Читать книгу В сумраке зеркала - Сергей Анатольевич Кулаков - Страница 6

Середина августа 1782 года. Новая квартира Моцартов. Моцарт с отцом сидят за столом, Констанца устраивает чай. Леопольд наблюдает за хлопотами Констанцы, Моцарт наблюдает за отцом. Наконец, Констанца выходит.

Моцарт: (наливает чай отцу и себе) Отчего Вы не спешите поздравить меня? Наконец-то я обзавёлся собственным углом и семейством. Жаль, что Вас не было на нашем венчании. Было столько народу… все радовались, все поздравляли нас…

Леопольд молча пьёт чай. Моцарт продолжает, но уже не так радостно.

Отчего Вы ничего не говорите о моей опере? В Зальцбурге не слышно о ней?!

Леопольд: Все восторженно говорят о музыке, однако, во дворце епископа возмущены простонародным языком.

Моцарт: Для меня это не новость… Наши аристократы-италоманы, сделавшиеся таковыми, чтобы не оставить в одиночестве нашего монарха, да приблудные итальянские сочинители, пугающиеся остаться не у дел, также находят зингшпиль варварством, вредящим настоящей музыке. Кстати, именно их музыка вызывает у меня неподдельное сомнение!

Леопольд: У Вас нет права судить этих людей.

Моцарт: Нет права судить? Но, позвольте узнать, какими тогда правами обеспечили нас? Работать всю жизнь, не покладая рук и умереть в нищете, это Вы называете правами?

Леопольд: Разве ты не понимаешь, что губишь свою музыкальную карьеру?

Моцарт: Музыкальная карьера делается не угождением низким вкусам и желаниям, а кропотливым трудом и прекрасной музыкой. Вот послушайте (открывает газету и читает): «Похищение из сераля» заложило основы национального оперного искусства. Рядом со всеми зингшпилями опера Моцарта подобна великолепному дворцу, возвышающемуся над скромными хижинами…» (Отыскивает в другой газете) «Все усилия замкнуться в узких рамках несложного и ограниченного были развеяны в прах, как только выступил Моцарт…» А стараниями наших италоманов, против оперы строится всё больше и больше козней!

Леопольд: Зрители привыкли к итальянской опере, твоя музыка сложна для них…

Моцарт: Зрители хотят отличной музыки, и она есть в опере! Как тогда объяснить переполненный в жару театр на 2, 3, 4 представлениях? Люди помешались на опере, а нашим итальянцам это не по вкусу. Конечно, что-то может произойти, если мы начнем по-немецки думать, по-немецки действовать, по-немецки говорить и даже по-немецки петь.

Леопольд: Жизнь – это не музыка, а нечто более серьёзное! А ты невоздержан на слова, как, впрочем, и на поступки.

Моцарт: Я не могу отделить жизнь свою от музыки. Целыми днями напролёт я торчу в ней, не имея ни возможности, ни желания избавиться от этой ноши. Музыка… постоянно одна музыка! Голова, руки мои настолько полны ею, что и сам я скоро превращусь в музыку. А то, на что Вы намекаете, я совершил обдуманно, заботясь, как человек порядочный, о репутации девушки.

Леопольд: Ты – сама простота! Эта хитрющая старуха Вебер поймала тебя! Ты ещё не понял это семейство? Припомни, как с тобою обошлась старшая сестрица…

В дверь стучатся. Леопольд замолкает. Входит Констанца.

Констанца: (взволнованно) Прошу прощения, Вам, быть может, что-нибудь нужно?

Моцарт: Нет, спасибо, Станци.

Констанца: (уходит, у двери поворачивается) Это неправда, неправда!

Уходит. Оба молчат.

Моцарт: Для меня невозможно жениться из выгоды. Это знатные люди обязаны жениться по расчёту, преследуя всевозможные цели. А мы, простые люди, не только можем, но и обязаны жениться на любимой и любящей женщине…

Леопольд: Я всегда заботился о Вашем благе, жертвуя, чем только мог. Как отец, я исполнил свой долг, ясно и внятно растолковав Вам печальные последствия Ваших легкомысленных, необдуманных поступков, но Вы предпочли оставить советы мои без внимания, не желая уступить в моих желаниях и просьбах. Вам известны мои трудные обстоятельства, мои унижения в Зальцбурге, но Вы, поведением своим, принесли меня в жертву, как в моральном, так и в физическом отношении, и мне остаётся отступиться от Вас и предоставить полную свободу действий, какую Вы желали иметь. Ответственность за последствия этих ребяческих поступков я не хочу делить с Вами. Если Вы считаете, что поступили правильно и разумно, то пускай Господь поможет Вам. Я же, отныне, оставляю Вас в совершенном покое. Позвольте откланяться и заметить, что Вы сами того желали.

Леопольд берёт шляпу, трость и уходит. Моцарт сидит молча. После ухода отца, он наклоняется вперёд, опускает голову на руки. Немного погодя входит Констанца.

Констанца: (стоит позади Моцарта, очень тихо) Вольфи…Вольфи… Он ушёл.