тут слегка попахивало чем-то, напоминающим скисший йогурт, а окна выходили на мусорный бак. Но это была моя комната! Только моя. Бабочки в животе не переставали порхать с тех самых пор, как мы приехали сюда ранним утром.

Папа наклонился вперед и сцепил перед собой руки, чтобы размять спину.

– Уверена, что тебе не нужно помочь распаковать вещи? У меня еще есть время, милая. Я буду только рад.

– Нет-нет, Ви и Марисса помогут мне. А ты возвращайся к своим коробкам. – Я проглотила ком в горле. – Я имею в виду, что у грузчиков наверняка есть к тебе вопросы. – Папа и Пенни улетали вечером того же дня.

Ви, сидевшая со скрещенными ногами на моем новом раскладном диване, незаметно для папы показала мне два больших пальца. На ней были черные джинсы-скинни и зеленый топ, сползший с одного плеча. Я слабо улыбнулась ей, потому что меня вдруг накрыло чувством одиночества.

– Я знаю, знаю… – Папа притянул меня к себе. От него, как всегда, пахло теплом и мускусом. – Ох, Принцесса, я буду по тебе скучать.

«Тогда не уезжай в Кливленд», чуть не сказала я. Но не сказала. Потому что хоть я и буду скучать по папе, но ведь это он решил уехать и оставить меня. К тому же моя жизнь скоро превратится в мечту любой шестнадцатилетней девушки. Дом на пляже. Никаких родителей. Вечеринки, парни – стоит только захотеть.

– Я тоже буду скучать по тебе, – ответила я.

– Жаль, что мне не удалось поговорить с Сюзанн, – нахмурившись, сказал папа. Он посмотрел на лестницу, словно надеясь, что по ней вдруг спустится мама Ви. Сама Ви, Марисса и я опустили взгляды на пол. Очень интересный пол – старый, бежевый, изрядно затоптанный.

– Я так надеялся в последний раз обсудить все детали, – сказал папа. – В личной беседе.

– Я понимаю, – ответила Ви. – Ей тоже очень жаль, что вы не смогли увидеться. Но, как я уже говорила, моя двоюродная бабушка упала и сломала бедро, и маме пришлось уехать, чтобы ухаживать за ней.

– Она хорошая племянница, – заметил папа.

– Так и есть, – кивая, подтвердила Ви. – Она меня раз пятьсот попросила передать вам, как ей жаль, что так получилось.

– Передай ей, пожалуйста, что мне тоже очень жаль, что мы не смогли увидеться.

Папа направился к лестнице и стал подниматься наверх. Мы трое последовали за ним. Поднявшись на последнюю ступеньку, я почувствовала легкое головокружение, то ли из-за того, что поднималась слишком быстро, то ли, что более вероятно, из-за внезапной панической атаки. Настоящей, когда нечем дышать, а перед глазами мельтешат черные точки и все такое.

Если бы папа догадался, что мы действительно затеяли…

Я схватилась за перила, чтобы удержать равновесие, и приказала себе успокоиться. Дышать. Потому что папа мог узнать обо всем, только если бы я сама позволила ему это.

– Мама отлично ладит с электронной почтой, – сказала Ви. – Хотите, я передам ей, чтобы написала вам сразу, как только вернется?

– Давай, – ответил папа и повернулся ко мне. – Ну, вот и все?

На глаза неожиданно навернулись слезы. Я выдавила улыбку.

– Вот и все. Э-э-э, я правда очень ценю это, пап. Что ты доверяешь мне и все такое.

– Не забудь про комендантский час. И помни, что машину нужно заводить каждый день, иначе двигатель может барахлить. Особенно зимой. На всякий случай я положил карманный фонарик в отделение для перчаток. И держи телефон всегда при себе.

Он был таким милым. Это убивало меня.

– Да, папа.

Он еще раз обнял меня, прежде чем уйти.

– Будь умницей, Принцесса. Береги себя.

Я кивнула, потому что слова давались мне с трудом. Пыталась утешить себя тем, что когда папа уедет, станет лучше, но этот момент – когда он уезжал, я оставалась, и правда о том, что я натворила, стояла между нами словно невидимый фиолетовый слон, – все это оказалось тяжелее, чем можно было предположить. Если бы папа уличил меня в этой огромной лжи, он пришел бы в ярость. Но знаете, что хуже всего? Это причинило бы ему боль.

Однажды я видела, как он плакал, и именно об этом думала, когда целовала его на прощание, махала рукой, когда он садился в машину, и, наконец, закрыла входную дверь дома Ви, когда он уехал. Мысленно я видела тот первый и последний раз, когда папины глаза наполнились слезами, и они, словно дождевые капли, скатывались по его щекам.

Слава богу, ни Ви, ни Марисса ни о чем таком не догадывались. В ту же секунду как захлопнулась дверь, они пустились в пляс. Марисса кружилась, ее синее хлопковое платье развевалось, а Ви изображала нечто похожее на плавание кролем. Я взяла себя в руки. Со мной все будет хорошо, и с папой тоже. Он будет счастлив в Кливленде. Не узнает правды. Я не позволю ему узнать правду. И смогу жить самостоятельно.

– Девчонки, вы такие счастливые! – сказала Марисса.

Ви уже сбегала вниз по ступенькам.

– Пора распаковывать вещи – и поживее, сестренка!

– Э-э-э, почему?

– Потому что сегодня вечером у нас вечеринка по случаю твоего новоселья, – крикнула Ви. – Начало ровно в семь!

Тот единственный раз, когда я видела, как папа плакал

Мы сидели в закусочной «У Дэвида». Я ела куриный суп. Это было 29 марта, на следующий день после моего четырнадцатого дня рождения. Мама теребила в руках вилку.

– Эйприл, Мэтью… Ваш отец уезжает от нас. – Ее голос звучал спокойно. Слишком спокойно. Мне хотелось закричать, что она могла хотя бы притвориться, что ей грустно.

Папа охнул, и я повернулась к нему, ожидая, что он что-то скажет. Но вместо того, чтобы заговорить, отец тяжело сглотнул, словно стараясь удержаться от всхлипов. По его щекам заструились слезы. Он попытался смахнуть их раньше, чем мы увидим. И ему это почти удалось, потому что мой брат Мэтью ничего не заметил.

– Он будет спать в палатке? – спросил он. – А можно я тоже буду спать в палатке? Пожалуйста, пап?

Папа покачал головой. Я знала, что, независимо от того, что случилось, он не хотел уезжать от нас. Мне хотелось вскочить со стула, обнять его и сказать, что все будет хорошо, как он всегда говорил мне.

Хотелось закричать.

Хотелось заплакать.

Вылить куриный суп маме на голову.

Хотелось сказать папе, что хотя его жена больше десяти месяцев спала с другим мужчиной и ей, очевидно, давно уже плевать на него, я все равно люблю его.

На него было больно смотреть. Поэтому я перевела взгляд на маму и одной рукой обняла Мэтью. Я продолжала смотреть на нее до тех пор, пока ее глаза тоже не наполнились слезами и она не опустила взгляд.

28 марта

Да, все так: мой день рождения 28 марта, но меня зовут Эйприл.

Я должна была появиться на свет 14 апреля, но родилась на две с половиной недели раньше, и мама решила, что имя Эйприл не обязательно должно значить «апрель». Можно считать, что это метафора – новый период, новый член семьи.

Что ж, спасибо, что не назвали меня Марч.

Трудности перевода

Мэтью: «Перезвони маме. Она пытается связаться с тобой. Места себе не находит».

Я: «Переехала сегодня к Ви! Позвоню позже! Целую».

Мэтью: «Да ладно?»

Я: «Папа уехал в Кливленд».

Мэтью: «А, точно».

Я: «Ты не сказал маме, что он уезжает?»

Мэтью: «Забыл. А ты?»

Не такая мама

Почему я не посоветовалась с мамой по поводу всей этой истории с переездом?

В нормальной семье дочь наверняка позвонила бы матери и обсудила с ней такой серьезный шаг. Правда, в нормальной семье дочь, ученица одиннадцатого класса, жила бы с матерью.

Но моя мама живет в Париже со своим новым мужем, Дэниелом (по-французски его имя произносится «Даниэль»). Она уехала туда полтора года назад, летом, после того как я окончила девятый класс.

По правде говоря, мне даже в голову не пришло советоваться с ней. И, наверное, вообще не стоило говорить ей об этом.

– Почему ты мне раньше не сказала? – спросила она, когда мы говорили по телефону. В ее голосе звучали истерические нотки.

– Подумаешь, что тут такого, – сказала я. – Папа и Пенни переезжают в Огайо. Они улетают сегодня вечером, а я буду жить у Ви. Я уже переехала.

– Как?! Ты уже переехала?

Я огляделась: вещи были распакованы, все до одной. Ви очень проворна.

– Да. Сегодня. Через несколько часов начнется вечеринка по случаю моего новоселья. И я только что вышла из душа, не могу долго разговаривать. Думаю, Ноа скоро придет.

– Но, но…. Ты же не можешь вот так взять и переехать!

– Вообще-то, могу, – сказала я, и мне жаль, если это прозвучало резко.

Это было не специально, но вообще-то мой опекун – папа. А мама – опекун Мэтью. Именно так они договорились, когда мама решила уехать из Уэстпорта в Париж и быть с Даниэлем. Ей не терпелось поскорее закончить с распределением родительских обязанностей, с алиментами, поставить точку в их с папой отношениях. «Ты понятия не имеешь, как раздражает, когда приходится оправдываться, что ты купила не самый дешевый апельсиновый сок», – сказала бы она мне. «А ты понятия не имеешь, сколько человек чувствуют боль из-за того, что ты сделала», – ответила бы я, но только мысленно. К черту апельсиновый сок.

– Кажется, твое право голоса потерялось где-то над Атлантикой, – добавила я.

Возникла пауза.

– Я все еще твоя мать. И по-прежнему имею право голоса. – Она вздохнула. – Мне бы хотелось, чтобы ты переехала к нам, во Францию.

– Нет уж, спасибо, – грубо ответила я. Но мне тут же стало стыдно и я добавила: – Я бы никогда не закончила старшую школу, если бы пришлось говорить по-французски.

Не знаю почему, но всякий раз, когда я говорила с мамой, меня охватывало чувство вины. Но разве не она должна чувствовать себя виноватой? Ведь это она бросила меня.

– Я хочу остаться здесь, – твердо сказала я. – С друзьями.

– Поверить не могу, что твой отец согласился, – сказала мама. – Сюзанн не самая ответственная мать. Я помню, как она отпустила вас одних в «Баскин Роббинс» на Мейн-стрит, когда вам было по девять лет. По девять лет!

Я опустила голову, чтобы нанести гель на волосы.

– Не переживай из-за Сюзанн. Ее вообще здесь не будет. Она на гастролях.

– Что? Как?!

Я поморщилась. Ну кто тянул меня за язык?!

– У нее главная роль в выездной постановке «Мэри Поппинс». Не говори папе.

Она не скажет. Они с папой вообще не разговаривают. К тому же мама не стала бы ябедничать. Мы ведь друзья. Так всегда бывает, когда ваши родители разводятся и мама начинает с кем-то встречаться. По крайней мере, у нас все было именно так. Смена ролей. Мамам теперь нужен кто-то, с кем можно поболтать о свиданиях, и (нормально это или нет), но оказывается, что этот кто-то – вы.

– Эйприл…

– Что? – огрызнулась я.

– Мне не нравится, что ты будешь жить одна.

– Я буду жить не одна, а с Ви. Только давай ты не будешь донимать меня разговорами на эту тему, ладно? В этом нет ничего особенного. – Зачем я только сказала ей об этом? Идиотка. Разве мне нужно, чтобы мама начала волноваться? Или я на подсознательном уровне хотела, чтобы она позвонила папе?

– Я не буду звонить отцу, но знай: мне совсем не нравится то, что ты делаешь.

Меня накрыло волной облегчения.

– Спасибо, мам. Я очень ценю это. С нами все будет хорошо, клянусь.

– Я доверяю тебе, Эйприл, но пообещай, что сразу позвонишь, если вляпаешься в неприятности. Нет, до того, как вляпаешься!

Раздался звонок в дверь. Это Ноа! Надеюсь, что Ви его впустит.

– Мам, мне пора. Ноа ждет наверху, а я только вышла из душа. У вас уже что, полночь? Мэтью спит?

– Позвони мне завтра, пожалуйста, – По голосу было слышно, что она сдалась, и это раздражало меня, но одновременно вызывало чувство вины.

– Угу. Поцелуй за меня Мэтью. – Неделю зимних каникул он провел с нами, в Уэстпорте, но как только его путешествующая в одиночестве пятая точка опустилась в кресло самолета авиакомпании «Эр Франс», у меня возникло ощущение, будто я потеряла часть себя. Я плакала, когда прощалась с ним. Большинство сестер считают младших братьев надоедливыми, но не я, только не я. Я всегда и везде брала Мэтью с собой. Мы играли в прятки и строили крепости из картонных коробок, и говорили на выдуманном языке, чтобы родители не могли нас понять.

– Только позвони действительно завтра, – продолжала мама. – А не как в прошлый раз. Две недели назад ты пообещала перезвонить на следующий день, и вот я звоню сама, а мне говорят, что вашу домашнюю линию отключили.

– Да. Прости. Я была занята.

– Понятно. – Раздался еще один вздох.

Просто поразительно, как отчетливо я слышала все ее вздохи, несмотря на разделявший нас океан. Мы попрощались, я повесила трубку, натянула джинсы и футболку, включила музыку и выбросила из головы все тревожные мысли о маме.

Необходимо было заглянуть в гардероб Ви! У нее куча стильной одежды. Модные футболки, туфли на высоченных каблуках и потрясающе сексапильное красное платье – короткое, с длинными рукавами и низким вырезом. Оно буквально кричало, чтобы на него обратили внимание. В соседстве с Ви была еще одна положительная сторона – можно брать у нее поносить любые вещи! И я хотела то красное платье. Не сегодня вечером, но очень скоро.

В дверь подвала трижды постучали. Я бросила телефон на кровать.

– Входите. – Я постаралась, чтобы мой голос звучал весело и беззаботно.

– Это снова я! – сбегая по ступенькам, крикнула Марисса. На ней было вязаное платье, черные колготки и балетки. Марисса всегда носила платья. Она обожала их. Зимние платья. Летние платья. С колготками. Без колготок. Как угодно. Вероятно, она была единственной в мире девушкой, которая ненавидела джинсы. Она бы и в футбол играла в платье, если бы ей разрешили. – Ты скучала по мне? Меня не было целый час. Ты видела, что Ви повесила правила твоего папы на холодильник? Прикольно, да?

– О, привет, – сказала я.

– Ты что, совсем не рада меня видеть? – спросила она.

– Нет… конечно, рада. Просто я думала, что это Ноа.

Он прилетел сегодня утром, и мне казалось, что вообще-то он уже должен был прийти к нам. Станет ли сегодняшний вечер тем самым? Первый вечер дома… первый вечер в новом доме… И первый секс. Это была Новая Независимая Я. На сто процентов готовая к сексу.

– Ты еще не говорила с ним? – спросила Марисса.

– Еще нет, – ответила я. – Оставила ему сообщение. Пригласила на сегодняшнюю вечеринку.

– Уверена, у него просто голова кругом, – беспечно сказала Марисса.

Я чувствовала себя потерянной. Ноа несколько раз звонил из Палм-Бич, но было сложно поговорить по-настоящему, ведь в доме его бабушки и дедушки собралась вся их семья.

Разыскав черную подводку для глаз, я посмотрела на свое отражение в большом зеркале, которое мы прислонили к стене. Неплохо. Мои длинные волосы ложились идеальными волнами, а не завивались мелкими кудряшками. Кожа была гладкой. Я провела линии в уголках век, чтобы глаза казались больше.

– И как это у тебя так здорово получается? – усаживаясь на диван, сказала Марисса.

– Пенни меня научила, – ответила я. Макияж – единственное, на почве чего мы сдружились. – Хочешь, я покажу тебе, как правильно?

– Боже, нет! Я просто смотрю, и меня уже бросает в дрожь.

Следующий шаг – тушь.

– Прости, что так долго. Уже почти все.

– Не торопись. – Она мечтательно улыбнулась. – Я просто буду лежать здесь и притворяться, что это моя комната. Может быть, даже вздремну.

– Ни в чем себе не отказывай.

– Погоди, вот когда твое новое жилище увидит Ноа… У него крышу сорвет.

– Выясним это, если он вообще придет.

И правда, где же он?

– Наверное, покупает тебе цветы или еще что-нибудь. Что-то милое. Ты ведь знаешь, как тебе повезло? У тебя есть чудесный парень, который живет всего в десяти минутах от твоего дома, и, плюс ко всему, свое собственное жилье. – Аарон, парень Мариссы, жил в Бостоне.

Я накрасила губы блеском.

– Ты забыла кое-что. Самое важное.

– Что это?

Я подошла к подруге и обняла ее, потому что действительно люблю Мариссу. Не будь ее у меня, я бы, наверное, все еще лежала в лужице собственного горя.

– У меня есть ты.

Волшебный пендель

Это случилось два с половиной года назад, в сентябре, когда мы только перешли в девятый класс. Марисса решила, что нам нужно вступить в футбольную команду.

– Но мы не спортсменки, – напомнила я подруге. Мы обе были небольшого роста (примерно метр шестьдесят семь сантиметров) и не такими уж активными.

– Ну и что? Спорт только на пользу пойдет и нам, и нашей уверенности в себе. И моральному духу. И попам. – Мы обе понимали, что именно она имеет в виду: спорт поможет бороться с моей хандрой.

Футбол оказался забавным, но я все равно продолжала рыдать по ночам в подушку из-за того, что мама изменила папе и заставила его плакать; из-за того, каким одиноким и унылым был ставший теперь привычным ужин в «Макдоналдсе»; из-за того, что папа как зомби ходил на свидания, а мама хотела обсуждать со мной симпатичных парней из своего офиса.

Марисса считала, что это круто – то, что мама хочет тусоваться и сплетничать со мной, но меня от этого тошнило. И тогда Марисса перешла к плану Б.

– Я позвала Ноа Фридмана с нами на ланч в «Бургер Палас», – сказала она мне.

– Кто это? – Я не была уверена, что знаю этого парня.

– Ноа. Мы вместе ходим на занятия по английскому. Он тебе понравится.

– С чего бы это? – спросила я, прислонившись к своему шкафчику.

– Он симпатичный. Милый. И умный. По-моему, из вас выйдет отличная пара, – ответила она.

Так мы втроем и встретились у выхода из школы. У Ноа были волнистые темно-русые волосы и зеленые глаза. И он был чуть выше меня. Его щеки раскраснелись, словно он бежал. От него пахло чем-то свежим, похожим на мятную жвачку. Мы зашагали вдоль по улице к «Бургер Паласу», Марисса шла посередине.

Официантка спросила, что мы будем заказывать. Марисса заказала куриные палочки. Я – гамбургер. Ноа, который сидел напротив нас, попросил гамбургер, картошку фри, макароны с сыром и молочный коктейль.

– Ого, как много всего, – заметила Марисса.

– У меня растущий организм, – ответил Ноа.

– Поделись со мной картошкой, – предложила я. – Тогда не лопнешь.

Он улыбнулся мне. У него были ямочки на щеках. Мне захотелось протянуть руку и потрогать.

– Как хорошо, что вы здесь и на дадите мне пропасть. Но где вы были две недели назад, когда я и правда чуть не лопнул в «Бертуччи»? Пицца оказалась слишком большой!

Я засмеялась. Сидя здесь, с Ноа, я чувствовала себя свободно. Я забыла о разводе родителей. Забыла о своей печали и гневе.

К нам снова подошла официантка.

– Простите, ребята, но у нас закончились бургеры из говядины.

– Но… это же «Бургер Палас», – сказала я.

Она пожала плечами.

– Остались бургеры из индейки, ягненка и вегетарианские. Как видите, бургеры у нас еще есть.

– Хм…

– Ладно, – сказал Ноа. – Давайте гамбургер из индейки.

– А вам? – спросила меня официантка.

– Гамбургер из индейки, наверное. Спасибо. – Я дождалась, когда она уйдет, а затем проворчала: – Как это там, где подают бургеры, нет настоящих бургеров?

– У них есть бургеры, просто нет говяжьих котлет. Не любишь индейку? – спросил Ноа.

– Люблю, – ответила я. – Просто не могу быстро переключиться с одного на другое. Нужно время, чтобы перенастроить рецепторы. – Я громко чмокнула губами. – Ну вот. Они перенастроены.

– Твои рецепторы? – Он засмеялся. – А ты милая.

Теперь и я покраснела. «Ты тоже милый», – подумала я.

Марисса сжала под столом мою руку.

Лучше поздно, чем никогда

На вечеринку Ноа пришел последним.

Ви разливала гостям пиво и вино, а Джоанна раздавала стаканы и бокалы. Было странно наблюдать за ними – словно мы взрослые, живем в Нью-Йорке в своей квартире и устроили коктейльную вечеринку. Дин и его брат Хадсон уже доедали остатки чипсов.

Мы оставили дверь открытой, и я как раз снова наполняла миску чипсами, когда заметила в дверном проеме Ноа.

– Привет! – сказала я и, бросив пачку, начала протискиваться мимо остальных к нему, а он улыбался мне. Все вокруг было совсем не похоже на скромное новоселье в кругу своих, о котором я мечтала, – зато Ноа был здесь.

– Всем привет, – оглядывая комнату, поздоровался он.

Ноа потрясающе выглядел – как всегда, когда возвращался из Флориды. Загоревший, с чуть обгоревшими щеками. На нем был новый зеленый свитер, который, наверное, родители купили ему во время путешествия. Во всяком случае, раньше я его не видела.

– Как дела? – раздался с дивана голос Ар Джея.

Ар Джей был центральным нападающим школьной команды по баскетболу, где играл и Ноа. Рядом с его метром девяносто и широкоплечей массивной фигурой мы все казались гномами.

Я обняла Ноа за шею, еще холодную от уличного воздуха. Его лицо раскраснелось от мороза.

– Привет, – снова сказала я.

– Привет, – глядя по сторонам, тихо ответил он.

Я встала на цыпочки и поцеловала его в губы. Ноа был идеального роста – выше меня всего на несколько сантиметров.

– Я скучала по тебе, – проговорила я.

От него пахло шампунем.

– Я тоже по тебе скучал, – сказал он и поцеловал меня.

– Идите в спальню! – крикнул Дин.

Ноа покраснел.

– Значит, – снова оглядываясь по сторонам, сказал он, – теперь это твой дом?

– Теперь это мой дом, – повторила за ним я и попробовала встретиться с ним глазами. – Как долетел?

– Хорошо. – Он разглядывал бытовую технику на кухне, которая словно вернулась из семидесятых, деревянный обеденный стол, массивный и прямоугольный, фиолетовую скатерть, огромный синий диван; и беспорядочное нагромождение ламп, свечей и прочих вещей, не принадлежавших мне. Затем перевел взгляд на воду за окном и огни на другой стороне пролива. – Какое-то безумие…

– Знаю. – Я понимала, что ему странно видеть меня в новой обстановке, в новом доме. Мне и самой это было странно. Но еще более странным казалось то, что он почему-то не позвонил мне, когда его самолет приземлился. Почему он сразу не приехал ко мне? И почему не смотрел мне в глаза?

А может, я все это выдумала? Может, это из-за того, что все на нас глазели. Может, из-за того, что Корин смотрела на нас.

– Пойдем сядем, – сказала я и потянула его за собой к остальным.

«Я никогда»

– Моя очередь, – сказала Ви. – Я никогда не целовалась с девушкой.

Все четверо парней – Ноа, Ар Джей, Дин и Хадсон – и Джоанна выпили. Но это никого не удивило.

Дин обнял Ви.

– Если кто-то из вас, леди, захочет исправить это прямо сейчас, мы не будем мешать.

Ви стукнула его по руке.

– Да-да, именно этим мы и собирались заниматься – целоваться у вас на глазах!

Они вдвоем сидели в кресле-шезлонге.

– Отлично! – сказал Дин, и его громкий смех эхом прокатился по комнате.

Познакомившись в девятом классе, Дин и Ви стали хорошими друзьями. Сейчас его рука лежала на ее бедре. Казалось, ему всегда нужно было касаться чего-то. Мяча, подушки, бедра девушки.

Мы с Мариссой, Ноа и Джоанной сидели на диване. Я – между Мариссой и Ноа, Джоанна – с другой стороны от него.

Джоанна училась в школе Андерсен в одиннадцатом классе. Она носила винтажные джинсы и кружевные блузки, которые покупала в настоящем секонд-хенде, а не в каком-нибудь модном магазине, как все остальные. В следующем году она собиралась вместо колледжа отправиться в Австралию и путешествовать дикарем. Джоанна была единственной знакомой мне лесбиянкой, которая публично в этом призналась, и, возможно, вообще единственной знакомой мне лесбиянкой. В прошлом году, на бал в честь окончания одиннадцатого класса, она привела с собой свою – теперь уже бывшую – подружку из Стэмфорда. Джоанна тоже жила на Миссиссоге, через несколько кварталов от Ви, в самом конце острова, рядом с яхт-клубом.

– Моя очередь, – сказал Дин. – Я еще ни разу не занимался сексом.

И сразу же выпил. Дин первым среди своих друзей-ровесников потерял девственность – в восьмом классе, с ученицей старшей школы. Это сделало его своего рода легендой. Он всегда был симпатичным: короткие и взлохмаченные темно-русые волосы, круглые щеки, живая улыбка. Впрочем, девушек привлекала не только внешность, но и его чувство юмора.

– Нет уж, черт возьми, – сказала Ви. – Ты не можешь заявить, что не делал чего-то, что на самом деле делал, а потом выпить штрафную!

– Почему нет?

– Такие правила!

– Твои правила.

– Мой дом, мои правила, – ответила Ви.

– Так я должен пить или нет? – поднимая свой бокал, спросил Ар Джей.

– Зависит от того, был у тебя секс или нет, – ответила Ви.

Он не стал пить. Как и Корин, которая сидела напротив и, разглаживая бледными пальцами свои рыжие волосы, наблюдала за тем, как мы тоже не пьем.

Джоанна, Хадсон и Ви выпили.

Больше никто не прикоснулся к своему бокалу. Это четко обозначало разницу между просто старшеклассниками и учениками выпускного класса, между моими друзьями и друзьями Ви.

Я не знала, с кем был секс у Джоанны и Хадсона, но мне точно было известно, что Ви потеряла девственность с Фрэнком, горячим студентом колледжа, который играл в какой-то пьесе вместе с ее мамой.

Я надеялась, что уже сегодня вечером распрощаюсь со статусом девственницы. Во всяком случае, такой был план.

Но… очевидно, планы Ноа отличались от моих.

Двадцатью минутами ранее

– Так, народ! Пришло время играть в «Я никогда»! – объявила Ви и начала раздавать стаканы.

– Я за рулем, – сказал Ноа.

– Черта с два! – воскликнула Ви. – Я думала, ты останешься ночевать здесь.

– Не могу, – ответил он.

– Почему нет? – спросила Ви.

Ноа неловко поерзал.

– Потому.

– Потому что почему? – спросила Ви.

– Потому что меня родители ждут, – сказал Ноа.

Ви повернулась ко мне.

– Он что, маменькин сынок?

Мне хотелось рассмеяться, однако я не стала, потому что Ноа выглядел раздраженным. Но он действительно был маменькиным сынком. Мама Ноа была из тех матерей, которые знали о своих сыновьях все, начиная с предстоящих контрольных и заканчивая их нижним бельем. Ладно, пусть не нижним бельем. Она все-таки была не таким маньяком. Но все равно точно знала, что и когда им понадобится, ведь новые трусы каким-то образом появлялись у них в комнатах.

– Есть немного, – ответила я.

– Парень, который хорошо относится к матери, будет так же относиться и к жене, – заметила Марисса.

– Он хорошо относится к своей девушке, это точно, – целуя Ноа в щеку, сказала я.

– Ты все равно можешь играть, – сказала ему Ви. – Просто я налью тебе что-нибудь другое. – Она поставила стаканы на кофейный столик и вернулась на кухню. – Как насчет… соевого молока?

Ноа, который все еще выглядел раздраженным, пожал плечами. Он отвернулся от Ви и обнял меня. Наша с Ви дружба существовала параллельно с моей повседневной жизнью, и Ноа с Ви редко виделись. Но я думала, что они поладят. Почему нет? Я любила их обоих.

– Соевое молоко? Какая гадость, – сказал Дин. Он водил пальцем по одному из семи подсвечников, которые тоже стояли на кофейном столике.

– Это все, что у нас есть. Эйприл, завтра нужно будет съездить за покупками. А вода подойдет?

– Все равно, – ответил Ноа.

– Пусть будет вода. А для всех остальных, кто не за рулем, шардоне. Спасибо, мама, что оставила полный бар!

Играем дальше

– Чувак, – глядя на Ноа, произнес Дин, – ты еще ни разу этого не делал? Это поправимо! У твоей девушки собственное жилье. Кстати… – Он поднял свой бокал. – Я никогда не жил отдельно от родителей.

Мы с Ви выпили.

Я уперлась рукой в бок, алкоголь прибавил мне дерзости.

– Может, ты хотел сказать, что родители никогда не бросали тебя?

Дин покраснел и покачал головой. Марисса сжала мое плечо, а Хадсон рассмеялся. Я посмотрела на него и улыбнулась.

– Ну, хоть кто-то считает меня забавной.

Хадсон тоже учился в выпускном классе. Это казалось странным, потому что он был на десять месяцев старше Дина. Хадсон был сногсшибательно красив, тогда как Дин выглядел просто милым. У Хадсона были русые волосы, точеные скулы и голубые глаза, которые прямо сейчас смотрели на меня с другого конца комнаты. Он был совсем не похож на брата. И, насколько я могла судить, Хадсон всегда держал руки при себе. Он все держал при себе. В прошлом году Хадсон встречался со Слоун Грейсон, но летом они расстались, потому что Слоун уехала в колледж. Может, он наркодилер? Наверное, это всего лишь слухи, но говорят, что свой новенький джип он купил сам, без помощи родителей. Да, и Хадсон всегда «работал», хотя никто не мог сказать, чем конкретно он занимался.

– Поверить не могу, что вы будете жить вместе, – сказала Джоанна. – Счастливые мерзавки.

– Мои родители заставили бы меня уехать с ними, – подала голос Корин.

– А наши родители надеются, что мы сами от них съедем, – сказал Дин. – Ви, а почему Эйприл не может переехать из подвала в комнату твоей мамы?

– Мама вернется в эти выходные, – ответила Ви. – Это все-таки ее дом.

Вернется ли?

– Зато у Эйприл вроде как отдельная квартира, – заметила Марисса.

– Эйприл, а ты не будешь скучать по своим родителям? – спросила Корин.

При этом она смотрела не на меня, а на сидящего рядом со мной Ноа. Мои чувства явно беспокоили ее меньше всего. Ей хотелось, чтобы я оказалась в первом же самолете во Францию или Огайо. Или еще куда-нибудь, главное, чтобы меня не было здесь. Задав вопрос, Корин облизала губы. Она всегда облизывала губы. Может, думала, что из-за этого выглядит сексуальной. А может, они просто все время пересыхали и трескались, и это была отчаянная попытка увлажнить их.

Я даже жалела ее. Наверное, для нее это настоящий ад – на глазах у всей школы любить чужого парня. Но я жалела ее не настолько, чтобы отдать ей Ноа. Прости, Кор. Облизывайся дальше.

– Ей будет слишком весело, чтобы скучать, – ответила Марисса.

Ар Джей, хрустнув суставом, размял правую руку.

– А что будет, если папа Эйприл поищет маму Ви в интернете и выяснит, что она в Чикаго?

Тишина.

– Тогда я окажусь в полной заднице, – сказала я и сделала глоток вина.

– Давайте играть дальше, – толкнув мое колено своим, предложила Марисса. – Я никогда не носила галстук!

Все парни выпили.

Ар Джей посмотрел на Корин.

– Я никогда не надевал бикини.

Ви фыркнула.

– Никогда?

– Вот именно, – ответил Ар Джей.

– Забавно, – сказала Ви. – А я надевала бикини, и выпью.

Ар Джей наблюдал за Корин. Наверное, ему хотелось напоить ее, чтобы подкатить к ней. С самого начала учебного года он был без ума от нее. Приглашал с собой всюду, куда бы ни шел. И если бы Ар Джей нравился Корин так же, как она ему, они бы уже давно стали встречаться. Так что, очевидно, Корин все еще увлечена Ноа.

– Я никогда не бывал в Европе, – сказал Хадсон.

Я выпила. Ноа выпил. Корин выпила. Замечательно! Может, нам отправиться в путешествие втроем? Нет, лучше не надо.

– Никогда не была в «Дисней Уорлд», – сказала Джоанна.

Я снова выпила. Ненавижу этот диснеевский парк. И Эпкот[4]. Обжигающий горло алкоголь помог прогнать воспоминания.

Марисса снова толкнула мое колено. Она была в курсе истории с Эпкотом.

– Я никогда не была в Данбери, – сказала Корин.

Я рассмеялась прямо в бокал. Серьезно? Джоанна скептически посмотрела на нее.

– Как это? Он же всего в сорока минутах езды.

Корин пожала плечами.

– Не было причин туда поехать.

– А торговый центр? Это стоящая причина, – заметила Марисса.

Корин покачала головой и облизала губы. Зазвонил телефон Хадсона. Он достал его и посмотрел на экран.

– Прошу меня извинить, – пробормотал он и скрылся в ванной, чтобы ответить на звонок.

– С кем он разговаривает? – спросила Джоанна у Дина. – Зачем делать из этого такую тайну?

– Спроси сама, – с улыбкой ответил Дин.

– Договаривается о поставке? – громким шепотом спросил Ар Джей.

– Да. Для твоей мамы, – отозвался Дин. Он наполнил опустевшие бокалы, а затем втиснулся между Мариссой и подлокотником дивана.

– Э-э-э, привет, – сказала она, смеясь и отодвигаясь от него.

Ви закатила глаза.

– Постарайся не приставать к новичкам, – проворчала она. – К тому же у Мариссы есть парень.

– И где же он? – спросил Дин.

– В Бостоне. Мы вместе ездим в лагерь.

– Слушай, тебе нужно завести парня в Уэстпорте, – предложил Дин.

Вернулся Хадсон и сел на свое место.

– Моя очередь, – вмешалась Ви. – Меня никогда не бросали.

– Ты никогда ни с кем не встречалась, – выпив, сказал Дин.

– Ну и что? Все равно, меня никогда не бросали.

Корин, Джоанна, Ар Джей и Хадсон тоже выпили.

Я подумала: интересно, кому когда-нибудь придется тоже пить за это – мне или Ноа?

– А кто бросил тебя? – спросила Хадсона Джоанна. – Слоун, да?

– Это личный вопрос, – откидываясь назад, ответил Хадсон.

– В этом-то и смысл игры, – ответила Джоанна.

– Давайте сделаем ее еще более личной, – предложил Дин. – Сыграем в «Я никогда» на раздевание.

– Я за. – Ар Джей посмотрел на Корин.

– Ни за что, – сказала Ви. – Все останутся одетыми. И почему вы, парни, все время думаете только об одном?

– Не только, – ответил Ар Джей. – Еще о пиве. И об американском футболе.

– Не слушай его, – сказал Дин Мариссе. – Я человек эпохи Возрождения. Интересуюсь многими вещами. Например, цветами. И сиротами…

Все рассмеялись, но Ви еще не закончила.

– Я тебя умоляю!.. Даже если бы ты с кем-то встречался, все равно не отказался бы от незнакомой голой красотки в твоей постели.

– Еще как отказался бы! – с притворным возмущением воскликнул Дин.

– Я люблю тебя, малыш, но ты бы не отказался.

Ноа закатил глаза.

– Давайте играть дальше, – чувствуя напряжение, сказала я. – Кто следующий?

– Звонят, – оповестила нас Корин.

Где-то вдалеке действительно звонил телефон. Мой телефон. Черт, он остался внизу. Все мои друзья здесь. А значит, это могли звонить мама, папа или Мэтью. Но мама и Мэтью уже должны спать…

Я извинилась и помчалась вниз по лестнице.

Когда мобильный оказался у меня руках, он уже не звонил. Я проверила список входящих звонков. Папа. Три раза. Ой-ой. Я уже почти нажала кнопку вызова, когда телефон зазвонил снова.

Опять папа.

– Привет, – ответила я.

– Я уже собирался лететь обратно. Все в порядке?

У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

– Нет! Да! То есть все в порядке! Я просто была наверху. Не слышала телефон.

– Думаю, тебе стоит всегда держать его при себе. Тогда ты сможешь в любой момент связаться с нами. Или мы с тобой.

– Ты хочешь, чтобы я носила телефон на поясе? Люди будут думать, что я наркодилер. – О, кстати, один наркодилер (наверное) сейчас сидит наверху!

– Эйприл, это не смешно. Если я звоню, но никто не берет трубку, я волнуюсь. Я ведь отец. Мне можно.

– Ладно, ладно. Я всегда буду брать телефон с собой.

– В следующий раз, если не возьмешь трубку, я позвоню в полицию.

– Папа! Это же бред! А если я буду в душе? Как-то не хочется, чтобы полиция вломилась в дом из-за этого.

– Тогда отвечай на звонки.

Почему рингтоном на папин звонок стала полицейская сирена

Смотри выше.

Вернемся к «Я никогда»

Через две минуты я вновь сидела на диване между Ноа и Мариссой. Джоанна, сидящая рядом с Ноа, подняла свой бокал.

– У меня никогда не было домашних животных.

– А мышь считается? – спросил Дин.

Хадсон простонал.

– Микеланджело! Он полгода жил у тебя в шкафу!..

– Ты не мог его поймать? – спросила Ви.

Хадсон рассмеялся.

– Убить своего питомца?

Ви хлопнула рукой по дивану.

– Почему я никогда не слышала об этом?!

Дин вздохнул.

– Детка, это было еще до твоего рождения.

– У Ноа клевая собака, – сказала Корин, и я начала ее немного ненавидеть.

– Спасибо, – сказал Ноа и положил ладонь на мое колено. – У Эйприл была клевая кошка.

– Была? – спросил Хадсон. – Это как-то… грустно.

– О, Либби не умерла, – положив свою ладонь поверх ладони Ноа, быстро сказала я. – Когда мама уезжала в Париж, она не смогла взять ее с собой из-за каких-то проблем на таможне. А мачеха не любит кошек, так что… нам пришлось отдать ее.

– И все равно грустно, – сказал Хадсон.

Я взглянула на него. Он смотрел прямо на меня. Эти глаза… Вау.

– Так и есть, – ответила я, гадая, что именно он имел в виду – то, что у меня забрали кошку, или то, что мама переехала в Париж.

Ноа развернул свою руку так, чтобы наши пальцы соприкасались. От вина моя ладонь была липкой.

Дин вновь поднял бокал.

– Так и быть, буду следовать правилам этого дома. Я никогда не встречался ни с кем, кто находится в этой комнате. – Он придвинулся ближе к Мариссе. – Но, может быть, чуть позже я еще выпью за это?

Все засмеялись, включая Мариссу. В любом случае, она была слишком сильно увлечена Аароном, чтобы воспринимать Дина всерьез.

Ноа выпил. Я выпила.

Корин выпила. И улыбнулась.

Ноа слегка покраснел.

История с Корин

Это случилось летом после девятого класса, когда я отправилась с мамой во Францию. Они переезжали. Я ехала погостить.

Перед моим отъездом у нас с Ноа состоялся «разговор». Мы не расставались, но сошлись на том, что если летом что-то случится, это не станет трагедией. Тогда это так казалось логичным. По крайней мере, мне. Мы с Ноа встречались меньше восьми месяцев, я на целых два месяца собиралась в Европу и решила, что там наверняка найдутся симпатичные европейские мальчишки, с которыми можно будет пофлиртовать. Мне хотелось приключений. Нам было всего пятнадцать лет, и казалось глупым оставаться в официальных отношениях на все лето. Мы бы только обижались друг на друга и все такое.

Конечно же, когда я оговаривала возможность встречаться с другими, то представляла, что делать это буду именно я. Не он. И уж точно не с кем-то из нашей школы.

Не думала, что буду скучать по нему так сильно, как потом скучала.

Я думала: Франция! Романы! Шоколад! Французские мальчики будут целовать меня на Эйфелевой башне! Я не ожидала, что почувствую себя не в своей тарелке. Не думала, что языковой барьер станет серьезным препятствием. Не могла представить, что мать и брат с таким рвением займутся обустройством новой жизни, что у них не останется времени на меня. Не ожидала, что наши с Ноа электронные письма и телефонные звонки окажутся жизненно важными. Мы разговаривали каждый вечер, и я решила, что он, ожидая моего возращения, чувствовал себя таким же одиноким. Я всегда звонила ему перед тем, как лечь спать – в Уэстпорте в это время было около пяти вечера. И ни разу он не сказал: «О, кстати, никогда не догадаешься, где только что побывал мой язык! Во рту Корин!» Мы спланировали наш вечер в день моего возвращения.

Пока меня не было, Пенни распаковала все мои вещи, перевезенные из маминого дома: одежду, книги, керамическую подставку для ручек… Все было аккуратно разложено по различным предметам мебели, принадлежавшим папе и Пенни. Я сидела на кровати с балдахином, которую выбрала для меня Пенни, когда они с папой только въехали, и оглядывала комнату, чувствуя себя одновременно скованно и комфортно. А потом бросилась в душ, чтобы подготовиться.

Когда Ноа остановил свой велосипед на нашей подъездной дорожке, я выбежала на улицу и поцеловала его еще до того, как он слез с него.

Мы встретились с нашими друзьями на пляже Компо-Бич. Корин тоже была там. Я ничего не замечала. Была приветливой и милой, но внутренне ликовала: ведь я только что вернулась из умопомрачительного путешествия во Францию, а они… А что они делали все лето? Зависали в торговом центре? Очень оригинально. Я встряхивала по-французски уложенными волосами, а моя сияющая кожа говорила сама за себя. С романом на каникулах не задалось, зато я вернулась из Франции горячей красоткой. Пока мама и брат обустраивались, я загорала на заднем дворе или гуляла. Кожа приобрела ровный загар, у меня была классная стрижка, и, несмотря на съеденные килограммы французского хлеба и сыра бри, моя фигура осталась стройной. Чтоб вы знали, француженки не толстеют.

Я, словно идиотка, разгуливала по Компо-Бич.

Наверное, именно так Корин и думала – что я была наивной идиоткой. Она облизывала губы, теребила волосы, а я невольно терялась в догадках, к чему бы это.

– Я ни с кем не встречалась во Франции. Просто хочу, чтобы ты знал, – сказала я Ноа позже, когда мы стояли на крыльце моего дома.

Я ждала, что он скажет: «Я тоже ни с кем не встречался – ведь я безумно тебя люблю!» Хватило бы даже простого «Я тоже».

Но вместо этого он покраснел и принялся разглядывать свои кроссовки, а затем начал нервно перебирать пальцами. И тут я поняла. И догадалась, с кем. То, что он ничего мне не сказал и позволил пойти на встречу с друзьями абсолютно ни о чем не догадывающейся, взбесило меня даже больше, чем сам факт измены.

Надо же! Он молчал, когда я спрашивала Корин, как она провела лето! Которое, кстати, у нее выдалось просто потрясающим. Она встречалась с моим парнем!

Пока Ноа рассказывал мне все, по моим щекам струились слезы.

– Ты заставляешь меня плакать, – произнес он с мокрыми глазами.

– Вот и хорошо!

– Прости, – сказал он. – Я урод! Просто я решил, что ты будешь встречаться с этими французскими кретинами… а тут Корин. Черт. Мне жаль.

– Правда? – спросила я. У меня было такое ощущение, словно полюса поменялись местами. Словно все, во что я верила, перевернулось с ног на голову. И это происходило уже не в первый раз. – Ты бы рассказал сам, если бы я не спросила?

– Конечно! – глядя себе под ноги, воскликнул он. – Я собирался тебе рассказать.

– Сегодня?

– Да… наверное…

– Наверное?

– Просто я так счастлив, что ты вернулась домой!

– Мне плевать! Ты же сейчас поедешь сразу к ней?

– Нет же, нет! Эйприл… Но ты же сама сказала, что мы можем встречаться с другими!

Я потребовала, чтобы он рассказал подробности. Тогда это казалось хорошей идеей.

Что именно вы делали? (Только целовались.) Никто никому не залезал под одежду? (Было, но не далеко.) Но и этого достаточно. Ниже ремня было? (Нет-нет, не было.) Почему я должна тебе верить? (Я бы не стал лгать.) Сколько раз это происходило? (Немного.) Сколько именно? (Два, может быть, три. Максимум четыре.) Где? У тебя дома? (На пляже.) На Компо-Бич? Откуда мы только что вернулись? (Да.) Каждый раз? (Почти.) Значит, не каждый. Где еще? У тебя дома? (Нет. Ни разу. У нее.) Ты был у нее дома? В ее комнате? (В гостиной.) И что, ты видел членов ее семьи? (Только один раз.)

Перед глазами у меня заплясали черные точки. Сердце закололо. Я оседала все ниже, ниже и ниже.

Я больше ни разу не ездила во Францию. Когда-нибудь мне придется, конечно. Ведь мама и Мэтью живут там. И нужно будет навестить их. Скоро. И, клянусь, я не ездила туда не только потому, что не хотела оставлять Ноа без присмотра. Мой брат провел рождественские каникулы в Уэстпорте, так что пока мне особенно незачем было ехать к ним. К тому же, прошлым летом мама с братом сами приезжали сюда. Но мама хотела, чтобы я приехала этим летом. Она ждала, что я приеду.

И, может быть, я все-таки поеду. Я еще не была уверена. Ведь столько всего происходило. Ну, вы в курсе.

И дело не в том, что я не доверяла Ноа. Я доверяла.

Когда мы только начали встречаться, я спросила его, изменял ли он кому-нибудь.

– Никогда, – ответил он. – А ты?

– Никогда, – сказала я ему. Никогда в жизни.