Читать книгу Невозможный - Татьяна Ставицкая - Страница 8

Воскресный день был испорчен настройщиком. Он ругался. Пенял тебе, что загубили отличный инструмент. Можно подумать, ты дубасила по нему молотком в тщетной попытке отомстить за погубленное детство! Ты не выдержала, ушла к себе и, надев наушники, открыла присланный заказ.

Концепция выглядела убогой и претенциозной одновременно. Это тебя дико раздражало, но платили за него хорошо, и заказчик по этой причине ждал от тебя фейерверка.

Каждое приходящее на твою почту письмо грозило обернуться гранатой с вырванной чекой. Ты должна была исхитриться не только поймать ее, но и успеть метнуть обратно, пока она не взорвалась. И ты мечтала, чтобы твой почтовый сервис разработал такую капчу, такой волшебный фильтр, который пропускал бы только письма от вменяемых заказчиков. Ну, скажем, выставил бы такой автоматизированный тест, пройти который в состоянии только очень адекватный человек, к тому же добрый и жизнерадостный, доверяющий профессионалам, а не пытающийся ими руководить. Но, случись такое, ты запросто могла бы умереть с голоду, потому что таких заказчиков не бывает.

Ты включила погромче любимую музыку и открыла нужную программу, собираясь погрузиться в работу. Но тут наушники полезли куда-то вверх.

– Что ты слушаешь? – спросил мальчишка и, присев на подлокотник твоего кресла, приложил наушники к своим ушам. – О! Круто! Респект!

– А ты что слушаешь?

– Я все слушаю.

– А любишь кого?

Он назвал поп-диву мировой величины.

– Бэлка, я ее сумасшедший фанат! Я зарабатывал деньги, чтобы ездить на ее концерты, когда она приезжала в Москву.

Ты выразительно поморщилась.

– Бэлла, ты ничего не понимаешь! – горячился мальчишка. – Она – гениальна!

– Придется поверить тебе на слово. Просто из хорошего отношения.

Его глаза загорелись. В них светилась увлеченность.

– Поверь, она очень многогранна! Особенно сейчас. Очень красивая – для меня это идеал того, как должна выглядеть девушка. Она делает то, что хочет, и очень цепляет меня этим. Скажи, ты делаешь то, что хочешь?

– Я даже не знаю, чего я хочу, – созналась ты.

– Как и большинство, – кивнул он. – А она – яркая личность с трагической судьбой. Ты видела, как она начинала? Сейчас она находится под опекой и не может самостоятельно распоряжаться своими деньгами, мобильным телефоном и даже своей музыкой – всё это говорит лишь о том, что она не раскрывается так, как того бы хотела. Если честно, я даже втайне мечтаю, чтобы она ушла из мира музыки, потому что это будет для нее намного лучше. Главное, чтобы она кайфовала.

Заключение показалось тебе как минимум странным.

– Я так люблю ее, что она должна была уже забеременеть от меня. Я иногда думаю, не от меня ли у нее дети?

Ты растерялась. Наверное, у тебя был преглупый вид.

– А?

Он засмеялся. А ты смутилась. И рассердилась на себя.

– Послушай, а ты только биографии поп-звезд читаешь? Там, в дедовой библиотеке, есть серия «Жизнь замечательных людей». Ученые, художники, путешественники… Почитай!

Он посмотрел на тебя так, что ты почувствовала вырастающую между вами стену. Еще пара-тройка кирпичей, и вы совсем перестанете понимать друг друга.

– Видишь ли, – сказал он, – если бы я собирался стать ученым или художником, я бы именно о них и читал.

Бэлла, спросила ты себя, откуда в тебе взялась эта страсть к наставлениям? Что дает тебе право лезть к нему с советами? То обстоятельство, что он младше тебя? Это достаточная причина? Ты не уважаешь среду, которую он выбрал для себя вместе с музыкой? Но это его выбор. Ты считаешь себя опытнее? И чем ему может быть полезен твой опыт? И что ты знаешь о его собственном опыте? Да и о нем самом ты мало что знаешь. Разве это ты прорвалась на то шоу? Разве это ты сражалась на нем и дошла до финала? Ты вообще когда-нибудь сражалась за себя? У тебя не было такой необходимости. Разве это ты приехала из провинции в столицу и живешь в семнадцать лет по взрослым правилам? Да ты в семнадцать лет жила исключительно по маминым правилам, дома, на всем готовом. Ты вообще только-только жить начала самостоятельно. И совсем не могла похвастаться успехами. Ты похвалила себя за правильные мысли, но они, к сожалению, так и остались не реализованными в деяниях, потому что в тебе уже исправно работала запущенная твоей природой программа опеки. И в ее скриптах таилось множество подлых багов.

Он с интересом изучал твою фильмотеку, откладывая в сторонку то, что еще не смотрел.

– Ты лучше о себе что-нибудь расскажи, – попросила ты. – Ты музыкальную школу окончил?

– Да, а потом в специализированном музыкальном центре учился. В тринадцать лет на экстернат ушел из школы.

– А???

Ты, домашняя правильная девочка, была потрясена.

– Бросил школу? В тринадцать лет? И тебе разрешили родители?

– Я так решил. Очень хотел петь и развиваться в этом направлении.

Ничего себе… Ты представила, как родители сопротивлялись, уговаривали его не делать глупостей, грозились… Может быть, даже лупили… А он поступил так, как считал нужным. Он же не в хулиганку подался. Он ушел в то, что любил – в музыку. Это достойно было уважения. Это был мужской, на твой взгляд, поступок. Или ему было просто лень учиться? Скучно сидеть на уроках, когда мысли где-то далеко?

– А в четырнадцать я еще и из дома ушел. Сам жил. Я люблю свою семью, но жить с ними было очень утомительно. Да и ездить каждый день из нашего поселка в город и обратно было тяжело. Работа обычно поздно заканчивалась. Иногда уже и транспорт не ходил.

– Работа???

– Я же работал на студии звукозаписи. Ну и за выступления нам иногда платили. По-детски. Детям же деньги не нужны, – засмеялся он.

– А где ж ты жил?

– Да по-разному бывало.

– Боже, из привычного домашнего уюта… налаженного быта… безопасности, наконец…

– Иногда стоит пожертвовать тем, к чему привык, ради того, чего желаешь, – пояснил он.

Ты ошалело смотрела на него. Ты никак не ожидала от мальчишки подобной риторики, да и подобных мыслей.

Вот значит как. Да, высокая степень внутренней свободы предполагает еще и ответственность за принимаемые решения. Принять решение и потом отвечать за него. Перед собой. Ты тогда подумала, что это очень круто. И поразилась его решимости и удивительной вере в себя. В свои силы. Бэлла, почему ты тогда не сделала выводов? Ведь всё было так очевидно.

– Когда вылетел с проекта, решил, что никуда отсюда уже не уеду. Вышел из съемочного павильона и понял, что не знаю, куда мне теперь идти, и где здесь метро. Сказал себе: спокойно! Соберись!

– А как ты на шоу попал?

– Ты что, видела меня? Узнала?! – обрадовался он.

– Узнала. Видела. Правда, не слушала, извини.

– Да я с самого детства ломился во все двери, на все прослушивания. Удивлялся только, что меня отправляли на детские кастинги. Я чувствовал себя взрослым. Я точно знал, где хочу быть и чем заниматься. А что не слышала, так это как раз поправимо, еще услышишь, – засмеялся мальчишка. – Вот сейчас настроят инструмент, и… когда-нибудь услышишь.

И ты почувствовала дельту между реальностью и восприятием. Что-то было с ним не так. Не так, как тебе виделось изначально. Сквозь легко читаемый поверхностный образ вдруг проступила некая многослойность.

Но в этот момент тебя отвлекли его руки. Ты вдруг заметила, какие у него красивые и выразительные руки. И какие ухоженные. И тебе стало стыдно за свои, заброшенные. Черт! Надо срочно заняться собой, чтобы не позориться, решила ты. И лучше не откладывать. Вот прямо сейчас и пойти. Все равно работа не идет, и день испорчен настройщиком.

Ты отправилась в салон, бросив парня одного выслушивать ругань мастера. Ты попыталась оставить для настройщика деньги, но мальчишка тебе не позволил. А потом ты пила эспрессо в любимой кофейне, баловала себя шоколадно-ореховым десертом и улыбалась тому обстоятельству, что у тебя дома теперь живет замечательный мальчишка – теплый и забавный, смелый и решительный, свободный и… какой-то еще. Что-то было в нем такое, незнакомое, что тебе пока не удалось распознать.