Читать книгу Есть памяти открытые страницы. Проза и публицистика - Виктор Меркушев - Страница 24

1801–1870

Тяжеловесный и неповоротливый Данзас носил в Лицее необидную кличку «Медведь».

Как медведь он любил подремать и подумать о своём, укрывшись где-нибудь в укромном уголке парка. Когда его при этом беспокоили и задирали, Данзас взрывался, гневно отвечал обидчикам злобной отповедью или кулачной расправой. На одном из рисунков лицейского художника-хроникёра Илличевского изображена сцена охоты на Данзаса-медведя, когда четверо вооружённых лицеистов безуспешно атакуют рассвирепевшего «зверя». Корнилов с саблей, Броглио со шпагой, Мартынов с кинжалом и Комовский с ружьём. В Данзасе прекрасно уживалось, казалось бы, несовместимое: при всей своей грубости и вспыльчивости, Данзас был очень добродушным и надёжным товарищем. За это его любили.

Данзас обладал ещё одним замечательным качеством – у него был абсолютно каллиграфический почерк. Это обстоятельство или просто любовь к литературе и издательским делам подвигли Данзаса к выпуску школьного журнала «Лицейский мудрец». Ревниво относясь к своему детищу, Данзас требовал для журнала творений от сокурсников, и не получая ни стихов, ни прозы, заполнял его собственноручными сочинениями. Так увидела свет его статья «Осада Данцига», которая лицеистам отчего-то запомнилась особенно, и Данзас получил за неё свою вторую кличку – «Осада Данцига».

Выдержал вступительный экзамен Данзас весьма успешно, но после, благодаря природной лени и вялости, попал в группу слабо успевающих учеников.

Не отличался Данзас прилежанием и примерным поведением.

Данзас входил вместе с Броглио в группу так называемых «отчаянных». Так охарактеризовал их надзиратель Лицея Мартын Пилецкий. В Лицее были запрещены телесные наказания, но изобретательными воспитателями были найдены иные. Данзаса, к примеру, одевали на сутки в старый детский сюртук, в котором он некогда прибыл в Лицей. Сюртук был до того узок, беден и дурно сшит, что вызвал смех и производил необходимое воспитательное действие. Не чурались гувернёры усаживать Дан-заса и за позорный чёрный стол. Нарушители, которыми чаще всего оказывались Броглио и Данзас, даже привыкли к этому чёрному столу, так, что Данзас как-то имел дерзость заявить, что за ним ему гораздо удобнее.

По окончании Лицея Данзас был выпущен в армию. В 1823 году он был отправлен в действующую армию, на Кавказ. Участвовал в боях против персов и турок. Был ранен в сражении под Браиловом. Пуля прошла навылет, повредив левую лопатку. Данзас был офицером редкой отваги. Нередко, оказавшись в самых опасных местах, он был ещё в состоянии шутить и каламбурить, словно бы не замечая града пуль и шрапнели. На предложения покинуть опасное место он обычно отвечал: «Сам знаю, что здесь опасно, да лень сойти». Пушкин после дуэли подарил ему золотое кольцо с бирюзой от Нащокина, как утверждал сам поэт, предохраняющее владельца от насильственной смерти. Данзас первое время не расставался с этим кольцом, но потом его потерял, снимая перчатку.

Роковая дуэль, на которой Данзас был секундантом, самым печальным образом сказалась на его судьбе. За недонесение Данзасу полагалась смертная казнь через повешение. Постепенно приговор заменили на лишение дворянства, офицерского чина, орденов и золотого оружия «За храбрость». Но из-за военных заслуг Данзаса и ввиду безупречного служения Отечеству было решено держать его два месяца на гауптвахте, а после вернуть на службу в том же звании полковника с сохранением всех наград. После дуэли Данзас хотел драться с Дантесом, но умирающий Пушкин уговорил его не делать этого. «Не надо никакой мести», – говорил Пушкин Данзасу. И упрямый Данзас, которого, по словам Энгельгардта, ни в чём нельзя было переубедить, послушал поэта. Лицеисты по разному оценивали роль Данзаса в убийстве Пушкина. Однако у Данзаса не было выбора. На это впоследствии указывал друг Пушкина, Нащокин: «Данзас мог только аккуратнейшим образом размерить шаги до барьера да зорко следить за соблюдением законов дуэли, но не только не сумел бы расстроить её, но даже обидел бы Пушкина малейшим возражением».

Дуэль легла зловещей тенью на дальнейшей жизни Данзаса – где бы он ни появлялся, разговор заходил только о дуэли.

Семьи он так и не создал. Жил по разным адресам, снимая квартиры.

Знаменитые записки о дуэли Пушкина, подписанные фамилией Дан-заса, на самом деле были написаны не им, а записаны с его слов сослуживцем по Кавказу Александром Аммосовым.