Читать книгу Призвание – писатель. Том 3 - Сборник - Страница 5

…Стою под холодным обжигающим душем, и острые иголки струек весело покалывают голову, плечи, грудь, спину. Заклеенная пластырем рана на плече пока не болит, лишь что-то горячее тяжело пульсирует под пластырем. И хоть голова гудит, будто я некоторое время назад крепко выпил и теперь никак не могу отойти, соображает она пока нормально.

И ещё… мне отчего-то безумно жаль себя. Так бывает, когда по ошибке или по незнанию попадёшь в глупую ситуацию, из которой выбраться никак не удаётся, а тебя всё больше и больше затягивает в мрачную воронку чёрной безысходности..

Осторожно ощупываю рану на плече, и она отзывается глухим толчком боли. Рука пока худо-бедно сгибается, но я знаю, что спустя некоторое время она распухнет, и боль станет настолько сильной, что даже пошевелить плечом не удастся.

Значит, нужно всё успеть сделать до этого… Но что я смогу сделать одной рукой – кто бы подсказал? И всё-таки попытаюсь…

Закрываю глаза и поднимаю голову к рожку душа, чтобы колючие струйки били прямо в закрытые глаза…

Глупей этой ссоры и представить, наверное, невозможно. Мы, четверо старинных друзей, периодически по выходным собирались у кого-нибудь дома выпить по рюмке коньяка и сыграть пульку-другую в преферанс. Крутым игроком никто из нас не был, да и для настоящей игры нужно быть человеком азартным и заводным, а мы не такие. После тяжёлой недели никому не хотелось лишних телодвижений, посему каждая игра была всего лишь лёгким и приятным времяпрепровождением с шутками и анекдотами. Хотя играли мы всё-таки на деньги, ставки никогда не задирали, и даже проигравшись в пух и прах, лишиться можно было совсем небольшой суммы. В размере, скажем, стоимости той же бутылки коньяка, что перед игрой мы непременно покупали вскл адчину.

В тот день мне не везло. Игру за игрой я проигрывал, и это было неприятно, но не смертельно. А тут ещё мой лучший друг Гарик неожиданно пошёл «вразнос» – ведь ему сегодня везло больше остальных – и принялся неожиданно для всех злобно подшучивать надо мной и моей игрой.

Передавать его слова не буду, чтобы не завестись, как тогда, и не послать его очередной раз по известному адресу. И хоть всё поначалу выглядело лёгкой пикировкой близких друзей, Гарик неожиданно рассвирепел после моей ответной шутки, швырнул карты на стол и подскочил как ужаленный.

– Ты, свинья, меня всерьёз оскорбить хочешь?! – вдруг заорал он, отталкивая руки удерживающих его приятелей. – Думаешь, что за такие слова я тебе морду не набью?.. Набью и не посмотрю, что мы лучшие друзья… Сперва бы играть научился!

Вероятно, дальше продолжать карточную игру не имело смысла, и я тоже встал.

– Всё, братцы, спасибо за компанию, – миролюбиво пробормотал я и бросил на стол купюру – свой проигрыш. – Мне пора домой. Приятно всем оставаться…

– Нет, ты не уходи от ответа! – прокричал мне в спину Гарик. – Оскорбил человека и теперь трусливо в кусты?.. Что за лакейские манеры?!

Тут уже пришёл черёд вскипеть мне. Уж в чём-чём, а в трусости и лакействе меня никто никогда не обвинял. Мне и на войне побывать довелось, и стрелять в противника, и пулю ответную получать… А тут эта тыловая крыса, отсидевшая всю Вторую ливанскую на дальнем аэродроме, смеет упрекать меня!.. Такого выдержать я уже не мог.

Резко развернувшись, я обошёл вокруг стола и отвесил Гарику звонкую пощёчину. Все от неожиданности замерли, а я, не обращая ни на кого внимания, направился к дверям.

– Дуэль! – вдруг заорал Гарик. – Как встарь, дуэль из-за оскорбления за карточным столом! И никаких примирений!

Мы знали, что он немного повёрнут на всевозможных аристократических причудах: заказал себе в Интернете кольцо с масонским треугольником, читает книги о российской императорской фамилии, собирает документальные фильмы о таинственных ритуалах. Но чтобы сейчас ему в голову пришла мысль о дуэли – это было что-то новое и необычное.

– Дуэль? – Я обернулся и даже усмехнулся. – Ты хоть стрелять-то из пистолета научился?.. Оружие в руках держал?..

Гарик перевёл дыхание и, не спуская с меня взгляда, зловеще выдал:

– Тебя бы больше устроило, если бы я в ответ просто дал тебе по морде? Твоё плебейское нутро не принимает иного выяснения отношений?

Всё это, ей-богу, уже скатывалось в полный абсурд. Затеять в наше время дуэль, когда даже самая отчаянная ругань между собеседниками заканчивалась максимум оскорблениями в Фейсбуке или, как совсем уже крайний шаг, безобидной «ябедой» в полицию на разбушевавшегося сквернослова!

Нет, такое было невозможно по определению.

Тем не менее злость на Гарика во мне уже начала стихать, однако протягивать руку в знак примирения я не собирался. В конце концов, он первый начал и первым должен извиниться. Честно признаться, я тоже был не совсем прав, но кто сейчас будет взвешивать, чьей вины в нашем глупом конфликте больше?..

– Да ладно вам, успокойтесь уже! – подал голос Виталик, один из наших коллег по преферансу. – Нашли из-за чего ссору затевать! Тоже мне, горячие финские парни…

Наверное, он рассчитывал, что этим нас рассмешит, но никто даже не улыбнулся.

– Ну, я жду! – напомнил Гарик. – Струсил?

Второй раз он уже упоминал о трусости, и я не выдержал:

– Дуэль так дуэль! Какое оружие выбираешь – пистолеты, шпаги, или будем биться подушками?

Наверное, у Гарика ещё оставался вариант закончить всё миром, перевести в шутку и потом окончательно помириться за столом, откупорив новую бутылку коньяка. Но он неожиданно оказался упрямым, как баран:

– Пистолеты! И на расстоянии пятнадцати шагов! Всё как положено по дуэльному кодексу!

О дуэльном кодексе он, вероятно, где-то читал, – в отличие от меня, ничего не знавшего об этих замшелых офицерских традициях. Пятнадцать шагов?.. Да и чёрт с ним, пускай будет пятнадцать. А вот с пистолетами дело обстояло серьёзней. Он не случайно о них вспомнил, потому что своего оружия у него не было, а у меня всё-таки был пистолет ещё с тех времён, когда я работал охранником в поселениях за зелёной чертой и имел разрешение на оружие. Тогда-то я, имея казённый пистолет, купил себе на всякий случай ещё и личный. Казённый-то рано или поздно пришлось сдать, а другой у меня остался.

– У тебя хоть есть пистолет? – усмехнулся я, всё ещё не принимая слов Гарика всерьёз.

– Найду! – насупился он. – Или из одного пистолета стреляться будем – твоего. Если ты, конечно, постараешься последний раз сыграть в благородного человека!

– Вот оно как! – пуще прежнего обиделся я. – Дать тебе выстрелить в себя из моего пистолета? Может, ещё показать, как затвор передёргивать и на курок нажимать?.. Впрочем, уговорил, дам поиграть. Только учти, ты потом сам об этом пожалеешь!

– Не твоё дело! – огрызнулся он. – Пожалею – значит, пожалею…

Это дурак даже не представлял, что такое современное оружие! Если пистолеты времён, скажем, Пушкина или Лермонтова били наугад во все стороны, и попасть в цель из них было довольно проблематично, то из современных вполне можно уложить противника наповал, особо не напрягаясь, уже с первого выстрела. Да ещё с пятнадцати шагов. Эти игрушки не для дуэлей предназначены, а для убийства…

Но как это объяснить разъярённому Гарику?.. Чего доброго, снова начнёт кричать о моей трусости!

– Как скажешь… – вздохнул я и повторил: – Дуэль так дуэль. Придётся стреляться из одного пистолета по очереди.

– Э-э, мужики, что это вы затеяли? – подал голос Виктор, второй наш приятель. – Я-то думал, что вы так прикольно пикируетесь друг с другом, а вы… всерьёз это, что ли?

– Серьёзней не бывает! – отмахнулся от него Гарик. – Кстати: ты, как врач, будешь присутствовать на дуэли и поможешь, если кого-то ранят…

– Ни фига себе! Нет, вы просто с ума посходили! – Виктор даже затряс головой и потянулся за сигаретой. – Мало вам преферанса, так решили в дуэль поиграть?! Идиоты, честное слово!

– Не хочешь – не надо. – Гарик отвернулся от него. – Катись на все четыре стороны, без тебя обойдёмся…

– Ну да, обойдётесь! – заскрипел Виктор, чиркая зажигалкой. – Перестреляетесь к чертям, а я в стороне останусь? Кто вам будет сопли кровавые вытирать, если продырявите друг друга?! Идиоты, честное слово…

Короче говоря, мы так и не помирились в тот вечер, а разошлись по домам, не закончив игру, не попрощавшись и не глядя друг на друга.

– Завтра в девять вечера в парке! – крикнул мне вдогонку Гарик. – В это время там уже никого нет, можешь не опасаться, что тебя заметят. Репутация твоя не пострадает. И пистолет прихвати, не забудь… Не придёшь – буду считать последним трусом и…

Дальше он прибавил такое слово, за которое убивают на месте. Был бы у меня с собой пистолет, честное слово, не стал бы дожидаться завтрашнего вечера.

До утра я проспал спокойно, уже остыв и ещё до конца не представляя, что всё происходящее не дурацкий розыгрыш, который непременно закончится примирением с обязательным распитием очередной бутылки коньяка под нетрезвые заверения в вечной дружбе. На Гарика я больше не злился, даже несмотря на то, что язык у него оказался грязным и столько оскорблений в свой адрес слышать мне ещё не доводилось.

Но утром, едва я встал с кровати, сразу вспомнил о пистолете и полез в маленький домашний сейф, где храню документы и деньги. Там в дальнем углу лежал мой почти игрушечный браунинг, из которого я и стрелял-то всего пару раз в тире.

Едва пистолет привычно лёг в мою ладонь, неожиданная злоба на Гарика снова вспыхнула во мне. Как мог этот придурок, никогда не нюхавший пороха, упрекать меня в трусости? Разве я давал ему повод?.. Ну уж нет, непременно пойду сегодня вечером в парк и доиграю до конца игру, что он затеял. Придётся его основательно проучить. Погляжу через мушку на его лицо и порадуюсь тому, как он непременно струхнёт. А это случится обязательно – я просто уверен! Мало кто выдерживает, когда ему целятся в лоб. Стрелять, конечно, не стану. Но как следует попугать его, безусловно, необходимо. В этом и сомнений нет.

Пистолет согласно покачнулся в моей ладони…

Весь день я провёл спокойно, лишь изредка вспоминая о том, что произойдёт вечером. Это же надо: какие-то глупейшие предрассудки двухсотлетней давности! Тоже мне, гусары нашлись! Серьёзно я всё ещё об этом не думал, лишь после обеда меня почему-то стала бить непонятная дрожь. Я не верил, что намерения у Гарика окончательные и он в самом деле явится в парк стреляться. А явится – так мы наверняка просто посмеёмся, и потом…

Какими будут отношения между нами дальше, я пока не представлял, но той теплоты и сердечности, что раньше, наверняка уже не будет.

Перед самым выходом из дома мне позвонил Виктор и поинтересовался:

– Ну что, господин дуэлянт, не передумал стреляться?

– Я и не собирался стреляться… Хотя не знаю, – только и ответил я, – пускай этот горячий финский парень сперва извинится передо мной, заберёт свои поганые слова обратно, а я подумаю. Ты с ним уже разговаривал?

– Он и слушать меня не захотел, лишь напомнил, чтобы я не опаздывал.

– Значит, в парке и встретимся, – ответил я мрачно.

Следом за ним позвонил Виталик. Он принялся сразу ругаться и заявил, что я такой же упёртый баран, как Гарик. Нет чтобы перевести эту глупую перепалку в шутку…

С Виталиком разговаривать я уже не стал. Да и о чём тут говорить?

В парк я явился последним. Все трое – Гарик, Виктор и Виталик – ждали меня, сидя на лавке под фонарём, и нервно курили.

– Там, в глубине за деревьями, маленькая полянка, – куда-то в сторону махнул рукой Гарик, не глядя на меня, – туда и пойдём. – И уже мне: – Пистолет не забыл?

– Не забыл, – кивнул я головой и отправился следом за ними.

Полянка и в самом деле оказалась закрытой со всех сторон кустарником и деревьями, и со стороны совершенно не было видно, что на ней происходит.

– Видно, мне быть секундантом у обоих, – невесело усмехнулся Виталик. – Врач остаётся на стрёме… Ну, господа дуэлянты, не передумали стреляться? Может, лучше выломать по хворостине – вон их сколько вокруг – и фехтовать друг с другом, а? Вот смеху будет…

– Не городи глупостей! – Гарик недобро глянул на него, подхватил ветку, валявшуюся под ногами, и на середине полянки воткнул в землю. – Отсюда разойдёмся на пятнадцать шагов…

– Может, всё-таки без пистолета обойдёмся? – заныл Виктор. – А то у вас игра далеко уже зашла. Чего доброго, и в самом деле стрелять начнёте, друг друга пораните, а мне потом перевязывай вас, трать бинты. Да и полиция наверняка не обрадуется таким игрищам…

– Давай, секундант, командуй! – Гарик глянул на Виталика, и тот невольно поёжился. – Не тяни время!

– Что командовать?

– Ну, ты должен сказать, что право выстрелить первым предоставляется тому, кого вызвали на дуэль.

– То есть не тебе?..

– Да, не мне, – он вздохнул, и сразу все почувствовали, что ему эта игра тоже не нравится, но отказаться от неё он уже почему-то не может.

Я ничего не сказал, лишь вытащил браунинг из кармана и отправился на середину полянки к ветке. За мной последовал Гарик.

– Слушай, – сказал я ему, пока друзья не слышат, – давай всё заканчивать, пока до крови не доигрались. Браунинг осечек не даёт, а пульки летят прямо в цель, никуда не сворачивая…

– Струсил? – затянул старую песню Гарик. – Давай, топай свои пятнадцать шагов от ветки…

Оказалось, что мои пятнадцать шагов и его пятнадцать шагов – это совсем небольшое в сумме расстояние между нами. Если бы я всерьёз собирался его застрелить, то у него не осталось бы ни единого шанса уберечься.

– Давай, стреляй! – скомандовал Гарик и повернулся боком, как это делают киношные гусары-дуэлянты. Ох, эти дурацкие штампы!

Пожав плечами, я передёрнул затвор и поднял пистолет. Конечно же, стрелять в него я не собирался. «Напугаю дурака, – решил я, – чтобы впредь не забивал себе голову подобной чепухой.

В прицеле я видел, что лицо Гарика постепенно становится бледным, как полотно. И даже в полумраке, окружавшем нас, было видно, как по его лбу стекает капелька пота, а губы подрагивают. Чувствовалось, что если я сразу не выстрелю, а буду долго целиться, то беднягу вполне может хватить удар. Но мне его уже жалко не было: парня следовало проучить, пускай помучится в ожидании выстрела.

Наконец я отвёл браунинг в сторону и выстрелил в воздух. Сухой пистолетный хлопок гулким эхом прокатился по засыпающему парку. Гарик покачнулся, потом неловко взмахнул руками и бессильно присел на корточки.

– Ну, удовлетворён? – мстительно крикнул я ему. – Закончили веселуху? Пошли по домам!

Неожиданно Гарик сиплым, срывающимся голосом закричал:

– Стоять на месте! За мной ещё выстрел!

Лицо его было злым и перекошенным. Теперь уже бледность сошла с него, и оно стало красным, как бурак.

– Передай мне пистолет! – крикнул он Виталику.

– Да хватит уже вам! – забеспокоился тот. – Один раз выстрелили, и довольно!

Ни слова не говоря, Гарик на подгибающихся ногах подбежал, выдернул браунинг из моих рук и повторил, отчего-то задыхаясь:

– За мной ещё выстрел!

Он вернулся на своё место, а я так и остался стоять там, откуда стрелял.

– Ты же псих! – вдруг истошно закричал ему Виктор. – Он в тебя не стрелял, ты это сам видел… Выстрели тоже в сторону, и хватит дурачиться! Если уж тебе это так важно…

Но Гарик его не слышал. Он неловко поднял пистолет и начал целиться. Чувствовалось, что стрелять ему раньше и в самом деле не доводилось, хотя в армии он наверняка держал в руках оружие. Я глядел на него, и мне было почему-то совершенно безразлично и уже не страшно, хотя лицо его было чёрным от злости.

– Не надо, не стреляй! – снова прокричал Виктор, и в этот самый момент Гарик выстрелил.

Что-то тупое и горячее ткнулось мне в плечо, и я, потеряв на миг равновесие, чуть не упал, но на ногах устоял. И даже не сразу сообразил, что пуля из моего же браунинга попала мне в плечо.

Я удивлённо потрогал набухающую кровью рубашку, потом перевёл взгляд на Гарика, с изумлением разглядывающего меня, потом на Виталика с Виктором, замерших в нескольких шагах от нас… В ту же секунду они наперебой что-то закричали, но я этого уже не слышал. В уши словно набилась вата, и я ощущал лишь толчки, с которыми кровь выходила из раны.

Под ноги мне упал мой браунинг, брошенный неудачливым дуэлянтом, и я почему-то уставился на него, будто увидел впервые.

– И всё равно ты трус! – послышался сдавленный крик Гарика. – Трус, трус, трус! Ни в карты играть не умеешь, ни стрелять! Ненавижу тебя и очень жалею, что не убил!

Виктор бросился ко мне и стал отдирать ткань рубахи от раны, а Виталик попробовал догнать Гарика, который огромными скачками понёсся к кустам и скоро исчез в тёмных зарослях.

Ещё некоторое время до нас доносился треск ломаемых веток, сквозь которые он продирался, потом всё стихло…

Дома Виктор осмотрел рану и заявил, что пуля прошла навылет и ничего серьёзного, к счастью, не повредила. Потом он слетал в ночную аптеку, купил каких-то таблеток и бинты для перевязки. Пока его не было, я прилёг на диван, а Виталик всё время сидел рядом и печально меня разглядывал.

– Нормальный же мужик был! – сказал он. – Что с ним случилось? Дуэль какую-то устроил – детство в одном месте всё ещё играет… Ты на Гарика не сердись, мы его найдём и приведём к тебе. Он наверняка уже одумался и сожалеет о том, что сделал!

– Не надо никого приводить! – скрипнул зубами я. – Поздно извиняться и мириться. Он мог это сделать до выстрела, а теперь…

– Да ладно тебе! Ты тоже гусь хороший! – вздохнул Виталик. – Мог бы не доводить ситуацию до крайности… Или вообще не приходить с пистолетом. Придумал бы, что у тебя его больше нет, или ещё что-нибудь…

– Он мне сказал, что я трус! Ты сам слышал.

– Ну и что?.. Мало ли каких глупостей он в запале мог наговорить…

В это время вернулся Виктор и принялся обрабатывать мою рану. Напоследок достал шприц и какую-то ампулу.

– Это снотворное. Сделаю тебе укол, и заснёшь спокойно. А утром всё будет в порядке. Такие несерьёзные раны быстро зарастают. Только ты пока никуда не ходи, хорошо? Утром позвони на работу и скажи, что приболел, а ближе к обеду я… мы зайдём проведать тебя. Бывай…

Когда они ушли, я переполз с дивана на кровать и закрыл глаза. Но заснуть никак не получалось, и даже снотворное не помогало. В ушах по-прежнему стоял сдавленный крик Гарика: «Трус, трус, трус!» Это дурацкое обидное слово не только не смолкало, а даже усиливалось и постепенно тяжёлыми пистолетными хлопками начало долбить в виски и в лоб.

Лежать я не мог, поэтому подхватился и стал расхаживать по комнате из угла в угол. Потом не придумал ничего интересней, как раздеться и полезть в душ…

…Стою под холодными струями воды, и она колючими острыми иголками впивается в голову, спину, грудь и плечо, замотанное бинтом и залепленное пластырем. Боли я по-прежнему пока не чувствую, зато в висках не перестают колотиться какие-то обидные и уже почти неразличимые слова. Я даже не уверен, что это слова выкрикнул Гарик.

Некоторое время стою под душем неподвижно, лишь ловлю губами капли и проглатываю. Потом открываю глаза и осматриваюсь. Взгляд неожиданно натыкается на браунинг, который я зачем-то притащил с собой в ванную и бросил на пол рядом с тапками.

Сознание всё больше и больше туманится, и я даже начинаю разговаривать вслух, хотя кроме меня никого в квартире нет.

– Трусом назвал меня?.. Почему?.. Откуда он это взял?.. Трусом – из-за того, что я сразу не полез на конфликт и всё пытался уладить без скандала?.. Ведь я мог в него выстрелить, и он бы погиб! Уж я бы не промахнулся… Так ведь и он не промахнулся! А я его нормальным человеком считал…

Мне становится обидно и одиноко от этих последних слов. На глаза помимо желания наворачиваются слёзы, только в струях воды их почти не заметно.

– А сделаю я вот что…

Быстро закрываю кран, и вода сразу прекращается. Ещё минуту жду, пока по мне стекут последние капли, потом здоровой рукой достаю полотенце и вытираюсь. Медленно, слегка постанывая от нарастающей боли в плече, натягиваю джинсы и новую чистую майку. Взгляд снова падает на браунинг.

Сую его в задний карман джинсов и приглаживаю мокрые волосы.

– Я сейчас пойду к тебе, Гарик, и мы раз и навсегда закончим наш спор. Ещё неизвестно, кто из нас больший трус. Мы это выясним. Наша дуэль ещё не закончилась…