Читать книгу Сказки о Бохайском царстве - Виктор Квашин - Страница 5

Гобо смотрела на спящего мальчика, и давно потухшее тепло стало подниматься в груди. Она вдруг заметила, что улыбается.

– Обрадовалась, старая? – обругала сама себя. – А приедут чужаки, да вдруг кидани16 лютые, спросят, что за принц у тебя в лачуге? Мигом голову отделят, и разбираться не станут. За твою-то жизнь глиняного горшка никто не даст, а ребёнка погубишь, дура старая!

Она осторожно, чтобы не разбудить, сняла с мальчика всю одежду, залюбовалась роскошным шёлковым халатиком с золотым шитьём. Но некогда. Завернула вещи в старую рогожу, отнесла в курятник, засунула под гнездо, гнилой соломой с навозом забросала.

Отыскала Гобо в своих запасах кусок полотна из простой крапивной ткани. Рассмотрела на свет кривые поперечные нити – по дуге все уложены. Вспомнилось: муж на войну ушёл, тосковала, ткала для него, всё мечтала: вернётся победитель, сошьёт ему красивый халат, ворот родовыми узорами вышьет… А как мучилась с кривым ровнялом17, ведь так просила мужа: «Сделай новое!». Некогда ему было. Да и то, сложная это работа: столько тонких драночек меж двух палок закрепить на равном расстоянии. Да и древесину нужно подобрать не какую попало, да высушить, да наколоть, да обточить, да отшлифовать до блеска, чтобы нити не цепляло. Всё обещал, обещал… и ушёл. Так и пролежало полотно, думала, себе новый халат пошить, придётся в старом ещё походить. Если и вправду князь расплатится хорошо за мальчишку, тогда можно и покупной ткани купить, может, даже шёлковой.

Приготовила нитки, иглу, ножницы, разложила полотно. Подумалось, что надо бы с готового халата выкройку скопировать. «Да что ж я, троих детей вырастила, мальчишке халат не сошью?» Нарисовала угольком на глазок выкройку так, чтобы поменьше шитья было, вырезала и принялась шить, усевшись на порог, где посветлее.

Шитьё успокаивает. Но мысли Гобо постоянно возвращались к вчерашнему разговору с князем. По привычке шептала сама себе:

– Допекло, значит, тебя? Понял теперь, как людей обижать? Была твоя сила, что творил? И то хорошо, осознал, что зло злом возвращается, а загладить несправедливость содеянную прощением от обиженного можно. Но поздно, князь, поздно ты опомнился – некому тебя теперь простить. Попросишь у него прощения в другом мире. А сейчас терзайся совестью, бойся, что настигнет тебя зло, спасайся, убегай… и пусть твои духи оберегут тебя от погибели!

Шила, а мысли всё бежали, бежали и убежали в молодость.

Пошли тогда с сёстрами и с подружками за грибами. Весело было, выдумывали всякие небылицы про женихов, рассказывали, кто что про это слышал. Домой вернулись усталые, потные, в паутине, а тут люди чужие, да с живым гусем – сваты! Ой, да к кому же? Думала про сестру, а оказалось – её приехали сватать! Ах, испугалась! Ох, не хотела! Она тогда на соседского Кямпо18 посматривала, и он тоже заигрывал, но ничего у них не было, только в мыслях…

А родители гуся приняли, гостей угощать-привечать стали. Ей отец сказал нести своё рукоделие. Мать с нею пошла, сказала надеть новый повседневный халат с цветными аппликациями и всё остальное чистое (одежду свадебную сватам видеть не положено – сговорятся, так на свадьбе увидят). Принесли гостям на показ полотно крапивное с узорами вытканными, да полотно конопляное отбелённое, кожи, выделанные до мягкости, туески берестяные с прорезными узорами, посуду глиняную обожжённую (отец обжигать помогал), корзиночки под разные продукты, да чего только не делала тогда, спасибо матери – всему нужному научила. Гости каждую вещь рассматривали, щупали, хвалили. А она радовалась, но виду не показывала. Мать сказала лепёшки готовить. Бросилась скорее очаг разжигать, муку замешивать с ягодой и мёдом. Подгорели тогда лепёшки – волновалась шибко. Однако гости нахваливали, приговаривали улыбаясь, мол, невеста с горчинкой – не пресная, самостоятельной хозяйкой будет и мужу скучать не даст.

Через месяц приехали уже с женихом. Боялась взглянуть на него – вдруг некрасивый. Нет, хорош собой оказался Гаямэ, понравился. Три дня свадьбу играли дома, после попрощалась с родными и поехали на родину мужа, там тоже свадьба была. Верхом ехали, тоже три дня. Устала тогда, но радостно всё было, весело, обнимались всю ночь с мужем в пологе у костра…

Стук копыт на каменистой дороге прервал размышления Гобо. Испугалась, бросилась к воротам, потоптала в пыли детский халатик, развесила на косых воротах, да так, чтобы незаметно было, что не дошит. Тут и всадники появились – не наши! Страшные! Гобо никогда кидани лицами не нравились, но она видела только киданей-рабов, да однажды охранников на соляных промыслах, а эти в военной одежде, с пиками и луками – звери!

Переборола Гобо страх, бросилась навстречу, вцепилась главному в стремя.

– Добрый господин, не оставь без помощи, позволь лекарю вылечить ребёнка!

Замахнулся на старуху воин, но не ударил.

– Нет у меня лекаря. Скажи, да не вздумай врать, проезжал тут ваш князь с семьёй и отрядом?

«И захочешь соврать, так без пользы», – подумала Гобо, глядя как передний всадник свесился с лошади, рассматривает в грязи свежие конские следы.

– Проезжали, господин. Туда поехали, – махнула рукой. – Не дали мне лекарства. Господин, помоги, умрёт дитё.

Один из всадников указал на одежду на заборе.

– Эй, чем болеет твой ребёнок? Правду говори!

– Не сердись, добрый господин, кажется, у него Небесные Цветы19, – Гобо показала пальцем точки на своём лице. – Без лекарства, боюсь, умрёт…

– Пошла вон, дура! – командир толкнул Гобо ногой и с места погнал коня, отряд двинулся за командиром, объезжая подальше старуху.

Гобо с кряхтеньем поднялась, рассекла ладонями воздух вслед уехавшим:

– Пусть вам дорога поперёк встанет! Однако обманула глупые киданьские головы старая Гобо!