Читать книгу Советская Россия (СССР) и Польша. Русские антисоветские формирования в Польше (1919–1925 гг.) - Татьяна Симонова - Страница 6

К этому моменту на территории Польши уже находился контингент русских отрядов – Отдельная русская армия генерал-лейтенанта Н. Э. Бредова, командующего войсками Деникина на Украине. В конце января 1920 г. Бредов попал в окружение в боях с Красной армией. При согласовании с начальником английской военной миссии в Одессе он предпринял попытку выйти из окружения через Бессарабию. Но Румыния отказалась пропустить армию к переправе через Днестр, встретив ее пулеметной стрельбой. Бредов был вынужден выходить из полукольца окружения к Польше. 12 февраля 1920 г. разведчики белой армии вошли в связь с польскими войсками в районе Н. Ушицы[160].

С армией Бредова в Польшу прибыло, по свидетельству Б. А. Штейфона, в общей сложности до 30 тысяч человек, включая беженцев из-под Одессы, отряд немцев-колонистов, отряд Спасения Родины, некоторые части гарнизона Одессы и ее окрестностей, отряды пограничной и полицейской стражи. В числе беженцев был большой процент уроженцев Польши и Белоруссии[161]. Украинцы из отряда Бредова в количестве почти 4 тысяч человек перешли в Стрелецкую бригаду О. Удовиченко Украинской Народной Республики (УНР)[162].

После заключения договора в Солодковцах 1 марта 1920 г. между делегатами Главного командования польской армии и генерал-лейтенантом Бредовым отряд по предложению польского командования занял участок польского фронта и принял участие в военных действиях против большевиков[163]. Свои действия генерал Бредов должен был согласовывать с оперативным планом польского командования. Его отряд был расквартирован в лагерях Стржалково, Пикулицы, Домбе, позже для отряда был устроен еще один лагерь – в Александрове-Куявском[164].

Другим достаточно пестрым формированием со значительным русским компонентом[165] на территории Польши в этот период времени был партизанский отряд генерала Станислава-Марии Никодимовича-Михайловича Бэй-Булак-Балаховича[166]. После заключения мирного договора между Эстонией и Советской Россией (2 февраля 1920 г.) полковник Булак-Балахович перевел свои отряды из Эстонии в Латвию. Попытка военно-дипломатической миссии Белорусской народной республики (БНР) в Риге провести мобилизацию белорусов в добровольческий отряд Булак-Балаховича не удалась.

9 февраля представитель Главного командования польской армии при главном командовании армий Латвии и Эстонии А. Мышковский вошел с Булак-Балаховичем в контакт, после чего состоялся переход на польскую территорию. В этот момент в отряде насчитывалось всего 1000 солдат и 227 офицеров[167]. В марте 1920 г. Булак-Балахович прибыл в Брест-Литовск, вступил в подчинение и поступил на обеспечение Главного командования польской армии[168].

Третьей, самой значительной группой, которая стала основой для формирования русских отрядов в Польше, стали офицеры и солдаты бывших белых Северо-Западной и Северной армий Н. Н. Юденича и Е. К. Миллера, интернированные в Эстонии и Латвии. Для этих офицеров и солдат возможность перебраться в Польшу стала реальным выходом из тяжелого положения, в котором они оказались. Общая численность интернированных белых офицеров и солдат в Эстонии составляла около 15 тысяч человек.

2 марта 1920 г. эстонское Учредительное собрание утвердило «Обязательное постановление о лесных работах», которое в среде русской эмиграции получило название «Закон о белых рабах». Постановление предусматривало призыв на принудительные лесные работы 15 тысяч мужчин в возрасте от 18 до 50 лет (в первую очередь «лиц без определенных занятий» независимо от подданства). В течение 1920 г. русские офицеры и солдаты должны были «заготавливать необходимый минимум топлива и материала для вывоза». К лесным работам приравнивалась «резка торфа и ломка горючего камня», а также добыча сланца[169]. Подготовка к отправке добровольцев в русские отряды из Эстонии в Польшу через Латвию была организована «в полном согласии с латвийскими военными властями»[170].

На организационную работу по вербовке в русские отряды и их подготовку польское военное командование с согласия Пилсудского выделило значительные средства. Политический отдел Б. Савинкова на этом этапе действовал в согласии с русским командованием добровольческих войск и регулярно направлял информацию о ходе своей деятельности русским политическим деятелям и представительству генерала Врангеля в Париже и самому Врангелю в Крым.

С негласного согласия правительств Финляндии, Эстонии и Латвии в эти страны из Польши были отправлены агенты с целью агитации в русские военные отряды офицеров и солдат интернированной в Эстонии Северо-Западной армии, русских отрядов в Латвии, бывшей Северной армии и всех желающих. Эти действия противоречили стремлению генерала Врангеля собрать на Юге России весь человеческий материал со всех фронтов – Северного, Северо-Западного и других для продолжения вооруженной борьбы с большевиками. Резервом для пополнения добровольческих отрядов Врангель считал и корпус генерала Бредова, интернированный на территории Польши[171].

В конце марта по поручению маршала Ф. Фоша генерал П. Анри разработал план наступления Пилсудского в восточном направлении (на Киев) и в период наступления сопровождал Пилсудского на фронте[172]. Польская армия в Европе в тот момент по численности превосходила армию Великобритании и уступала только Красной армии. Реализация намерения союзников и Пилсудского создать военные отряды из русских добровольцев на польской территории могла бы усилить антисоветский фронт.

Врангель, несмотря на осторожную политику польского военного руководства в вопросах сотрудничества с Белой армией, некоторое время лелеял надежды на создание объединенного «славянского фронта», свое место в котором должны были занять и поляки. Несмотря на то что Врангелю было известно о намерении польского военного руководства создать на западной границе России федерацию независимых государств во главе с Польшей[173], 15 апреля 1920 г. Южнорусское правительство в лице министра иностранных дел П. Б. Струве обратилось к польскому правительству[174] с предложением послать своего дипломатического и военного представителя в Варшаву.

Второй отдел штаба военного министерства пришел к выводу о заинтересованности Врангеля в соглашении с Польшей. Сотрудничество с Врангелем было признано возможным, поскольку он, полагали польские военные, смог бы убедить Англию, «рекомендующую прекратить борьбу с большевиками, что еще можно вести совместную борьбу с Советской Россией». Струве в своем обращении к польскому правительству поднял проблему положения отряда Бредова в Польше, предложив использовать его на правом крыле антибольшевистского фронта[175].17 апреля Пилсудский издал приказ о наступлении на Украину, в котором для УНР был отведен участок фронта[176].

Уместно отметить, что режим наибольшего благоприятствования непольским формированиям на польской территории в условиях начавшегося наступления был создан для украинских военных отрядов. Только в украинские военные формирования весной 1920 г. польское военное руководство разрешило агитацию в лагерях красноармейцев и в ряде польских повятов[177]. Народная армия УНР стала самой многочисленной группой антисоветских отрядов. Она пополнилась за счет разбитой Деникиным в боях на Украине Галицийской армии[178]. В мае 1920 г. польское военное командование согласилось на приезд в Польшу военнопленных Первой мировой войны украинской национальности из Германии и Венгрии.

На основании соглашения с С. Петлюрой от 21–22 апреля 1920 г. к Польше отошла Восточная Галиция. «Совершенно секретная» военная конвенция, заключенная военным министерством Польши и правительством Петлюры 24 апреля, должна была действовать до «заключения постоянного военного договора между польским и украинским правительством»[179].

Конвенция предусматривала совместные польско-украинские действия против советских войск на территории Правобережной Украины. В этом случае – передачу украинских войск «в распоряжение Верховного командования польской армии», обмен офицерами связи, снабжение польских войск на украинской территории продовольствием и подводами, необходимые суммы денег для выплаты жителям по максимальным ценам за продукты. В распоряжение польского командования поступал весь железнодорожный транспорт. Украинское правительство обязалось взять на себя оплату расходов при формировании украинских частей на польской территории, польское Верховное командование – поставить им оружие, боеприпасы, снаряжение и обмундирование в количестве, необходимом для трех дивизий.

Заключение соглашения с Петлюрой Б. Савинков воспринял как нарушение предварительной договоренности о совместной деятельности. Во время личной встречи с Пилсудским в апреле 1920 г. он упрекнул его в том, что Польша самим фактом заключения этого договора требует признания самостийности Украины. Договор с Петлюрой, по мнению Б. Савинкова, мог подать повод к превратному толкованию «конечных целей Польши в войне с большевиками». «Русские сами виноваты в этом договоре», – парировал Пилсудский, так как «с поляками вовремя не согласились». Договор был чрезвычайно выгоден для Польши, Пилсудский уверил Б. Савинкова, что он носит «временный характер, т. к. в договоре имеется оговорка, что окончательную судьбу Украины решит украинское Учредительное собрание»[180].

Заключать аналогичное польско-русское соглашение с правительством Врангеля Пилсудский не спешил, т. к. считал его «в политическом смысле неопределенным» и с «печатью реакции». «Таврическая губерния, – полагал Пилсудский, – слишком мала пространственно, чтобы можно было серьезно говорить о договоре с нею». Военные успехи армии Врангеля он также оценивал скептически. Б. Савинкову Пилсудский заявил, что если армия Врангеля в ближайшее время не выйдет из Крыма и не освободит казачьих областей, «то с патриотической Россией и правительства, и общественное мнение Европы перестанут считаться». Тогда и в Польше сложится убеждение, что «большевистская Россия и есть подлинная Россия», поэтому какие-либо контакты с Врангелем Пилсудский считал преждевременными[181].

24 апреля 1920 г. Пилсудский занял Вильно. 25 апреля польские войска совместно с военными частями УНР перешли в наступление на территории от Припяти до Днепра[182]. Две украинские дивизии участвовали в походе Пилсудского на Киев и в боях на Украине в составе 3-й польской армии. Апрельское наступление армии Пилсудского на восточном направлении коренным образом изменило отношение английских военных к геополитическим планам поляков. 4 мая военный польский уполномоченный при дипломатическом представительстве в Лондоне рапортовал в военное министерство Польши, что «английские военные круги настроены по отношению к Польше весьма благосклонно, но английское правительство занимает неопределенную позицию»[183].

Командование Красной армии не успевало за стремительным развитием событий на западной границе Советской России. Только к 28 апреля был разработан план разгрома польской армии и армии УНР и был утвержден Политбюро ЦК РКП (б)[184]. Однако остановить наступление польской армии и армии УНР Красная армия не смогла, и 7 мая 1920 г. поляки заняли Киев.

В таких условиях вербовка в антисоветские отряды в Польше существенно расширилась. В мае 1920 г. в Литве развернула деятельность французская военная миссия. Кроме собственно разведки на территории Литвы и в Белоруссии (район от Гродно до Минска) французы занимались агитацией в добровольческие антисоветские отряды в среде красноармейцев. «За последние пять недель, – сообщалось 11 июня в отдел Запада НКИД, – французская миссия получила инструкции направлять всех желающих красноармейцев в армию Врангеля и Балаховича». Процедура отправки добровольцев из Литвы в Польшу была предельно упрощена: «Желающий ехать являлся в миссию, подробно опрашивался о состоянии русских войск и их расположении, получал визу и деньги на билет до Мемеля, там ставил литовскую выездную визу в Министерстве иностранных дел и ехал». Денежных пособий при этом не выдавалось[185].

В Париже представитель Врангеля П. Б. Струве после наступления польской армии выяснял возможности совместных военных действий армии Врангеля, подкрепленной из французского бюджета, и польской армии. Однако в отношении этой идеи французские дипломаты на Кэ д’Орсе вплоть до эвакуации поляков из Киева оставались скорее равнодушными, чем доброжелательными[186].

В начале июня для реального воплощения своего плана в жизнь Б. Савинков организовал руководящий и координирующий орган – Русский политический комитет (РПК), который взял на себя функции будущего российского правительства. В программу РПК Б. Савинков включил ряд демократических положений с целью создания «третьей», демократической, республиканской и «крестьянской России»[187]. Печатным органом РПК, на издание которого были получены средства от польских властей, стала газета «Свобода».

Важнейшим для деятельности Б. Савинкова в Польше стал его визит к Пилсудскому в Бельведер 10 июня. На этой встрече были оговорены вопросы сотрудничества, общая политическая и национальная платформы, отношение к антибольшевистскому добровольческому движению. По свидетельству Вендзягольского, Пилсудский принял Б. Савинкова как «товарища и старого революционера», выразил «одобрение идее консолидации русского общества в Польше», высоко оценил создание русской организации – Российского политического комитета (РПК) во главе с Б. Савинковым[188].

В письме Чайковскому Б. Савинков сообщил, что во время встречи оба они (Пилсудский и Б. Савинков. – Т. С.) «одинаково выражали надежду, что Россия воссоздается, как Великая Федеративная республика, а сильная (увеличенная плебисцитом) и свободная Польша будет жить с ней в мире и дружбе». Пилсудский, по словам Б. Савинкова, был убежден, что все национально-государственные образования, которые в будущем отделятся от России, образуют «единый союз с Россией на началах большей или меньшей степени федерации», а «Польша или Финляндия примкнут к этому союзу»[189]. Военное продвижение на восток в 1920 г. должно будет стать первым шагом на этом пути[190].

После этой встречи Савинков развернул бурную деятельность по собиранию в пределах Польши офицеров и рядового состава Северной, Северо-Западной армий из Латвии и Эстонии, добровольцев из северо-западных губерний России и всех желающих вступить в отряды под его командованием. Предварительно Савинков провел переговоры с генералом А. П. Паленом, руководившим в это время организацией офицерской жизни в Латвии, о возможности отправки русских солдат в Польшу и нашел полное понимание с его стороны.

В июне 1920 г. член РПК А. А. Дикгоф-Деренталь и Б.Р. Гершельман, русский общественный деятель в Польше, приехали в Ригу, где вступили в переговоры с представителями Северо-Западной армии – генералами Паленом, В. А. Трусовым, Л. А. Бобошко, Б. С. Пермикиным. Для установления тесного контакта с РПК Пален, в свою очередь, направил в Варшаву в качестве офицера связи ротмистра Трайдникова.

Польское командование через Б. Савинкова выделило генералу Палену кредит в размере 9 миллионов польских марок на вывоз чинов Северо-Западной армии из Эстонии в Польшу, а также на их содержание. Вербовкой, подготовкой к отправке и отправкой в Польшу из Эстонии руководил полковник А. Фиттингоф. Работа наладилась быстро, отправка добровольцев производилась из Риги через порт Данциг эшелонами в среднем по тысяче человек.

При содействии некоего Сергеева, состоявшего на латвийской службе, под видом русских в Польшу переправлялись и латвийские солдаты и офицеры, поскольку в связи с демобилизацией латвийской армии они лишились средств к существованию. Из Латвии в Польшу переправились многие будущие командиры антисоветских формирований периода 1920–1921 гг.[191] Офицеры из Латвии стремились попасть в Польшу, в антисоветские русские военные формирования. Туда же направлялись и все желающие принять участие в войне против Советской России на стороне Польши.

Параллельно велись переговоры и с представителями бывшей Северной армии в Финляндии. Подготовка к вербовке в русские военные антибольшевистские отряды развернулась на территории Псковской и Витебской губерний. О ходе формирования добровольческих частей Б. Савинков регулярно информировал Врангеля.

Дикгоф-Деренталь показал позже на Лубянке, что работа по отправке солдат и офицеров из Риги и Ревеля потребовала значительных усилий. Но переезд в Польшу для многих русских белогвардейцев и их семей стал единственной возможностью исправить свое бедственное положение. «Многие уехали лишь потому, – показал Дикгоф-Деренталь на Лубянке в августе 1924 г., – что “хотя гирше, да инше”»[192].

Врангель в этот период времени предпринял успешный стратегический маневр и после разгрома 1-го конного корпуса и конной группы Д. П. Жлобы смог выйти из окружения в Донбасс. 11 июня советскому правительству стало известно, что Ллойд-Джордж занял негативную позицию в отношении наступательных планов Врангеля. Л. Б. Красин[193] сообщал в эти дни в НКИД и СНК из Лондона о заявлении Ллойд-Джорджа, что свое наступление Врангель предпринял «вопреки планам и советам английского правительства». Чичерин, в свою очередь, докладывал в Реввоенсовет Республики (РВСР), что «английское правительство отозвало всех представителей, бывших у Врангеля, дало инструкции не оказывать ему никакой помощи советами, деньгами, материалами и амуницией»[194]. «Отказ англичан от дальнейшей помощи нам, – писал в эмиграции Врангель, – отнимал последние надежды»[195].

12 июня Красная армия в ходе контрнаступления выбила польские части из Киева. Польская армия стала отступать. Осторожная позиция английского правительства в отношении захватнических планов Пилсудского сменилась их полным неприятием; по средам и субботам в Лондоне регулярно проходили массовые митинги против польской интервенции в России. Вопрос о массовых митингах рассматривался даже в палате общин[196]. «Поляки в настоящее время находятся в депрессии», – констатировал очевидец событий – поверенный в делах США в Варшаве Г. Уайт[197].

Эти неудачи подтолкнули Пилсудского к союзу с Врангелем. 16 июня дипломатический представитель Врангеля в Варшаве Кутепов отправил текст телеграммы Б. Савинкова о готовности польского правительства заключить «русско-польское соглашение»[198] с Врангелем. Но во время беседы с Б. Савинковым Пилсудский в очередной раз подчеркнул, что Врангель «в глазах сейма и общественного мнения» Польши продолжает оставаться «недостаточно авторитетным», пока его войска не «вышли из Крыма и не освободили казачьих областей».

Кроме того, Пилсудский ждал от Врангеля заявления, что тот является не врагом, а другом Польши. Ранее начальник государства публично объявил, что ведет войну не против России, а против большевиков[199]. Пилсудский вновь высказал Б. Савинкову твердое убеждение в том, что «власть большевиков близится к концу», а будущая Россия будет строиться на основе «свободного соглашения… самостоятельных государств на началах различной степени федерации». К этому союзу, по убеждению маршала, примкнут Финляндия и Польша[200].

20 июня русские деятели в Польше публично признали положения программной Декларации Врангеля (за подписью министра иностранных дел Южнорусского правительства Струве)[201] и верховную власть Врангеля. Это заявление существенно расширило базу формирования военных отрядов в Польше. 23 июня маршал Пилсудский дал официальное согласие на формирование отдельного русского отряда на польской территории[202].

В тот же день Б. Савинков телеграфировал генералу А. С. Лукомскому в Константинополь, что наступление большевиков сделало эвакуацию корпуса Бредова в Крым практически невозможной, несмотря на то, что он «сделал все от него зависящее». «Ваше требование, чтобы никакие русские войска не оставались в Польше, совершенно неосуществимо», – категорически заявил Б. Савинков[203]. Как инициатор создания русских отрядов в Польше он видел себя единственным их командующим и старался удержать весь русский контингент на ее территории. Во время июньского визита к Пилсудскому Б. Савинков добился понимания польского руководства в вопросе улучшения положения офицеров и солдат корпуса Бредова в польских лагерях.

В конце июня 1920 г. польский военный министр генерал К. Соснковский в письме Б. Савинкову вновь подтвердил, что Польша ведет войну не против России, а против коммунистов, и определил технические условия формирования русских отрядов в Польше. Предполагалось, что значительные расходы Польши на эти цели будут зачтены в качестве долга будущего российского правительства во главе с Б. Савинковым.

Б. Савинков, в свою очередь, должен был решительно отказаться от лозунга «единой и неделимой России», принятый им в период руководства информационным агентством Колчака в Париже, сменить его на лозунг признания национальной независимости отделившихся от России государств. Позже Б. Савинков отмечал, что союз поляков с белыми в лице генерала Врангеля казался ему в тот момент «естественным и необходимым», несмотря на то что Врангель считал формирование русских отрядов в Польше вредным для Белого дела. Вслед за правительством Франции савинковский РПК признал правительство Врангеля, отметив только расхождение в понимании сторонами национального вопроса[204].

В «Открытом письме генералу Врангелю» Б. Савинков писал: «Мы, русские патриоты, без различия партий, монархисты, республиканцы, социалисты, – видим в Вас носителя русского национального флага… Мы верим, что Вы не пойдете по дороге генерала Деникина… Старого не вернешь… Царя не восстановишь. Мы верим, что Вы пытаетесь восстановить Россию не царскую, не помещичью, не чиновничью, а Россию “третью”, ту Россию, где все будут равны перед законом, где будет порядок, где каждый казак и каждый крестьянин будет иметь свою землю, будет мирно трудиться на ней и мирно обогащаться, ту Россию, которая не будет теснить, не насиловать никого – ни эстонца, ни латыша, ни украинца, ни еврея; ту Россию, которая твердит: свободу и мир – всему миру»[205].

К концу июня 1920 г. в результате наступления Пилсудского на восток в ходе советско-польской войны польская армия подошла к линии Керзона, установленной на Парижской мирной конференции в качестве восточной этнографической границы Польши. 30 июня второй отдел штаба военного министерства издал приказ о поддержке вербовки в «специальный русский отряд» – «отряд русских беженцев»[206].

1 июля Б. Савинков сообщил военному вице-министру Соснковскому о «высокой чести», которую Пилсудский оказал ему, «разрешив на началах личного доверия» формирование отдельного русского отряда на территории Польской республики[207]. 3 июля, после создания «секретного организационного комитета», Б. Савинков, Д. В. Философов и генерал П. В. Глазенап заключили «соглашение» о создании на территории Польской республики «специального русского соединения». Определение в этом документе функций и подчиненности отряда свидетельствовало о неком временном политическом компромиссе между Врангелем и Б. Савинковым. Отряд должен был действовать «совершенно независимо», но «в тесной моральной связи» с Врангелем и под командованием генерала Глазенапа.

В то же время «во всех политических и дипломатических вопросах, касающихся и не касающихся армии», последнее слово принадлежало Б. Савинкову[208]. Он немедленно приступил к практическому осуществлению ранее достигнутой договоренности с польским военным руководством и начал формирование русских военных отрядов в своем «политическом подчинении»[209].

4 июля ударная группировка, выделенная командующим Западного фронта М. Н. Тухачевским, перешла в наступление. В течение следующих трех дней правофланговые войска Западного фронта смяли фронт 1-й польской армии, после чего Красная армия стала теснить польские части. Ситуация на советско-польском фронте дала новый толчок развитию отношений между Врангелем и Б. Савинковым. 5 июля в структуре военного министерства Польши для координации совместных усилий был создан специальный отдел (экспозитура) во главе с капитаном Ю. Ульрихом[210].

6 июля дипломатический представитель Врангеля в Варшаве Г. Кутепов получил телеграмму следующего содержания: «Главнокомандующий уполномочивает Вас заявить, что польские войска не только не являются в его глазах вражескими, но рассматриваются им как союзные, поскольку Польша борется не с русским народом, а с советским режимом». «Разрешение политических и территориальных вопросов» откладывалось до момента «окончания общей борьбы»[211].

На следующий день, 7 июля 1920 г., РПК заключил договор с генералом П. В. Глазенапом о передаче создаваемых в Польше отрядов в военное подчинение Врангелю. В политическом отношении они подчинялись Б. Савинкову, как и отряд Булак-Балаховича. В оперативном отношении отряд Балаховича подчинялся польскому военному командованию и с 9 июня принимал участие в боевых действиях на Северном фронте в составе группы полковника Рыбака в районе Каленковичей. В период битвы под Варшавой вместе с 9-й пехотной дивизией генерала В. Сикорского он занимал часть фронта в районе Влодава – Люблин[212].

Стремительное июльское наступление Красной армии на Варшаву чрезвычайно встревожило всех, и в первую очередь Б. Савинкова, поскольку могло сорвать его глобальные планы. В письме Черчиллю от 8 июля он настойчиво подчеркивал, что «положение в стране и на фронте тревожно», высказывал недоумение, почему «союзники, которые сами помогли Польше сделаться самостоятельным государством, покинули ее в решительную минуту». В заключение Б. Савинков предостерегал У. Черчилля: «Если Польша не устоит против большевиков, ответственность за это поражение ляжет в значительной мере на союзников»[213].

Факты вербовки и отправки русских добровольцев в Польшу из республик Прибалтики не были тайной для советского руководства. Начиная с июля 1920 г. НКИД РСФСР в нотах министерствам иностранных дел Эстонии и Латвии выражал протесты против организации эшелонов добровольцев на польско-советский фронт. НКИД высказывал возмущение «в связи с попустительством в отправке в Польшу добровольцев со стороны руководства балтийских государств»[214].

10 июля 1920 г. в ноте министру иностранных дел Эстонии Э. Бирку были перечислены факты вербовки бывших служащих СевероЗападной армии в армию Булак-Балаховича и Петлюры. Советская сторона зафиксировала наличие нескольких вербовочных бюро, в том числе в «Бюро лесных работ» в Вейзенштайне, бюро полковника Смирнова в Ревеле и Брест-Литовске. Добровольцев в армию Петлюры вербовал Украинский комитет, причем желающие в целях переезда из Эстонии украинизировали свои имена. В ноте было также отмечено, что первый эшелон на «польско-петлюровский фронт» был отправлен из Эстонии 3 июня в составе 120 человек. В их числе были упомянуты полковники Северо-Западной армии Рогожинский, Колосов, Шеффер и другие[215]. Территория Латвии использовалась как «перевалочный пункт и пункт концентрации» для массовой отправки добровольцев на польский фронт. О том, что в Латвии, Эстонии и Финляндии находятся разведывательные пункты, через которые информация из центральной части России поступала в центральный пункт разведки штаба армии Врангеля, также было известно ВЧК[216].

10 июля главнокомандующий войсками Антанты маршал Ф. Фош предписал генералу начальнику французской военной миссии в Варшаве П. Анри «оказывать всяческое содействие польской армии в защите польской территории»[217]. В Варшаву отправилась англофранцузская миссия во главе с английским послом в Германии Э. д̓Аберноном и начальником Генерального штаба Верховного совета Антанты генералом М. Вейганом, который дал очень низкую оценку Пилсудскому как командующему и обвинил лично его в создании тяжелой ситуации для Польши[218].

В тот же день командующий польской армии Соснковский направил Б. Савинкову чрезвычайно теплое письмо, в котором сообщал о значительной работе «почти всех отделов и департаментов» военного министерства по «вопросу формирования военного отряда». «Желая способствовать как можно более быстрому продвижению дела создания российского отряда», Соснковский предложил Б. Савинкову обращаться к нему всегда, «когда в этом будет потребность». «Для ускорения дел, вытекающих из отданных министерством распоряжений», сообщал командующий, главком решил ввести новую должность и в ближайшее время «назначить офицера для связи, который возможно быстро смог бы решить все вопросы в министерстве». «По вопросу запрещения антироссийской агитации в концентрационных лагерях» военным министерством было издано «соответствующее телеграфное распоряжение». «Вопрос концентрации казачьих отрядов», чрезвычайно волновавший Б. Савинкова, польским военным руководством также не был оставлен без внимания[219].

Отчитавшись в проделанной работе перед Б. Савинковым, командующий польской армии сформулировал основные принципы организации русского отряда в письме, текст которого приводим полностью:

Варшава. 10.07.20 г.

Милостивый государь!

По рассмотрении и представлении Верховному Главнокомандующему вопросов, затронутых Вами в письме от 1 числа с. м., спешу в ответе сообщить в порядке вопросов, поставленных Вами, нижеследующее:

1) Воззвание к армии и польскому обществу, подписанное Начальником Государства и Верховным Главнокомандующим от имени Совета Государственной Обороны и утверждающее, что мы боремся не с Россией, а с большевизмом, вполне разрешает означенный вопрос.

2) Находящийся под Вашим управлением отряд мы будем финансировать и экипировать по нормам, установленным в польской армии.

Само собой разумеется, мы гарантируем, что никто из сражающихся совместно с польской армией против большевиков ни в коем случае не может быть выдан противнику.

3) Русские отряды, в случае оставления ими польской территории с оружием в руках, дадут обязательство, что ни в коем случае не примут участия в боях против Польши.

Что касается содействия к увеличению личного состава Русского отряда, то оно будет оказано, т. к. в этом заинтересованы обе стороны, но в пределах технической возможности и имеющихся средств.

В соответствии с вышеизложенным планом также будет оказана помощь по извлечению оставшегося военного материала из Эстонии и Германии.

Подтверждаем, что руководство формированием поручено Вам. Что же касается казачьих формирований, то об этом Вы были поставлены в известность в ответе на Ваше письмо от 4-го сего месяца[220].

Подтверждаем также, что сформированный Вами отряд будет использован только для борьбы с большевиками.

Мы согласны ввести различия в головных уборах и другие отличительные знаки, но только в случае, если эти отличия не осложнят взаимные добрые взаимоотношения с польской армией и обществом.

<…>

8) Что же касается стратегических факторов для обособления Русского отряда, то признание таковых возможно только по взаимному согласию.

Выражаю надежду, что вышеизложенные ответы удовлетворят Вашим требованиям.

Остаюсь, уважающий Вас, Соснковский, генерал-поручик»[221].

Тем временем ситуация на советско-польском фронте развивалась стремительно: 11 июля польская армия была выбита из Минска. Дж. Керзон от имени государств Согласия направил советскому руководству ноту с требованием немедленно прекратить наступление на Западном фронте, а также военные действия против Врангеля. В ноте содержалось предложение созвать конференцию с участием Советской России для переговоров об окончательном мире с ее соседями. Как известно, руководитель Cоветского государства В. И. Ленин не только проигнорировал этот призыв британского премьера, но и дал установку на «бешеное ускорение наступления на Польшу»[222].

Как известно, единства в советском руководстве по вопросу о стратегических приоритетах в этот период не было. 11 июля в «Правде» была опубликована статья И. В. Сталина – своего рода предостережение от неумеренной революционной горячности некоторых представителей руководства Cоветского государства, сторонников стремительного марша на Варшаву. «Наши успехи на антипольских фронтах несомненны, – писал он, – но было бы недостойным бахвальством думать, что с поляками в основе уже покончено, что нам остается лишь проделать “марш на Варшаву”». «Это бахвальство… – подчеркивал Сталин, – неуместно не только потому, что у Польши имеются резервы, которые она, несомненно, бросит на фронт… но и прежде всего потому, что в тылу наших войск появился новый союзник Польши – Врангель, который грозит взорвать с тыла плоды наших побед над поляками…” Смешно поэтому говорить о “марше на Варшаву” и вообще о прочности наших успехов, пока врангелевская опасность не ликвидирована»[223].

В новых условиях, следуя основным принципам своей внешнеполитической концепции, польское военное командование ускорило формирование на своей территории не только русских, но и самостоятельных белорусских и украинских отрядов, а также казачьих частей. В разгар наступления большевиков Б. Савинкову стало известно, что в лагерях размещения корпуса Бредова (Стржалково, Пикулицы, Домбе) ведется антирусская агитация представителями украинских и белорусских отрядов. Подобная деятельность конкурентов не вязалась с бонапартистскими планами Б. Савинкова. 12 июля он направил маршалу Пилсудскому письмо с просьбой прекратить эту агитацию, а также передать руководство всеми без исключения русскими формированиями в его руки[224].

В день, когда Красная fрмия выбила польскую армию из Вильно (14 июля), состоялся очередной визит Б. Савинкова в Бельведер в сопровождении генерала Глазенапа. Пилсудский сообщил им о принятом им решении: создаваемый на польские средства Отдельный русский отряд будет действовать в глубоком тылу противника. В связи с его оперативным назначением отряд будет состоять из 3 пехотных полков (по 9 рот), конной казачьей группы численностью от 5000 сабель, отряда генерала Булак-Балаховича, а также «соответствующей артиллерии», запасного батальона и офицерской школы. Савинкову удалось убедить Пилсудского, что и казачий отряд есаула М. И. Яковлева должен быть подчинен ему[225].

16 июля, когда пленум ЦК РКП (б) принял решение отклонить ноту Керзона, не отказываясь от переговоров с Польшей, ускорить наступление, Б. Савинков сообщил генералу Врангелю о решении Пилсудского сформировать на территории Польши «отдельный русский отряд трех родов оружия для самостоятельного действия». Врангель узнал от Б. Савинкова, что тот берет на себя формирование отряда и последующее командование им, но «временно» отряд будет находиться в стратегическом подчинении польской Главной квартиры. Финансирование и экипирование предполагалось осуществлять «по польским нормам». Отряд «ни в коем случае не будет выдан противнику» и «может быть употреблен исключительно для борьбы с большевиками», а «в случае заключения мира с большевиками», подчеркивал Б. Савинков, отряд будет иметь право «с оружием эвакуироваться из Польши». Б. Савинков просил Врангеля рассматривать этот отряд «как морально с ним (Врангелем. – Т. С.) связанный и стремящийся к общей цели объединения России». В заключение Б. Савинков обещал Врангелю свое содействие «в пределах сил»[226].

Другая телеграмма была отправлена им в Париж, в Русское политическое совещание на имя Г. Е. Львова. Савинков изложил политическую формулу Пилсудского о его войне «не против России, но против большевиков», не с захватническими целями, а для освобождения России «от врага». Он выразил убежденность в скором упадке большевиков, последующем распаде России на «ряд свободных государств», к союзу которых присоединятся Польша и Финляндия[227].

В этот период Б. Савинков еще искал доверия и поддержки у главнокомандующего Русской армией – «единственного ныне носителя русского национального знамени». Однако позиция Врангеля оставалась прежней: он был убежден, что обстановка требует «посылки всего, что можно, в Крым». Распыление сил Белого движения и формирование новых русских отрядов в Польше он считал «вредными для русского дела»; эту точку зрения Врангель отстаивал в письме главному координатору описываемого нами процесса – военному министру Великобритании Черчиллю[228].

Британский военный министр направил Б. Савинкову письмо, в котором выдвинул серьезные аргументы в пользу правильного понимания ситуации Врангелем и необходимости перебросить все русские части на Юг России, что могло бы оттянуть с Западного фронта значительно бóльшие силы Красной армии. Опровергая аргументы Черчилля, Б. Савинков в ответном письме подчеркнул свою и начальника Русского отряда Глазенапа «лояльность» по отношению к барону Врангелю. Б. Савинков убеждал Черчилля, что русский отряд будет формироваться только из тех добровольцев, которые не могут быть переправлены в Крым. Затем Б. Савинков обратил внимание на отсутствие возможности эвакуировать в Крым подчиненный Врангелю отряд Бредова в связи с наступлением Красной армии[229].

Кроме того, Б. Савинков предупредил Черчилля, что позиция Врангеля в отношении русских отрядов в Польше может «испортить дружественные отношения» между Россией и Польшей, а это, в свою очередь, может отрицательно сказаться «на общерусском деле», которое Врангель возглавляет. Развернувшиеся боевые действия в рамках польско-советской войны Б. Савинков использовал в качестве козырной карты, называя Польшу единственным препятствием на пути Красной армии. «Если большевики будут в Варшаве, – заклинал Савинков, – они неизбежно будут и в Берлине. Большевики же в Германии есть начало конца всей Европы»[230].

16 июля заместитель военного министра Польши Соснковский[231] сообщил начальнику польской военной миссии в Париже генералу Помяновскому о решении главного командования польской армии организовать военные антибольшевистские отряды на своей территории. Он подчеркнул, что добровольцы «могут совершенно свободно выбирать и поступать по принципу национальной принадлежности в те или иные отряды». К сотрудничеству с группой Б. Савинкова польское военное руководство склонила декларируемая им и членов его группы цель: не только «беспощадная борьба с большевизмом», но и с Германией. Военное министерство наделило генерала Владимирова полномочиями на ведение вербовки в создающиеся русские отряды[232].

К этому моменту МИД Франции пришло к пониманию возможности о признании правительства Врангеля де-факто[233]. 21 июля военный министр Польши генерал Ю. Лесневский издал приказ о всемерной помощи по организации двух военных групп на территории Польши: «соединения генерала Балаховича» и «отрядов русских беженцев»[234]. В приказе было предписано проводить концентрацию всех казаков «безотносительно к месту их жительства и рождения, а также всех русских офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов, которые изъявят желание вступить в отряды из русских беженцев». Предусматривалось «всемерное содействие» вербовке добровольцев и создание агитационных комитетов в их среде. К приказу прилагался список «зарегистрированных вербовочных эмиссаров»[235], имеющих удостоверения второго отдела штаба военного министерства.

Вторые отделы штабов военных округов (ВО) должны были осуществлять «контроль над вербовкой», а также «общее руководство и транспортировку казачьих и русских добровольцев». Из вторых отделов для руководства этой работой были выделены польские офицеры с чрезвычайными полномочиями, «требования и представления» которых подлежали «безоговорочному» исполнению[236]. Добровольцы из русских военнослужащих и казаков, которые являлись поодиночке и группами, по линии вторых отделов штабов военных округов отправляли на сборный пункт в лагерь Калиш.

Кампанию по организации отрядов из русских беженцев предписывалось провести «быстро, четко и энергично» в течение 14 дней. Всю работу по снабжению, инструктированию, сбору информации проводило военное министерство Польши. Довольствие личного состава отрядов русских беженцев должно было соответствовать довольствию офицеров и солдат польской армии. Однако офицерам было положено не более 80 % от довольствия польского подпоручика[237].

Активную работу по собиранию добровольцев в «русские отряды беженцев» в Польше провели члены РПК. С целью агитации и переправки контингента добровольцев из других мест русского рассеяния в Польшу Н. Г. Буланов посетил Париж; Дикгоф-Деренталь в июле был командирован в Эстонию, Латвию, Финляндию с целью установления «дружественных отношений с правительствами и военным руководством», а также для организации переправки военных эшелонов в Польшу[238].

Только от французской военной миссии в Риге на цели вербовки добровольцев Дикгоф-Деренталь получил более 20 тысяч американских долларов. Из них на хранение начальнику французской миссии он оставил более 4 тысяч долларов. На организацию военных эшелонов и эвакуацию из Латвии Дикгоф-Деренталь передал полковнику А. А. Гоерцу 10 тысяч долларов, в Эстонию для обеспечения вербовочной работы он взял с собой 6 тысяч долларов[239].

Организацией работы по агитации интернированных армии Бредова в «русские отряды беженцев» в польских лагерях руководил исполняющий обязанности начальника второго отдела штаба военного министерства соратник Пилсудского Б. Медзинский. 27 июля в письме Савинкову он указал на то, что бредовцы относятся «настороженно к акции генерала Глазенапа» в Польше и готовятся к переправке в Крым. Медзинский подчеркнул, что «было бы желательно сменить руководителя вербовочной работы в их среде и развернуть агитацию путем распространения газеты “Свобода”». В лагерь Стржалково он предложил направить «серьезных людей, имеющих доверие в среде русских эмиссаров»[240].

28 июля РПК заключил соглашение с представителями русских формирований «по границе Латвийской республики и территории Псковской и Витебской губерний»[241], после чего приток добровольцев в Польшу из этого региона заметно увеличился. Всего на дело организации вербовочной работы в Прибалтике и Финляндии было истрачено более 72 тысяч финских марок, более 5 тысяч американских долларов, более 4 тысяч германских марок, 8600 французских франков[242].

Итоги работы агитаторов в этот период времени были весьма заметны. К 29 июля 1920 г. только в Эстонии было сформировано 23 эшелона добровольцев – более 7 тысяч бывших военнослужащих Северо-Западной армии. Около одной тысячи ждали отправки[243]. Их вывозили под руководством генерал-майора Л. А. Бобошко[244]. Можно предположить, что к сентябрю 1920 г. из Эстонии в Польшу выехало в общей сложности 9–10 тысяч бывших военнослужащих СевероЗападной армии[245].

11 августа 1920 г. Латвия подписала мирный договор с Советской Россией. В тексте договора значилось, что все организации и группы, «именующие себя или претендующие на роль правительств всей территории договаривающейся стороны или ее части» находятся вне закона[246]. Пребывание всех «неправительственных войск» на территории Латвии и Советской России запрещалось, в случае их обнаружения предполагалась полная их «нейтрализация и иммобилизация», т. е. полное разоружение.

Латвийские власти отказали в пропуске через свою территорию эшелонов с интернированными офицерами и солдатами СевероЗападной армии из Эстонии под предлогом опасности заражения населения тифом. Существенно изменилось положение русских беженцев в Латвии из числа военной верхушки бывшей Северо-Западной армии. Латвийские власти арестовали наиболее заметных офицеров армии Юденича. Пален с верными ему офицерами вынужден был бежать в Польшу к Б. Савинкову, тем более что 27 июля они подписали договор о сотрудничестве, смысл которого сводился к воссозданию Северо-Западной армии. Латвийское посольство в Варшаве после появления Палена в Варшаве опровергло информацию средств массовой информации о формировании в Латвии армии из числа солдат бывшей Северо-Западной армии[247].

В этот период времени тесные контакты, по свидетельству Д. В. Философова, РПК установил с дипломатическими и военными миссиями (обеими французскими, финляндской, латвийской и эстонской, а также итальянской и английской). Имели место также «дружеские сношения с японской миссией»[248]. Формирование отряда из трех родов оружия с техническими частями шло полным ходом согласно плану польского военного командования. Было решено, что отрядом будет командовать генерал Глазенап, как человек, «не стремящийся к реставрации Романовых и проникнутый демократическими стремлениями»[249].

Вначале Б. Савинков был доволен ходом подготовительной работы по организации отряда и надеялся, что к середине августа первая русская часть выйдет на польский фронт. Серьезным препятствием к исполнению его плана был недостаток боевого снаряжения, поэтому в очередном письме к Черчиллю прозвучала осторожная просьба Б. Савинкова «к тем, кто богат», о малой части «ненужного им теперь своего или германского оружия». Впрочем, Б. Савинков не очень рассчитывал на положительное решение британского министра по этому вопросу[250].

Попытки получить материальную поддержку от Главного командования Русской белой армии также не увенчалась успехом. Поверенный в делах в Париже Н.А. Базили через Дикгоф-Деренталя передавал Б. Савинкову вполне определенное мнение Главного командования Русской армии: не возражать против формирований в Польше, но и не брать за них ответственность и материально их не поддерживать[251].

Процесс создания «отрядов русских беженцев» в соответствии с планом, разработанным вторым отделом штаба военного министерства Польши, шел без сбоев вплоть до августа 1920 г. и находился в строгой зависимости от развития ситуации на Советско-польском театре военных действий. Каждая неудача польской армии на фронте становилась очередным толчком к расширению агитации и вербовки в русский отряд. Контингент антисоветских формирований был неоднороден: офицеры и солдаты разбитой Красной армией и интернированной в Эстонии Северо-Западной армии; казаки, добровольно сдавшиеся в плен полякам, военнопленные красноармейцы, попавшие в польские лагеря, и прочие группы добровольцев.

Франция, признавшая правительство главнокомандующего Русской белой армией Врангеля, безусловно, в лице главнокомандующего союзными войсками маршала Ф. Фоша и представителей французской военной миссии в Польше оказывала влияние на ход рассматриваемого процесса. Мнение французского военного командования было, по всей видимости, в этот период времени решающим. Начальник государства Пилсудский декларировал свою решимость на сотрудничество с Врангелем.

Однако в августе 1920 г. ситуация на советско-польском фронте изменилась, французское и польское командование стало рассматривать вопрос о поддержке польской армии со стороны русских отрядов. Попытки Б. Савинкова убедить англичан в лице У. Черчилля и лидеров русской военной эмиграции в Париже оказать РПК материальную помощь на организационные цели результатов не дали.