Читать книгу В сумраке зеркала - Сергей Анатольевич Кулаков - Страница 9

Осень 1786 г. Квартира Моцарта. Сальери и Констанца.

Сальери: Неужели дела обстоят так плохо?

Констанца: Очень плохо, господин Сальери. После того, как сняли оперу Вольфганга, у нас совсем нет денег.

Сальери: А как же академии? Насколько я знаю, концерты Моцарта пользуются популярностью.

Констанца: Так и было, только когда сняли оперу, повсюду разошёлся слух, будто император за что-то недоволен Вольфи, и число господ, желающих участвовать в подписке, сильно уменьшилось. Теперь, если и удаются концерты, большая часть денег уходит на покрытие долгов, а они всё растут – мы такие непрактичные люди.

Сальери: Чем же занимается Моцарт?

Констанца: О, господин Сальери, он работает не покладая рук.

Сальери: Что же он пишет, оперу?

Констанца: Вольфи говорит, что ему вряд ли закажут новую оперу…

Сальери: Могу я взглянуть?

Констанца: Он не любит, когда роются в его бумагах, господин Сальери.

Сальери: А Вы принесите записи. Я только взгляну и сразу отдам. Ведь я – друг Вашему мужу, и потом, кто может по достоинству оценить труд композитора, как не его коллега?

Констанца: Ну, хорошо, только Вы ничего не говорите Вольфи, а то он станет сердиться.

Констанца входит в кабинет и почти сразу выходит. В руках у неё несколько листков, которые она передаёт Сальери.

Сальери: Невероятно… Это совершенно против всех правил, так не пишут музыку! (Смотрит дальше) Однако, какое смелое решение.

Слышен шум входной двери.

Констанца (шепотом): Это Вольфи… (быстро относит записи и возвращается. Появляется Моцарт) У нас гости…

Моцарт: А, синьор Сальери, извините, что заставил ждать.

Констанца: Не правда ли, господин Сальери так любезен, что посетил нас?

Моцарт: После того, как сняли мою оперу, друзья-музыканты перестали бывать у нас.

Сальери: В самом деле?

Моцарт: Государя нашего озаботила пущенная сплетня, что «Фигаро» – политическая опера. Что за вздор прислушиваться к чужим мнениям!

Сальери: Мы не можем судить императора, хотя бы нам и казалось, что решения его не вполне справедливы! У него столько забот…

Моцарт: Конечно, синьор Сальери! Однако, вот что любопытно: заботы не мешают императору снять оперу, но эти заботы не позволяют ему видеть, что даже после того, как оперы нет в репертуаре, вся Вена распевает арии из «Фигаро».

Три четверти часа назад я зашёл в трактир, чтобы выпить немного вина. Там старик-скрипач наигрывал арию «мальчик резвый, кудрявый»… Играл он скверно, но посетители – обыкновенные, простые люди – вдруг запели. Никто из них, конечно, не знал слов, они пели мотив… Тут император ничего не может поделать!

Сальери: Прошу меня извинить, мне пора! Благодарю Вас, Констанца.

Моцарт: До свидания, синьор Сальери.

Констанца: Позвольте, я провожу Вас.

Уходят. Моцарт ходит по комнате, потом садится в кресло и задумывается. Входит Констанца. Моцарт улыбается ей.

Констанца: Отчего ты так говорил с господином Сальери? Ведь вы, кажется, друзья.

Моцарт: С чего ты взяла?

Констанца: Господин Сальери сам об этом сказал.

Моцарт: Называла лисица петушка дружком, да и слопала беднягу. Все эти господа итальянцы в глаза чрезвычайно милы… Знаем мы их! Интересно, что ему было нужно?

Констанца: Господин Сальери расспросил о нашем положении и огорчился, когда узнал о наших несчастьях.

Моцарт: Скользкая змея! Уверен: история с «Фигаро» не обошлась без Сальери.

Констанца: Зачем ему это нужно, Вольфи?

Моцарт: Страх, обыкновенный человеческий страх!

Констанца: Чего бы ему пугаться, ведь он имеет всё?

Моцарт: Господин Сальери никогда не имел выдающегося музыкального таланта! Он не может привнести ничего нового в музыку и всегда будет последователем; но, синьор Сальери опытный музыкант, и должен понимать, что «Фигаро» – это опера, где прививается новая традиция, и, если традиция эта приживётся, вся старая глюковская опера, а стало быть, и музыка господина Сальери развеется по ветру. Тогда не будет ни денег, ни славы, ни почёта! Вот почему я опасаюсь, когда он записывает меня в друзья.

Констанца: Я ничего в этом не понимаю… Ты не станешь сердиться, если я тебе скажу?

Моцарт: Разве я могу сердиться на свою маленькую птичку?

Констанца: Твоя опера кажется длинной, слишком умной и скучной. Помнишь, мы слушали оперу «Редкая вещь» – вот там музыка понятная и совсем-совсем простая. Она всем нравится! Напиши такую же оперу, и у нас опять будут деньги.

Моцарт: Под эту музыку хорошо жевать мясо, но ей нельзя наслаждаться.

Констанца: Я глупая, да?

Моцарт: Давай обедать.

Констанца: Тебе придётся подождать…

Моцарт: Я пока поработаю.

Констанца выходит. Моцарт приносит из кабинета записи, просматривает их, что-то напевает, что-то наигрывает на клавесине, иногда делает пометки в записях. Вдруг он вскрикивает и хватается руками за голову. В дверях появляется Констанца.

Констанца: Что случилось?

Моцарт: Эта музыка… иногда она делает больно. Всё уже прошло!

Констанца: Ты совсем не бережёшь себя. Приляг, отдохни немного.

Моцарт: Я не хочу отдыхать! Работать для меня менее утомительно, чем бездельничать.

Констанца: Что с нами будет, Вольфи, что будет с нашими мальчиками?

Моцарт: Всё образуется, поверь мне, всё будет хорошо! Вот послушай.

Констанца садится. Моцарт играет ей.