Читать книгу Убийственный урок - Татьяна Чекасина - Страница 6

На другой день после урагана она встретила мужчину своей мечты.

Ливни и шквальные ветры бывают, но в каких-то далёких краях. Нелли Борисовна, коренная москвичка, видела такое впервые. Успела накрепко – окна и форточки. Мимо – ветки деревьев, оборванное на балконах бельё, цветы в горшках. Звяк, грохот, лязг, визг, вой ветра! Крепкий дом дрожит.

Такого никогда не было в родном городе. Но и то, что на другой день… Тоже никогда-никогда не было! Не с Москвой, с ней.

Утром кое-как выехала из двора, обогнув дерево, временной опорой которому чей-то балкон. До Зайчатовского добиралась, объезжая рухнувшие на дорогу липы, ивы, столбы и щиты рекламы.

Зайчатовский институт (в добрые времена – предприятие Минобороны), с улицы – колонны, внутри – мрак. Никаких плановых ремонтов. Полы гниют. Оконные рамы перекошены, вихляются перила лестниц. Зайчатов, великий академик, крепил оборону родины полвека. Развалили в момент! И отец уволен, папа Дубовских, крепкий дубок, зам по хозяйству, которого теперь нет. Выброшен, как и оборонная промышленность.

У Нелли мелкое дело. Проектирует и продаёт водонагреватели. Это так выгодно! То есть, это выгодно было в девяносто восьмом году…

Индивидуальное строительство зашкаливает. Прибор для нагрева воды нарасхват, «уходит в лёт». Модная фраза в конце девяностых.

Нелли Борисовна отворяет металлическую дверь… «Атморос». ООО с ограниченной ответственностью. На фирме находилась до конца этого дня, коммунальщики кое-где убрали будто подрубленные деревья. Но в Сокольниках пришлось дать крюк, хотя двор нужного ей дома нетронут. Втиснула автомобиль рядом с мотоциклом, который ей показался мотоциклом… её судьбы.

Нынче год шестнадцатый. Никаких ураганов, да и никаких таких транспортных средств. Летнее утро, и Нелли Борисовна уже не молодая дама.

Глядит с первого этажа, к которому не привыкнуть, в улицу Бойцовую. Она тут не от хорошей жизни. Оттуда немного видна Смоленка, высотка МИДа, корабль с грот-мачтой, готовый отплыть. И отплыл. Тут в окне хрущёвки. Деревьев много, будто Нелли выселена из Москвы.

Никаких ураганов в эти минувшие восемнадцать лет.

Утка будет идеальной. Глядит не в окно, а в утятницу. На кухонном столе нервный гуд телефона. Эсэмэс-сообщение:

«Мы у метро Сокольники. Всё ок!»

На другой день после урагана она едет не туда, где это метро, а в Лучевые просеки… И в одном из них её поджидает мужчина её давних грёз… Вообще-то, он и не думал поджидать Нелли. Ей тридцать пять, и ему… Ровесники.

Она в глубине признаёт себя уродкой. Но только в глубине. Она, имея длинное тело, короткие ноги и крупную для маленького роста голову, считает себя очаровательной.

Лицо напоминает мордочку. Любое лицо, в котором карикатурность, немного напоминает звериную морду. Приятного мало. Но не для Нелли Борисовны. Свои недостатки она переводит и для неё, и для других в преимущества.

Например, нос. «У меня пикантный носик!» Маленький, но широкий, поднятый вверх, с оттопыренными ноздрями и придаёт лицу нечто звериное. Но не только: лоб – узкий. От бровей – волосы. Нелли жила в одном доме с Брежневым (не на Бойцовой окраинной улочке, а на Кутузовском проспекте). Шутки друзей: «Ха-ха-ха! Вот откуда, Нелька, у тебя такие брови!»

Домашняя легенда от мамы, не знакомой с генсеком, о прабабушке золотоволосой. У Нелли богатые, а превратить их в «золотые» – парикмахерская функция, которую и сама выполняет, и с помощью цирюльников.

Над столом лампа, белый колпак напоминает зубной кабинет.

– Сколько лет вашим дочуркам? – В лупу оглядывает ювелир заготовки для будущей работы.

– Одной пятнадцать, другой тринадцать.

Нелли Борисовна липко глядит на незнакомца, которому надо вправить в кольца фианиты (не камни, а так…) Лицо у него злое, интонации высокомерные. Перед ней мужчина-подарок, мужчина-мечта.

И она верещит требовательно:

– Мне назначено! Уже пять минут!

А этот тип нагло:

– Не мешайте, дама!

Его голову обтягивает платок. На куртке металл цепей. На руке кольцо с черепом.

– Как вы грубо говорите! – Нелли Борисовна тряхнула золотом волос: любовь, родившаяся в животе, взмыла в грудную клетку, притаившись там пойманной сорокой.

– Я нормально говорю, мадам! – его загробный голос её радует.

– Погоди, Стоматолог, – добродушный ювелир, – Нелли Борисовна – моя давняя клиентка.

– Вы? Стоматолог? Вот, обратите внимание! – она тычет пальцем себе в открытый рот. – Эти зубы дико болят! Дайте мне номер мобильного телефона!

Мобильные телефоны в девяносто восьмом году не у каждого. Но есть у обоих. И она фиксирует его номер не только в электронной памяти. В глубине души.

Выходят. Он – на мотоцикл, она – в автомобиль, недавно из Европы, б.у. но молод и прыток.

…Клиника в раритетном доме напротив Политехнического музея. Крутая лестница из маленького холла на второй этаж. «Доктор Вербицкий вас примет». В белом халате он выглядит дьяволом.

Нелли Борисовна пищит.

– Вы и в других моментах так пищите?..

– Да, да! – подтверждает она.

Ей не больно, но писк, как догадалась, верный ход заарканить этого великолепного скакуна…

Пока он трудится над её ртом, она трудится над своим счастьем. В антрактах удаления зубного камня тонкие причитания, тихий хохоток ведьмы, золотые волосы, золотые кольца на руках… «У него две дочери…» Но они не конкурентки и неродному сыну.

Вдруг Мейер. Какие-то детали для лесопилки. Но не только ради этого. Уехал один, а хотел вдвоём. Нелли не отдаёт мальчика Мейеру.

У клиники байк. Байка – материя для пелёнок. И то, что железная машина именуется так мягко, говорит о том, что назвал её не русский. И немец так не назовёт. Мотоцикл – идеально. В непонятном «цикл», и в понятном «мото» аккумулируется грубый трескучий смысл. Пролёт Москвой на этом кошмарном драндулете – огромное испытание для Нелли. Она мчится, прикрыв глаза, крепко обвивая руками тело мотоциклиста и пищит… Клуб «Ночные ангелы». «Я – ангел по документам. Я Серафим…» А в коллективе байкеров (одновременно и название профессии) – Стоматолог.

На Сходне Нелли ловит Игорька. Его сумку, кое-как напиханную, – в багажник. Проект «Неродной мальчик» – к выполнению! Игорьку в нём отведена главная роль. Он не доволен, так как его вынудили оставить игру в инопланетян, терминатора и казаков-разбойников, вбитых детьми в один сценарий.

Наутро на дворе треск. Этот двор, как правило, оглашают автомобильные моторы, отлаженные в Кремлёвском гараже. Всадник на коне, в стременах, готов к заарканиванию. Нелли и мальчик, которому не дали дрыхнуть этим утром, бегом – к байку. Игорёк – за руль. Ему нравится отделанная металлом куртка и кольцо с черепом, и косынка на черепе байкера. Ну, как? Не сравнить такого бойца с какой-то девой, хоть и с двумя (у обеих по кольцу с фианитами и отвращение к грубой технике)?

Перед Нелли опять мрак Бойцовой. Тот двор и… проспект. «Я на Кутузовском. В доме, где Брежнев»… Утка с яблоками удалась. Мобильник, эсэмэска. Абонент тот же:

«Нас с карликами выгнали из перехода».

– Опять!

Никто не реагирует на её возглас.

На второй встрече Игорёк ляпает: «А когда приедет папа?» У дяди на металлическом коне в лице уныние. Вывод: «Ребёнок – не родной…» Надо заманить парня в квартиру…

Едет к Мане, которую никогда не зовёт тётей, хотя это родная сестра матери, на Дзержинку, переименованную в Лубянку. Дом внутри годен для съёмок фильмов ужасов. Маня вот-вот отбудет в Медведково. Их выселяют. В квартиры. Никто не рад. Кроме Мани. Нелли добавит тётке радости. Илону та буквально выпрашивает.

Выйдя из лифта, лязгающего, как мусорная машина, – в длинный коридор. Вот и ветхая дверь. В комнате темновато: фикусы и пальмы в кадках на подоконниках. Эти две комнаты для Нелли – добрая память детства. Они с мамой, тогда не ругаемой «мамашей Дубовских», ездят в этот дом (на первом этаже метро). Стол накрыт плетёной скатертью поверх бархатной. В окне железный Феликс и автомобили вокруг него, как в почётном хороводе. Когда родину рушили, Феликса уронили одним из первых. И родину – следом.

– Я научу её отваривать макароны, убирать пыль. Это элементарно. Но вынести гостям пунш или ананас…

Глупо пенсионерка планирует не только дотягивать до дня мизерной пенсии, но делать приёмы, потчуя «гостей» дорогими продуктами. Она немного ненормальная. Муж умирает, она выпивает не пунша, который, наверное, никогда не пила, а транквилизаторов. В больнице откачали.

Папа Борис Иванович Дубовских протащил Нелли в институт Дружбы Народов, дотащив до диплома. С учёбой у Нелли оказалось плохо. С дружбой – хорошо.

Май восемьдесят третьего. Через пять месяцев после смерти Брежнева. Нелли любит летние московские вечера, когда родня наслаждается подмосковными на даче. И квартира битком. Не только в летнее время, но и в майский посадочно-дачный уикенд. Компании, выпивки, танцы, вызовы милиции соседями. Каникулы впереди. «Нелька, у тебя брови, как у генсека» «Она с ним под одной крышей!»

Хотела избавиться, но тянула… У Мани, например, детей ноль. Три кошки: Бимби, Фунтик и Амалия. И любит их, наверняка, больше Илоны. Девочка худая, а голова не маленькая, какая-то квадратная и напоминает монитор с диагональю девять дюймов. Фамилия её отца Форейла. Такие непонятные фамилии у этих цветных. С прыщами по чёрному лицу и вонючий. Нелли краткое время лишилась ума от его толстых губ, двух пиявок в моменты детородного движения. Презервативы он выкидывал прямо в окно. И они, студент и студентка, утром проходя Кутузовским проспектом, видят их на тротуаре: «Ха-ха-ха!» Но как-то он – мимо аптеки…

Илона (всегда загорелая), робкая, боявшаяся подполковника Дубовских, не полюбившего её ещё в утробе Нелли Дубовских. Илона тоже Дубовских. Нелли в те дни и годы выкрикивает: «Не нужен мне берег не советский, и Африка мне не нужна!» Мама Дубовских лишилась домработницы и терпит девочку, имея на неё виды. Но никто не думает (кроме Мани) нацелить маленькую негритянку на приготовление ресторанных напитков и блюд. Да, макароны, овсянка…

Навыки, как мыть и убирать, у Илоны от домработницы, которая превратилась в бывшую, став торговкой в табачном ларьке. Илона забитая. У Мани ей нормально, ведь она нравится Мане. Конечно, не так сильно, как Амалия.

Проект «Неродной мальчик» рухнул, мальчика можно отдать Мейеру. И тот увёз Игорька. С ним никаких материальных потерь. С Илоной не так – пришлось дать денег для устройства в однокомнатной квартире в Медведково.

Родители на Сходне. Перед новым бой-френдом у неё хватало плюсов (не только золото кудрей). Автомобиль (по тому времени) неплохой. И, конечно, «Атморос». В тёмных коридорах умиравшего института только у неё электроэнергия, так как есть деньги на её оплату. А какое золотое кольцо от ювелира! К своему дню рождения, но и к появлению мужчины золотой мечты!

В квартире свободно. Не только от Илоны. От Игорька, от родителей.

Квартира производит впечатление. Тот, кто впервые в этом доме, будто делается меньше ростом. Байкер – тоже. И она им управляет (хоть и не карликом) и направляет общение в нужное русло. Идея «Мальчик родной» – главный аркан.

– Неплохо тут, не то, что на Крылатских Холмах. Только вот машины…

Да, гремит Кутузовский. На тахте, будто прямо на тротуаре. Огни великого города мелькают по стенам…

Какое-то время Нелли скрывает беременность. Наконец, он отвозит её в перинатальный центр. УЗИ показало – это мальчик! Весть о сыне! Не о каком-то непонятном Игорьке с фамилией Мейер, – о родном. Аркан готов.

Родители мешают. Но не могут препятствовать ей родить великолепного сына этому великолепному мужчине! Сын, которого тот полюбит, и в итоге крепко к ней прицепится!

Хорошо, нет в квартире Илоны. Один вид «загорелого» существа мог вызвать недоумение. И прыщи, и запах пота от чернокожего батюшки.

Явился Мейер и с Игорьком!

Мейер в Зайчатовском – научный сотрудник, одновременно сотрудник Нелли. Его увольняют, и он отбывает в один из районов дислокации русских немцев. Александр Генрихович, работник оборонки в городке под названием Ивдель с другими немцами, которые пока не в Германии, куда хотят, наладил конвейер гробов (материал – лиственница). Мейером подновлён и родительский дом, в котором его мать Перпетуа Францевна, уборщица на гидролизном предприятии, и одинокая сестра Марта Генриховна, техник там же. Они вполне довольны. И он решил перевезти туда Игорька.

Игорёк, второй ребёнок Нелли, никогда ей не был нужен. С Мейером они немного, не официально, но когда родился Игорь, тот не только ему даёт фамилию Мейер, но подолгу нянчится с ним. И вопрос решён. Нелли могла дальше жить вдвоём с другом, которого стала называть Симочкой. Полное имя Серафим Мстиславович. Фамилия Вербицкий.

Родители надоедают. Более мамы – папа. У Нелли нет благодарности: Борис Иванович, успев открыть на её имя этот «Атморос», фирму водонагревателей, сам без работы. У мамаши Дубовских новую домработницу отжимают бандиты-нувориши. «Мой дед – крепкий марксист». Квартира от него. Папа буквально выброшен на улицу в шестьдесят лет. Единственное, что уцелело, – автомобиль «Волга». «Когда вы меня выгоните из квартиры и с дачи, буду в автомобиле».

Родители уходят в нищету, будто диггеры в канализацию. Их нищета, – с одной стороны, и доходное дело Нелли – с другой. Она теперь главная. Но родители не видят этого и какое-то время против Серафима Мстиславовича Вербицкого (Симочки) в квартире, уже без Илоны и Игорька.

Словно два голубка, два серафимчика, два ангела, они днём и ночью думают об одном – о появлении ангелка третьего. «Ночной ангел» на время прекратил им быть. Нелли, возненавидев мотоцикл, восхищалась им вслух. Период ожидания без байка, но с приобретением байки для младенца. Тогда активная подвозит к клинике ценного (для неё) Вербицкого Серафима Мстиславовича, а вечером – на Кутузовский.

Она была на седьмом небе и на седьмом месяце, когда папа припечатал Вербицкого польским евреем. Симочку это повергло в шок, он – на байк и, как на крыльях, в Крылатское к первой жене.

Но накануне рождения сына они (в автомашине с ней за рулём) едут на Сходню.

В округе этих, когда-то министерских дач, удивительный ландшафт, даже водопад (папа Дубовских там принимает душ). Жутковатый овраг, а над ним переход из пляшущих досок.

Много ягод и грибов. Этот подножный корм – основная еда четы Дубовских. Иногда отставные коллеги с продуктами (кура, помидоры). Мама Дубовских их прячет, предлагая гостям непонятные грибы, добытые папой в овраге. Наедине они жадно едят доставшуюся пищу.

Отец, не желая контактировать с Вербицким, удирает по ветхому мостику на тот берег оврага. И там – дачи, но, кроме этих советских летних домиков, нео-буржуазные дворцы.

Папа всё лето в затасканных шортах и неопрятной майке. Перебои с электроэнергией. Но капитальная беда – к территории кооператива подбираются. Не для того, чтобы его членам даровать тепло, а для того, чтобы отрубить насовсем.

Перед родами опять Мейер. С Игорьком. «Не идти же нам в гостиницу!» Просто возмутительно! Беда в том, что когда рушат Зайчатовский и многих увольняют, тех, у кого служебные квартиры, выгоняют из квартир. Например, Мейера. Нелли в то время вернулась к родителям, порвав с ним. Она отказывает, и они едут к другу Мейера немцу Рейтеру, от него – в самолёт, так и не найдя временного прибежища на Кутузовском.

В эти дни накануне появления сына опять визит. Маня с Илоной и с чемоданом Илоны. В Медведково гадкая история. Толи мужики липнут к девочке, толи она к ним. Как это так?! Тринадцать лет ребёнку, на вид – девять, и только голова – монитор с тёмным экраном. Нелли даёт Мане денег. Надо такое выдумать: «Пусть она немного в родной квартире»! У них идиллия. Они с Симочкой голубки; вот-вот – и голубок третий!

Эсэмэска: «Не гоняют. Привет от карликов».

Мстислав Серафимович (не Вербицкий, а Дубовских, и это обидно Нелли) родился. Болезненный. Нелли его выхаживает. У неё нет опыта няньки. Кроху Илону нянчила домработница, которой папа тогда доплатил. Потом отдаёт в ясли на целую неделю. Игорёк в таковых с рождения. В хороших, от института, ведь они оба с Мейером работали там.

Но это дитя не будет отдавать в какие-то ясли! Нелли Борисовна пестует младенца, руководя «Атморосом». Чаще – на телефоне. Вербицкий, временно не работавший (клиника в центре отобрана иностранцами) при ней. Они, будто пернатые, в заботе о птенце. Жена Вербицкого, шикарная блондинка-дантист, в маленькой квартирке с двумя дочерьми не препятствует.

Вдруг мать (кто её звал?!) Вроде, понятно: Нелли им доставляет продукты иногда, и они на Сходне безвылазно. Накануне Серафим: пакеты – на крыльцо, и – в обратный путь. Такой риск! Мотоциклисты в эпицентре сплошного риска!

Мама с бумагой. Некое предписание для членов кооператива. Владельцы недавно отгроханных дворцов отбирают всё. И водопад, и овраг… Бульдозеры наготове. Вещи, которые в домах: холодильники, стиральные машины, микроволновки вышвыривают, пока нет владельцев. Такое ни на байке, ни на легковой не вывезти.

Папа «держит оборону». Мама обратно. Но немного времени, – и она на «Газеле» с вещами и вестью. Папа Дубовских упал в овраг. Те, кто видели его падение, утверждают: он сам. Прыгнул. И умер, одетый в парадный мундир подполковника с наградами за оборону родины. Эту «оборону» не выдержал. Дачу отняли.

Трудные времена. Мстислав пищит, шаркает по квартире не увезённая в «Белые столбы» мама. «Уведи меня с улицы, Нелли, тут шумно». Но наиболее горькое: Серафим опять – к законной! Да, именно так. Ангел упорхнул. Нелли младенца – в авто-люльку и – в Байк-клуб. Стоматолог там. Ей удалось его вернуть. Байкеры утверждают хором: малыш – копия Серафим. Вновь рай… Мама – в психушке, Илона – в Медведках, Игорёк – в Сибири, папа – в могиле. Сущий рай. А как окрепнет дитя – на мотоцикл…

Игорёк в этом возрасте с полным бесстрашием хватает руль. А Мстислав… Он так орёт! В доме чуть милицию не вызывают: наверное, этот тип не отец ребёнка, а байкер-педофил? И в квартире обнимаемое мамочкой продолжило дитя рёв. Но немного возмужает и будет «ночным ангелом».

Вербицкий привёз малыша (на такси) в клуб. Металлические фрагменты железных коней над головами, целиком раритетные мотоциклы; цвета угля автомобильные крылья и двери, ржавые выхлопные трубы… Дизайн, годный для декораций к фильму на тему апокалипсиса… Маленький так плакал, будто уже конец света.

На пятилетие – самокат. Папенька думает, что в длинном коридоре квартиры ребёнок потихоньку начнёт кататься, а во дворе вдвоём отработают управление. Но его сын не подходит к технике. Он возле мамы, будто котёночек, он нитки мотает в клубки. Нелли Борисовна вяжет юбки и кофты, некоторые будет надевать во времена нехватки денег.

Двор дома у Москвы-реки. И вот там, на пустой набережной, Вербицкий и мопед. Уговаривает (папа будет рядом!), Нелли Борисовна умоляет. Но оба удивлены, – не рёв, а твёрдое: «Не хочу и не буду!»

Серафим, как на крыльях, на Крылатские Холмы. Его дочери от родителей переехали к мужьям. Вербицкий долго не откликается на телефон. Но пытливый ум Нелли вырабатывает методы его возвращения.

А вот возвращение Илоны не планирует. Ей восемнадцать. Работает официанткой. Но иногда обслуживает не только тех, кто обедает… Опять Маня: «Забери временно!» Нелли – кремень. Вот-вот Симочка, необходим комфорт и для чудо-ребёнка. «С Илоной как-нибудь…»

У Мани не только эта тема: «Аню ты упрятала в “Белые столбы”!» Аня и Маня, две бывшие девочки из привилегированной семьи… Аргумент Нелли: «Мама, находясь в квартире, думает, что находится на улице! Её нельзя оставлять одну».

Илона выходит замуж, подцепив «Орландо» на Казанском вокзале. Он из Вятских Полян, но, как две капли, – популярный футболист. Огромный, а голова крошечная, будто от другого тела. Имя Геннадий. Илона, наоборот, маленькая, а голова крупная, называет его в шутку дядей Геной. Нелли кратко увиделась с этой парочкой в сквере, дав немного денег на регистрацию брака.

Маня оформляет жениху временную прописку в квартире, где молодые обитают на кухне. Но Орландо теряет ключ от подъезда. Благодаря немалому росту, легко проник на балкон второго этажа. Жильцы стучат правоохранителям, и молодые отбывают в Вятские Поляны. Ну, это ещё лучше! Для Нелли.

А вот с мальчиком Игорьком одни хлопоты. Мейеры, явившись, выдвигают требование. Игорёк метит в Бауманку. Во время экзаменов он в квартире Рейтера… А с началом занятий ему бы в родном доме на Кутузовском… Абитуриент не подаёт в деканат заявление на общежитие. Этих, как правило, не принимают: конкурс. «У меня негде», – отрубает Нелли. Игорёк, неплохо сдавший экзамены, отправлен в армию с перспективой, как это бывает, остаться вообще без высшего образования.

Эсэмэска: «Мы на Преображенке. Всё ок!»

Долгое время Вербицкий верит (Нелли убедила): сын – не дочки, это – будущий друг. Он ставит «друга» на лыжи в три года. Пытается и на коньки… Но плохая координация. К тому же – некрепкие и лёгкие, и сердце.

Образ наследника, видимо, не реален. Недоумённые взгляды на маму и сына: выбирают нитки для орнамента кофты или готовят то кролика, то утку… Серафим вновь ночной ангел, готовый в полёт.

Но она находит вариант! Проверка музыкального слуха! Абсолютный. Вербицкого они ждут у стоматологической клиники на Крылатской улице, где он теперь работает. Выйдя, упрекает, мол, некогда, пациенты. Немного погодя он на Кутузовском с маленькой скрипкой («Одна восьмая»). Но и на таком неподходящем ему инструменте Серафим играет. «На, повтори!» «Повторить» не удаётся, но главное нашло подтверждение: ребёнок талантлив.

«Большой скрипки нет. Была недешёвая. Продав, купил “Марлей”» По его деньгам, – дорогой байк. И вот только две: «одна восьмая» и «одна вторая». Вербицкому не терпится демонстрировать игру. В музыкальную школу отводит сына лично.

Лучшие годы… Отец и сын играют дуэтом! Вербицкий когда-то хотел быть музыкантом высокого уровня, но «не хватило усердия. Хорошо, хоть диплом зубника». А этот юный скрипач неленив. Они много тренируются… Даже во время путешествия в Италию. Перед Ла Скала папа фотографирует юного виртуоза со скрипкой в руках. Никаких альтернатив, – будущее того на сцене великих мировых театров!

Девяти лет от роду Мстислав Дубовских солирует с оркестром музыкальной школы. Снимают для телевидения, показ в прайм-тайм. Это триумф! А на конкурсе «Юная стрекоза» дитя обыгрывает не только маленьких, он – в финале! Но главный приз, как бывает на таких конкурсах, отдают богатенькому ребёнку. Хотя и такая оценка открывает неплохое будущее. И оно до тех годов, когда сын в музыкальном училище начал отставать от ровесников. Во-первых, – в росте и силе. Но это не главное… Его руки, вполне нормальные для юной игры, малы для взрослой. Ему нет хода на инструментальное отделение, только – на теоретическое.

Нелли – к музыкантам, к медикам. Но, чем больше консультаций, тем меньше надежд. Мстислав одолевает теоретическое. Вновь нелёгкое время.

Серафим Мстиславович делает вывод: всё не так. Долгие тренировки, дорогие учителя… Падает пелена в виде музыки, обнажив неприглядную натура какого-то вертуна. Вербицкий не вертун. Говорит медленно, надменно и мало. Мстислав Серафимович, которого родные зовут Славусиком, какой-то глупо-общительный…

То, что дети не похожи характерами на их отцов – не ошибка воспитания, а ухмылка природы. Иногда напротив, – улыбка победителя.

Удивляет, что у такого папы такой сынок. Внешность, как у отца. Но в прямо противоположном варианте. Серафим – брутальный герой. Славусик – мелок, говорит тонко и выглядит незрелым. Так и окликают в транспорте: «Мальчик, ты выходишь на следующей?»

Нелли Борисовна делает ещё одну попытку. Убеждает и сына, и его папу в том, что Славусик «зато» умён и начитан, и вполне на роль гениального критика. Найти для юного музыковеда хотя бы роль ведущего телепрограммы не вышло. Такие места давно куплены. В этом она права. Но Славусик никак не мог бы конкурировать и с теми, у кого талант есть, а денег нет. «Нереально», – хихиканье Славусика, ухмылка Серафима.

Какое-то время они продолжают быть семьёй. Приглашают гостей. Но оба родственника неконтактны. Сын говорит глупости, отец эти глупости подмечает, не давая подметить другим. А так как говорливого Славусика выпады отца никак не задевают, то и Вербицкий выглядит болтуном вопреки характеру. Иногда ведут диалог, не давая говорить другим.

Непохожи они в главном. Старший – угрюм, будто его жизнь пошла прахом. Хотя у него нормально. Работает зубным врачом, хобби: байкеры то и дело отправляются в Европу на «мотокроссы». Но именно он горюет, а не Славусик.

Тот кое-как нашёл мелкую работёнку, где требуют минимум музыкального образования. И, когда он при гостях оживлённо говорит об этикетках, которые умеет клеить на диски, его отец ядовито парирует:

– И выпивать ты научился на «Фирме записи хитов»? Пьёшь не первую рюмку.

– Ну, что ты, папа, я больше не буду, эта последняя! – И никакой обиды; опять о работе, которая всем, кроме него, кажется не серьёзной.

Нелли Борисовна нашла формулировку: её ребёнок – милый, добрый, открытый. И – крамольная идея: без Серафима она бы примирилась с таким чадом. Нелегко видеть, как переживает Вербицкий. Его огорчает и вид паренька. Да и его мамы. Золото волос и «пикантный» носик теряют неотразимость, и вывод: итог отношений с этой женщиной – этот пигмей.

И, наиболее неприятное: Славусик ему родной. Копия Вербицкого. Но копия уменьшенная. Когда они рядом, младший, будто кривое зеркало. Копия, но дурная. Голоса имеют как бы один проигрыватель: папин – с виниловой пластинки на тридцать три оборота, а сына – с этой же пластинки, но на семьдесят восемь.

Нелли то и дело думает о крахе, когда выявилось: слуха мало, чтобы быть гениальным инструменталистом. Для этого важны и физические данные.

Но Мстислав (Славусик) доволен. Его родители глядят на него, как на неудачника. А он, этот неудачник, таковым себя не ощущает. Не удивительно, – не он задумал свистопляску с лепкой гения, а его мама и папа. Он не имеет желания быть великим, ему подходит быть рядовым музыкантом, которому нереально найти работу в столице в хорошем оркестре. Он любит золото. То и дело перебирает мамины колечки. Навещать древнего дяденьку ювелира – для него праздник. И в детстве отличал, где бриллиант, а где его подделка – фианит.

Перед Нелли бездна: не надеть ли лучшее платье и не кинуться ли в тот овраг? Ведь папаша Дубовских не упал туда, а прыгнул.

Любимый уплывает навеки…

Эсэмэска: «Нас выгнала полиция. Едем обратно. Привет от Клары».

Он с карликами, хотя выше их ростом. Бизнес этот держит не карлик, а мордоворот (отбирает большой процент выручки). Но недавно куда-то делся. Наверное, сел. При нём не гоняли малышей. Теперь их тревожат. А гонорары Славусика – некоторая доля их с мамой бюджета.

Крах «Атмороса» был неизбежен. Институт захвачен крупными фирмами. В том числе, иностранными. Возмутительно: секретное предприятие! И у неё нет помещения, дела и денег.

Отправляет прошение (адрес даёт Рейтер) обоим Мейерам в Германию. Старший там работает на оборону не своей страны. Игорёк окончил Дортмундский университет и трудится вдвоём с отцом. Денег у них немало. Так думает Нелли.

«Дорогие мои, Александр и Игорь! Мы в затруднённом положении. Не могли бы вы помочь нам со Славусиком? Игорёк, ведь Мстислав твой родной брат по матери…» Ответа нет!

Она кинулась к Мане узнать, как там Илона. Она обитает на станции Вятские Поляны, работая в буфете, а её муж «Орландо» монтёр на этой же станции. У них огород, куры, корова, они при деньгах. Двое детей (мальчик огромного роста, шоколадного колера, а девочка беленькая в «Орландо»). Нелли их никогда не видела, но так обрисовывает их Маня. Дети в Москве учатся, он – на повара, она – на швею. Живут у Мани в Медведково. От их родителей нет ответа. Возмутительно!

Берёт деньги в Крылатском. После кончины мамы в Белых Столбах, квартира на Кутузовском пошла с молотка. Теперь две двухкомнатных на окраинах. В одной, которая в более капитальном доме на Бойцовой, живут, другую, случайно подвернувшуюся в процессе сделки с недвижимостью в этом именно районе, сдают. Квартирантка говорит, что Серафим и его жена гуляют на холмах, держась за руки… В этом районе он теперь известен как «седой мотоциклист».

Эсэмэска: «Мы у метро Сокольники. Всё ок!»

Надо ехать. Это недалеко. Машина та же, но такая неисправная, что ездит на скорости не более тридцати километров.

Подойдя к метро, видит Славусика. Как он похож на Симочку! Уменьшенная копия. Одна вторая. Именно на такой скрипке играет до сих пор.

– А вот и мы с Кларой!

Карлица непонятного возраста.

– Видишь, мамочка, какое колечко (привет от дяди ювелира). Золото высокой пробы! Ну, а вставки – не бриллианты, к сожалению. Но хорошие фианиты!

У неё день рождения, пятьдесят три, он всегда помнит, этот её … котёночек. Домой, там утка с яблоками… Но у Славусика ещё сюрприз.

Они отправились в кафе, где ребята будут работать на договоре: один влиятельный карлик – друг владельца.

Заказан именинный ужин. Маленькие музыканты на сцене: флейтистка, аккордеонист и виолончелист с мини-инструментами, и… скрипач. «Радость любви» и «Муки любви» Крейслера, её любимые вещи. Играют так мило, так по-детски…

Нелли Борисовна легко всплакнула. А карлики всё играли…