Читать книгу Рассказы дедушки Талика. Сборник воспоминаний, писем и документов из семейного архива. Интернет-издание - Виталий Иванович Халтурин - Страница 13

Несмотря на свои успехи в иностранных языках, Лева в детстве все же тяготел больше к теxнике, чем к литерaтуре. У него был cвой «Фотокор», который cнимaл нa cтеклянные плacтинки. Я помню его очень хорошие кадры.

Лева любил конструктор и даже соорудил из него длинную гибкую «руку», которая держала мaленькую электролaмпочку. С этой лампой он накрывался с головой одеялом и там читал. Недaром мой пaпа поcлaл ему книгу об электротеxнике, на английском! А от дяди Фимы доcтaлcя Леве толcтый Hütte. Cтaрики еще помнят – это был универcaльный cпрaвочник по электротехнике и механике. Помню, что Леву оcобенно xвaлил его учитель мaтемaтики Бориc Ильич. Неудивительно поэтому, что, окончив школу, он поступил в Политехнический, на электрофизический факультет.

Отлично сдав экзамены, Лева поехал в Кратово к своему папе Владимиру Филипповичу Малаховскому и бабушке Мальвине, потом к маминым друзьям Хотиным в Колмово, где и возникла его дружба и любовь с Дебочкой.

Начались занятия в институте, но поучиться ему пришлось недолго. 30 октября Леву неожиданно взяли в армию. Мы были к этому совершенно не готовы. Лева, как всегда, был спокоен, уверен в правильности всего происходящего, утешал маму. Он легко и, я бы даже сказал, охотно входил в новую ситуацию.

А через месяц началась война – Сталин напал на Финляндию… Наши войска застряли на линии Маннергейма. Ленинград был в затемнении, по ночам по Литейному непрерывно ехали кареты скорой помощи с ранеными. Говорили, что десятки тысяч красноармейцев ранены, обморожены, погибли бессмысленно. Мы с мамой очень боялись за Леву.

С братом и мамой Лией Пейсаховной Пекуровской. Последнее фото перед войной. Выборг, 2 мая 1940 года

Сначала Лева находился в казарме где-то возле Витебского вокзала, потом его перевели в Детское Село, в Третий запасной химический полк. Только через месяц мы смогли его увидеть и с тех пор ездили к нему каждую неделю. Зима наступила рано и была страшно холодной. Казарма его была рядом с Орловскими воротами. Зимой они казались еще более грандиозными.

С утра мама готовила бутерброды и термос с какао, куда обильно добавляла сливочное масло. Мы встречались в караулке, где и присесть было некуда. Лева всегда спокоен, ест и пьет степенно, не торопясь. Рассказывает о стенной газете и о том, как он учится стрелять. Час промелькнул – Леве пора уходить…

В марте его полк направили на фронт. Мы с мамой каждый день с опаской открывали почтовый ящик. Но нам повезло. 13 марта было заключено неожиданное перемирие. Войска об этом не знали. Сражения продолжались, и Красная армия с большими потерями взяла Выборг, уже после перемирия. Хотя он и так отходил к СССР по соглашению. Так или иначе – Лева не попал в эту переделку.

Весной 1940 года мы с мамой съездили к нему в Выборг. Его часть была где-то за парком Монрепо, неподалеку от монастырских стен, на улице то ли Серых, то ли Черных братьев. После Выборга я уже не видел Леву до самой войны. Великой Отечественной.

Когда началась война, Лева служил пулеметчиком вблизи финской границы. Писал стихи в армейскую газету. Помню, на мотив «Средь нас был юный барабанщик» он написал «Средь нас был юный пулеметчик». Он прислал нам этот номер газеты. Читая «погиб наш юный пулеметчик, но песня о нем не умрет», я всегда думал о Леве и готов был расплакаться.

Он очень часто писал мне, понимая, как мы беспокоимся о нем, но жизнь свою на фронте описывал как обычную, будничную и никогда, ни в письмах с фронта, ни потом, не рассказывал о страшной стороне войны.

16 августа 1941 года мина разорвалась в двух метрах от Левы. Его ранило многочисленными осколками, контузило, и он потерял слух на одно ухо. После госпиталя Лева вернулся в армию и еще три года воевал на Карельском фронте. Мне запомнились места: Ошта, Оять, Алеховщина. И там, на фронте, он беспокоился обо мне, радовался, когда я поступил в институт. Поздравительные его письма полны надежды на то, что я вырасту и стану серьезным, образованным, умелым (словом, таким, каким он хотел бы меня видеть!), и сожаления, что он далеко от меня и не может мне в этом помогать, как раньше.

Левино ранение и контузия подорвали его здоровье. Маме удалось – через своего друга юности Меера Вовси (брата Михоэлса), главного терапевта Красной армии – добиться, чтобы Лева прошел медицинскую комиссию. К счастью, комиссия эта была в Москве! И вот осенью 1944 года произошло великое событие нашей жизни: впервые после мая 1940-го мы все трое наконец увиделись.

Комиссия признала Леву «ограниченно годным», и его направили в Военный институт иностранных языков Красной армии, который находился Москве. А я тоже в это время учился в Москве, в Энергетическом институте, в Лефортове, рядом с Левиным институтом. Лева был на казарменном положении, но мы часто виделись. Он проучился несколько месяцев, а в марте 1945-го его послали на Аляску. Там, на военно-морской базе, он провел полгода. Лева был военным переводчиком, принимал американские корабли, которые отошли Советскому Союзу по ленд-лизу5. Вернулся он в Москву в конце сентября.

По окончании службы на Аляске им выдали фантастического размера сухой паек из тех трехмесячных запасов, которые были на каждом корабле, принятом по ленд-лизу. Он привез морскую капитанскую форму, мешок сахару, ящик шоколада, ящик сигарет Camel и Chesterfield. Время было еще голодное, и сигареты я продавал или менял на хлеб. А меня под белы рученьки – и в каталажку. Там я просидел несколько дней. Выручил меня дядя Фима, мамин брат. Песенник American Soldier Songbook и справочник The World Almanac, которые Лева привез, послужили для меня первым толчком интереса к Америке, к ее истории и политике.

Лева вернулся в Военный институт и продолжал там учиться до демобилизации весной 1946 года. В конце весны 1946 года мы все собрались в Ленинграде. Началась мирная жизнь. Лева поступил в Ленинградский университет на второй курс филфака, на английскую филологию, я – на второй курс физфака. Получилось так, что мы с ним учились в университете одновременно, несмотря на шесть лет разницы в возрасте.

С Левой, Дебой и мамой. Ленинград, 1956 год