Читать книгу Между тобой и мной - Вэлл – Смок - Страница 3

Демьян

 Громкое жужжание, небольшая дрожь в руках. Мои глаза ужасно болят, да и, скорее всего, покраснели. Почему-то это так напомнило день, когда мы с ним познакомились.

Словно вчера произошло, до сих пор в моей памяти всплывает, точно фильм, фрагменты наших с ним отношений. Была середина лета. В душных стенах офиса, невзирая на погоду и вышедший из строя кондиционер, кипела жизнь. От работы не спасет даже смерть, так кажется говорят?

В то время я только что закончил универ. Всего двадцать четыре было. Совсем зеленый пришел работать помощником юриста в небольшую фирму, занимающуюся фармацевтикой. Быть подай-принеси у какого-то заплывшего целлюлитом пятидесятилетнего дядечки-омеги никогда не было моей голубой мечтой. Будучи тем еще ботаником с юных лет, я много читал, много смотрел и грезил, как закончу фешенебельный университет и стану защищать права всех слабых и униженных. Но, увы, жизнь вставила свои коррективы.

Первым из которых было финансовое состояние моей семьи.

Мы жили отнюдь не богато, да и большая часть моего детства выпала на суровые годы после развала некогда великой нашей родины. Заводы и предприятия массово закрывались, но мой отец-альфа был из тех счастливчиков, которые работали за «спасибо».

Мама-омега тогда осталась у дел. Чтобы не умереть с голода, она почти все время проводила у дедушек на огороде. Половину урожая пыталась продать, другую нам оставляла. Сама чуть ли не гнала отца рыбачить. А осенью мы с ней ходили по грибы.

Тогда для меня все это казалось такой забавой. Бродить с родителями по лесу, на выходных бегать за частные дома к реке на рыбалку. Игрушки, коих у меня было не так много, были дороже всего сердцу. Одежда, что мне отдавали мамины подруги и друзья, казалась самой красивой и удобной. Да и не смеялся над этим никто – в нашем городке так жили почти все.

Несмотря на разнообразие каналов и программ, появившихся на ТВ, я все-таки предпочитал им старые фильмы. Хотя иногда очень любил всякие научные передачи, а затем и постановочные суды.

К пятнадцати годам, когда большая часть моего класса, овеянные новыми течениями, поделились на новомодные субкультуры, я остался заучкой с посаженным зрением, которое спасали уродливые роговые очки. И несмотря на то, что у отца появилась новая работа, а мама стала подрабатывать, мы все еще старались экономить. На черный день, так сказать.

Ну и я сам, в общем-то, не стремился к модным шмоткам. Зачем? Красоваться перед одноклассниками, которые меня-то и не видят в упор. Или перед продавцом, дядей Витей, из магазина через дорогу? Больше-то я и не ходил никуда. Ни с кем. Во дворе детей моего возраста не было, а в школе… Очень трудно найти кого-то с похожими увлечениями. А подстраиваться под кого-либо я никогда не умел. Учиться не собирался.

Возможно, поэтому я и не залетел к выпускному, как довольно существенная часть омег-парней, ну и девушек других типов, из нашей школы. Ну, собственно, и в универе было почти также. Вместе со мной омег, парней, девушек, пришло не мало. Еще бы, специальность-то популярная. А вот доучились из нас единицы.

Но я отвлекся. Вернемся к тому летнему деньку в самом центре усталого офисного здания задрипанной, доживающей последние деньки, конторке.

Туда я по рекомендации одного из преподавателей пришел. И мне еще повезло. Живем же в провинции, тут найти работу по специальности – большая удача.

Я стоял в маленьком помещении. Одно единственное большое окно было раскрыто на распашку, а ветерка так и не было. Яркий свет, падая лучами на пол и подоконник, буквально раскалял их. Ни ступить, ни прикоснуться.

Я был у огромного старого копировального аппарата, который собой занимал почти треть комнатушки. Пожилая машина пыхтела, тужилась, рокотала. Хрипела, будто туберкулезник. Но, не сдаваясь, печатала мне документ, что запросил Геннадий Павлович, мой непосредственный начальник и толстый бездельник омега-юрист по совместительству.

От бессонной ночи глаза ужасно горели. Были красные, точно я —героиновый наркоман. А голова жутко раскалывалась. Да еще этот строгий костюм, в котором сейчас еще жарче.

Отпрянув от устройства я прислонился спиной к прохладной стене и закрыл глаза. Расслабился. Тогда в это помещение вошел он – первый красавец нашей фирмы – Егор Арафеев. Я сразу почуял его пряный аромат.

Все женщины, омеги и даже некоторые беты-мужчины, пускали по нему слюну. Что же до меня, я знал, что скучному пареньку никогда не стать его пассией. Ни тогда, ни сейчас я особо не блистал красотой. Высокий, словно каланча (почти с среднестатистического альфу), худой, как шланг. Стрижка всегда короткая, аккуратно уложенная (можно сказать, прилизанный весь). Волосы каштановые, а глаза карие. Единственное, что я всегда считал своим достоинство это их форма – миндалевидная. Досталась мне благодаря генам деда-корейца, что приехал увидеть таинственный Союз и, влюбившись в русскую девушку-бету, остался навсегда. Но за очками глаз моих видно-то почти и не было. А в остальном меня от беты не отличить. Даже запах, и тот подвел, слабый и не сильно пленительный, как скошенный газон. Только в течку более-менее сносно чувствуется.

И вот посчастливилось мне тогда триумфально грохнуться в обморок пред нашим секс-символом. А он подхватил меня, как принц из сказки, и положил на пуфик в коридоре. Это и была отправная точка наших отношений.

Думаю, в тот злополучный день Егор заметил меня и, вот уж не знаю, что ему в голову взбрело, начал со мной общаться. Первое время наши с ним разговоры сводились к простым «Привет-Пока». Позже добавились пожелания «Доброго дня» и «Удачной дороги».

Через какое-то время мы уже беседовали о книгах и фильмах. А потом Арафеев в первый раз позвал меня на свидание. На мое первое свидание.

И я уже не помню, как все закрутилось, завертелось. Пара ужинов в ресторане. Несколько прогулок в парке. Кино и конфеты. Цветы, что я никогда и не любил, но сказать ему об этом не мог. Боялся обидеть – идиот.

Никогда не считал себя глупцом, но, ввиду последних событий, думаю, что это так. Надо было раньше все понять. Раньше контролировать рассудок, а не быть влюбленным юнцом. Но в любви мы слепы. А по юности наивно полагаем, что все знаем лучше других. Чтим себя мудрецами. Хоть это и не всегда так. И ни один диплом, ни одна оценка, поставленная в учебном заведении, не сможет передать нашу неразумность. Там ты – отличник, а в жизни – идиот.

В первую ночь я испытал ужасную боль. Не мог понять, почему многие с таким благоговением произносят слово «секс». Ведь это неприятно, больно и мерзко. Стоило еще тогда сбить гонор Егора, сказать ему, что он не бог в постели. Особенно, если учесть то, что альфа не заметил, что партнер отнюдь не разделяет его эйфорию. Но я вновь смолчал. Не хотелось казаться занудой и неопытным мальчишкой.

И так продолжалось и дальше. Мне было хорошо с Егором. Хорошо, но только по утрам. Мне нравилось смотреть вместе фильмы. Лежа на диване, обниматься. Готовить для него и ужинать вместе. Все его ласковые касания дарили неповторимое удовольствие и тепло. Я млел и желал, чтобы так было всегда. А вот ночами…

Стоило нам переместиться в его спальню, как мне приходилось терпеть. Скрипя зубами ждать, чтобы пытка кончилась. Ни капли удовольствия, только мучительный процесс, которым наслаждался мой возлюбленный. Не я. Он один.

Я ненавидел оставаться у Арафеева на ночь. Все старался избегать этого. Брал больше работы, сваливал занятость на проклятого Геннадия Павловича, которому все неймется. Мол, заваливает меня работой старичок, а все из-за того, что хочет на молоденьком новичке отыграться. И иногда у меня получалось. Но ведь я не мог всегда так убегать от своего парня. Иногда все же приходилось уходить вместе с ним и терпеть, терпеть, терпеть…

Были моменты, когда я хотел поговорить с Егором об этом. Набирался мужества и хотел обсудить все спокойно. Но страх расставания затыкал рот, точно кляп.

Конечно, это большая глупость. Расстались и расстались, жизнь ведь не кончается на этом. Но для жителей городов, типа моего, это большое испытание. И я сейчас не о тоске сердечной по ушедшей любви говорю. Жить в подобном месте все равно, что жить в тесном селе – все все про всех знают. И никуда ты не спрячешься.

Стоит чему-то новому случиться в жизни, как про это знают почти все, в том числе и незнакомые люди. Причем им известна далеко не правда. Кривая ложь, поросшая слухами и домыслами. Расстался с кем-то – значит гулял. Особенно, если ты омега-парень или девушка любого из типов. Про мужчин же, а тем более альф, такое очень редко скажут. Чуть что, как слабая половина виновата – не удержала, не уберегла, была не такой. Ведь хранитель очага должен всеми силами стараться его сберечь. А не карьерами заниматься всякими.

И я боялся подобной молвы. Сам же смог бы все это перенести, наверное, думаю. Тычки пальцами и перешептывания, их вполне можно выдержать. Но вот за родителей было грустно. Не хотелось мне, чтобы обсуждали и их. А их бы и обсуждали и обвиняли. Ведь они вырастили такое ни на что негодное чадо.

Поэтому приходилось терпеть.

Через два с половиной года отношений Егор предложил мне переехать к нему. Я не смог отказать. На тот момент я уже любил его. Вернее, думал, что любил. Я чувствовал то, о чем говорят в слезливых фильмах, о чем пишут в бессмысленных книгах, что продают в супермаркете по дешевке. Я был счастлив, хоть и наши дела в постели меня и не радовали, но я привык. Был готов делать все, что говорил мне любимый. Хотел, чтобы ему было хорошо.

Еще через год он сделал мне предложение. Так красиво, как и положено, как и в кино.

Мы сидели в ресторане, самом дорогом в городе. Всюду сновали приветливые официанты, а пианист плавно играл какую-то красивую мелодию. Наш столик стоял у огромного панорамного окна, вид из которого выходил на вечернюю реку, в которой тогда отражались сотни огней центральной части города. В воздухе слышались пленительные ароматы вкусных блюд, названий многих я до того дня и не слышал.

Наслаждаясь вечером, я и не сразу заметил, как музыка поменялась. Мелодия стала торжественнее и изящнее. Гоша окликнул меня, и в тот же миг припал на колени к моим ногам. Я забыл, как дышать. Благодаря сотням однообразных мелодрам, просмотренных одинокими субботними вечерами, я знал, что будет дальше.

– Дема, ты выйдешь за меня?

Как и в тех фильмах.

– Да, – чисто на автомате.

Он обнимал, целовал меня. А я лишь смеялся и щурился, до конца не осознавая произошедшее.

А потом началась предсвадебная суета. И, как бы я не хотел сам организовать торжество, родители, мои и жениха, отстранили нас обоих. Дали нам возможность лишь свои наряды подобрать. В то время я познакомился со своей будущей семьей. Матери Егора обе отнеслись ко мне, скажем так, не лучшим образом. Естественно, ведь Арафеевы успешная и интеллигентная семья. Зачем им роднится с пролетариями? Ведь у них уже была на примете миленькая омега – Катенька, из соседнего подъезда. Такая хорошенькая умненькая девочка, да еще и в консерватории учится. А тут я – ни кожи, ни рожи. Да еще и родители не олигархи.

В общем, ни альфа, ни омега тещи меня не одобрили. Но против сына не пошли. Проговорили: «Все равно разведетесь». Сороки.

И потом мне пришлось совмещать работу и забеги по поручениям семейства Арафеевых для подготовки к свадьбе. Так еще и в этот график приходилось всовывать любовные встречи с альфой.

И вот, спустя почти полгода, настал день «Х». Не знаю, чему я больше радовался: самой свадьбе или завершению подготовки к ней. Я не испытывал никакого мандража, в отличие от нормальных женихов с невестами. Ждал, когда же это кончится и мы с Егором наконец окажемся дома. Не особый я фанат большого скопища народа, а наши родители настояли на том, чтобы пригласить родственников. Я, конечно, понимал, что семья у нас не маленькая, но не настолько. Большую часть людей я в жизни не видел. Да и, надеюсь, не увижу больше.

Нас не отпускали до часа ночи. «Веселый» тамада, нанятый семьей новоиспеченного мужа, не упускал возможность приплести меня к очередному пошлому конкурсу. Потом было бесконечное количество тостов, которые мне, человеку плохо переносящему алкоголь, пришлось запивать соком. И в каждом танце нас с Егором заставили участвовать. Словом, за свадьбу я умаялся так, что в квартире просто рухнул на кровати в белом смокинге, и заснул. И это еще моя скудная память стерла все пытки в процессе приготовления моего наряда.

Не скажу, что семейная жизнь была для меня адом. Как раз наоборот, все было тихо и мирно. Единственным моим лишением стала потеря работы. Гоша сказал, что его муж не должен работать, и я, как безропотная овечка, согласился.

За первый год моего замужества я привык к жизни домохозяина. Вставал пораньше утром, готовил завтрак мужу. Потом, стоило закрыться за ним двери, я приступал к уборке, ходил в магазины за продуктами или одеждой, в основном для него. Я так и остался практичным человеком. Пока Егор все еще был в офисе, я готовил нам еду. По возвращении, мы ужинали вместе, иногда, обнявшись смотрели что-нибудь по телевизору или в интернете. Он рассказывал мне про то, что произошло в офисе. А ночью меня всегда ждал секс, который так и не понравился мне.

Порой я скучал, думая, что зря оставил свой пост. Ведь к этому времени я уже стал младшим юристом. Правда, обязанности мои остались теми же. За исключением, что в руки попадали важные бумаги, но и то не часто случалось. Просто лежать на диване – не мое. Я должен делать что-то, быть занятым. Даже книги не спасали.

Со временем я заметил, что Егор стал отдаляться от меня. Первой странностью стало то, что он перестал рассказывать о новостях с работы. Либо отмалчивался, списывая несговорчивость на усталость, либо говорил, что «ничего интересного не было». Куда-то пропала вся его нежность и ласки. Мы больше не сидели вместе, не смотрели фильмы. Даже ужинали в тишине, а иногда и по отдельности.

Я не был настолько идиотом. Подозрения у меня появились еще в ту пору.

Новым подтверждением моих страхов стала его чересчур повышенная занятость. Возвращаться с работы он стал много позже, а иногда и, прикрывшись авралом, не приходил вовсе. И, возможно, если бы я не работал там, поверил бы ему. Но в этой шараге никогда не было ничего такого, ради чего можно было бы так пахать.

Но ножом в спину для меня стал момент, когда мой дорогой муж вернулся из «командировки».

Я встречал его радостно, чуть ли не виляя хвостом, как верный пес. В тот же миг, как дверь открылась, ринулся к нему на руки. Тогда же улыбка стерлась с моего лица. Вся одежда Егора пропахла приторно-сладким омежьим запахом. Я не стал делать вид, что не заметил и спросил в лоб. В результате альфа сознался, что повелся на течную задницу какого-то хмыря.

Мне было больно. Ужасно больно. Хуже всей физической боли, что я перенес за свою жизнь. Он предал меня. Я это понимал. Не хотелось смотреть в его глаза, говорить с ним не хотелось. Я отвесил самую тяжелую свою пощечину и побежал собирать вещи.

Давясь слезами, закидывал все подряд, а он под боком елозил на коленях. Просил не рубить с плеча. Просил одуматься. Клялся, что такого больше не повторится.

Ума не приложу, как у него получилось уговорить меня.

Но все же, я так воспитан, что не считаю, что изменник сможет реабилитироваться. Предал раз – предаст второй. Втайне я стал готовить документы к возможному разводу. Чтобы, если случилось бы подобное снова, он не смог отговорить меня. Хотя правда в том, что я ужасно боялся рецидива.

Поймав его на измене, я чувствовал себя настолько погано. Будто я лишь напольная тряпка, а он вытер о меня ноги. Словно я вещь какая-то. Когда нужно он мной пользуется: гладит, целует, обнимает. А в иной раз не грешит воспользоваться кем-то еще.

Наверное, прозвучит абсурдно, но в тот день я в первый раз, за свои тридцать с небольшим лет жизни, напился. Естественно это я сделал не один, в компании своего единственного друга – Макса. Но про этого замечательного человека позже.

Попойка закончилась слезами, криками и бранью. А еще признаниями в любви моему мужу-мудаку. В результате чего я продлил наш брак еще на год. Точнее сказать на десять месяцев, ибо сегодня, когда я уже решил, что серая папка, что я прячу под вещами в шкафу, не пригодится, меня угораздило приехать от родителей домой пораньше, чем собирался.

Надо поблагодарить сантехников, визит которых к маме с папой, заставил меня уйти раньше планированного. Иначе так бы и жил в неведении того, что мой благоверный – тот еще блядун.

И вот, я в прекрасном расположении духа возвращаюсь в нашу уютную квартирку. В руках полные пакеты продуктов. А в голове грезы о прекрасном романтическом ужине при свечах и последующей аромаванне. Но тут в прихожей я наткнулся на незнакомую мне пару туфель. Ладно бы еще мужские, еще бы мог понять, но нет – пошлые красные босоножки на шпильке и с платформой. Ну шлюха-шлюхой. Так еще и пахнут так… Словно сахар сахаром посыпали, еще и патокой с карамелью сверху облили.

Бросаю пакеты прямо там, посреди коридора. Их содержимое быстро рассыпается по полу. Плевать. Крадусь к спальне.

Словно иглы воткнулась в сердце – оттуда слышны громкие пошлые стоны и вскрики. Кровь ударила в голову, пульс словно слышен в ушах. Я метнулся молнией к лоджии. Там, как я помню, осталась электропила, что мы часто берем, когда навещаем мам Егора в их загородном коттедже.

Я ворвался в спальню, с видом маньяка. Шлюха моего благоверного даже упала с него на пол и завизжала. У меня и мышца на лице не дрогнула. А он, как псина плешивая, мялся, катался по полу, извинялся. Просил его простить.

Ха! Ну не идиот ли?

Не обращая внимания на его голый зад и перепачканное соплями и слезами лицо, я подхожу к кровати и, прямо через альфу, начинаю пилить ее на части. Ему повезло – вовремя спрыгнул. Я бы не пожалел – и его бы покромсал.

Пока они со шлюхой-омегой, которая к слову, оказалась той самой Катенькой, на коленях голышом с мольбами выползали из квартиры, я еще и шкаф с его шмотьем разрубил. Ну, а потом покидал все его тряпки ему же на голову (и на машину) с балкона. Пусть побегает, пособирает. Ну, и с деревьев поснимает.

Вот мы и вернулись к началу рассказа. Все так похоже на тот день, но все равно иначе. Мои глаза ужасно болят, и, должно быть, красные от слез. Неподалеку жужжит невыключенная электропила, которую я так неосмотрительно оставил валяться около раскуроченного шкафа. Мои руки, впрочем, как и все остальное тело, мелко подрагивают. Хорошо, хоть шум заглушает мои, никому ненужные, всхлипы, полные отчаяния и ненависти к себе за то, что все-таки поверил этому человеку.

Опершись на стену спиной, сижу на полу, обхватив колени руками. Жмурю глаза, пытаясь вообразить, что это лишь кошмар. Но это не поможет. Я не хочу так жить и не хочу быть с тем, кто может предать. Какие бы он не придумал оправдания – ничто не может снять с него вину за измены. Я все решил для себя. Хоть мне и больно самому, но развод. И никаких поблажек.

Автор.

Бракоразводный процесс, который должен был быть длительным и морально тяжелым. Занял, на удивление, мало времени. Виной тому были подготовленные омегой документы, а также то, что они не имели совместных детей, а из имущества пришлось делить лишь квартиру. Еще в то время, когда они с адвокатами обговаривали все детали раздела вещей, Егор просил мужа одуматься, умолял вернуться, клялся, что изменится. Но Демьян был непреклонен. В итоге было решено, что квартира будет продана, а вырученные деньги разделены между экс-супругами.

Но недолго сердце Арафеева пустовало. На заседание он явился под руку с новой пассией. На этот раз то был какой-то молоденький белокурый юноша, которому, на вид, и восемнадцати-то не было.

Дема же старался делать вид, что ему это безразлично. С совершенно каменным, напрочь лишенным эмоций, лицом, он смотрел, как человек, некогда бывший его любимым супругом, обжимается с другим. Однако, вся холодность омеги была фальшью, маской, за которой скрывалась боль. В душе ему хотелось разрыдаться, кинуться с криками к Егору, но проявлять слабость перед этим предателем он не хотел.

«К чему растрачивать свои чувства перед тем, кто это не оценит?» – решил для себя парень.

Получив свою часть денег, омега съехал в другую квартиру. Она была дешевле, меньше, да и находилась в районе похуже, но парень был доволен. Также он решил, что не хочет иметь ничего общего с бывшим, поэтому вернул себе свою старую фамилию: Ким. Она была еще одним даром от покойного дедушки Демы.

Омега очень долго не решался поговорить с родителями о своем разводе. Он помнил, что Егор очень нравился его семье и те, чуть ли не сами впихнули его в руки жениху на свадьбе. И нельзя сказать, что Ким зря переживал. Поначалу, его мать и отец вправду были злы на сына за столь серьезный шаг. Они причитали, что он мог бы еще подумать и не рубить с плеча. Но узнав причину расторжения брака, полностью поддержали сына. А отец даже порывался «морду набить» горе-мужу отпрыска. К счастью для того, медведеподобного альфу в годах получилось отговорить.

С отличием выдержав испытание судебной тяжбой и лицезрением мужа с другим, Демьян был готов к новым трудностям, которые не заставили себя долго ждать.

Они начались когда омега вернулся на свою старую работу. К счастью, а может и нет, его место так и осталось свободным. Но в первый же день Демьян понял, что там ему отнюдь не рады. Он постоянно ловил на себе косые, полные презрения взгляды. За его спиной вечно зло шептались, называя плохим мужем. Почему? Да тут все просто, Дема же не смог сохранить брак, удержать мужа. Ведь не стал бы просто так гулять такой видный альфа, как Егор. А значит, это Ким такой дефектный, что бедному Арафееву пришлось налево бегать.

Прекрасный у нас менталитет, обвинять слабую сторону в том, что они сами виноваты во всем, что с ними произошло. При этом выгораживая и обеляя истинных виновников. Всю прелесть этого голенного суда Дема испытал на себе.

Слава о нем быстро расползлась за пределы офиса и работы, и вскоре уже соседи вовсю судачили о парне, называя его «ледышкой» и «пустышкой». Ведь он ведет себя так, словно ничего и не было, а должен же убавить, плакать, загулять и в ногах у бывшего валяться, моля все обратно вернуть. А он – нет. Следовательно, холодный тип, которому однозначно безразлично все случившееся.

И сказать, что Демьяну было вправду все равно и на бывшего, с его изменой, и на окружающих, что приносили все новые и новые сплетни, добавляя в них мерзкие подробности – значит соврать. Парню на самом деле было очень больно и плохо и не столько за себя, сколько за родителей, ведь и про них, как и предсказывал омега, говорили. Именно они воспитали такого «неправильного» омегу. Какие только мерзости не изрекали за спинами семейства Ким, их «друзья» и знакомые. А они все сносили с гордо поднятой головой, не ругались ни с кем. Ведь доказывать что-то подлым и тупым гиенам себе дороже. Зачем тратить на них свои нервы и время, если это ничего не даст.

На улице, на работе, в магазине, да и вообще вне дома, омега был строг и сдержан, несмотря ни на что, профессионалом, качественно выполняющим свою задачу. А дома… Дома он буквально валился с ног, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться от усталости и бессилия. Пил снотворное горстями, чтобы хоть немного дать мозгу разгрузиться и отдохнуть. Трудно представить, сколько бы еще продолжался этот театр, если бы не одно событие, которое послужило последней каплей терпения Демы.

Его благоверный привел в его отдел своего хахаля. Того самого, с которым он был на суде. И мало того, Егор помог ему перевестись на ту должность, которую еще в самом начале их знакомства занимал сам Демьян.

А Ким терпел, очень долго старался сносить все их ужимки и обнимашки. Весь приторно-сладкий флирт, который они развели на работе. Все ухаживания Арафеева за новой пассией. Даже за самим шатеном он так не ухаживал. За что Деме было обиднее всего. Но очередные перешептывания от коллег и их умиления парочкой вывел омегу из себя.

И когда, наливая кофе, столкнулся с Егором, который ждал своей очереди к кофемашине, Ким не выдержал и начал разговор.

– Вот скажи мне, Егорушка, тебя что, так штырит от омег с юридическим образованием? – процедил он сквозь зубы.

– О чем это ты? – с напускным непониманием спросил Арафеев.

– Как «о чем»? А разве этот твой Эдичка не на моем старом месте сейчас свою ухоженную жопу рвет? – как можно более ядовито произнес Демьян.

– А! Ты об этом. Ну так, когда-то в универе мне сказали, что самый лучший секс может быть с умным омегой. Дескать, они многое умеют, – он отхлебнул свежесваренный напиток. – И ты был первым, кого я нашел такого типа. Но вот беда, обхаживать долго пришлось. Сам не заметил, как заигрался.

– Да ты что! – с театральным удивлением. – И как тебе?

А между тем их ссора уже собрала зрителей со всего офиса, но альфа и омега совсем не замечали их.

Егор усмехнулся.

– Да если б знал, какое ты бревно, то и не старался бы так! Зато, какой потом кайф был уложить нормального омегу, – он словно вспоминая, зажмурился.

А у Демьяна сдавали нервы. Он сжал стаканчик в руке, и напиток капнул на руку, обжигая гладкую кожу. Из-за чего парню пришлось расслабить хватку.

– Тогда, почему же ты жил со мной? – в словах было больше напора.

– Ты очень удобный. Как бесплатная прислуга. Дома всегда чисто и есть еда. Да и секс иногда, хоть и такой отстойный. А вот с Эдичкой самое то.

Ким сам не понял как это произошло. Он вылил горячий кофе на голову экс-супруга. А тот и обалдеть, выругаться не успел, как омега произнес:

– Не знаю, насколько это заденет твою гордость, секс-гигант, но и мне в постели с тобой совершенно приятно не было. Не представляешь, как я радовался, когда мы этим не занимались, и сколько отговорок я напридумывал, лишь бы твои мерзкие ручонки ко мне в трусы не полезли.

С этими словами, он вышел походкой от бедра под кудахтанье и смешки своих коллег. Ни разу не обернувшись на красного от смущения и гнева альфу, по волосам и рубашке которого струйками стекал горячий напиток.

Этим вечером Деме было настолько плохо, что он решил прибегнуть к крайней мере: связаться со своим лучшим и единственным другом – Максимом.

Тот тоже был омегой и познакомились они лет в пятнадцать, тогда Макса Ершова перевели в класс Кима. Сам Ершов был из столицы, но из-за перевода отца-альфы всему семейству пришлось последовать за ним.

Красивый и стильный Макс быстро очаровал сильную половину школы. Еще бы, имея немного женственное лицо с высокими четко очерченными скулами, большие голубые глаза, обрамленные пышными ресницами и светлую, как у куклы, кожу, блондин мог влюбить в себя любого. Даже многие девушки пытались за ним приударить, но тому было это все до фени. Больше всего на свете Макс любил две вещи: рисовать в своем толстом блокноте и читать зарубежные фэнтези и мистику.

С Демой они и разговорились в первый раз в библиотеке об одном из писателей, что был интересен обоим парням. Вскоре простые разговоры переросли в крепкую дружбу, которую не могли разрушить ни вездесущие альфы, ни чьи-либо сплетни и заговоры.

А окружающие все дивились союзом столь непохожих подростков.

После школы Ершов переехал обратно в столицу, там выучился на дизайнера и устроился работать в какую-то фирму. Но общаться они так и не прекратили. Максим иногда приезжал к другу. А когда это не получалось, они созванивались или устраивали видеозвонки в соцсетях и мессенджерах.

Единственный визит Кима к другу был по поводу замужества Макса, но, как сильный и независимый, фамилию омега оставил свою. Жених был не против. Он в рот смотрел своему любимому мужу и выполнял любую его команду, лишь бы порадовать. А Демьян смотрел на них и завидовал. По-доброму, белой завистью. Он всем сердцем был рад за друга.

Макс в свою очередь очень волновался за приятеля, Егор ему сразу не понравился. А сейчас, разговаривая с Демой по видеосвязи, Ершов чуть ли не рвал и метал, сопровождая свою речь отборным матом.

– Ну и что ты делать собрался? – выговорившись, спросил он.

– Честно, сам не знаю. Но не могу я больше в этом гадюшнике. Еще немного и перестреляю там всех, – ответил Ким, отхлебнув немного пива из горла бутылки.

Он поморщился. Никогда не любил этот напиток, но выпить сейчас ему хотелось.

– Брось бяку, если не нравится, – посоветовал друг. – А не хочешь ли ты переехать в столицу нашу златоглавую?

– И зачем оно мне?

– А если я тебя к себе пристрою? – с хитростью лиса осведомился Макс. – Тут у нашего генерального появилось вакантное место секретаря. Хоть и не по твоей специальности, зато зарплата хорошая, раз в шесть, наверное, больше той, что ты в своей клоаке получаешь.

А мне договориться тебе отдать – раз плюнуть. Я же тоже не последний человек там, – гордо произнес Ершов.

– А старый куда секретарь делся? Да и вообще, на кой мне шило на мыло менять… Опять в фармацевтику лезть?

– Насчет «куда делся» не знаю. Не поделили чего-то – вот и ушел. А переехать сейчас тебе очень надо. Вдохнуть, так сказать, воздух свободы. И начать все заново. Без давления и прессинга, в месте, где тебя не знают. А то я ведь помню эту нашу большую деревню – словно у всех на виду.

Дема выпил еще невкусного пойла и, пораскинув мозгами, решил согласиться. Сменить место ему сейчас и в правду было нужно, пока не стал самым кровавым маньяком в истории. От чего сейчас он был на волоске.

– Ладно, согласен, – выдал он приятелю. – Кстати, давно хотел спросить, а зачем фармацевтической фирме нужен дизайнерский отдел?

Макс тяжело вздохнул закатив глаза.

– Ну ты, как маленький, Дем. Мы разрабатываем дизайн упаковочек, коробочек и всего такого, ясно? – дождавшись утвердительного кивка собеседника, он продолжил. – А теперь, вырубай камеру, выкидывай пиво и иди в душ. Как выйдешь – можешь начинать паковать чемоданы. Завтра вечером, гарантирую, я уже скажу тебе, что бы выезжал на собеседование. – подмигнув другу Ершов отключился.

А Демьян сделал все, что сказал ему друг, кроме чемоданов.

Конечно, приятель и вправду был не мелкой сошкой – начальник отдела. Но все равно Киму слабо верилось, что его решат принять в фирму на должность, которую он не занимал никогда. Но после разговора с приятелем ему стало спокойнее.

Забыв стащить покрывало с кровати, он так и уснул в своем новом банном халате.