Читать книгу Книга мертвых философов - Саймон Кричли - Страница 9

Анаксарх

(даты жизни неизвестны, процветал в 4 веке до н. э.)

Он был последователем Демокрита и учителем Пиррона. Анаксарх заявлял о том, что не знает ничего, даже факта своего незнания.

Хотя он был известен как «счастливый человек», эвдемоник, жизнь его не завершилась хеппи-эндом. Как и Пиррон, он путешествовал с армиями Александра Македонского. Говорят, что во время пира с участием Александра он оскорбил Никокреона, тирана Кипра. Тиран так и не забыл оскорбления, и когда плохая погода вынудила корабль Анаксарха пришвартоваться к берегам Кипра, он был тут же схвачен. Никокреон приказал, чтобы Анаксарха бросили в огромную ступку и забили до смерти железными пестиками. В этот момент Анаксарх воскликнул: «Бейте, бейте мешок, содержащий Анаксарха – убить самого Анаксарха вы не сможете».

Когда же Никокреон приказал, чтобы философу отсекли язык, то, как говорят, Анаксарх подобно Тимихе, откусил собственный язык и плюнул им в тирана.

Пиррон

(360–262 до н. э.)

Пиррон было основателем крайне важной традиции древнего скептицизма. Поскольку сам он не оставил после себя никаких письменных трудов, его идеи дошли до нас через его ученика Тимона, профессионального танцора, ставшего философом, и называвшего себя «Циклопом» из-за того, что у него был всего один глаз.

Однако самое ясное и сильное описание скептицизма Пиррона можно найти у Секста Эмпирика, врача, жившего во II веке н. э. О жизни Пиррона, как и о жизни других скептиков, мы знаем крайне мало. Говорят, что он прожил до 90 лет. Нам известно, что он путешествовал с Александром Македонским в Индию в качестве судебного философа и, по всей видимости, встречался с обнаженными аскетами, которых греки называли «гимнософистами». Как отмечает Джонатан Барнс, «вполне возможно, что у воззрений Пиррона был индийский крестный отец».

Тимон, одноглазый бывший танцор, говорил: «Воистину, никакой другой смертный не мог соперничать с Пирроном». Он был знаменит тем, что всегда оставался в одном и том же спокойном состоянии. Оказавшись на корабле во время жестокого шторма, напугавшего других пассажиров, Пиррон указал на свинью, которая, как ни в чем не бывало, увлеченно что-то ела, и сказал, что именно так и должен вести себя мудрый человек. Когда на него как-то раз внезапно напала собака, сильно его напугавшая, он извинился перед своими спутниками, сказав: «Мне сложно было отказаться от своей человеческой части».

Подобное спокойствие мышления являлось основной целью древнего скептицизма. Именно в нем кроются корни нашего нынешнего отношения к понятию «человеческого благополучия». Очевидно, что это существенно отличается от современного понимания скептицизма. Обычно мы связываем его с радикальным сомнением в существовании материального мира, Бога или души. В современной философии, к примеру, у Декарта и Канта, скептицизм представляет собой опасную и ошеломляющую угрозу, на которую следует отвечать поиском внутренней уверенности.

Однако в Античности скептицизм как раз и представлял собой такой ответ, и это был не какой-то научный анализ сомнений, а явное выражение реального жизненного пути. Скептицизм невероятно практичен.

Греческое слово skeptikos означает «опросник», а «скептик» – это человек, который не заявляет о том, что что-то знает, а настойчиво занимается исследованием знания. У каждой истории есть две стороны; иными словами, мы можем собрать доказательства, подтверждающие как убеждение x, так и его отрицание y. Если воспользоваться яркими примерами из древности, то персы верили, что в сексе с собственными дочерями нет ничего особенного, а Хрисипп считал вполне нормальным иметь подобные отношения с собственными матерями. При этом нужно отметить, что основная масса древних греков не разделяла таких убеждений и даже отрицала эти идеи на уровне законодательства.

Настоящий скептик, по сути, скептичен относительно веры как таковой. Он предпочитает изучать обе стороны вопроса и всеми возможными способами воздерживаться от суждения (epoché). Говоря словами Филона, «мы не можем сказать ничего определенного ни о чем». Скептик не отказывает и не выбирает, – он лишь подавляет суждение и занимается молчанием или aphasia. Таким образом, скептик отказывается утверждать или отрицать факт жизни после смерти. Он не судит о том, отделяется ли душа от тела и существуют ли ад или рай. Не утверждая и не отрицая ничего, человек живет в спокойствии и открытости всем формам изучения мира и естественным образом чужд любым проявлениям догматизма. С учетом вышесказанного, вполне очевидно, что мы не знаем, как именно умер Пиррон, хотя, даже с учетом его скептицизма, можно смело утверждать, что это все же случилось.

Зенон Китийский

(335–263 до н. э.)

Родоначальник стоицизма, любивший есть зеленые фиги и купаться в солнечных лучах. Он был смуглым человеком с искривленной шеей, и, по всем свидетельствам, довольно суровым в своих манерах. Интересно отметить, что Зенон был не греком, а нищим финикийцем, осевшим в Афинах после крушения в афинском порту Пирея корабля с грузом пурпура. Действие «Государства» Платона происходит в Пирее, и именно против Платона была направлена «Республика» Зенона – радикальное и крайне популярное произведение, закрепившее его философскую репутацию. Согласно Плутарху, Зенон считал, что политическая организация не должна быть основана на идее города, каждый из которых имеет свою собственную юридическую систему, а вместо этого все человеческие существа должны рассматриваться как граждане.

В довольно нетипичной для Греции манере он считал, что гражданство может распространяться на женщин и рабов. Зенон выступал против строительства храмов и зданий судов, а также отрицал пользу денег. Он был сторонником открытых отношений между женщинами и мужчинами, а также считал, что они могут носить одинаковую одежду. Возможно, он также защищал инцест и каннибализм. Очевидно, что радикализм Зенона был источником немалого смущения для римских стоиков позднейшей эпохи, типа Сенеки и Марка Аврелия, во времена, когда стоицизм получил одобрение и поддержку в самых высших эшелонах общества.

Зенон был знаменит своей скромностью. Он питался сырой пищей и ходил в тонкой накидке. Казалось, что он совершенно не обращает внимания на такие мелочи, как дождь, жара и болезненное состояние. Если вернуться к нашей старой теме волчьих бобов, известна история о том, как Зенон напился на одной вечеринке и казался невероятно счастливым. Когда кто-то обратил внимание на то, что у Зенона не видно его привычной неприятной манеры поведения, он ответил: «Волчьи бобы обладают невероятно горьким вкусом, но когда они намокают, то становятся мокрыми».

Зенон читал свои лекции на stoa, крытых проходах или портиках, окружавших афинский рынок. Его последователей сначала звали зенонеями, а потом – стоиками. Он возглавлял свою школу в течение 58 лет, а его смерть в возрасте 89 лет представляется довольно странной. Как-то раз, покидая школу, он споткнулся и упал, сломав палец ноги. Лежа с болью, он ударил по земле кулаком и процитировал строчку из «Ниобы» Тимофея: «Я пришел к полному согласию с собой, так к чему ты меня зовешь?» Он умер, специально задержав дыхание.

Интересно отметить, что манера его смерти отлично демонстрирует убеждение стоиков в том, что подлинное достоинство состоит в следовании закону природы и что все природные события и объекты, в том числе и волчьи бобы, представляют собой выражение небесного Провидения.

Аристон

(акме в III веке до н. э.)

Ученик Зенона, известный под прозвищем «Лысый», заявлявший о своем безразличии к любым вещам. Он говорил, что в конце своей жизни смог культивировать у себя безразличие и к порокам, и к достоинствам, и в равной степени мог следовать и тому, и другому. Легенда гласит, что из-за своей обширной лысины он умер от солнечного удара. Этому случаю Диоген Лаэртский посвящает худшее из своих ужасных стихотворений:

Дионисий

(акме в III веке до н. э.)

По какой-то причине он был известен как «Изменник». Совершил самоубийство, уморив себя голодом.

Клеанф

(331–232 до н. э.)

Преемник Зенона, второй лидер стоиков, ранее бывший профессиональным боксером. Клеанф был философом с большим терпением и довольно неповоротливым умом (не исключено, что причиной были занятия боксом). Будучи настоящим работягой, Клеанф заслужил прозвище «Осел».

Как и Зенон, он верил, что счастье может определяться как «хороший поток жизни». Из-за отсутствия денег он записывал лекции Зенона на устричных раковинах и бычьих костях. Он искренне наслаждался уважением своего более быстро мыслящего ученика, Хрисиппа, хотя у них имелось забавное разногласие о природе ходьбы: Клеанф говорил, что ходьба представляет собой ответвление того, что стоики называли «руководящей частью» от души к ногам. Хрисипп же полагал, что ходьба как раз и представляет собой руководящую часть.

В пожилом возрасте Клеанф страдал от крайне сильного воспаления десен и отказывался от приема пищи. После того как докторам удалось его излечить, он посчитал, что уже слишком далеко зашел по дороге к смерти. В итоге он уморил себя голодом.

Хрисипп

(280–207 до н. э.)

Третий лидер стоиков, с 232 года и до своей смерти. О нем было сказано: «Если бы не было Хрисиппа, не было бы и стоиков».

Хрисипп был блестящим философом, не лишенным высокомерия. По слухам, он написал 705 книг на тему логики и природы предложений. Вот лишь несколько примеров его ловкости в вопросах логики:

То, чего нет в городе, нет в доме. И если в городе нет колодца, то нет его и в доме.

А вот еще более поразительный фрагмент:

Есть некая голова, и это голова не ваша. Это значит, что вы без головы.

Удивительно, насколько логика помогает человеку познать себя!

Диоген Лаэртский скандально пишет, что Хрисипп допускал браки с матерями, дочерями и сыновьями, и в третьей своей книге «О справедливости» даже писал о допустимости питаться телами мертвых. Страшно представить себе, как могло бы выглядеть угощение на семейных поминках по Хрисиппу.

О его смерти существует две истории, и в обеих участвует алкоголь. Согласно первой, он выпил сладкого вина, не смешанного с водой, упал с сильным головокружением и умер через пять дней. Однако вторая история еще лучше – после того, как какой-то осел (по всей видимости, это был не его старый учитель Клеанф) съел его фиги, он закричал старой женщине: «А теперь дай этому ослу неразбавленного вина, чтобы протолкнуть эти фиги внутрь». После этого он начал смеяться настолько сильно, что от этого умер.

Однако возможно, что последними будем смеяться мы. Если выбрать те немногие фрагменты, которые остались от трудов Хрисиппа, то можно понять, что он развивает следующий тезис. (i) Смерть представляет собой отделение души от тела. (ii) Для стоиков индивидуальная душа или microcosmos является частью и ячейкой «мировой души» или macrocosmos, идентичного с Богом или небесным принципом. (iii) В этом смысле жизнь души не кончается со смертью, но становится частью того, что стоики воспринимали как вечность и вечно повторяющийся цикл мирового порядка. (iv) Таким образом, если верить фрагменту из Лактанция, Хрисипп заключает: «Нельзя считать полностью невозможным, что и мы после своей смерти вновь вернемся в нашей нынешней форме по прошествии некоторого времени». Если верить этой логике, не исключено, что мы увидим Хрисиппа в будущем.

Эпикур

(341–271 до н. э.)

Стоики резко выступали против эпикурейцев. Родоначальник последнего направления, Эпикур, был назван Эпиктетом «проповедником изнеженности», а Цицерон высмеивал его взгляды на природу богов. Христианин Климент Александрийский назвал Эпикура «принцем атеизма». Тимократ заявлял в своем труде «Merriment», что Эпикур дважды в день вызывал у себя рвоту из-за постоянного переедания. В ответ на тошнотворные оскорбления одного из навсифанцев, Эпикур назвал его «размазней, деревенщиной, мошенником и неряхой» – и это только для затравки.

Другие стоики были не столь воинственны, и Сенека пишет в своем труде «О счастливой жизни», что Эпикур совсем не заслуживает своей плохой репутации. В 10 книгах Диогена Лаэрция, представляющих собой серию довольно напыщенных репортажей, удивляет сила и продолжительность его защиты Эпикура. «Эти люди обладают абсолютным умом», – отвечает Диоген обвинителям Эпикура, а затем приводит невероятно длинное (154 страницы) и детальное описание жизни философа.

Эпикур был плодовитым автором, и его основной трактат о естественной философии состоял из 37 массивных томов. Из всего этого богатства до нас дошли лишь четыре письма и разрозненные фрагменты, сохраненные, во многом, благодаря Диогену Лаэртскому, который говорит, что «его благость была доказана во всех отношениях».

Значительная часть проблемы Эпикура связана с коннотациями, окружающими само слово «эпикурейство». Если, как мы видели выше, киники не были циничными, то сам Эпикур был крайне далек от эпикурейства. Напротив, он защищал воздержание во всем. Он говорил, что он был готов соревноваться с Зевсом в том, кто более счастлив, имея при этом, ячменную лепешку и немного воды. Эпикур добавляет: «Пошли мне небольшую головку сыра; потом, когда я захочу, то устрою себе роскошный пир».

Эпикурейство связано с проблемой развития счастья, понимаемого как состояние блаженства, сопровождающее жизнь без желаний, волнений и, прежде всего, беспокойства. Человек никогда не будет счастлив, если беспокоится о том, чего у него нет. Жизнь без беспокойства означает наслаждение блаженством, присущее богам.

Поэтому эпикурейство никак не связано с возлияниями, веселыми вечеринками, с наслаждением женщинами и мальчиками или с употреблением сырой рыбы и других лакомств необычными способами. Главное для него – это благоразумие во всех вопросах. Мудрый эпикуреец не будет жениться или заводить семью. Не будет он и «нести чушь в пьяном состоянии». Что же касается прелюбодеяния, то Эпикур говорит, «плотское общение… никогда еще не приносило пользы». Разумеется, принимая во внимание крайне аскетичное понимание удовольствия Эпикуром, совершенно непонятно, с чего бы кто-то захотел стать гедонистом.

Эпикурейцы жили в небольших сообществах, выстроенных по образцу, который создал Эпикур на окраине Афин и назвал «Сад». Мы мало знаем о жизни этих сообществ, помимо того, что домашние слуги и женщины имели там равные права с остальными и что в них уделялось огромное внимание дружбе. Эпикур говорит, что величайшим благом в человеческой жизни выступает дружба и что мудрый человек «готов, при определенных условиях, умереть ради друга».

Болезненная истина отношения Эпикура к удовольствию проявляется в обстоятельствах его смерти, случившейся примерно через 7 лет после смерти Платона. Здоровье Эпикура было слабым; его ученик Метродор даже написал труд «О болезненном состоянии Эпикура». Он умер в мучительных болях от почечной недостаточности после двух недель страдания, вызванного камнями в почках. Несмотря на это он скончался в довольно радостном состоянии, окруженный друзьями и учениками. В своем последнем письме Гермарху Эпикур пишет:

В самый счастливый и последний день моей жизни я страдаю от невероятно тяжелой болезни мочевого пузыря и кишечника. А затем он, как ни странно, продолжает: Но все мои страдания уравновешиваются довольством души, которое я испытываю, вспоминая наши рассуждения и открытия.

Через два тысячелетия, в 1649 году, с ростом современного научного взгляда на мир, именно такая удовлетворенность души очаровала Пьера Гассенди в его защите жизни и мнений Эпикура, о которой мы говорили выше. С моей точки зрения, для наших дней нет более уместного античного философа, чем Эпикур, поскольку он сочетает в себе атомистический научный взгляд на природу с этической позицией, нацеленной на благоразумие, спокойствие и преодоление ужаса аннигиляции. Во вступлении к этой книге мы уже немного говорили о ясных взглядах Эпикура на смерть:

Есть вещи, от которых мы можем обезопаситься. Но когда дело заходит о смерти, мы все как человеческие существа живем в городе без стен.

В отличие от пифагорейцев, платоников и стоиков, смерть понимается эпикурейцами как полное умирание, а душа – всего лишь временная амальгама атомных частиц. Жизненное и моральное следствие этой точки зрения состоит в том, что нашу жизнь разрушают страх смерти и жажда бессмертия. Мы должны развивать у себя идею того, что смерть для нас – это ничто или, во всяком случае, не то, чего стоит бояться. Говоря словами Эпикура, «стремиться к достойной жизни и достойной смерти – это одно и то же». Если жизнь можно прожить как подготовку к смерти, то «удовлетворенность души» может вполне считаться чем-то большим, чем тщетное желание.

Лукреций Тит Кар

(акме в I веке до н. э.)

Рассказав об Эпикуре, мы заканчиваем долгое повествование о древних греках. Мы почти ничего не знаем об авторе длинного дидактического латинского эпоса «De Rerum Natura (О природе Вселенной или О природе вещей), посвященного учению Лукреция. Однако существует и печально известное заявление Св. Иеронима, который пишет в 94 году до н. э., через четыре столетия после Лукреция:

Поэт Тит Лукреций Кар. Любовное зелье свело его с ума, и он создал, в промежутках своего безумия, несколько книг, впоследствии исправленных Цицероном. Он покончил жизнь самоубийством в возрасте 43 лет.

У нас нет никаких оснований верить или не верить этой истории, хотя очевидно, что с христианской точки зрения Св. Иерониму было на руку осуждение гедонистических излишеств великого языческого поэта. Однако история сумасшествия Лукреция, вызванного любовным зельем, переросла в легенду. Теннисон написал свою поэму «Лукреций» в 1868 году. В ней автор представил себе историю с точки зрения жены Лукреция, Луциллы, которая «нашла своего хозяина хладным». И дело было не в отсутствии желания со стороны самого поэта, а в том, что он был «похоронен под тяжестью весомых аргументов», таких как правила латинского гекзаметра или 300 свитков, оставленных его наставником Эпикуром, «которого он боготворил». Не желая признавать подобную холодность, Луцилла, ставшая гневной и раздражительной, воспользовалась услугами ведьмы для приготовления приворотного зелья. Но вместо стимулирования любовной силы напиток вызвал у Лукреция ужасающее видение эпикурейской вселенной с атомами, сталкивающимися между собой с огромной силой. В бреду безумия страсть Лукреция направляется не на его жену, а на высочайшее для эпикурейцев достоинство спокойствия, которому он придает человеческие черты и к которому обращается со страдальческим гимном:

Поняв свою неспособность добиться божественного спокойствия, он вонзает в себя нож и, таким образом, уходит со сцены. По всей видимости, Луцилла со всеми своими сексуальными желаниями, была достаточно сильно разочарована таким исходом.

Вне зависимости от того, насколько правдива история Св. Иеронима, мы видим, что взгляды Лукреция на смерть достаточно явно выражены в конце третьей книги «О природе вещей». Говоря о смертности и материальности души, Лукреций следует за своим наставником Эпикуром и также заявляет, что «смерть для меня – ничто». Бояться нечего, поскольку:

Что невозможно тому, кого нет, оказаться несчастным, Что для него все равно, хоть совсем бы на свет не родиться, Ежели смертная жизнь отнимается смертью бессмертной.

К чему страдать и причитать о смерти? Она ничто. Она меньше, чем сон, хотя и похожа на него. Разница заключается в том, что в смерти мы не просыпаемся, а наша телесная форма рассеивается в «бурлящей массе вещества». Перед тем, как мы родились, прошла целая вечность. Стоит ли нам из-за этого беспокоиться? Разумеется, нет.