Читать книгу Спираль Эолла. Часть вторая. Межзвёздные узники. Книга 1: Узники Гаура. Книга 2: Узники круга забвения - Виктор Вассбар - Страница 5

1.

Окунувшись в густую серую пелену тумана, Ал шёл, как казалось ему, по проторённой тропе, но пролетело расчётное время и не только берег реки, но и полоска кустарника всё еще были где-то впереди. Ему бы остановиться и подождать, когда туман рассеется, но Ал торопился и вскоре понял, что заблудился в тумане.

– Какой я глупец! – сказал он себе. – Благо, что дикие животные по ту сторону реки, а если бы… да-а-а! Что ж, дальнейшее продвижение бессмысленно. Буду ждать, когда туман ослабнет, а потом сориентируюсь.

Туман долго окружал Ала, но, в конце концов, сжалился над ним и упал на простирающуюся перед ним окрестность крупными прозрачными слезами.

– Как всё же неимоверно фантастично искажает туман очертания гор, – не осознавая и не помня своего перемещения на Землю, проговорил Ал и, сориентировавшись относительно знакомых вершин, продолжил путь к песчаной реке. На чистом листе его памяти утро нового дня запечатлело лишь тяжёлый восход солнца и серый туман, забыв внести запись о родившейся любви к земной девушке.

Уцепившись за небосклон, рыжий дед-солнце стряхнул сон с плато и, раскрыв нежные лепестки маков, залил ими бескрайнюю ширь сатанинской долины, умело прикрывшей свою кровавую сущность красочным великолепием.

Окинув взглядом разгорающийся пожар флоры, Ал зябко поёжился, не столько от влажной прохлады утра, покрывшей тело пупырчатой краснотой, сколько от осознания того, на каком великом количестве крови взращено всё это великолепие и подумал: «Жизнь и смерть, красота и уродство всегда идут рядом».

Взбивая ногами разливы кровавых озёр, он смещался влево от своей тропы и вдруг неожиданно для самого себя оказался на берегу реки. Ближний берег, господствующий над противоположным, сливался с заречьем, отчего река, даже с близкого расстояния, была почти не видна. Кроме того, русло реки на этом участке было не более пятидесяти метров в ширину и, покрывшись серыми проплешинами с тонкой зелёной паутиной, маскировалось под общий ландшафт.

– Хитра, но меня тебе не обмануть, – усмехнулся Ал и бросил беглый взгляд влево и вправо. Затем вновь резко влево и застыл, не веря своим глазам. Вплывая в искусственный тоннель, река терялась в нём и снова появлялась на поверхности лишь шагов через пятьдесят, образовав в месте разрыва зелёный коридор, по которому как по мосту можно было перейти, не боясь быть пожранным пескоплавами, на западную часть плато.

В поисках животных, которые ещё вчера паслись вблизи реки, Ал углубился в заречье, но на великом пространстве плато, на сколько могли ухватить его глаза, не было ни одной травоядной особи.

– Куда они могли уйти? – вглядываясь в маковый разлив, думал Ал и вдруг различил чуть слышимые, но нарастающие звуки весёлой музыки и звонкое пение, летящие как бы из-под земли. – Люди?! – блеснув глазами, радостно проговорил он и ноги, сбивая невесомые лепестки маков, понесли его к усиливающимся звукам, но вскоре возобладавший над ними разум остановил их и заставил подумать Ала о том, что люди могут быть опасны.

Ал быстрыми шагами продвигался вперёд. Звуки труб и пение становились всё громче, но от этого они были более загадочны, так как неслись из недр плато.

– Что бы это значило? – думал Ал, не замедляя движение, и вскоре приблизился к великой каменной реке.

Остановившись на краю берега мёртвой реки, Ал окинул взглядом пологий спуск, дно высохшего русла и обомлел. По дну каменной реки плыла пёстрая лента, от неё неслись звуки музыки и звонкоголосое пение дев.

Всматриваясь с крутого обрыва в глубокий каньон, Ал опустился на густую траву.

– Что это значит? В честь чего это праздничное шествие? И откуда эта пёстрая толпа людей? – строя всевозможные предположения, думал он, но не мог прийти к однозначному выводу.

Колона приближалась и вскоре Ал ясно видел каждого шествовавшего в ней.

Небольшую группу стройных звонкоголосых девушек в белом, в окружении высоких и крепкого телосложения мужчин в красных одеждах свободного покроя и такого же цвета банданах, повязанных на шаровидные головы, сопровождали мужчины-музыканты в синих балахонах и с оранжевыми платками на таких же, как и у эскорта, шаровидных головах.

Затаившись в густой траве на краю обрыва, Ал с интересом всматривался в необычную процессию и с жадностью впитывал звонкое пение молодых девушек. Неожиданно пёстрая лента стала таять и через минуту полностью растворилась в противоположной каменной стене каньона. Растворился в камне клифа и хор звонкоголосых певуний.

– Чудеса! – удивлённо проговорил Ал, встал на ноги и быстро пошёл по краю обрыва в поисках удобного спуска.

Вскоре, найдя его, он спустился на дно каньона, ступил на тропу и тотчас разобрался в таинственном исчезновении странной колонны.

– Так вот вы где испарились, в расщелине противоположной стены каньона, – некогда бывшей протоке великой реки, протекавшей по основному руслу! – воскликнул Ал и, безбоязненно войдя в естественный коридор, последовал за вновь возродившимися звуками впереди плывущей мелодичной колоны.

Шло время. Дневной свет, с усилием пробиваясь сквозь узкую расщелину, всё слабее освещал дно древней протоки и Ал решил повернуть назад, как вдруг неожиданно прервалась музыка и секундную тишину взорвал скорбный хор звонких девичьих голосов. Опешив от резкого перехода веселья к скорби, Ал недоумённо пожал плечами, о чём-то подумал, потоптался с минуту на месте, затем быстрым шагом пошёл вперёд и вскоре приблизился к широкой площади – высохшей заводи древней протоки.

Округлая площадь с отвесными стенами дохнула на Ала таинством свершавшегося на ней обряда. В густеющих сумерках трудно было разобраться в его сути, но одно действие Алу всё же удалось рассмотреть, это падение чего-то большого и белого из рук двух мужчин в красном к их ногам.

Осторожно приблизившись к одному из множества разбросанных на площади валунов и затаившись за ним, Ал напряг зрение и мысль, в стремлении увидеть и понять, что же происходит за двойным кольцом мужчин; внешним – в синих одеждах, и внутренним – в красных, окружавшем двух обнажённых девушек, тянущих скорбную песнь на плоском каменном возвышении.

– Где же остальные певуньи, и почему эти две девушки обнажены? – мысленно проговорил Ал и через секунду был потрясён мгновенно совершившимся кровавым действом.

Два жреца в красном, отдельно стоящие от всей группы мужчин, грубо стащили с возвышения одну из девушек, взяли её за руки и ноги, раскачали и ударили головой о каменный постамент, на котором заканчивала скорбную песнь последняя жертва изуверского обряда.

Ошалев от свершённой жестокости, Ал мгновенно вложил стрелу в лук, выбежал из укрытия и увидел, как изуродованное тело предпоследней юной жертвы было брошено жрецами в какую-то яму, из которой через миг донеслись звуки хруста ломаемых костей и рык какого-то ужасного монстра.

Издавая яростный крик, Ал мчался к пёстрому кольцу, и в тот миг, когда все жрецы обернулись в его сторону, с неба упал красный луч и осветил Ала своим светом.

– А-а-а-а! – увидев разъярённого великана освещённого небесным лучом, громко застонали жрецы, и пали ниц. Замерла на полуслове и юная дева – последняя жертва кровавого обряда, но её широко раскрывшиеся глаза не выражали испуг, удивление, или даже надежду на спасение, в них отражалось знание того, что должно было произойти и произошло, – естественное предвидение свершившегося действа.

Не задумываясь над неожиданным коленопреклонением религиозных фанатов, Ал в два прыжка преодолел оба распростёртых кольца – синий и красный, и, не придав значения словам девушки: «Я сама пойду», – подхватил её на руки и скрылся во мраке узкой протоки-щели. Лишь в главном русле иссохшей реки, Ал вник в смысл слов девушки и опустил её на ноги.

– О, Великий! – не осмеливаясь взглянуть в глаза спасителя, тут же проговорила она и преклонила колени. – Жрецы не только до утра будут стоять на коленях, но и не вправе будут открыть глаза. Никто из них не посмеет преследовать Тебя, я же пойду за Тобой сама.

– Ты свободна! Иди в свой мир! – ответил Ал и, приподняв её голову, спросил. – Почему ты не смотришь в мои глаза?

– О, Великий! Пощади! Зачем Тебе моя жизнь? – не решаясь приподнять веки, проговорила девушка и сжала плечи в знак повиновения.

– Мне не нужна твоя жизнь! Ты вольна сама распоряжаться ею! Иди в свой мир! – повторил Ал и, присев напротив девушки, сказал, приподнимая за подбородок её голову. – Открой глаза!

Увидев полное повиновение в приоткрывшихся глазах девушки, и подумав: «Чем и у неё я вызвал страх?» – Ал поднял её с колен, повернул лицом к выходу из каньона, слегка подтолкнул за плечи и, вновь повторив, – иди в свой мир! – отвернулся от неё и стал подниматься на плато, но, не сделав и пяти шагов, услышал шум осыпающихся сзади камней и обернулся. Следом за ним, раня руки и ноги об острые камни, вскарабкивалась на плато и она.

– Ничего не пойму, в глазах рабское повиновение, ей надлежало бы бежать от меня, а она не только не пытается приобрести свободу, но и следует за мной, – остановившись, подумал Ал и подошёл к девушке. – Если ты считаешь, что чем-то обязана мне, то ошибаешься! Мне ничего от тебя не надо! Иди своей дорогой, а я пойду своей! – проговорил он и, увидев, что она не шелохнулась, вновь слегка подтолкнул её к тропе на дне ущелья.

– Не гони меня, Великий! – упав коленями на острые камни и не смея взглянуть на своего освободителя, проговорила она. – Пощади! Зачем Тебе моя жизнь?

– С чего ты решила, что мне нужна твоя жизнь? – удивляясь, как повторному возвеличиванию ею своей личности, так и мольбой о пощаде, проговорил он и задал ещё один вопрос. – Ты считаешь меня людоедом?

– Взглянувший на Тебя, имеет право жить лишь до рассвета, но тот, кого возьмёшь в Твою обитель, не волен сам распоряжаться собственною жизнью.

– Если она и не лишилась рассудка, то до сих пор не может отойти от пережитого ужаса, – подумал Ал, а вслух сказал. – Я сочувствую тебе, милая девочка, и скорблю по поводу гибели твоих подруг, но поверь, зло, совершённое жрецами, обернётся против них. Наказание будет неотвратимо.

– Я знаю, все они совершат акт суицида, но я не могу позволить себе умереть. Ты же, отвергая меня, толкаешь меня к этому.

«Она что-то не договаривает, вероятно, кем-то сильно напугана. Что ж, придётся взять её под мою защиту. Но какую, если я сам беззащитен перед природой? И в то же время, куда ей сейчас идти, тем более одной! К тому же скоро ночь и будет очень холодно, а она совсем нага, – подумал Ал, приподнял девушку и содрогнулся, увидев кровь на её разбитых о камни ногах. – О, Боже! Как же она пойдёт? – мысленно проговорил он и, не раздумывая, подхватил её на руки. – Бедняжка, как же ты легка!»

Охнув, девушка замерла в руках Ала и, посмотрев затеплившимся взглядом в его глаза, мысленно произнесла: «О, Великий! Я в руках Твоих! Ты не отверг меня! Отныне я твоя невеста!»

Взобравшись на древний берег некогда великой реки, Ал осторожно опустил свою лёгкую ношу на траву и сказал: «Жди меня здесь и никуда не уходи! Я скоро вернусь!»

– О, нет! Не покидай меня, Великий! Пройдет вечер, наступит ночь, а на рассвете я…

– Я обязательно вернусь! Верь! Лишь только спущусь вниз и принесу твою одежду! Пойми, скоро ночь и будет очень холодно, а ты нага, – не дав ей договорить, сказал Ал и услышал следующие слова: «Нага?! И что теперь? Твоя невеста тебе не мила?» Не вникая в слова девушки, Ал посмотрел на небо и увидел восход первой луны.

– Пожалуй, ты права, я не успею обернуться до восхода второй луны, а с ней почему-то стал приходить ночной заморозок, а не тепло, – проговорил он и, оторвав взгляд от холодного светила, посмотрел на маленький сжавшийся комочек-девушку. – Несчастная девочка, ты не выдержишь холода!

– Я выдержу! – воскликнула она, резко встала на ноги, сделала два шага, пошатнулась и медленно осела на траву. – Я могу! Могу идти! – вновь, но уже тихо проговорила она и сделала попытку приподняться, но опухшие ноги не слушались её. Устыдившись своей немощности, она с мольбой посмотрела на своего господина и с тоской в голосе обратилась к нему. – Не покидай меня, Великий! Если надо, я буду ползти! Мне надо жить, и я буду ползти!

– Глупышка! Как ты могла подумать, что я брошу тебя? – сказал Ал, скинул с себя накидку, укрыл ею девушку и, подхватив её на руки, побежал к темнеющим горам.

– Я сама! Са-ма! Са-а-ма! – шептала она и, обвив шею Ала тонкими руками, клонила голову к его сильной груди. – Са-а-ма! – согреваясь о его тёплое тело, ещё раз протянула она и забылась в беспокойном сне.

2.

Открыв глаза, она увидела далёкий серый потолок и, медленно поворачивая голову вправо, заскользила взглядом по стене. В отблесках огня колыхались расплывчатые тени, а из глубины неведомого пространства доносился незнакомый голос. Затаив дыхание, она медленно повела глазами вправо и различила силуэты двух людей, освещённых пламенем костра.

– … вот так я и нашёл её! – Осмыслив окончание фразы, и уловив в интонации голоса говорящего мужчины, когда-то слышанные нотки, она вспомнила события прошлого дня, и его – своего спасителя.

Девушка напрягла слух.

– Она богиня и прекрасней самых прекрасных богинь! Она чиста, как горный источник и аромат её тела слаще запаха весеннего луга! Её глаза – два великих океана, а голос – звук хрустальных струн… и я влюблён, безумно влюблён в неё! – продолжал говорить он.

– Он влюблён! У Него есть женщина! – взорвался внутренний голос девушки и, обрушившись ударной волной на сердце, больно встряхнул его. – Вы были не правы! Не правы! – Внезапно вырвавшийся кашель прервал её внутренний крик, пол, стены и потолок поплыли куда-то вдаль, и угасающий взгляд выхватил удаляющийся силуэт её спасителя. – Не-е у-хо-ди-и-и! – простонала она, и впала в беспокойное забытье.

Три дня она металась в жару, звала кого-то в неразборчивом стоне и лишь на четвёртый день тихо, но чётко произнесла: «Пить!»

Все эти дни Ал позволял себе спать лишь урывками. Постоянно находясь у её ложа, поил её жирным бульоном, своим дыханием грел её руки, и молил бога о её выздоровлении.

– Сейчас! Сейчас, милая девочка! – проговорил Ал, приподнял девушку и поднёс к её губам бамбуковую трубочку с водой.

С жадностью выпив всю воду, девушка слабо улыбнулась и проговорила: «Наэла! Моё имя Наэла!»

Прошло ещё три день, прежде чем Наэла поднялась с устланного душистыми травами ложа, но до окончательного выздоровления было ещё далеко. Ал осознавал это, кроме того, понимал, что пещерные условия не располагают к быстрому выздоровлению её организма, подорванного физически и духовно, поэтому решился на переход в эдем, где сам климат лечебный бальзам, но сдерживала цель похода сюда.