Читать книгу Конец Света? – Пока нет. Часть Первая - Владимир Буров - Страница 4

Стр. 244—251 – из Не Хлебом Единым Вот уже у Чехова увидел невидимое, и даже года на три раньше, чем сейчас вспомнил, – а в Ромео и Джульетте пока:

– Ни гу-гу. – Знаю, что есть, и именно потому, что само содержание иначе не расшифровывается:

– Какой в нем смысл?

Смысл должен быть, что Прошлое, вставшее стеной между ними, – и дало им шанс:

– Любить друга, – хотя это было невозможно – за просто так.

Ответ известен заранее – непонятно его содержание. Какая тут может быть расшифровка?

Толком непонятно, какое прошлое встало между Капулетти и Монтекки. Ясно, что оно не личного беспредела, а, как всегда, фундамент устройства мира, и, возможно, а, скорее всего, именно так, противоречие возникает из-за непонимания кем-то Нового Завета. Нужен более-менее достоверный перевод текста Шекспира. Как это сделал Пастернак в Короле Лире, Отелло, Гамлете.

Трудно даже предположить, какое противоречие Нового Завета встало здесь поперек Ветхого. Хотя противоречие, собственно, только одно и есть:

– Новый Завет забрал себе Ветхий Завет, – встав сам собой, как лист перед травой перед:

– Богом.

Ветхий Завет – жизнь по преданиям, без непосредственного присутствия бога. Обычно об Этом – вообще ни гу-гу, – так:

– Чё-то было, – конкретика смысла не принимается во внимание.

Очевидно: Ромео забирает Джульетту, вынуждая ее этим покинуть Ветхий Завет, – и:

– Никто – или есть кто, но в одиночном количестве – не может объяснить остальным:

– Вы все уже на этом борту, мэй би, еще только идущего в Новый Завет большого денежного перевода.

Нужны осмысленные, как в Короле Лире аргументы.

Так как Ромео и Джульетта написана на десять-одиннадцать лет раньше, чем Король Лир, то однозначно, ничего конкретней фундаментального противоречия между мировоззрениями Ветхого и Нового Заветов не может быть. Достаточно ли только они здесь очевидны. В Короле Лире сразу поставлены все точки над И:

– Выходи замуж, но только за Не-любимого, – ибо нельзя любить двух сразу, – так как:

– Мир Один. – Любить можно только отца.

Если древней считается уже вражда между Ветхим Заветом и Новым, то Капулетти – кто? Новый или Ветхий завет? Сразу можно думать, что Джульетта – Капулетти – это именно Ветхих Завет, сопротивляющийся всему новому, но еще интересней будет, если наоборот:

– Монтекки – Ромео – это именно Ветхий Завет, который приперся – надо же – на промысел в Новый!

Фундаментальным отличием Нового Завета от Ветхого здесь может быть, что Новый едет, как ротмистр Минский у Пушкина в Станционном Смотрителе:

– На перекладных, – где и цапает невесту Ветхого, Персефону – Дуню Тонкопряху.

И возникает тоже самое недовольство, что Зевса Самсона Вырина:

– Ну ты чё?

– А чё?

– Ты цап-царап, – а:

– Мы-то остаемся-я! – с тобою, так сказать, родная моя сторона, ибо солнце Нового Завета, – а:

– Даже и вообще: не наблюдаем!

Следовательно:

– Лучше вы к нам, – этот вариант даже не возникает.

Но вот Кук таки остался на островах Новозеландского архипелага. Россия – вот тоже:

– Не чешется даже в это путешествие.

Возможно, трагедия произошла потому, что возврат в Ветхий Завет уже невозможен. А возможно, и наоборот, Ромео, шедший из Ветхого Завета, не смог взять Иерихонскую Стену:

– Сыграть смерть на Сцене, – как это сделала Джульетта, притворившись мертвой, и мог умереть только – следовательно:

– Совсем. – Она:

– Пошла за ним.

На основании уже известного – это возврат в Ветхий Завет. Хотя:

– Все Живы! – только в Новом Завете. Который именно для этого и придуман Богом.

Чтобы спасти Адама.

Надо почитать текст в переводе Бориса Пастернака, авось, там написано, как в Короле Лире, что что говорит, а кто никак не может этим восхищаться, – как Лев Толстой, например:

– Вижу, вижу – Фету и Тургеневу – что соображаете, поэтому, надеюсь, поверите и мне:

– Не могу.

Но вот в отличие от Льва Толстого какая-то сторона – Ромео или Джульетты – пошла на Вы в лице последнего из своих героев:

– Ромео или Джульетты.

Есть некоторое противоречие: Ромео атакует, но он из Ветхого Завета по признаку, что Джульетта смогла в конце сыграть – а может, и поставить, спектакль со смертью.

Ветхий Завет просится, но не может пройти в Новый Завет. Не как Лев Толстой, обозначивший свою позицию в:

– О Шекспире и о Драме, – что не только не знает, что такое Новый Завет, но и Ветхий! – Ибо и не упоминает их ни разу, а только слово:

– Религиозность, – как – можно думать – блуждание всё той бабушки. Которая прожила одна в лесу 40 лет и не знала горя, ибо была еще круче – похоже – даже Льва Толстого:

– Не знала и что такое религиозность.

Однако:

– Нельзя выдавать школьное сочинение за Роман, – да еще:

– Наполеона.

Ибо:

– Новому Завету были удивлены – все! – Хотя и были такие, кто чувствовал в душе тепло при словах Иисуса Христа. – Но простой логикой такие вещи не берутся, – как:

– Поделить Семь Хлебов и несколько рыбок на 4000 тысячи человек женщин и детей, и собрать семь корзин кусков, а люди сидели рядами по 100 и 50 человек.

Ибо просто так шифровать, что значили ряды по 100, что по 50 человек – какие это были человеческие образования:

– По горизонтали – столько было, например, семей таких-то, а столько других, или по вертикали, что это роды евреев по времени их существования в истории – нет смысла:

– Скажи – Пушкин – просто:

– Лошадь. – Следовательно, рассказывается это не как история религии, а как работа шестеренок в голове его:

– Хомо Сапиенса.

Как и было Явление Пятистам.

Явление сначала апостолам – значит:

– Счет идет по модулю 12, – и число 4000 или 5000 уменьшается на это деление, деление на двенадцать.

Повторю только, что вот эти Пять Хлебов или Семь Хлебов – что они обозначают в истории, роды, заповеди или какие-то другие образования, как и остаток 12-ть и 7-мь корзин кусков хлеба – это не просто шифровка, а работа шестеренок головы, как они должны быть расположены:

– Правильно. – Чтобы посветили на Солнце, как Кук, нашли там Венеру, заодно, а потом как Владимир Высоцкий и посоветовали вот это Правильно:

– Посвети-те, и на Залив, сэр!

А там, как оказалось, и идут они:

– Все неприятности. – Несмотря, что по воде, аки по суху.

И вот она Австралия, где жить – с первого взгляда – нельзя, а как поняли, что есть вот это заветное слово:

– Не-знаю! – так и ясно сразу: его мы и ждали только, пусть и к самому концу нашего праздничного путешествия.

***

Зачем человека гонят, – так сказать:

– Всё время?

Вот выходит – как это ни печально – чтобы он понял так, как очень не хочет:

– Не только умом, но и изменившимся сердцем, – больным, сэр? – Ибо:

– Разве сокрушенное сердце может быть здоровым? – Ибо:

– Радость, что получилось! – Вот именно сделать это, подставить вторую щеку, – бывает:

– Не часто, не часто.

Сделано раз, а когда будет следующий – неизвестно! – Хочется:

– Заплатите, пожалуйста, и мне, как Зворыкину-Муромцу, своими лесами и болотами, а в них уткими стреляемыми.

Но не мне, разумеется, ибо люблю и их, как белок, что и ради части белого мяса в них – не приму и в подарок, да и говорят, что в них всё красное, а оно почему-то не достигает пьедестала почета такого, как белое.

Возникает – тем не менее – вопрос:

– Сознательно ведется такая неприступная блокада Пушкина, или это, действительно, есть полное его непонимание?

Мировая литература издается, но она или прошлых веков, или вообще:

– Что значит: перевода здесь просто нет.

Следовательно, Пушкин – это единственный здесь подлинник. Только он может расшифровать любого писателя любого древнего века.

Можно даже спросить:

– Только непонимание диктует власть по его прочтению, или есть хоть какая-то доля сознательного противодействия?

И, думаю, есть. Ибо и запрет бога после 17-го года – удивляет, удивляет. Удар нанесен был буквально по фундаменту, как по Надстройке Нового Завета. Ибо ладно, что его надстроили, а пошло уже именно Пушкиным здесь и Гегелем, Кантом и Шекспиром – там:

– Возведение этой надстройки в Фундамент!

И еще больший ужас в том, что это не только Кант и Гегель, а и:

– Многие, многие другие, – а песня о Новом Завете всё та же и у Марка Твена, и у Майн Рида, и у Джека Лондона, и у Хемингуэя, и у Агаты Кристи, и у Фенимора Купера, и у Дон Кихота Сервантеса, и у Острова Сокровищ Стивенсона.

Но Пушкин своими короткими произведениями, да в подлиннике письма, акцентировал внимание на прямой связи истории прошлых веков и Евангелия. Можно сказать:

– Перевел Евангелие в подлиннике. – Что значит, создал, ибо Евангелие иначе и не переводится.

Как и сказано:

– Ваше письмо я получаю, как ответ на своё письмо, – в предисловии к Повестям Покойного Ивана Петровича Белкина. – Бог его, следовательно, только:

– Заверил.

А тут говорят, что так нельзя говорить и писать, тем более:

– Ай, да, Пушкин!

Другого – не своего мнения – Бог не примет. – Ибо:

– Перевод – это и есть подлинник.

В русском языке приветствуется только подражание – пусть и с оттенками интонации подлинника. Тогда, как правильная интонация – это интонация самого Смоктуновского или Высоцкого. Сопротивление этому идет интуитивное, как неприязнь. Но не принимается она только официальной инструкцией – народ не только в восторге – в счастье – а, заметьте, качество записи:

– Половина на половину – часть слышно, вторая замыкает от вольнонаемной его записи.

Здесь счастье – вот как только что было сказано:

– Барыня мы не с обыском, а с грабежом, – так что, хоть стойте, хоть падайте, – а:

– Желанного подлинника – у наз нэту – если вы его, как своего ушедшего на фронт добровольца юнкера, ждали-сь.

И одна надежда только и осталась, что это сынок настолько всё забыл на фронте, что ищет свою маму, – а:

– Где живет уже не помнит, – ибо, авось, и мама идет ему навстречу:

– Давай, давай, милый, я тебе заныкала пару Ван Гогов, пару Рембрандтов, и несколько Тулуз Лотрек-офф, – покажешь врагам – авось и возьмешь весь огонь на себя, а и победят:

– Наши.

А у него и головная боль за дверью-то, ибо и неясно, на кого его мама работает, так как плетут, что теперь все, кто остался в живых, циркулируют на:

– Красных, – которыми и стали – мама мия! – половина белых.

Вот этот анекдот будет покруче Виктора Шкловского, так как не просто лабуда, – а:

– Правда.

Вот такие анекдоты – как был приведен по РС Виктора Шкловского – на самом деле хорошая правда, – но воспринимаются именно, как:

– Дэза! – что красные не так страшны, как их малюют.

И до такой степени, что никто не верит, что Ле был немецким шпионом, что еврей. И тут дело уже не в пропаганде, а сам мир так перевернулся, что врут все, кто против того, что реально уже:

– Есть!

Как и сказал Владимир Высоцкий:

– Ему и делать ничего не надо.

Не нужен даже другой контекст. Гегель отрицается уже по форме:

– Что ее не должно быть.

И только разгадав эту загадку, что независимо от мнения чьего-либо, Льва Толстого, или даже, более того:

– Априори, – Форма Нового Завета всё равно существует, – можно разбить эту Анти-Тезу, – но вот именно, что с помощью только Шекспира или Пушкина. Плюс само Евангелие.

Пушкин – это прямая – как от бога – доставка истины. Но так за-интегрирован легкостью внимания к миру сему, что и:

– Не может быть у него ничего серьезного.

Просто пел. Это еще ладно, но главное, что этому все верят-т!

– Он просто гений. – Что значит, делал так автоматически, и только один он мог понять, как, да и только по черным понедельникам, – поэтому:

– Что вы ни придумаете по поводу его интерпретации – это только будет ваше личное измышление, – причем заведомо ложное.

И работает.

Именно потому, что людям – можно сказать не только приказано, но и заказано – думать по Новому Завету:

– Приумножь данный талант. – Под видом:

– Нельзя его продавать.

Но в том-то и дело, что для принятия Нового Завета надо отдать часть себя, отдать богу, чтобы:

– Он сделал, – сам человек – как и сказано – не сможет.

Здесь же пропагандируется:

– Баш на баш – вам дали бесплатно, и вы также бесплатно отдайте, – а это:

– Как об стенку горох. – Что и продемонстрировал на себе Лев Толстой – ни-че-го не понимаю.

То, что Я может сють-сють измениться – даже не захотел думать, что надо рассматривать.

Считают или, что невозможно изменить и чуть-чуть, или что я такой, что не могу это дело продемонстрировать даже себе.

В принципе, тоже самое, что не так давно думали о дробях:

– Их не бывает, – разум просто не может понять, что это такое: и не два, и не один.

Удивительно, но факт очень интересный. Не потому – повторю – что человек – это Буратино, далеко не всё и могущий – а наоборот:

– Перед ним, как перед Галуа открылась пропасть, чтобы понять:

– Ее можно пройти, не перешагивая, разбив решение на два.

***

Не думаю, что удастся оживить Ромео и Джульетту. Только, как в Евангелии:

– Апостолы вместе с Иисусом Христом ведут бой у демаркационной стены, отделяющий Человека от Бога.

Но как рассказать эту вторую жизнь, как реальную жизнь после смерти? Есть ли у Шекспира в Ромео и Джульетте конкретный материал на эту тему? В Евангелии сразу утверждается:

– На третий день Воскресну! – как, следовательно, норма Жизни.

Не может быть, чтобы это так и было задумано в пьесе для сцены. Но не исключено. Обычно – это жизнь, как по программе защиты свидетелей. Но вряд ли этот метод практикуется у Шекспира, тут лирика:

– Серьезная.

Так-то, конечно, очевидно, что зрителям рассказали официальную версию, что их уж нет, так как находятся далече. Но:

– Насколько далеко?

Может их, как Адама и Еву и отправили куда подальше, чтобы не нашли боги, – например, на:

– Землю?

Вполне возможно, что их имеет в виду не только Вильям Шекспир, но и Библия.

Конкретизация Библии на грани Ветхого и Нового Заветов, что было и в Короле Лире:

– Корделия уже может совместить несовместимое: любить двух сразу – и отца, и мужа – Король Лир:

– Категорически нет.

Собственно, решение здесь – это объяснить противоположной стороне, что они не враги, а Новый Завет – это Ветхий Завет, но разделенный пополам. Логически объяснить сложно, так как это и есть доказательство Великой теоремы Ферма, которое до сих пор не принято, как доказательство французской академией наук. А именно оно является реальным доказательством, а не доказательство Эндрю Вайлса, в котором нет самой сути, что Поля и Текст, само утверждение Диофанта, что нельзя разделить квадрат на два квадрата, и Пометка на Полях этого Текста:

– Имеют между собой СВЯЗЬ.

Если даже Вайлс знал это, но не подчеркнул, как решающее обстоятельство – всё:

– Никакого доказательства нет, ибо связываются два разделенных текста, – как:

– Небо и Земля.

Объяснить, что это Театр тоже не получится, что Герои умерли, а Актеры остались – слишком банально.

В Библии мистика положена в фундамент, что и говорится Иисусом Христом сразу:

– Через три дня Воскресну. – Про остальных только, да, тоже, но только, как исключение из правил:

– Некоторые святые.

Сложновато.

Где в душе человека доказательство – или даже:

– Догадка, – что они остались живы. – Что значит, и не воскресение, и не программа защиты свидетелей.

Только на уровне интуиции, если, да, живы, но почему:

– Не знаю.

Убрано полторы страницы текста – повтора.

Открываю текст в переводе Бориса Пастернака.

Сразу написано:

– Мир родителей на их могиле.

Почему смертью детей они примирились?

Написано, сразу после:

– Мир их родителей на их могиле:

Помилостивей к слабостям пера —

Их сгладить постарается игра.

Получается почти подряд идут слова: могиле, были, пера игра.

Следовательно, должен быть по содержанию результат этой игры, важно, что события не просто идут, а идут на сцене, пишутся:

– Пером. – Это большая разница.

Такая разница, что в ней всё и дело. В Ветхом Завете – предполагается – события идут сами по себе, в Новом Завете:

– Пишутся, – или, что тоже самое, идут на Сцене.

Сам факт понимания Зрителями, что они, как царь Агриппа, в процессе спектакля движутся к сцене, чтобы подняться на нее, как:

– Тоже актеры, – и есть победа жизни над смерью.

Сам факт путаницы имен, кто за кого, за Монтекки или за Капулетти, которая обязательно будет с первого просмотра или – тем более – чтения пьесы, где нет внешнего вида героев – может быть причиной ссоры, и причиной смерти главных героев Ромео и Джульетты. Ибо первый просмотр – лучший. Как кино Голливуда:

– Количество зрителей постепенно падает.

Действительно, все ли в пьесе понимают разницу между Ветхим и Новым Заветами?

Идея Жизни здесь в том, что слово, упомянутой Шекспиром, означает, что происходит не само событие, а его повтор, рассказ:

– Написанный. – А:

– Новый Завет – это не Как Это Было, а то, что происходит сегодня, а это должно быть не что иное, как именно:

– Явление миру Джульетты и Ромео – живыми!

Конец АКТ 1:

Они пока еще разделены.

Исконная вражда семей меж ними

Разрыла пропасть страшной глубины.

Каким образом эта пропасть может быть перекрыта их любовью, если перекрыть ее может только Зрительный Зал? Каким образом их связь начинается осуществляться через Читателя? ЗЗ должен быть задействован, как участник этих событий, а не только, как заинтересованный зритель. Неужели одного желания зрителей достаточно, чтобы Ромео и Джульетта начали делать соответственно?

Пока неясно. Но!

По сути они и находятся по разные стороны этой пропасти страшной глубины:

– Один из них на Сцене – другой в Зрительной Зале.

До сих пор не только не верят в существование перехода через эту пропасть, но и:

– Запрещают верить.

Если один из них из Нового Завета – он может бегать по этому невидимому для других мостику. И если потом они умирают оба в одном и том же месте – на Сцене – то еще остается Программа Защиты Свидетелей в Зрительном Зале.

Если иметь в виду, буквально, что это ПЗС, то против кого?! Против Париса или против самого Герцога?

Интереснинько.

Из Не Хлебом Единым

24.01.19

Продолжается чтение пьесы Шекспира Ромео и Джульетта.

Сцена 2

Написано:

– Быть на ее руке перчаткой.

Есть сходство с Заветным Вензелем О да Е А. С. Пушкина. Здесь она:

– В нем.

Джульетта:

– Лишь это имя мне желает зла. – В данном случае, имеется в виду, Монтекки.

В реальности? Евангелие, которое некоторым запрещают положить даже под подушку – читать: тем более.

В Евангелии ей всё нравится, кроме самого названия? Она пока что – значит – Ветхий Завет.

– Что значит имя? – говорит Джульетта. Такие резюме могут иметь в виду, что они еще не разделили роли: кто из них Новый, а кто Ветхий Завет.

– Отринь отца да имя измени! – говорит Джульетта.

Сильно. Но дальше согласна и на обратное:

– А если нет, меня женою сделай,

– Чтоб Капулетти больше мне не быть.

Явно идет про объединение не объединяемого, но как это можно сделать здесь, если априори это объединение возможно только внешним образом, ибо Новый Завет про:

– Читателя, – который это дело делает, и получает звание:

– Вы – боги!

А так всё буквально в десятку. Не могу пока только понять, как могут вмешаться Зрители в этот процесс объединения. Так-то ясно:

– Сам просмотр спектакля – это тоже самое чтение Книги, Пьесы, – и:

– Результат уже у нас.

Но вот здесь что-то замыкает – не могу увидеть Разницу между происходящим на Сцене и:

– Действительно происходящим, – как было в Двух Веронцах, что Протей соблазняет Сильвию без прямого предупреждения, что говорит слова Валентина, и она, Сильвия, понимая, что объяснение идет именно от имени Валентина, тем не менее, отвечает на вид наоборот, как на этот поверхностный взгляд изъясняется от себя в любви и Протей.

Разница:

– Именно такая же как разница между Новым и Ветхим Заветами.

В Ветхом должно быть сказано всё и сразу, а в Новом говорится только половина, что, например:

– Их либэ дих, – как спел Сильвии Протей, – а то, что это Послание Валентина – здесь нет!

Так как находится в Посылке! В другом времени, в ФОНЕ, каким я являлся и является для Иисуса Христа Бог Отец.

Для Гегеля – Три Кита, держащие Землю. Он называл по-другому, а это я ему придумал Трех Китов для острастки читателей, чтобы уж никто не говорил:

– Я чё-то не-до понял.

Вот в этом разница между Ветхим и Новым Заветами:

– Всё сразу или есть деление на Форму и Содержание, как Великую теорему Ферма и на Короля Лира:

– Вы только Здесь, а мы имеет сподручного Яго, который, как делать нечего, может переходить эту границу у реки:

– Бегать за инфомэйшен на Поля Текста.

Пока здесь я что-то не могу разделить Текст пополам, хотя косвенно и говорится сейчас Джульеттой:

– Возьми меня в жены, сделай Монтекки. – Что значит, по содержанию она останется Капулетти, а по форме уже будет Монтекки.

Но, если она из Ветхого Завета, то может думать, что и она будет – как и всегда была:

– Монтекки, – в Новом Завете – это ошибка. – Ибо:

– Не надо меняться по содержанию – всё изменит форма.

По логике всё довольно элементарно – сложно это на самом деле увидеть, вот это, что Сильвия поняла Протея, что он без предупреждения читает ей послание Валентина, и отвечает обратным, как и первым:

– Всё наоборот, т.е. от себя на вид – выдал ей Протей.

У Пушкина в Дубровском это понять легче, но также сложно:

– Именно почувствовать Эту Правду настоящих – нет, не Маленьких Трагедий – а наоборот:

– Хэппи-Эндов. – что Князь Верейский – это Владимир Дубровский.

Читатель напрямую этого не может знать, иначе он вылетит, как плохой ученик из класса за плохое поведение:

– Знаешь – значит уже не Герой Романа, а сам Автор, – но в том-то и дело, что надо, как Яго у Отелло:

– Бегать: туда-сюда: из наблюдаемых в наблюдатели.

А еще сложнее заметить, что мужик, разорвавший Заячий Тулупчик, мелькнул – нежданно-негаданно, как:

– Царь. – Где – спрашивается – он в этот момент находится, если не на Сцене – это точно?

И вот этот Второй Спектакль идет в голове – в сознании – Зрителя. Что он способен заметить, чуть-чуть остановить это Мгновенье, что Сильвия в Двух Веронцах, ругая паршивца-предателя Протея, посмевшего в нее влюбиться, на самом деле отвечает ему:

– Их либэ дих, – но как письму Валентина.

Всё дело в том, что все:

– Уже что-то знают До Того.

Тогда как обычное классное – школьное чтение полагает имеющимся у реципиента только вчерашнее задание на сегодня. И вот это отсутствие памяти у человека, что он лично даже может войти в ту же реку, в которую не сумел войти Адам:

– Дважды, – пробуждает Новый Завет.

Точнее:

– Дает Человеку это право – право:

– Жизни Вечной.

Об этом, именно об этом все произведения, как Шекспира, так и Пушкина.

Поэтому, да, все умирают и здесь, в Ромео и Джульетте, но остаются живы именно по посылке Иисуса Христа:

– Все живы.

Доказать это здесь – в Ромео и Джульетте – вряд ли получится без личного Эссе, – как:

– Художественного произведения.

Хотя в Макферсоне и Джонсоне и в Воображаемом Разговоре с Александром 1 Пушкина – тоже в эссе – но и логика:

– Очевидна, – очевидна при посылке, что Я – Читатель – тоже ТуТа.

Пока я не вижу Лжи, так сказать, Игры Героев, как в Двух Веронцах, мы автоматически принимаем всех здесь – в Ромео и Джульетте – людьми честными, очень влюбленными. Попросту говоря:

– Не вижу Второго спектакля.

Не понимаю простого и очевидного, что это Пьеса.

В этом нет ничего страшного, ибо не зря приняли Постановление ВАСХНИЛ 1948 года, что сие взаимодействие и запрещено понимать, как Воображаемый Разговор с Александром 1 Пушкина, – что и значит:

– В принципе оно есть, конечно.

А уж Шекспир только и пришел затем, что рассказать:

– Я есмь в Трубу Свивающийся Лист, – связующий Моцарта и Сальери – двух сыновей Гармонии, – таких же, как Диофант и Ферма, – связать:

– Читателя и Писателя, Пьесу и Зрительный Зал, – как участников одного соревнования.

Априори нам предлагается быть только Наблюдателями. И до такой степени серьезно предлагается, что царь Агриппа собрался, но всё равно перед самой Сценой испугался:

– Сам туда залезть.

Иисус Христос оставил Апостолам план этого Перехода в Галилею – в данном случае – именно, как:

– Зрителям пройти на Сцену, – где все – мама мия – только Смоктуновские и Высоцкие.

И, так сказать, будем искать этот переход здесь, в Ромео и Джульетте.

Противоречие, думаю, будет очевидным, но, возможно, надо знать, что Верона и Милан морей рядом с собой не имеют. Что это будет здесь? Удивительно, но надо только заметить отличие Пьесы от Жизни, что:

– В Галилею через Декаполис не ходят. – И только тогда станет понятно, что идут они не в Галилею Настоящего, а в Галилею:

– Прошлого, – где уже встречались с Иисусом Христом.

Батальоны просят огня, а стрелять пока некуда.

Вот сейчас Джульетта, похоже, отрицает форму, что значит, она Ветхий Завет, – но:

– Не исключено, что они: меняются местами! – Говорит:

– Лишь имя мне желает зла.

Что значит имя? Роза пахнет розой,

Хоть розой назови ее, хоть нет. – Думаю – это и есть ее ошибка, ибо форма:

– Меняет содержание на обратное.

В том-то и дело, что Форма – как:

– Сцена – не замечается. – Так, искусственное образование, только для того, чтобы отделить тех, кто уже попал в это:

– Кулинарное училище, – от тех, кто не прошел по конкурсу.

Зовись иначе как-нибудь, Ромео,

И всю меня бери тогда взамен!

Ромео:

– Я новое крещение приму,

Чтоб только называться по-другому. – Что это значит?

Или их вражда – семей – не по Новому и Ветхому Завету, а имеет какую-то другую, случайную причину? Новый Завет – тогда – имеет только тот смысл, что он может исправить проблему, которую Ветхих не мог. Думают все – значит – по Ветхому, и только мечтают, как сейчас Ромео:

– Я новое крещение приму,

Чтоб только называться по-другому. – Но не просто наоборот, а именно в системе, где это возможно, как правда, в Новом Завете. Что значит, другое крещение – это не крещение в клан Джульетты, в Капулетти, а в именно в:

– Новый для обе-оих Завет.

Можно думать, что они оба переходят в Новый Завет – тогда все остальные и почитают их умершими.

– Ты не Ромео? – Джульетта.

– Ни тот, ни этот: имена запретны, – Ромео.

Не вижу пока, как у Пушкина в одном предложении – два. Как речей двух героев вместе.

Не видно игры актеров.

СЦЕНА 111.

Келья БРАТА ЛОРЕНЦО

В корнях – яд, в цветах – аромат, – поет. – Что имеется в виду?

Лоренцо говорит по поводу предложения Ромео устроить его брак с Джульеттой:

– Я к вам обоим вот чем привлечен:

Мне видится в твоей второй зазнобе

Развязка вашего междоусобья. – Почему он так говорит, что свадьба помирит семьи? Но она именно по этой причине предполагалась невозможной. Тогда что монах Лоренцо имел в виду?

СЦЕНА IV

Улица.

Кормилица и Ромео, до этого были еще Бенволио и Меркуцио – разговаривают по любому поводу очень юморно. Что подчеркивает, что идет:

– Пьеса. – Или, что тоже самое:

– Жизнь – игра.

У Щепкиной-Куперник, по-моему, не так, но разбираться подробно пока не стоит связываться, если только встретится что-то совсем непонятное у Пастернака. Хотя Бы-кает без перерыва на обед, но держит темп именно художественного произведения.

Фантастика! Уже намечается:

– К полудню – венчание!

Шекспир совершенно не собирается разводить разлюли-малину реальности, – точнее, не реальности, а:

– Изображения реальности.

Сравнил конец сцены IV с Щепкиной-Куперник, тоже, так сказать, похоже, но всё-таки что-то:

– Не совсем То.

Таким тоном идет пьеса, что и смерть в ней должна быть только комедией, как и сама:

– Печаль. – Так бывает-т?

Нужна логика, а я пока вранья – скрытого вранья – не вижу. А оно уже должно быть, ибо обман – тайное венчание Ромео и Джульетты уже намечен. И, следовательно, тайна эта должна касаться и зрителей. В чем их обманывают – нас – я пока не понимаю. Вот советские специалисты хороши тем, что очень любят их замечать, выдавая – на этот раз для меня радостное:

– Этого не может быть!

Придется искать самому. Эту игру. Разыгранное венчание и разыгранную смерть.

СЦЕНА V

Сад КАПУЛЕТТИ

Идет такой темп, что общего с кино нет ничего. Совсем другая интонация. Другой разворот сознания. Где ты, где ты, мил херц, плаванье по суху, как по воде? Где ты объяснение в любви другому?

Должно быть. Иначе не будет правды, ибо и дело происходит не на море и на суше, – а:

– В театре.

Но в том-то и дело, что если специально не искать, то этих – вопиющих – противоречий и заметить трудно, так как они и есть реальная правда. Автоматически всё воспринимается логично, вот кроме быстроты женитьбы без свадьбы.

АКТ 111

СЦЕНА 1

Площадь

25.01.19

Письменный Текст дал возможность появиться Новому Завету. Стала возможной в спектакле Вторая Пьеса.

АКТ 111

СЦЕНА 1

Площадь

Входят МЕРКУЦИО, БЕНВОЛИО, ПАЖ И СЛГУГИ

Меркуцио сообщает Бенволио – оба они сторонники Ромео – что: три интересные фразы:

– Бенволио избил человека, что он кашлянул на улице, и разбудил его собаку – раз, два: набросился на портного, который надел до пасхи новую пару, и три, что кто-то подвязал новые башмаки старыми лентами.

Должна быть приличная логика этим поступкам. По крайней мере, точно указывается на возможные противоречия, которые должны иметь основания.

Ибо – как и сказано в Библии – святые воскресли на три дня раньше Воскресения Иисуса Христа.

В данном случае, возможны две Пасхи:

– На Сцене в другое время, чем в Зрительном Зале.

Или – что тоже самое, как в Двух Веронцах – на Сцену выйдет не указанный в логике Итальянский лес, – а, как ошибочно возмутятся некоторые:

– Родной Шекспиру Шервудский.

Ибо, как и сказано в Евангелии Иисусом Христом:

– Сами вы ничего не сможете сделать. – Подняться на Сцену Жизни можно только с помощью Иисуса Христа, артисту Высоцкому и артисту Смоктуновского только в роли:

– Гамлета, – сами – увы – нет.

И именно это считают за противоречие:

– Ай! Не он.

Потому и Ромео должен войти в спальню Джульетты, как не:

– Он.

Но вот здесь – скорее всего – сыграет та тонкость, которая и является сутью Евангелия, произведений Шекспира и Пушкина:

– Подмена будет сделана не на другого человека, а в одном и том же актере.

Как это сделано в Двух Веронцах:

– Сильвия отвечает Протею, не как Сильвия, ужаснувшая его предательству, – а:

– Подыгрывая ему в его игре.

Тонкость в том, что говорит тоже самое, и с тем же смыслом, что возмущена вероломством Протея по отношению к его другу Валентину, но говорит:

– Играя эту роль! – Тут и спорить не о чем, так как актеры выходят на сцену именно:

– Играть Роль, – и!

И именно этим, обманом зрителей, игрой, сообщают ему Правду.

Правду – имеется в виду – устройства мира.

Следовательно, Очевидное надо принять, как Невероятную правду. Сцена придумана не для розыгрыша, что вы смотрите КАК БУДТО правду, – а:

– Буквально ее видите.

Именно потому, что так происходит и в жизни. Должна начаться свадьба на:

– Свадьбе.

Как пьеса идет О Пьесе. А не о событии в ней, как обычно думают. Не замечают очевидности существования СЦЕНЫ, – как ужаснулся, увидел ее царь Агриппа, ответив Апостолу Павлу:

– Да, понял, понял, но сам пока что боюсь на нее залезть.

Вот, чтобы не только увидеть свет, но и услышать голос вопиющего в пустыне.

Я, между прочим, тоже испугался, года три пытался каждую ночь попробовать, и пробовал:

– Слишком страшно видеть себя сверху лежащего на кровати.

Сейчас Тибальд подходит к Меркуцио и Бенволио. Шумят среди толпы. Это что, столкновение двух пьес? Ибо не было развития действия, корабли наталкиваются друг на друга, как по специальному расписанию, разыграть для кого-то спектакль. Может быть и для кого-то из героев пьесы, но главное для зрителей, – чтобы:

– Они могли вмешаться в действие. – Связать – так сказать – пожизненно Моцарта и Сальери.

Джонсона и Макферсона. Что один из них выступает в роли другого. Как и Царь с Пушкиным в Воображаемом Разговоре с Александром 1. Смысл:

– Таково устройство мира, что только Зритель – или Читатель в книге – могли осуществить эту связь – в данном случае:

– Ромео и Джульетты.

Без Зрительного Зала – она невозможна! – Не знаю, как это будет, но таково устройство мира по Новому Завету, где всё решает сам Человек, он протягивает им руки:

– Одну с Полей текста – другую из Текста пьесы, – ибо сами они обняться друг с другом не могут. Вот в чем печаль, но и радость от подарка Бога Нового Завета, разделившего Ветхий так, что этот:

– Хулихган, Хомик, получил право решать:

– ВЫ БУДЕТЕ!

Должно быть тоже самое, что в Дубровском у Пушкина:

– И вы не узнаете меня? – обращается князь Верейский к Марье Кириловне, – точнее:

– Дубровский в роли князя Верейского. – А еще точнее, так было сказано в Метели гусарским полковником Бурминым Марье Гавриловне, что:

– Переписку с вами вели письмами из одной и той же книги Жан-Жака Руссо Новая Элоиза, – еще:

– В детстве.

Суть этих мистификаций в том, что художественное произведение не подражает жизни, а и есть эта:

– Жизнь.

Человек на Землю пришел – в РОЛИ разумного.

Тибальт ранит Меркуцио, который вступился за честь Ромео, обозванного Тибальтом:

– Мерзавец.

Или была еще причина, другая?! Возможно и у Тибальта были другие причины – тоже ничего неизвестно.

Как в Гамлете сначала невидно Посылки, Фона, на котором происходит действие, ибо никто и не знает даже, что Ромео и Джульетта решили пожениться.

Что они знают – непонятно!

Почему Меркуцио называет Тибальта:

– Ах, собака, и крыса, и кошка!

Тибальт уже больше часу:

– Стал мне родным, – Ромео говорит.

Ромео убил вернувшегося Тибальта, уже зная, что Меркуцио умер.

Идет, как на детском утреннике – ничего непонятно, как картинки в карточной колоде, но не Тарот, где они разные – здесь пока все, как куклы. И всё потому, что не видно противоречий.

Князь говорит, что Ромео за убийство Тибальта должен покинуть свой край, уехать на чужбину, в изгнание. Почти программа защиты свидетелей. Но чего?!

СЦЕНА 11

Сад КАПУЛЕТТИ

Джульетта

Я дом любви купила, но в права

Не введена, и я сама другому

Запродана, но в руки не сдана.

Что значит:

– И я сама другому запродана? – Ромео имеется в виду или еще кто-то. Например, какой-нибудь старый князь, хоть этот же, который здесь командует парадом, но, чтобы не было стыдно брать четырнадцатилетнюю – разыграли эту комедию-трагедию с изгнанием Ромео, хотя, возможно, он должен был быть убит Тибальтом сразу после венчания, но умер сам. Пока это только догадки – фактов и даже намеков – кроме логики – никаких.

Не верится в случайность этой схватки, Тибальта с Меркуцию, потом с Ромео, в любом современном детективе, боевике, будет подоплека. Обычно – это деньги, но бывает и девушка, за которую идет спор.

Кормилица сообщает Джульетте, что видела лужу крови и огромную рану на груди Ромео. Только что до этого хотел написать, что при заговоре против Ромео, кормилица должна быть в курсе, чтобы так шустро бегать, как их сводня.

Кормилица:

– Тибальт, Тибальт! Сердечный друг Тибальт!

Какая речь! Какое обхожденье!

Зачем тебя должна я пережить!

Говорит, что имела в виду Тибальта, он убит.

Может быть, разыгрывается повтор событий прошлого, из-за чего началась вражда родов Монтекки и Капулетти?

Кого ругает Джульетта:

– О, куст цветов с таящейся змеей!

Дракон в обворожительном обличье!

Исчадье ада с ангельским лицом!

Поддельный голубь! Волк в овечьей шкуре!

Зачем негодный текст переплетен

Так хорошо? Откуда самозванец

В таком дворце? – так-то, с первого взгляда, Ромео. Но тут Джульетта возражает Кормилице:

– Опомнись!

Ромео для позора не рожден,

Позор стыдится лба его коснуться.

На этом незапятнанном лице

Могла бы честь короноваться. Низость,

Что я осмелилась его бранить. – Значит, имела в виду Ромео.

Не за что зацепиться. Но и сложность приличная, говорятся одни и те же слова, и более того:

– С одним и тем же смыслом, – как в Двух Веронцах Сильвио обвиняет Протея в измене другу, именно обвиняет, но как в изменении знака плюс на минус.

Ибо не может ответить Протею, что поняла его, что он только письмо, и мог быть только письмом, ничем иным, поэтому и не сообщил, что передает слова Валентина, что будет тавтологией, и главное не учтет устройства мира, как Двух Скрижалей Завета, где часть информации в Тексте – другая:

– На Полях.

Сильвия говорит правду, потому что на Сцене правда – обратная! Актеры, ибо:

– Играют, – что значит, говорят не то, что думают, а то, что написано, следовательно, Текст, да, но не:

– Свой. – Что и значит, меняют плюс на минус и наоборот.

Здесь вся ругань пока что была между Меркуцио и Тибальтом и Тибальтом и Ромео. И можно сказать:

– Ни из-за чего.

Печально, ничего не видно. Где-то должна быть подмена. В Гамлете, что хоть Призрак бродит по замку, и кто он – можно поменять местами с живыми героями. Здесь пока – тишина. Есть какие-то противоречья, как, например, Джульетта довольно долго ругала Ромео, что оказался таким прохиндеем. Но почти тут же закрыла эту занавесь.

Нет даже отчетливого противостояния Корделии и ее отца Короля Лира:

– Я могу выйти замуж только за любимого, а Король Лир наоборот:

– Разрешаю только за нелюбимого.

Уже есть с чем разбираться. Здесь вообще – ноу проблем. Но что-то должно быть, также было в Гамлете:

– Кому нужен Призрак? – но потом оказалось, что он так может посветить на Сцену, что будет видна вся подноготная взаимоотношений матери Гамлета с обеими братьями:

– За одним замужем – другого любит.

Есть и другой вариант, она замужем за братом короля Гамлета, но становится – после убийства этого брата – женой короля Гамлета. В любом случае, есть предыстория.

Здесь – пока не видно.

В Двух Веронцах вся предыстория – это само устройство мира по Евангелию, мира с Посылкой События, что в пьесе Итальянский лес должен быть обязательно заменен на Шервудский, ибо и Гамлет – это не тот или иной брат, а:

– Один из них в роли другого. – Ибо сама суть мира по Евангелию:

– Человек может подняться на сцену только: В Роли Другого Человека.

Как это и понял перед самой Сценой царь Агриппа и ужаснулся смелости Апостола Павла, что он смог это сделать. Сам:

– Пока погожу.

В Двух Веронцах Шекспир дошел до очевидного парадокса:

– Плаванье по суху, аки по воде, что при поездке в Милан, можно смело остановиться и в Падуе, – ибо:

– И то, и другое – СЦЕНА.

И конечный пункт путешествия, и место действия спектакля, т.к.:

– Не только театр – это Театр, но и Весь Мир – это Сиэтэ.

Здесь пока – детский утренник. Противоречия перебегают через дорогу, но тут же прячутся в прибрежных кустах.

Куда изгнан Ромео? В зрительный зал? Скорее всего. Скорее всего, тайна в конкретности древней вражды между этими родами Монтекки и Капулетти. И не похоже, что это вражда Нового и Ветхого Заветов.

Сама суть Воображаемого Разговора с Александром 1, как и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, не в том, кто прав:

– Царь или Пушкин, Макферсон или Джонсон, – а в устройстве мира уже по Новому Завету:

– Любите врагов своих, т.к. в их роли вам и предстоит выйти на Сцену Жизни.

Как враждебный Шервудскому лесу Итальянский – может жить на сцене, только, как Шервудский. Мир по Новому Завету стал двойным. Кто здесь в роли кого – пока уму непостижимо.

СЦЕНА 111.

Келья БРАТА ЛОРЕНЦО.

Уже вчера перед сном, когда закончил писать было – как говорится – после передачи Юрия Вяземского про партию и правительство времен 20-го съезда, которая сейчас еще продолжается в беседе с приглашенным судьей Запашным.

Как и было сейчас точно сказано про Шопенгауэра:

– Женщина смотрит на мужчину, как на человека, от которого хочет иметь ребенка.

Несмотря на то, что он идиот.

Вот это последнее важно, что вчера вечером решил сегодня рассмотреть версию Игры, задуманной и:

– Ромео, Тибальтом, Меркуцио и, возможно, Бенволио.

Или между ними и не было реального противостояния, или был повод его забыть. Может быть, этот повод и есть женитьба – так сказать – Фигаро. Или еще есть какой. Но в любом случае на эту Сцену с дуэлями они выходят, как на подготовленную. Может быть, только на одну из них. Цель – именно заслужить изгнание Ромео за убийство на дуэли, но убит никто не будет. Так как древняя вражда – это не шутка, не придурь, а имеет в любом случае реальные основания – выдуманные они или нет.

Тут или о сути этой вражды и рассказывают эти события, или это всё-таки вражда Нового и Ветхого Заветов.

Можно сказать:

– Хотели помириться, но есть преграда повыше человеческой.

Джульетта:

– О, куст цветов с таящейся змеей!

Дракон в обворожительном обличье!

Исчадье ада с ангельским лицом!

Поддельный голубь! Волк в овечьей шкуре!

Ничтожество с чертами божества!

Пустая видимость! Противоречье!

И вот это:

– Зачем негодный текст переплетен

Так хорошо?

Из Двух Веронцев в переводе Михаила Кузьмина, – Протей:

– Жду приказаний.

Сильвия:

– Желание исполню. Вот приказ мой:

Идти сейчас же вам домой и спать.

Коварный, хитрый, лживый человек!

Ты думаешь, я так глупа, безмозгла,

Что льстивой речью соблазнюсь того,

Кто столько раз все клятвы нарушал?

Вернись, загладь поступок свой перед любимой.

А у меня – клянусь царицей ночи —

И в мыслях нет внимать твоим обетам.

Мне так презренны лживые исканья,

Что я себя готова упрекать,

Зачем с тобой в беседе трачу время.

Запуском этой идеи, что идет розыгрыш, задуманный заранее является не просто вариант возможного, а именно первые слова Джульетты, очень похожие на ответ Сильвии Протею, что он ее:

– Любит. – Как говорят в советских кино:

– Он вас любит-т.

– Ми не знали.

Сложность этого розыгрыша в том, что он:

– Только ваше личное мнение.

Но и наоборот, это не догадка возможного варианта событий, а истина стопроцентная, так как приходит, как Свет Апостолу Павлу:

– Он ясно виден, и остается только объяснить, как Это может быть!

Виден – имеется в виду – душой. Как промельк маховой, но совершенно ясный.

Как в Дубровском.

Обряд был кончен. Она чувствовала холодный поцелуй немилого супруга, она слышала веселые поздравления присутствующих и все еще не могла поверить, что жизнь ее была навеки окована, что Дубровский не прилетел освободить ее. Князь обратился к ней с ласковыми словами, она их не поняла, они вышли из церкви, на паперти толпились крестьяне из Покровского.

Всё произошло, как надо, как обещал Дубровский, а она:

– Поздно, – уже в следующей сцене говорит, но не Дубровскому, который рядом с ней сидит в роли князя Верейского, его слуге в маске.

Ибо лично никогда Дубровского и не видела. Но! Это слова Автора, как внешнего наблюдателя, ибо в роли Героя, она всё прекрасно понимает, но играет на публику, среди которой могут быть соглядатаи врага.

Тоже самое в повести Выстрел, в конце написано, что Сильвио погиб в отряде этеристов, а на самом деле Сильвио – это и есть Граф. Затруднения только в одном:

– Что он с ним – можно сказать – чуть ли не постоянно стрелялся.

Но! Ни разу не попал, ибо стрелялся со своим портретом, и бил не туда, где сердце, а туда, где сидят мухи:

– То в фуражку, то в тоже самое место, куда только что попал – этеньшен:

– Он сам.

Тоже самое происходит в повести Метель, где Марья Гавриловна выходит – должна выйти – замуж за того, о ком мечтала не только всю предыдущую жизнь, но и жизнь будущую, за того, с кем еще почти в детстве переписывались письмами из романа в письмах Жан-Жака Руссо Новая Элоиза.

Все Повести Белкина написаны так, как Воображаемый Разговор с Александром 1 и Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, когда происходящие события в их реальном виде может увидеть только:

– Читатель, – или зритель.

Увидеть, однако, не только, как Свет, который видели все, но и услышать Голос не только Роли, но и самого:

– Человека.

Поэтому и как раз:

– Нам дано предугадать, как наше слово отзовется.

Но, повторю, это как парадоксальное видение Апостола Павла:

– Я видел не только свет, но слышал голос.

Сильвия играет негодование, также, как сейчас Джульетта, но – следовательно – потому, что это была имитация убийства.

Вышло? Думаю, Ромео убил Тибальта. Картина та же, что в Двух Веронцах, но с другой стороны.

Повторю, что цель всех этих Махи-Наций – показать устройство мира, – а и цель Евангелия. Точнее, даже не так, ибо тут и показывать ничего не надо, – а:

– Иначе правду нельзя написать! – Как понял, в конце концов, и Ван Гог, и не мог понять тот учитель, который учил его рисовать светотени.

Художники, исследователи, историки привыкли воспринимать разные эпохи в истории живописи, как:

– Просто разные, – оказалось – из-за импрессионизма – классика Леонардо да Винчи и Рафаэля – это и есть именно импрессионизм, – а не в альтернативу ему:

– Буквализм.

Пьесам Шекспира, как и произведениям Пушкина стоит двойной заградотряд, первое – это непонимание, второе – если кому мало первого:

– Запрет.

Здесь можно сказать, что запрет этот существует не только потому, что кто-то против просвещения, а потому, что это оружие, которое скрыто в произведениях Пушкина и Шекспира – можно использовать, как именно оружие, которым власть и не хочет делиться с народом.

И это оружие называется Новый Завет, расшифровка которого идет и у Шекспира, и у Пушкина.

Неприятие исследователями этой расшифровки объясняется тем, что расшифровываемый материал, собственно:

– Создается!

Ибо:

– Ну, где это написано, что за счастье народное бьютцца отряды рабочих бойцов?

Пусть и один, отряд Иисуса Христа и Апостолов, – когда!

Он – Иисус Христос – еще полностью и не Воскрес! А они – Апостолы – если еще не все разбежались от ужаса по разным городам и весям – то кукуют на пригорке в лесочке недалечко, чтобы было легче бегать смотреть, закрыт еще камень на его преддверьи, или там Ангел уже на камне сидит.

Две совершенно разные ситуации, последовательности событий:

– То беготня посмотреть, что Иисус Христос на самом деле воскрес, а то:

– Бой вместе ним у ворот преисподней.

Но именно это и происходит:

– Бьются за правду Все Четыре Евангелия, как бойцы, подхватывающие и подхватывающие эстафету от предыдущего.

На поверхности мы видим лирику растерянности. Всё меняет победа Иисуса Христа, что испугавшийся во дворе первосвященника Петр – это не просто предсказание Иисуса Христа, что испугается и трижды отречется от Него, – но:

– Посвящение именно в Апостолы, – когда своих предательством Петр берет на себя грехи Иисуса Христа, как предателя древней веры, отрекаясь от нее во имя веры Нового Завета, но чудо логики в том, что сохраняется и старая.

Сохраняется благодаря не изменению Ветхого Завета, а изменению его:

– Добавлением к нему Полей, – Второй Скрижали Завета.

Следовательно, нежелающий изменяться – уже изменился – но признать это отказывается, как, например, Лев Толстой. Мир уже другой, но он отказывает войту в уже отрытую дверь, потому что боится:

– Исчезнет за ней навсегда, как и не бывший никогда.

И только удивляется Тургеневу и Фету, и другим, как они не боятся.

И вопрос:

– Было здесь, в Ромео и Джульетте, применено открытие Нового Завета, или герои его погибли при переходе границы?

Ибо, может такое быть, или никогда – никто же ж точно не знает.

Пока что пятьдесят на пятьдесят:

– Должны были уйти, как по написанному, но что-то пошло не совсем там.

С другой стороны, это не совсем понятный вариант, ибо и так ясно, что не все бойцы Моисея смогли дойти до границы Полей, куда тянули связь с Богом.

То, что в задуманную игру вмешивается реальная смерть – это такая норма, как почти классика Голливуда. Но всё-таки, думаю, не в этом дело.

Подобные трагедии даже не рассматриваются в нормальных фильмах Голливуда, как именно обладающее более слабой логикой. А то, что здесь говорят наоборот:

– Это Голливуд всё упростил вплоть до полного приближения к глупости зрителей – ерунда – ибо не представляется против:

– Вообще никакой логики – даже алгебры.

Потому что утверждение позиции противоположной к позиции фильмов Голливуда – это мир именно одномерный, что, да, Петр потом стал Апостолом, но почему:

– Мы знать не можем, – так как испугался во дворе первосвященника точно.

Следовательно, предал Иисуса Христа, но всё равно стал апостолом, а почему?

Только потому:

– Что, – всё объяснение.

Но такое объяснение значит только одно:

– Понимание Нового Завета – человеку недоступно, – что и рассказал своими словами Лев Толстой советским партии и ее правительству.

Тогда и какой смысл было сообщать в фундаментальном произведении – Новом Завете – что Петр испугался. Тогда как, очевидно, что это уже работа Иисуса Христа, такое же Его чудо, как превратить воду в вино.

Оставить Петра навсегда испугавшимся – значит по факту отрицать это превращение, что и значит:

– Ничего такого особливого – знаете – и не было на самом деле, – ибо и действительно:

– И где их есть у вас?

В прошлое не сходить уже, как раньше, а в настоящем:

– Не-ету-у!

Вот вам и весь Новый Завет – только слова, слова, слова, – где дела, если мы их априори:

– Не признаем!

Они, очевидно, есть.

И вот это ЕСТЬ – и есть суть пьес Вильяма Шекспира.

Как и произведений Александра Пушкина. Поверить – это значит увидеть всей душой, всем сердцем и всем разумением своим, что князь Верейский – это и есть:

– Владимир Дубровский.

Сложность в том, что эти слова пишутся – как говорил Пушкин в Гришке Отрепьеве – Борисе Годунове:

– Не всякое слово в ту же строку пишется.

Что значит, часть информации находится в Тексте, а другая часть на его Полях.

Потому и нельзя смешивать князя Верейского и Владимира Дубровского, как героев одного романа – точнее, роман один, но люди в нем:

– Разные-е.

В этом всё дело, что перед нами не просто детская мистификация. Дубровский приходит в роман князем Верейским с:

– Полей Романа, – со Второй скрижали Завета на Первую! – вот какую помощь оказывает Дубровский Марье Кириловне.

Просто так – Ветхий Завет не переиграть, ибо он тоже:

– Закон.

Так вот, что произошло здесь:

– Сбой плана, убийством Меркуцио и Тибальта – или одного из них – или это запланировано?

Но и в Дубровском произошел сбой плана, он не успел спасти Марью Кириловну до венчания. Но всё-таки:

– Вмешивается смерть в игру, или это – так сказать – только кажется?

В Дубровском ясно – нельзя спасти в Ветхом Завете – в Новом:

– Пожалуйста.

Здесь должно быть тоже самое. Ибо, какую еще большую конкретизацию мог вставить Шекспир? Что люди – бывает – гибнут в этой битве Ветхого и Нового Заветов? Не совсем логично, ибо к этому времени – когда появился Новый Завет – Ветхого уже нет, он:

– Часть Нового.

Тем не менее, эта же проблема была в Короле Лире, который не понимал, но понял, наконец, Новый Завет, но во время этого его недопонимания погибла его дочь Корделия ужасной смертью и многие другие люди.

Здесь я пока не вижу, кто занимается этим делом:

– Недопонимания.

Тем более, гибель Меркуцио и Тибальта непонятно, как можно рассматривать имеющие отношение к делу столкновения двух мировоззрений. Только один смысл, меняющий замысел:

– Хотели сыграть комедию со смертями, а вышло насовсем.

Это только и значит, что детский утренник переходит в вечерний спектакль с:

– Гибелью всерьез. – Испуг Петра – делает из него Апостола. Из-за присутствия Иисуса Христа на этом же дворе.

Каким образом здесь можно превратить смерть в жизнь – неясно.

Не вижу ни одного текста, связующего вместе Моцарта и Сальери, Джонсона и Макферсона, Царя и Пушкина.

Точнее, один был – текст Джульетты, ругающей с пугающей быстротой Ромео, что он убил Тибальта. Это уже был Я:

– Читатель!

Зрители здесь – следовательно – засекли переход Правды через границу у реки.

Как, однако, возможность:

– Войти в одну и ту же реку – ДВАЖДЫ.

Ибо мир, который мы видим, заведомо Подлинником не является, так как мы видит только:

– Перевод. – Именно это хотели сказать древние греки заодно с римлянами своими Апориями, что:

– Ахиллес никогда не сможет догнать черепаху.

Как и про реку, что в нее нельзя войти дважды, – но и имели в виду, что на Сцене только! А при посылке, что:

– Весь мир театр – значит и Зрительный Зал тоже участвует в создании этого мира – всё будет:

– Наоборот.

В Ветхом Завете – нет, а ну а мне – спел Владимир Высоцкий:

– Пожалуйста.

Невидимый невооруженным глазом спектакль решает всё.

Почему никто не догадался включить Дубровского, как действующее лицо в роли князя Верейского? Потому что это будет выглядеть уже вообще, как детская сказка. А то, что он вмешивается в это дело с Полей Текста, – не бывает.

И знаете почему? Не по мистической причине, что Мерлин – значит, – а что – мама мия! – этот хрен собачий:

– Читатель! – и знаете ли – выходит – и есть главный Герой Романа.

Ибо только он и может видеть это.

Запретили по методике Канта:

– Приперся сюда, как субъективный идеалист.

К Королю Лиру?

– Как объективный, – разумеется. Со всеми томами Гегеля подмышкой.

Пример очевидный, что Марьи Кириловна в Дубровском Пушкина:

– Вошла в одну и ту же реку дважды.

Один раз, потеряв всё стала женой Другого – второй раз:

– Того же самого, но уже:

– Мы только о нем и мечтали.

Как и другая Марья Искусница из Метели Повестей Белкина мечтала выйти замуж за того, с кем в детстве переписывалась письмами из Новой Элоизы Жан-Жака Руссо – но:

– Только промахнувшись с первого захода в эту необычную реку жизни – нашла:

– Его же.

Следовательно, не только нельзя войти в одну и ту же реку дважды, но:

– Только так можно войти и один раз.

Где здесь второй заход в реку? Сейчас посмотрим, но так если, то это и есть смерть одного потом другого. Это банально, но, скорее всего, так же банально, как банально не замечается, что Дубровский приходит на помощь Марье Кириловне из другого времени.

Не из мистического времени – повторю, чтобы не испугались лишний раз, – а из реального времени существования Читателя, или – что тоже самое – Зрительного Зала, как части одного и того же ТЕАТРА.

Любой критик может встать, как в греческом парламенте со своим правом:

– Вето, – но для недоступного для него Читателя это будет по барабану, ибо он имеет право по купленному билету поднять его вверх, как:

– Зачет: было дело.

И зачет этот идет во второй пьесе, по невидимой. Как невидна и Вторая Скрижаль Завета, – не видна, несмотря на то, что находится прямо перед нами. Ибо:

– Есть-то – есть, но кто докажет существование Перехода между Текстом и его Полями, кроме Ферма, Переход которого так и не признала до сих пор Французская Академия Наук, – как:

– Существующий.

Бог для этого доказательства придумал способ:

– Пусть он скажет, кто это? – поставив перед ним корову.

И Хомик ответил:

– Вижу, Господи!

– Что, мил херц?

– Они поженились!

Так-то логично, что поженились Ветхий Завет с Новым.

Ибо вхождение в одну и ту же реку второй раз – не отменило требования Ветхого Завета, что этого нельзя сделать, – а можно только при появлении Человека, который и протянул руки в стороны:

– Одну Ветхому Завету – другую Новому, – одну Тексту – другую Полям, сам встал, как эта Связь, тявкнув это заветное слово:

– Корова! – ибо так-то – только в тексте, или только на полях – это была лишь:

– Смесь бульдога с носорогом.

Почему Пушкин и написал и Воображаемый Разговор, и Джонсона с Макферсоном – только они вместо могут сложить это аз-буки-веди, животворящее слово:

– Корова.

Почему во всех повестях Белкина Новый Мир ищет свою Персефону:

– Без старого мира, без Ветхого Завета ему в этой Жизни не пробиться.

Как и успокоился в конце повести Станционный Смотритель рассказчик, что не жаль и ему семи истраченных рублей ибо:

– Новый мир опять наладил связь в Аидом, где правит его – Станционного Смотрителя – Зевса на пенсии – дочка, навещая его с детками и личным Цербером, таким добрым, – как:

– Моська.

И Автор не пожалел семи рублей, как воин-победитель, потраченных на эту поездку, поездку, однако:

– Творения, – что и Аид:

– Участвует деле мира на Земле.

(Ж. цв. означает, что написано в Не Хлебом Единым, а сюда перенесено. Хотя какой смысл? Думаю, так легче не запутаться, где было, а где есть – в духе юмора этой пьесы.)

– — – — – — – — – — – — – —

29.01.19

Из вчера и, возможно, позавчера из Не Хлебом Единым:

Текст пьесы, Кормилица говорит:

– В мужчинах нет ни в ком

Ни совести, ни чести.

Всё притворство,

Пустое обольщенье и обман.

Далее:

СЦЕНА 111

Келья БРАТА ЛОРЕНЦО – долго задержалась, идет уже юмор пьесы.

Брат Лоренцо говорит Ромео:

– С тобою в дружбе беды все. – Ромео до этого сказал:

– Какое зло

Еще желает со мной знакомства?

О невидимом говорится, как о реальном.

Брат Лоренцо:

– Ты выслан из Вероны. Потерпи.

Всё впереди, не клином свет сошелся.

Ромео:

– Вне стен Вероны жизни нет нигде,

Но только ад, чистилище и пытки.

Из жизни выслать, смерти ли облечь —

Я никакой тут разницы не вижу.

Лоренцо говорит, что это милость, потому что именно:

– Не смерть!

Пример невидимой разницы. Но Ромео возражает, что небо есть только над Джульеттой. Они оказались под разными небесными сводами.

Брат Лоренцо предлагает Ромео взять с собой в изгнанье:

– Философию, – спутницу гонимых.

Что и значит, есть канал связи между этими двумя небами, где он, Ромео в изгнании, и где Джульетта.

Ромео:

– Философия – не помощь.

Брат Лоренцо:

– Ну, значит у безумцев нет ушей.

Ромео:

– Безумцы глухи, а провидцы слепы.

Говорит так, что еще не знает, пришла весть о Новом Завете, что, да, не было, но:

– Стало.

Какой реальный вариант объединенья двух небес здесь интересно приведен?

Кормилица:

– Мы все умрем и смерти не минуем, – с Ах-ом впереди в ответ на Ах Ромео.

Что значит уже предложение, пока что умереть. Но еще прямо невысказанное.

Вот как тут оценивать степень реальности смерти?

Ромео говорит о своем сожалении, что убил Тибальта и тем нанес рану детским воспоминаниями Джульетты о ее брате Тибальте. Что еще не значит, что он точно убил Тибальта, и здесь нет его притворства для зрителей, или правда, но он не знает, что не убил.

Лоренцо говорит Ромео, что для защиты у него есть три богатства:

– Природа, любовь и ум. – И он должен ими воспользоваться, чтобы спасти и себя, и свою семью, и Джульетту.

И вот именно любовь и ум должны помочь Ромео понять Природу Мира, как возможность оценки правды самым справедливым судом:

– Зрительным Залом.

И Кормилица отвечает на эти слова Брата Лоренцо:

– О боже, боже! Ночь до утра стоять да слушать. Вот она ученость!

Должен быть применен прием, который сделал Пушкин в Барышне-крестьянке. Ибо зачем Лиза переоделась Акулиной? Для игры, но для игры именно на:

– Сцене!

Кто такой Алексей? Это приезжий, он – следовательно – отделен от всех остальных местных деревенских именно Сценой:

– Он один вышел на подмостки, – но в надежде: есть такая здесь точно одна, которая сможет взять эту Брумель-эвскую высоту!

Есть такая Персефона, которая знает эту тайну, как можно выбраться из колхозной стаи, как подняться вверх из мира Подземного, что для этого надо найти:

– РОЛЬ.

Акулины.

Есть ли здесь этот вариант в виде того, что один выходит на Сцену в роли другого персонажа, а не как Лиза из Барышни-крестьянки – выдуманного ей? Однозначно, что есть, но, скорее всего, не как, например, Тибальт в роли живого Бенволио – или наоборот – а именно, как было в Двух Веронцах:

– Выходит тот же, но со словами ОТ Другого.

Как Протей вышел в виде Письма от Валентина. Смысл такой мистификации в том, что разгадать ее может только человек:

– Верующий в Новый Завет.

Иначе он просто не сможет понять, что и ответ, сделанный в виде ругани в его адрес – есть не что иное, как:

– Нет, не я звал тебя и рад, что вижу, – но в принципе именно это.

Здесь – в пьесе Ромео и Джульетта – про Это говорится уже не раз. И вот как сейчас сказал Ромео Брат Лоренцо:

– Буквально, – у тебя есть всё не только для спасения – есть даже для счастья.

Не верю, что это его предвидение не сбудется. Не верю, что трагедия такова, что всё летит в та-ра-ры. Ибо, как было заповедано А. С. Пушкиным в Станционном Смотрителе:

– Кто может быть против нас, если и А-Д к нам в гости бывает да еще прямо с дитями любимыми и таким же любимым Церберишкою:

– Ну, прямо чистая Моська по правилам ухода.

Ибо и Там у нас – мил херц – есть:

– Родственники, – как-то: дочь родная, хотя и бежавшая с конкурентом.

Тем не менее, есть волнение, смогу ли увидеть.

СЦЕНА IV. Комната в доме

КАПУЛЕТТИ

Говорят о сватовстве Джульетты за графа Париса, как и не знают ничего о ее венчании с Ромео.

Парис:

– Сегодня понедельник. – Пришел узнать о возможности сватовства, а до Воскресения из мертвых времени осталось на так-то много.

Венчание в четверг. Что это может значить?

Парис, видимо, не зря говорит, что:

– Жаль, что четверг не завтра, не сейчас.

Так поздно, что уж скоро будет рано, – Капулетти папа.

СЦЕНА V

Комната ДЖУЛЬЕТТЫ.

РОМЕО и ДЖУЛЬЕТТА

Ромео:

– Мне надо удалиться, чтобы жить,

Или остаться и проститься с жизнью.

Ромео:

– Румяней день и всё черней прощанье.

Чернение – как в Воображаемом Разговоре с Александром 1 – может быть именно:

– Местом перехода Царя в Пушкина и наоборот, который – переход может заметить только Читатель, или Зритель в театре.

Не по отметкам в тексте реального говорят герои, а по логике идущих одновременно:

– Двух спектаклей.

Как это наглядно сделано Пушкиным в Дубровском:

– Марья Кириловна понимает, что Дубровский сдержал своё слово, спас ее и себя, – как Протей спас счастье своего друга Валентина и Сильвии, – но!

Знать это могут только люди посвященные. Посвященные, однако:

– В магию Сиэтэ. – Что не только сцена, но и партер и кресла, и даже галерка:

– Всё кипит в этом котле уже далеко не первородного греха.

Джульетта говорит, что Ромео ее клад.

Она сообщает Ромео, что он показался ей опущенным на гробовое дно.

– Ты тоже бледна, – не остается он в остатке.

Джульетта:

– Судьба, будь непостоянной!

И вдалеке не век его держи.

Леди Капулетти:

– Слез твоих утраченный не видит. – Можно думать – так как речь идет о брате Джульетты Тибальте, он не видит именно потому, что жив.

Джульетта:

– Я за Тибальта отомщу сама. – Что это может значить?

***

Напоминание, что текст этого Эссе писался прямо в тексте романа Не Хлебом Единым

Бригадир веселый, даже радостный, остановил свою темно- вишневую тачку – здесь, на Черкизоне, все работали на Газелях, сел рядом и сказал:

– У тебя сегодня хорошо получилось!

Вывод был ясен уже тогда, когда он бежал почти вприпрыжку от своей машины к моей сегодня, – но:

– Жалко, ибо так придется отдавать каждый день рублей по двести-триста.

А то:

– Что это как раз и значит, что меня по-настоящему приняли в бригаду, что-то запрещало, авось не только когда-то бывшие советский фильмы.

Можно сказать, что на бывшей работе в ресторанах от бармена до директора только тем и занимался, что:

– Всегда понимал, что надо обязательно предлагать бабло за любые услуги.

Точнее, тогда это еще назывались деньги. Но там это было естественно – наверное – поэтому здесь не согласился:

– Там у меня было – а у них ничего, – как в кино, правда, весьма ошибочное с Гаркалиным в главной роли, где он не смог выиграть без очков.

Вот и я сейчас, видимо, их потерял. Уменьшил оставшуюся у меня сумму на пятьсот или на тысячу рублей. Он ничего сам не попросил, хотя, чтобы намекнуть мне на необходимость благодарности даже ходил со мной специально к начальнику, чтобы рассказать ему при мне, как я хорошо работаю и даже сам иногда ремонтирую этот – так сказать:

– Немцовоз. – Ибо зачем так делать: всё в притирку, что дать еще газу нельзя – уже пёрнет, как осел, полным отказом.

Так-то ясно, кончено, что всё, что можно и даже не совсем льзя, уже взяли на заводе Кой Кого, где Волга и девочки, сами предлагающие вихляющей походкой до такой степени отмены своего правосознания, что сколько ей:

– Пятнадцать или двадцать четыре – честно – не могу отличить.

Лучше написать:

– Честно не могу отличить, – ибо и здесь надо было:

– Специально соврать, что, да:

– Их есть у меня! – ибо он – как человек честный, абсолютно не привыкший брать деньги ни за что, несмотря на то, что сам этот бардак на маршруте и поощрявший, ибо он и дает возможность ему своей маленькой ручкой:

– Водить.

Я пришел сюда, как человек скромный – что значит, да, давайте соревноваться, но только – мама мия:

– По-честному!

Учили, учили меня врать, даже теорию придумал, что это:

– Правильно, – и вот на те:

– Не умею.

Просто-таки из головы вылетело, как это только и бывает в жизни. Наверное, потому, что там не было такого страху от неизвестности, как там не хватило ужаса, чтобы перестать надеяться, что:

– Моя Теория Относительности – сработает-т!

В том непреложном смысле, что кто-то ее, наконец, поймет.

Здесь стало ясно, что я вообще ничего не понимаю. Они все думают также, как я – только:

– Наоборот.

И до этого он меня пропускал:

– Бери всех дальше ты, – сейчас, наоборот, появлялся сзади, едва я успевал встать под загрузку на конечной у метро.

Но этого мало – вообще права и паспорт украли, хотя много раз предупреждали:

– Никогда не оставлять их в машине!

Но была такая жара, что один-два раза оставил, ибо стоял тут же рядом с машиной.

Всё – пока ездил оформлять документы мою личную – не как у всех машину забрали. Тем не менее, можно не считать такую работу каторгой, если убрать такие провалы. Но они были всегда. Хотя в разных вариантах. Было ли также у Кука в его путешествиях по миру, или у Хемингуэя, или удавалось иногда побеждать, – или:

– Только, как у меня: пару раз.

Апостолам хорошо, они должны были ужаснуться только один раз, но именно, не как Иосиф Бродский:

– Начав разговаривать со студентами сразу на английском языке, зная его только чуть-чуть письменно – устно, похоже, даже не знал, что так и на-те вам:

– Тоже бывает.

Здесь гора-аздо более наоборот:

– Всё придумано только для того, чтобы, наконец, удалось понять, что никто не собирается меня понимать и враз, и:

– Завсегда.

Вот такая вера: надо дать людям бить себя настолько часто и всегда, чтобы они, наконец, задумались:

– Авось надо наоборот?

Тоже в одиночку выйти в степь Донецкую, – и уже без знака вопроса, как согласился Апостол Павел:

– Объяснять вообще бессмысленно, хоть в цепях, хоть на лестнице – никто ничему не поверит априори.

***

Итак, в живых Ромео и Джульеттту оставить может только личное мнение читателя. Решай, как это было, подул ли в вас ветер, которого не было в замкнутом пространстве зрительного зала. Что больше:

– Смерть, или печаль изгнания из города, которую решил не испытывать Сократ, – промямлив:

– Я умру, хрен с вами.

Или:

– И в воздухе блеснули два ножа.

Пираты затаили все дыханье,

Все знали атамана, как вождя,

А Гарри мастера по делу фехтованья.

Кто здесь этот мастер по делу фехтования?

Сюжетом, однако.

Странно, что нет до сих пор ни слова о Бенволио, как и не было его никогда.

Леди Капулетти:

– Составь мне смесь, в я гонца достану. – Какую

смесь может говорить Джульетта Ромео?

АКТ IV. СЦЕНА I

Келья БРАТА ЛОРЕНЦО.

Входят БРАТ ЛОРЕНЦО и ПАРИС.

В конце первой сцены Брат Лоренцо предложил Джульетте средство, кровь будет остановлена в ее жилах на 42 часа. Так бывает? Вполне возможно такие необъяснимые тайны существуют. Или все-таки:

– Этого не может быть?!

Тогда, выходит, те, кто будет осматривать Джульетту – в сговоре с Лоренцо.

С первого взгляда можно думать, что сам отец Капулетти:

– Точно не умеет врать! – но:

– Тогда как он работает в театре?

Врут все на сцене, но во многих спектаклях это видно априори, чтобы знали зрители, а разыгрываемый актер – нет. Здесь как раз наоборот, зритель не всё должен видеть буквально, ибо цель зрителя:

– Увидеть именно невидимое.

СЦЕНА II

Зал в доме КАПУЛЕТТИ.

Входят КАПУЛЕТТИ, ЛЕДИ КАПУЛЕТТИ, КОРМИЛИЦА и два СЛЖИТЕЛЯ.

Постоянно идут противоположности, именно потому, что рассматриваются разные миры. Сейчас Капулеттти говорит вошедшей Джульетте:

– Ну что, упрямица? Где пропадала?

Джульетта:

– Спросите лучше, где себя нашла!

И дальше интересно, имеет ли скрытый смысл, что и Капулетти – отец Джульетты тоже на ее стороне? Ибо она говорит:

– Я горько каюсь, что была упряма.

Лоренцо настрого мне приказал

Пасть в ноги к вам и попросить прощенья.

Пожалуйста, простите. Никогда

Я более перечить вам не буду.

Это может быть и обман, но и – наоборот – знание, что отец реально на ее стороне, а своими грозными речами только дурачит нового жениха Париса. Ибо думать, что только одна сторона:

– Играет, – а другая только злится – неверно априори.

Капулетти сообщает, что хочет поженить графа Париса и Джульетту на день раньше.

Интересно идет, какие слова правдивые определить невозможно. Всё-таки главный герой здесь Зритель, на него направлены все сумраки ночи с невидимым биноклем на оси.

Все-таки:

– Зачем свадьба на день раньше?

Вряд ли только для того, чтобы зрители понервничали.

СЦЕНА V

Кормилица находит Джульетту мертвой.

Трудно сказать, что лучше: разыгранная смерть оказывается настоящей, или наоборот:

– Именно таким образом ее удалось обмануть?

Тут надо знать, что в посылке, что это за старинная вражда, и как в ней замешаны герцоги и графы – кроме самих семей.

Могло так быть, что Новый Завет прикинулся Ветхим, чтобы помириться с ним, а на самом деле такое примирение означает, что Ветхий становится частью Нового Завета. В Короле Лире именно эти Моди-Фикации сражаются. Поэтому ясно, кто что говорит, какую имея при этом Посылку.

Здесь по-другому задумано, но смысл должен быть тот же самый. Там – в Короле Лире – даже поименно группировки определены – здесь еще точно неизвестно что Капулетти на самом деле на стороне графа Париса, а не Ромео. Ибо почему ему не быль в заговоре с Братом Лоренцо? Вполне может.

Может быть Капулетти только и мечтает о мире с Монтекки. Ибо:

– Преграда может быть проложена и не самими этими семьями, а спровоцирована как раз этими князьями-герцогами в придачу с графом.

Парис говорит, что долго ждал этого дня. И неизвестно: то ли венчанья, то ли смерти Джульетты.

Нет Фона, кроме того, что было сказано:

– Разыгранная смерть, – а до этого?

Была ли разыграна дуэль?

Нет именно тайного, не сказанного, но очевидного фона. Не видно, что зрители видят больше, или, наоборот, меньше, чем актеры.

Может быть, он будет сделан одним росчерком пера, как у Пушкина в Дубровском или в Метели:

– И вы не узнаете меня?

Хотя в Дубровском вообще ничего не говорится, кроме посылки:

– У Читателя есть разум. – И довольно-таки прямо на это указывается:

– Дубровский – его слуга на самом деле – встречает карету с князем Верейским в маске, ухаживает потом за этим раненым бабушка, а она по книге его мать.

Здесь – нет предыстории. Хотя там ее не больше. Конец в Дубровском – это действительно:

– Делу венец.

Как и во всех Повестях Белкина.

Вещь сложная именно потому, что везде действует обкарканный со всех сторон субъективный идеализм Канта, – как не существующий на территории Земли – априори, и точно такой же его напарник объективный идеализм Гегеля – оба:

– Ставят Человека на первое место.

Но на это противникам – в общем-то – не очень боятся. А вот то, что:

– Почему?! – а именно, указывается на Очевидность существования Посылки, совершенно элементарной на вид:

– Слова не висят в воздухе, они могут быть написаны только на бумаге.

Как и человек имеет место быть только на Фоне Бога. Это Новый Завет.

Недопустимый еще и потому, что целиком и полностью прекратил существование Ветхого Завета. Ибо Ветхий Завет почитавшийся уже почти мертвым – ожил именно в Новом Завете всей – так сказать – своей:

– Прошлостью!

Джульетту выносят, но в венчальном платье.

Природа слабодушна и рыдает,

Но разум тверд, и разум побеждает.

На свадьбу и на похороны в одном и том, – Капулетти.

Накрытый стол послужит для поминок,

Венчальные цветы украсят гроб.

Всё обратилось в противоположность!

Пётр, слуга Кормилицы заказывает плясовую, когда все отправились в церковь с мертвой Джульеттой.

АКТ V. СЦЕНА I

Мантуя. Улица

Входит РОМЕО.

– Ко мне жена явилась,

А я был мертв и, мертвый наблюдал.

И вдруг от жарких губ ее я ожил

И был провозглашен царем земли.

В ответ на сообщение слуги Петра о смерти Джульетты Ромео говорит:

– Я шлю вам вызов, звезды!

Вот момент:

– Письмо имело очень важный смысл.

Задержка этих строк грозит несчастьем.

Что должно значить: расшифруй правильно, я письмо, или принесший его.

Хотя, в принципе, Ромео уже ответил правильно: в ответ на отрицательные вести в виде отсутствия письма, что сделал и Протей в Двух Веронцах, сказал, по сути, что письма от Валентина нет, – и:

– Рассказал Сильвии про свою любовь к ней. – И если вы актер нас сцене настоящий – значит поймете, что скрытая для других правда, для вас ясна, как именно то, что вы говорите и есть послание Валентина, а чтобы и дальше никто ничего не понял, ответила по поверхности, в ответ на прямой смысл:

– Начала ругаться.

Также и Ромео, не получив письма от Джульетты, вместо письма Брата Лоренцо, что всё хорошо, и Джульетта его ждет и любит, рассказ о том от своего слуги Бальтазара, что она умерла.

По сути один в один с ключевой сценой в Двух Веронцах. Вместо хороших вестей плохие, и на плохие надо ответить плохими, как как хочется петь и плясать, а главное:

– Играть роль, что всё отлично по содержанию, а одежды жизни могут быть любыми.

В Двух Веронцах не было такого, что Валентин отказался от Сильвии, но и здесь Джульетта не отказалась от Ромео, несмотря на что уже умерла, но умерла, только по ошибочному мнению Бальтазара, тем не менее, он отвечает, как и Сильвия руганью – в данном случае покупает яд для себя у бедного Аптекаря.

И прямо перед этим сообщением слуги Бальтазара выдал решающее резюме:

– Я видел сон. Ко мне жена явилась,

А я был мертв и, мертвый наблюдал.

И вдруг от жарких губ ее я ожил.

И был провозглашен царем земли.

О, как живит любовь на самом деле,

Когда так оживляет мысль о ней!

Описана ситуация буквально обратная тому, что будет видно зрителям, ибо мертвым был не он, а она, Джульетта, и от губ его она не ожила, как здесь он оживает от ее жарких губ.

Мы видим, следовательно, везде две ситуации, одна идет, как дезинформация, а другая правда. Но дезинформация – это именно правда на Сцене, где можно находится только в:

– Роли.

И если вы врете, то на сцене надо играть правду, и наоборот. Поэтому вранье в системе вранья – это правда. Но главное, что таким образом герои демонстрируют джунгли устройства реального мира, а не мистификацию сцены. Получается всё наоборот, не-передача письма Ромео от Брата Лоренцо, что Джульетта на самом деле не умела, а только и ждет его в таком законсервированном состоянии срабатывает, как игра на сцене:

– Обратного.

Все они здесь запаслись ядами, которыми можно запутать зрителей, а был применен нож – как быть с этим? Пока неясно. Тем не менее, главное, недоступное злу действие, происходит – если так можно сказать – за кулисами. Они, следовательно:

– Тоже сиэтэ.

Здесь не просто, как в Двух Веронцах Протей придуривается, а внешние, независимые от героев обстоятельства, как рука бога, меняют одну противоположность другой противоположностью, одну неувязку другой. Как сейчас непереданное Ромео письмо от Брата Лоренцо, должно еще больше усилиться рассказом его слуги Бальтазара, о его уже мертвой царевне, но вот семь богатырей:

– Искусства, – спасают ее, разумеется с Елисеем – Ромео во главе.

И печаль, скорее всего, будет от того, что:

– Мы с такими людьми жить не будем.

Что значит, как в битве у горы Синай:

– Она была. – Не все потащили провода связи на Вторую Скрижаль Завета, многие были против. – Но это, в общем-то, лирика.

А с другой стороны, почему лирика – Корделия в Короле Лире умерла, а она была верующей в Новый Завет там.

Неужели эти пьесы Шекспира о тех, кто сражался за Новый Завет и погиб в этом бою? В рамках такой пьесы вряд ли удастся доказать, что:

– Все живы.

У Пушкина в Повестях – потому и – Покойного Ивана Петровича Белкина верх одерживает жизнь, что там, как и спел Владимир Высоцкий:

– Данте к своей Алигьери запросто шастает в Ад.

Здесь мистики нет, но мистификации занимают буквально все места, даже на галерке.

Так-то, в принципе, ясно, что доведенный до полного понимания мира зритель, доведенный этими противоположностями, сможет в конце спектакля со спокойной душой сказать:

– Они умерли, и это было последнее их вранье для нас, так как в этом мире сплошных пьес:

– Да всегда выступает в роли Нет, и наоборот.

Так должно быть уже потому, что Брат Лоренцо обещал хороший конец с – практически – каменной уверенностью.

Зрители, как в гладиаторском бою древнего Рима, только сами могут решить, куда им повернуть палец:

– Вверх или вниз.

В Дубровском это – тем не менее – очевидно.

Здесь пока нет. Хотя помощь:

– Со стороны – это помощь именно Зрителей.

По логике, да, всё ясно, смерть играет роль жизни. Но удастся ли это почувствовать, как в Повестях Белкина, как в Дубровском, как в Капитанской Дочке? Хотя, конечно, Пушкин на русском языке – это полный подлинник, Шекспир жил давно, и писал на другом языке, но сделано всё великолепно, когда невозможность передать письмо Ромео о живой Джульетте, дополняется сообщением о ней, как уже о мертвой, расшифровывается такой же ложью, как признание Протея в любви к Сильвии, ибо, как посвященная она должна понять правду, чтобы быть достойной Валентина:

– Мир по Новому Завету разделился надвое и только одна часть видна, как находящаяся перед вами, а другая, извините уже:

– В вас. – Вы априори знаете, что смысл меняется на противоположный в зависимости от посылки.

В данном случае основная Посылка:

– У Сцены есть еще одно пространство – это Зрительный Зал.

Рука помощи и протянута должна быть оттуда. Уходящему, так сказать, в небытие Ветхому Завету.

Зрительный Зал должен оказаться Сценой, куда переход со сцены, ставшей зрительным залом будет для некоторых закрыт.

Всё происходит точно также, как в обычных спектаклях, только в них – обычно – зрители видят всё, а некоторые герои на сцене – части не кумекают. Поэтому и хорошо ходить на спектакли – зрители всегда умные, а некоторые актеры только отчасти.

Здесь Зритель выступает в роли Героя Романа, такого же Короля Лира, который настолько обалдел от уже пригрезившегося ему Нового Завета, что:

– Чтобы не забыть, где по Гегелю верх, а где по Канту низ – привязал на голову пучок травы – следовательно, низ – это именно там. Ибо трава растет на земле.

Правда понравилось это ему только тогда, когда все хорошие уже умерли. Пали, так сказать:

– В борьбе за Это.

Здесь, в общепринятом варианте, предлагается сделать тоже самое, но пусть умрут только двое – зато самые лучшие. Как и в Короле Лире Корделия.

Я думаю, будет, как в Дубровском, примут единогласное друг с другом решение, что и в Англии жить можно даже намного лучше. Фактически не очень ясно:

– Что же человек покидает такое, что было хорошее, но его уже больше не вернуть?

Раз это было, когда Адам и Ева покинули Рай, чтобы увидеть вот это светопреставление на Земле. Но здесь всё-таки самое главное – это, я думаю по-прежнему:

– Покидая Ветхий Завет.

Зрители, читатели, люди должны почувствовать, как в произведениях А. С. Пушкина, Повестях Белкина и других:

– Реальность существования Второй Скрижали Завета.

Тогда Ромео и Джульетта останутся живы.

Перенесено из Не Хлебом Единым, но Ж. цв. больше не ставлю, ибо:

– Зачем, – кроме, как эти две строчки.

Лучше писать всё одном месте, в этом Эссе и подряд, но – боюсь – тогда не все мысли будут ко мне приходить, которые бывает находятся при написании романа, как в жизни.

29.01.19

АКТ V. СЦЕНА I

Мантуя. Улица.

Входит РОМЕО.

Ромео – царь земли.

– Я шлю вам вызов, звезды!

Бальтазар:

– Не надо падать духом, господин.

Писем нет, но Ромео говорит:

– Всё равно.

Ромео:

– Джульетта, мы сегодня будем вместе.

Обдумаю, как это совершить. – Это после известия, Бальтазара, что она умерла.

Сейчас идет разговор Ромео с Аптекарем. До этого был, что-то калякающий Бальтазар, – но!

В том-то и дело, что нельзя думать, как эти люди только что прибыли с корабля на бал:

– Все в курсе происходящих событий!

Дочитал до конца, и с первого взгляда противоречие только одно:

– Зачем столько мистификаций с посланными и непереданными письмами, убийствами и нет, отравлениями и нет, если в результате всё так и осталось, как в Дяде Ване:

– По-прежнему.

Ибо:

– Что тогда было по-прежнему?

Что уже был Новый Завет, и он просто сыграл в карты с Ветхим, чтоб показать ему:

– Вернуть назад уже ничего нельзя?

Как у Дяди Вани хотели отнять праздник, который пусть не всегда, но раз в год:

– Со мной, – в виде Елены Прекрасной на побывке.

И хотели отобрать это:

– Разбой-ничанье Дяди Вани, но вынуждены были согласиться:

– Не получаецца!

Кто здесь занимается разбоем Новый Завет или Ветхий?

По крайне мере, не как в кино, где зарезались оба – здесь только Джульетта.

Но, в принципе, и это не указ, что:

– Всё кончено, Юпитер – значит ты был неправ, – так как и эту сцену в кладбищенской темноте можно подстроить.

Важно лишь, что, да:

– Подстраиваниями мы не только занимаемся часто, но и вообще всегда.

О чем и вся пьеса, о неувязках и мистификациях.

Парадокс, что нет Бенволио, или я пропустил, где его тоже, так сказать:

– Туды-твою убили или выслали с глаз долой, как правдивого свидетеля.

Перекрыто всё, кроме того, что этого не может быть.

Главный ответ в том, что это опять тот же ответ Сильвии Протею, чтобы он шагал куда подальше, тогда как на самом деле она рада именно этому известию:

– Их либэ дих, – что значит:

– ВСЕ согласились разыграть эту форму разницы между Новым и Ветхим Заветами:

– Там, где раньше была смерть – теперь есть жизнь.

Ибо и суть Нового Завета именно в этом, что вместо мира одномерного, появился мир Двойной в виде Зрительного Зала, что значит:

– Вы видите не Подлинник, а рассказ о нем.

Подлинник – сама суть его в этом – невидим-м. Так как возникает только в голове Читателя или Зрителя.

И так получается, что Все – о, мама мия! – в этом спектакле Играют.

Ибо Новый Завет – это и есть Театр. Со всем, как было сказано, а не только с паровым его отоплением, но главное, что со:

– Зрительным Залом, а значит и со Сценой, где Правда Игра-ется.

А не просто Ветхий Завет разложен на роли для еще большей простоты и веселья.

Как уходили Ромео и Джульетта? Вот, как и написано, вся деревня, где они жили вступила в Орден Актеров, и разыграла их отход, но не думаю, что они удалились дальше Мантуи, а скорее всего, так и остались здесь в виде:

– Враждующих между собой Монтекки и Капулетти, – но:

– Как-то меньше, меньше.

Можно сказать, театр, сплошной театр.

Хороший парадокс у Чехова в Дяде Ване, где всё остается – так сказать – по-честному, но это по-прежнему, есть не что иное, как право первой ночи Дяди Вани на чужую жену, которую не дали любить просто так, и он согласился:

– Буду эдак, – иначе бабла, как было раньше – не получите.

Ибо они и приехали не за тем, чтобы отнять у него последнюю радость:

– Именье, – а именно, чтобы он прекратил это своё нахальство.

Что хорошо видно по покладистой дерзости Смоктуновского, и меньше у Дяди Вани Павла Деревянко, который у Кончаловского не очень-то весел, не говорит, что ему приснилось, как Ромео:

– Я умерший спасаю живую Джульетту.

Ибо, наоборот, оживаю в ее роли.

Как и Дяде Ване нужна Елена Прекрасная:

– Чтобы играть в любовь, как:

– Ее роль.

Здесь, в Ромео и Джульетте, право первой ночи тоже осталось у князей и графов, но только в виде имитации трахтодрома невесты, как покойницы, а потом мордобития за это, вплоть до того, что князь или граф должны были притвориться мертвыми.

Ветхий Завет исчезает, не замечая этого, как и написана Шекспиром Ромео и Джульетта:

– Всё остается по-прежнему, всех убили, всех зарезали, а кого не успели – сами зарезались или отравились, – но:

– Только на Сцене.

Все боятся переходить в Новый Завет из Ветхого, – и:

– Решают только в угоду богу, – играть в Него.

И, пажалста:

– Больше-то ничего ему и делать не надо, как только сходить в кино.

Сложность только в одном:

– Зрители должны увидеть со Сцены не только свет рампы, но и услышать голос – вот этот голос князя Верейского или гусарского полковника Бурмина:

– И вы не узнаете меня?

– А мне говорили, что вы погибли в сражении под Скулянами, граф.

– — – — – — – — – — – —

П.С. – Добавить про вхождение в одну и ту реку дважды.

– — – — – — – — – — – — —

29.01.19

Повторю – и если второй раз – повторю второй раз, как Ромео становится царем мира, будучи оживлен поцелуем Джульетты. Что очевидная информация, что мы видим спектакль – правда, не само событие – следовательно – а рассказ о нем, что:

– Очевидно.

Но, чтобы было видно, и нужен этот Поцелуй Джульетты из Зрительного Зала:

– Поцелуй умершей умершего, – чтобы было ясно:

– Действие происходит не в одном, а в двух временах.

Видящий это и есть царь Земли.

Они наперегонки умирают, чтобы уйти со сцены в зрительный зал и этим оживить другого, доказывая этим – кто из них ни был в Ветхом, а кто уже в Новом Завете – авось:

– И оба были в Ветхом, но вот здесь и получили разрешение их абстрактной древней вражды, каждый умирает, чтобы спасти другого с помощью так испугавшего сначала всех Нового Завета, когда и появилась этb- Войти в одну и ту же реку дважды, начать жизнь сначала, объявив уже свершившееся событие смерти:

– Рассказом о жизни в Ветхом Завете.

Почему и ложен Образ, что он в Новом Завете рвется занавесом между Сценой и Зрительным Залом, что и произошло во время распятия Иисуса Христа:

– Завеса в храме разорвалась.

Человек, одна его фраза – как фраза Джонсона и Макферсона – находится у них обоих, как расположенных:

– Один в Тексте пушкинского произведения Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана – другой на его Полях.

Это очевидно, но непредставимо!

– — – — – — – — – — – — – —

30.01.19

Тем не менее, второй спектакль я не почувствовал, как в Дубровском, Воображаемом Разговоре, Макферсоне и Джонсоне, а только:

– Уверен логически.

Нет, чуть-чуть задело еще за несколько сцен до финала, что мертвая сцена – это вид именно из зрительного зала – больше ее никто не видит, а значит он сам, ЗЗ:

– Уже на ней, на Сцене, или по-другому:

– На проводе с ней, через барьер между Полями и Текстом, как Яго умел бегать у Шекспира в Отелло. – Не лишнее?

– — – — – — – — – — – — —

31.01.19 – из не Хлебом Единым, написанное сегодня утром вместо утерянного такого же фрагмента

– А мне говорили, что вы погибли в сражении под Скулянами, граф.

– — – — – — – — – — – —

П.С. – Добавить про вхождение в одну и ту реку дважды.

– — – — – — – — – — – — —

Произошло ужасное событие потерял новое открытие.

Думал, думал, как лучше прояснить открытие Шекспира в Ромео и Джульетте, – и:

– Додумался до конца на прогулке с цвергшнауцером, ибо было неясно, почему пьеса понятна, но всё равно лежит, как рыба, которая уже давно:

– Сдохла без доступа подводного воздуха, так как и давно – здесь сидим – лежит на этом берегу настоящего времени.

Автоматически поднять ее можно, но есть противоречие, что тогда следствие будет находится поперед батьки в пекло. Раньше причины. Ибо:

– В чем всё-таки причина древнего раздора между семьями Капулетти – Джульетты и Монтекки – Ромео?

Всё уже нашел в процессе вчерашнего письма, с одной только посылкой до старта! И надо же потерять этот текст! Искал три часа. Нет и всё. Жаль, что того, что там само Эссе выкрутило в конце великолепный ответ, который я, конечно, помню, но там он получился так неожиданно, что Ромео перед тем, как умереть – еще на сборах в этот последний бой – сказал:

– После поцелуя Джульетты я ожил – так как был мертвым – и стал царем всем Земли – я:

– Этого не знал, что так выйдет – выдало результат само Эссе.

Теперь не знаю, как получится рассказать его.

Главное противоречие здесь в том, что в пьесе, практически не участвует третья семья, семья герцога Лоренцо и графа Париса. Так, чё-то болтаются между ног.

И, значит, предположено, что Тибальт вышел в эту степь Донецкую не просто так погулять и случайно встретить Ромео, чтобы с ним лишний раз полаяться, – а:

– Шел уже сознательно на заказное убийство!

Но!

Не Ромео, а именно Меркуцио. Зачем, – спрашивается? Затем именно, чтобы и произошла эта древняя вражда. Как показанная здесь, в настоящем:

– Лицом к лицу со зрителями или читателем.

И вражда эта заключается в том, что одна семья старается заручится поддержкой третьей семьи, семьи герцога и графа, которые вынуждены лавировать, чтобы не показать этого своего приоритета к одной из них во имя мира и дружбы. Для чего они и призваны править Вероной.

В данное время Парис – граф хочет жениться на 14-летней Джульетте, а нельзя, так как это поднимет приоритет ее семьи, Капулетти, и мир в Вероне будет нарушен.

С первого взгляда получается, что после убийства Меркуцио – родственника Париса – стало еще трудней это сделать – Парису сделать предложение Джульетте, так как Меркуцио убил ее двоюродный брат Тибальт.

Но выходит, как раз наоборот! После того, как Тибальт убил Меркуцио – зачем и пришел на площадь, где гуляли Ромео и его друзья Меркуцио и Бенволию:

– Не с Ромео скандалить, а именно, чтобы убить Меркуцио.

Ибо в этом случае семья Джульетты – Капулетти – получали право принять предложение Париса, так после убийства попали в менее выгодное положение, чем семью Ромео – Монтекки:

– У них – можно сказать – уже началась вражда с правителями города герцогом Лоренцо и его родственником графом Парисом.

Если Парис и Джульетта поженятся – паритет будет восстановлен. Семья Капулетти не будет чувствовать себя виноватой перед правителями города из-за убийства их родственника:

– Меркуцио.

И!

Ромео идет в атаку. Чтобы восстановить реальное равновесие, так как – очевидно – не равенство будет после свадьбы Париса и Джульетты, а явный перевес семейства Капулетти над Монтекки. Идет, следовательно, на Вы, чтобы:

– Завоевать Джульетту.

Вот здесь и возникает восхитительное противоречие, которое дало толчок написанию этой части всего эссе Ромео и Джульетта, – ибо, как?

Если Ромео в это время даже не знает о ее существовании!

В этом, собственно, весь смысл Шекспира. Что настоящее не просто моделирует прошлое, а делает с прошлым:

– Реальную связь, – что значит, происходит, как при фотографировании:

– Изображение прошлого в настоящем переворачивается! – И значит, теперь следствие опережает причину.

Ибо настоящее видит прошлое целиком.

В Дубровском этим необъяснимым открытием было, что в роли князя Верейского выступает Дубровский, а потом уже логика объяснений – здесь подъем пьесы с глубины падения происходит, также очевидным, но не сразу объяснимым, что идет борьба за паритет между семьями, но объяснить эту битву можно только с позиции всезнайства, – что и значит:

– Следствие опережает причину, ибо видна не часть – в этом объяснении – уже:

– Всё.

И именно сама эта восхитительная Идея – равна Идее, пришедшей прямо из уже прочитанного давно Дубровского, – как:

– В роли князя Верейского находится Дубровский.

Но увидеть этого невооруженным глазом нельзя. Ибо это не просто логика Хэппи-Энда, а и есть логика Нового Завета, провозглашенная Иисусом Христом перед тем, как идти На Крест:

– Но, как Ты хочешь, а не как Я.

Ибо Я не может хотеть, чтобы было следствие шло раньше причины, так как это и невозможно, что человека. Для Бога – как и сказано:

– Возможно всё.

Перед тем, как отправиться на спасение Джульетты Ромео сказал, что он умер, а она оживила его поцелуем, и он стал правителем мира. Фраза интересная, но привязать ее к содержанию пьесы даже поближе – сразу:

– Невозможно. – Сейчас, пожалуйста.

Но сначала сравнение содержания этой пьесы с такой же точно пьесой в Ветхом Завете. Что можно думать, Шекспир ее оттуда и взял, как идею.

Идею, однако, доступную только для избранных, а не каждых.

Так можно думать потому, что и другие пьесы Шекспира, как Король Лир, Отелло, Гамлет, с которыми сражался Лев Толстой, – написаны буквально о сражениях Нового и Ветхого Заветов.

Их мировоззрений, как свойств души человека.

В Ветхом Завете написано, что вместо Исава – первенца и поэтому законного наследника – царем после Исаака стал Иаков, – но в том-то и дело, что только:

– По предположению Ветхого Завета.

Новый Завет потому новый, что он меняет и Ветхий Завет! В этом смысл битвы Монтекки и Капулетти, что нельзя сделать:

– Вы как хотите, а мы, как будем – ибо: все попремся – хотел сказать:

– Всем придется.

Если рядом с Ветхим Заветом будет жить Новый Завет, то и Ветхий – это уже не Ветхий, а Новый Завет. Почему и очумел от этого открытия Король Лир. Нельзя быть рядом, а думать и даже гадать:

– По-старому. – Чтобы не забыть эту истину привязал к голове пучок травы, чтобы напоминала:

– Земля не под ногами, а там, на голове.

Та же самая перевернутая перспектива, что и здесь в Ромео и Джульетте.

И та же самая, что и истории Ветхого Завета между тоже:

– Тремя семьями Исаака, Исава и Иакова.

Иаков обыграл брата Исава своим, но, увы, допотопным желанием стать царем, главнее брата Исава. Так сказать:

– Артист, – но, увы, только погорелого театра.

Ибо в театре он уже виден только, как артист, обыгравший артиста, что значит в Новом Завете:

– Обыграл, да, но только на Сцене!

Ибо в Новом Завете – чем он и отличается от Ветхого – уже есть Зрительный Зал.

И в этом ВСЕМ театре и Исав, и Иаков – это уже не один из них царь, а оба они, как Моцарт и Сальери – сыновья Гармонии.

Поэтому – театр – это Исаак, режиссер его Исав – этого спектакля со шкурой барана – символизирующей – Иакова.

В том, пропавшем, пока что, эссе, так как, может, я его еще найду в несохраненных файлах компьютера – написано, что директором этого театра и стал Ромео, по его виденному сну, что он правитель мира, – так как – там, в первом эссе написано:

– Скажите хором:

– Весь мир – театр и люди в нем актеры.

– — – — – — – — – — – — – —

Идет повальное чтение переводов фильмов Голливуда – по телевизору – как:

– Папу пригласили на детский утренник по-кука-рекать-ь.

– — – — – — – — – — – — – —

25.01.19

Радио Свобода – Лицом к событию – Е. Р.

Говорят о близкой возможности принятия новых законов о новых запретах – в частности:

– Об оскорбления личности.

Леонид Гозман сейчас сказал, что некоторые пытаются оскорбить даже Иисуса Христа. И вот я пишу это для того, чтобы сказать:

– Все оскорбления Иисуса Христа – мне! – Будут порваны, как грелка и даже без Тузика.

Только логикой.

– — – — – — – — – — – — – —

После УУ говорится про прошлое, 17-й год, Гражданскую Войну, – как про:

– Маленькие человеческие правды. – Можно сказать, что Ле просто не ТО съев с утра.

И царский режим слишком задумався.

Тогда, как очевидно, что люди в таких сражениях только инструмент глобальных событий.

Далее, давайте запомним это, как правду. Но что толку запоминать, если у человека есть способность забывать всё, и даже более того:

– В решающий момент.

Вспоминают убийство царской семьи. Говорится, никаким революционным порывом нельзя оправдать, что их не расстреляли мгновенной смертью, а сбросили в шахту. Но в том-то и дело, что это было не стихийное восстание, а восстание таких же машин, какие жили на пирамиде Майя и поклонялись Кецалькоатлю. Следовательно, не себя, – а:

– Духа, кого-то невидимого имели в виду, как древние индейцы, и вообще все, когда совершается Переворот глубокий, с ног на голову.

Поэтому удивляться можно, но только тогда, будучи рядовым бойцом в рядах уже не баррикадных революционеров. Так, вышел, как завербованный в ЧК Евгений Жариков в кино Рожденная революцией, но и то бил уже не рукой противостоящих демагогов, а пистолетом, хотя и пока только его зажатой в лапе рукояткой.

В том-то и дело, что песня:

– Это сделали мы сами – имеет в виду как раз обратное, ибо уже была посылка, что:

– Есть бог, – а, значит, и противостоит ему такая же независимая от людей Пира-Мида.

На нее ориентируются, а как раз не на себя.

Сами – имеется в виду – в противоположность:

– Вере в бога.

Но впереди таких глобальных событий всегда кто-то невидимый есть, хоть:

– В белом венчике.

Потому и знали:

– Как надо-о.

– — – — – — – — – — – — – — —

27.01.19

В Австралии Новак Джокович победил Рафаэля Надаля. Комментаторы удивляются, как это легко произошло. Но потребовалось только:

– Играть, а не только перебрасывать мячи под руку противнику, как это от волнения делали полуфиналисты.

Новак Джокович просто играл в противоход. Полуфиналисты, которые были против Надаля и Джоковича, делали тоже самое, но в четвертьфинале – в полуфинале:

– Разволновались, и только перекидывали мяч через сетку.

Идет соревнование уже только накачанных наркотой финалистов. Раньше в эти годы уже лет пять, как все теннисисты были только:

– Зрителями, – играть?

Уже хватит.

Сейчас:

– Всё мало.

Они и Федерер – может и не случайно выбывший, а понявший, что надо всё-таки знать честь и ее меру – только и светятся, как чемпионы, а давно-давно надо уступить место игрокам натюрлих. Ибо нового нет ничего, а только повышенная активность, те кто вылетел в полуфинале – были не хуже. Но за них можно болеть, как за людей – здесь уже:

– Только за монстров.

– — – — – — – — – — – — – —

27.01.19

Заботы специально даются, чтобы находить Веру в Бога.

– — – — – — – — – — – — – —

29.01.19

Иван Толстой всё-таки иногда рассказывает о Жизни, как о радости, ее победе. О литературе Бориса Аверина, которую он выбрал в обмен на географию, которая соответствует его способностям запоминания, но найти новое, нужное хоть кому-то – пусть даже не общему знанию, а только ему самому:

– Не удалось.

Здесь получилось:

– Их есть у меня, – на фоне почти сплошного негатива был виден позитив.

Как исключение из правил. И то, что кругом было наоборот, удалось оставить в посылке, которой в географии для него вообще не нашлось.

И вот так получается, то, что было, но и есть до сих пор, хотя он уже умер. Недавно.

А:

– Как еще и живет.

П.С. – Бывает, такое счастье находят в университетах некоторые дамы – про одну из них был рассказ, как она почти совсем полюбила марксизм-ленинизм и его преподавание. Но то можно признать только, как она и говорила – или так можно понять в лучшую для нее сторону:

– По сравнению с теми, кто закончил химический, а до сир занимается только тем, что моет пробирки.

Или предает ту же пропедевтику советской власти, но уже намного меньше, – как-то в ПТУ или в школе рабочей молодежи. Может химикам, или физикам, которым и вообще и в частности не только всё равно, что она говорит, но настолько против, что и вообще только послушно всё записывают, а понимать – извините:

– Мы уж будем алгоритмами формул физики, химии и математики.

В таких случаях преподавателю ясно только одно, что она, преподавательница Изма настолько не тянет ни на один из существующих интегралов, что довольна уже тем, что ученики университета умеют произносить это слово:

– Материализм и эмпириокритицизм, – на том же уровне, как согласились скалы и прибрежные камни отвечать шумом волн на обрисовку их Борисом Авериным, которому удалось большее:

– Лолита, а знаете, что, мне она тоже нравится.

Что значит:

– Действительно бывает-т!

– — – — – — – — – — – — —

30.01.19

Радио Свобода – Разница во времени – Владимир Тольц

Говорит о Ле, в частности, главный редактор Общей Газеты Егор Яковлев. Некоторые пытаются возразить, что Ле имел в виду не то, – а:

– Помягше, помягше, конечно. – Но:

– Это и есть идеология Ле, идеология прикрытия больших злодеяний меньшими.

Главное, в чем ошибаются, что, – говорят:

– Когда узнали о расстрелах полков по приказу Ле, когда узнали его приказ о сожжении Баку – перестали ему доверять, практически, целиком и полностью.

Но в том-то и дело, что это:

– Невозможно! – Ибо тогда и не нужны были ни Пикассо, ни Ван Гог, ни Бродский, ни Высоцкий, ни Великая теорема Ферма, ни Повести Белкина Пушкина, ни его Воображаемый Разговор с Александром 1, ни Когда Макферсон издал Стихотворения Оссиана, – не нужна:

– Художественность, – что значит, Новый Завет, что был:

– Что не был.

Но Бог и дал Человеку Новый Завет, чтобы он мог сразиться с этой человеконенавистнической идеологией:

– Не надо понимать Ле буквально, ибо он творил в условия своего времени, или:

– Так надо было тогда-могда, – а это не то, что сейчас, – возражение построено именно на противостоянии Новому Завету.

Ибо утверждается балаган, что тогда было совсем не так, как имеет место быть сейчас повсеместно, – но!

По Новому Завету, как было Тогда и может узнать только:

– Сегодня.

Только сегодняшний Театр может увидеть, что зло Ле было не его личным, ни случайным, а было:

– Фундаментальным.

И такой силы, что сейчас – когда идет эта передача 20 лет назад – совершенно наглым образом продолжают настаивать на заведомо неправильных объяснениях прошлого.

Людям предложили сыграть – на территории России в первую очередь – в ужасное противостояние Нового и Ветхого Заветов. Можно сказать, – в:

– Ромео и Джульетту.

Хотя – можно сказать – половина царских офицеров, князей и графов, играли в нее и до 17-го года.

Люди думают, что так бывает только в страшных сказках, по крайней мере, им хочется так думать, ибо:

– Чем – если что – сражаться с таким злом, мы не умеем.

И такие формулировки, что сейчас всё больше начинают понимать, так было надо тогда, ибо и не значило того же самого, что сейчас – это прямое продолжение этой атаки 17-го года. С виду идиотствование прямо и откровенно на людях, а на самом деле:

– Высказывание очень логичное.

Как в фильме Бумбараш, где любимую коровницу Валерия Золотухина хотели расстрелять красноармейцы, взявшие это село в кольцо, но всё-таки одумались, ибо даже по ее лицу было:

– Не может быть не только За, но и протов – однозначно.

Но!

В том-то и дело, что это не само событие, а рассказ о нем, где:

– Ми не такие уж плохие, ибо так и не бывает не только вообще, но и даже в частности, вот хотели, но нам объяснили, что она не способна к самоуправству даже над своим Бумбарашем, и поэтому пусть гуляет. – Что и значит, такое резюме является уже после:

– Актовой расправы над селом, где и жили, собственно вот такие – как и везде – мартышки, как эта последняя любовница механика – пусть и не Гаврилова – а только Золотухина.

Логика Нового Завета используется именно против него.

Ибо и нет никакого боя с неизвестным противостоянием и концом, – а идет только:

– Игра. – Как это и показывается в романах Вальтера Скотта: враги могут совершенно спокойно разговаривать друг с друг, встретившись случайно на территории одного из них, но не прилюдно.

И посылкой к такой возможности должна должно быть не что иное, а именно идеология непримиримого противостояния всегда и везде.

Поэтому, да, делалось не всегда так, как говорилось, но только, как исключение из правил в каких-то других интересах.

Почему и говорится:

– Без любви и Новый Завет не поможет. Ибо он применяется в обратную сторону.

– — – — – — – — – — – —

02.01.19

УУ – Вяземский

Татьяна Васильевна – историк, судья на этой передаче хорошо сказала про позитив эпохи Хрущева, но:

– Коммунистическая идея, – как, тоже позитивная – это ошибка, ибо только с виду неграмотности, поверхностности может такой быть – сам:

– Человек не принимает ее сразу!

Начиная уже с первого класса начальной школы, ибо может хотеть быть старшим пятерки октябрят, но не только не может, но и:

– Все это видит!

Может быть, конечно, она специально и придумана – даже богом – чтобы человек шел вперед, через тернии к звездам, но именно затем, чтобы:

– Ужаснуться обману.

И найти истину, однако, самому, но, разумеется, поняв, наконец, что бог:

– Дальше.

Не с лозунгами, а с самим человеком разумным, к познанию расположенный и устремленный.

Сейчас говорится – уже после, как обычно УУ – что Моисей, уходя из Египта, взирал на бога невидимого:

– КАК БЫ видимого.

Но дело не в том, что бог был невиден, а в том, что он был виден Моисею в другом месте, не там, где привыкли, на иконах, храмах, всесожжениях, – а:

– В себе.

Говорится, что научно-технический прогресс для того существует и делается, чтобы человек:

– Меньше думал!

Откуда тогда возьмется научно-технический прогресс, – ась? Если – так скать:

– Еще меньше думать, чем даже больше:

– Некуда!

Но логика логичная, направленная на то, чтобы:

– Веры не было в Самом Человеке, – а только поклонялся ей извне.

Весьма печальная идеология, и не только от обучения идет, не только от своего – такого именно ума – но и:

– Имеет объективность существования, как противостояния – увы – именно:

– Богу.

Можно, конечно, говорить, что в этом противостоянии выполняю волю бога, чтобы истина именно этим противоборством прояснялась, – но, увы, нам эта демагогия представляется, только той стороной у горы Синай, которая вышла на бой с Моисеем, пришедшим с Двумя Скрижалями Завета.

То, что пропагандируется хуже, чем надеются думать с первого взгляда, а именно:

– Думают, что просто строгость к человеку, который любит расслабляться на новых, появившихся после 91-года аттракционах жизни, – но, преподносится ничтоже сумняшеся:

– Логика Ветхого Завета, – как одномерности мира, преподносится, не зная и не понимая того, что Ветхий Завет не только не существует, но с появлением Нового, – и:

– На существовал никогда!

Никогда, следовательно, Иаков не был царем, если не предполагать, что всегда за его спиной стоял Исав, – как, однако, режиссер:

– Своего актера.

Дело не только в еде, домах и дорогих машинах, но и здесь хотят противостоять самой главной еде и жилью человека, а также и другим средствам его передвижения:

– Знанию, – запрещается установка Библии, Евангелия:

– Познай самого себя.

Попросту говоря:

– Религия, как была запрещена – так и осталась.

– — – — – — – — – — – —

Не с другого, а с этого же берега

04.02.19 – Радио Свобода – Поверх барьеров с Иваном Толстым. Анатолий Стреляный: К 80-летию

Иван Толстой – как и другие, бывает – не забыл пропедалировать:

– Говорит хорошо, и без злобы.

И это сразу воспринимается в штыки – не злобой, пока, но с раздражением заведомой лжи: точно.

Ибо вот так мягко, просто, если не с самоуверенностью, то точно с:

– Непонятной уверенностью школьного учителя заявить, что Мыслей на Лестнице – не только большей частью – вообще:

– Не бывает никогда, – если иметь в виду хоть какой-то намек на правду. – А:

– Что такое есть Художественная Литература многих веков всего мира, – без знака вопроса, так как в отделах Публицистики, конечно, над ней только:

– Смеялись.

Не знал, что Анатолий Стреляный был заведующим отделом Публицистики журнала Новый Мир. Педалируется отрицательное отношение к кгб, – но!

– Здесь – у Анатолия Стреляного – ДЭЗА – та же.

ТА ЖЕ – значит:

– Цель любой информации – обман.

Ибо, что может быть выше вранья, что не бывает не только реальных, но и даже более-менее правдивых Мыслей На Лестнице. И это называется:

– Ляпнуть со смехом, – как они говорят – без злобы.

Как рассказал не очень давно Вяземский в своей программе УУ:

– Из 134 членов ЦК – 110 расстреляли, – даже без предварительных с ними собеседований, – и значит, настолько были уверены в себе, что провели сие меро-приятие:

– Без злобы, – а, наоборот:

– Как обычно.

Без злобы-то говорится чудовищная в своей фундаментальности ложь! Почему Анатолий Стреляный и был принят на должность главного публициста в анти-литературный Новый Мир:

– Зачем ему злоба, если он и так абсолютно уверен, что – кстати:

– Художественной Литературы, – а вот, как истины – не может быть. И даже в Америке, Китае, Японии и во всей Европе – вместе взятой.

Так-то Анатолий Стреляный – человек с приемлемой для критики идеологией, в отличие от прямых передовиц, – но:

– Их никто и не читает вообще, – но их и цель в этом, чтобы были, и – вот именно:

– Их никто не читал.

А. С. предполагает:

– Может читать тоже не будут – нечего – но послушать, господа-друзья-товарищи:

– Придецца.

Да, озвучка, Ленина, как главного террориста – и похоже не только в России, но и во всем мире:

– Стоит.

Ибо все говорят что-то похожее, но всегда с оговорками – хотя и заведомо ложными:

– Тогда это надо было.

Да и сама акцентация Мыслей на Лестнице, как никогда не бывающих в реальности, – дает возможность объяснить, что и реальность, которую мы рассматриваем, реальность, где в одну и ту же реку нельзя войти дважды:

– Только ЧАСТЬ реальности.

Тем не менее, эти смехуёчки в адрес художественной литературы, что она есть только мысли на лестнице – это именно злоба, фундаментальная ненависть к науке, – и:

– Именно такая же, как была у тех, кто в 40-х запрещал науку и искусство.

Что вот именно так:

– Насрать на них вместе и по отдельности по очереди, и насрать навсегда.

Упомянули Зиновьева, а А. С. добавил:

– Не хотят покидать прогнивший Запад, несмотря на его яростную критику.

Да, по сравнению с Зиновьевым и толпой ему подготовленных – Анатолий Стреляный – либерал, больше даже, чем Никита Сергеевич Хрущев и Леонид Ильич Брежнев, но фундаментально – это всё равно не больше, чем Махал Махалыч. Пусть и Сергеич Горбачев:

– По мелочам шалить с частной собственностью своих мыслей можете – фундаментально:

– Иерихонская стена нерушимая, – в отличие от немецкой. – Ибо, как только соберутся ее громить, – как:

– А по утру они проснулись – ея уж нэ-ту.

Как только плюнули – стоит опять, как новая.

И именно потому, Иерихонская Стена не берется ни мытьем – ни катаньем, что запрещено, как нелепость главное:

– Мысли На Лестнице, – как истина Художественности – Новый Завет Бога.

Сейчас слушатель говорит, как такой хороший Анатолий Стреляный, отвечая на вопросы Фатимы Салказановой, которая тоже была добродушно доступной, но в крушение мыслей на лестнице – не лезла.

Хотя многие хорошие журналисты, как еще? при постановке вопроса ребром – что значит:

– Конкретно, с текстом Эссе – скажут только:

– Это занимательно, – но не более, что – этеньшен – элементарная логика:

– Две Скрижали Завета – это не две страницы одного документа, что на одном просто не уписалось всё – а:

– Машина связующая Человека с Богом.

И систематические шутки и прибаутки по этому поводу – будут именно:

– Злом.

Которого нет на поверхности, но оно видно даже невооруженным глазом – очевидно, в НЕ:

– Мыслях На Лестнице Анатолия Стреляного.

Р.С. – Собственно, зачем всех этих ребят направили отсюда на Запад преподавать нам свободу? Только для одного, – чтобы:

– Издаля было видно, как Социализм с Человеческим Лицом – Бы-ва-ет-т.

С этой позиции не только не может быть решен Пятый Постулат – вообще, математика нужна только:

– Со счетами у классной доски.

П.С. – 2 – Но вот эта Анти-Наука Анатолия Стреляного, и другой Радио Свободы – может быть использована, как:

– Топливо паровоза Нового Завета.

Ибо – как может сказать бог – другого топлива у меня для вас нет, – как мир:

– ЭТОТ.

Хотя, по сути, утверждается тоже самое, что и Сол-м:

– Литература – художественная – это только финти-флюшки, – нехудожественная – вот то, чем они на РС занимаются – выше.

П.С. – 3 – Самой большой злобой – по меркам местной прохиндиады – обладают художественные фильмы Голливуда, – и чем знаменитей актер, в них снимающийся или снимавшийся:

– Тем они злобней.

– В переводе VHS?

– Демонизм.

П.С. – 4 – К сожалению, да, я не всегда могу спокойно выдержать импортизм лекторов Радио Свобода. И знаете почему?

– Бережок другой, а:

– Камешки всё те же.

– — – — – — – — – — – — – — —

Анатолий Стреляный хочет доказать возможность существования социализма с человеческим лицом, – при:

– Противодействии – тем не менее – разуму.

Что мы такие ужасные прибыли сюда с Альфы Центавра, – и, знаете ли:

– Будэм.

Не удастся такая ада-птация!

Декларируется, как счастье – авось и не такого далекого будущего – оттепель Ника Сэра, – а забывают, что:

– Она уже была.

– — – — – — – — – — – — – —

Апостолы шли по городам и весям – этеньшен – просить аборигенов о Вере.

Как я просил брать на поруки котят. И, может быть, придется просить опять.

– — – — – — – — – — – — – —

05.02.19 – Радио Свобода – Поверх барьеров с Иваном Толстым. Анатолий Стреляный: К 80-летию

Ан. Стреляный говорит сейчас страшные слова:

– Художественная Литература – это красное словцо.

Но нельзя даже сказать, что из-за известности его лично и известности во всем мире Радио Свободы – эта фундаментальна ошибка:

– Вот спасибо ему и партии За Это, – что так хорошо акцентируется.

Ибо то, что это искусство и литература – это финти-минти-финти-флюшки, очень-но похожие на бабушкины плюшки – есть установка не только его и Сол-на, но и в первую очередь:

– Советских партии и правительства!

Следовательно, нового тут ничего нет, кроме того, что Анатолий Стреляный в этом так искренне, к своему 80-летию признался:

– Добровольно.

Пушкин написал:

– Над вымыслом слезами обольюсь вовсе не для того, что:

– Над вымыслом слезами обольюсь, – так как сам не раз бывал шуршателем соломы в хате вдовы или вдовца, или – пусть иногда – так лежал у порога до утра:

– Слушал эту жизнь не только видную, но и слышимую даже на ощупь, – а, что:

– Рабство Человека кончается на рассвете того дня, когда Ван Гог понял, что должен спешить – о! мама-мия – даже не к избушке на курьих ножках, где ночью и уже с вечера происходят события, подробно описанные сейчас Ан. Стрелянным, – а затем, чтобы:

– Зафиксировать рождение в лучах восходящего, как и у Эрнеста Хемингуэя, Солнца:

– Рождение жизни новой – вот именно, начинающейся даже раньше древних сказок Гомера о верной – но именно сказкам Пушкина и Ван Гога – Пенелопе, – что:

– В одну и ту же реку можно! войти дважды.

Эта возможность ДВАЖДЫ войти в одну и ту же реку – и есть:

– Художественная Литература.

И искусство. Все произведения Пушкина именно об этом.

Перекрыть эту правду Евангелия и призваны такие добросовестные пропагандисты и агитаторы, как Анатолий Стреляный, который – похоже – даже не слышал звон о том, чему на самом деле противостоит та пропаганда Нового Мира, где он был главной публицистики, – так как:

– Делает собой сейчас произносимое – значит, действительно, от души.

Хотя Моисей приперся с Двумя Скрижалями Завета с другой мыслью на плече:

– Никто не встанет против права человека войти в одну и ту же реку дважды, – сознательно, – а только:

– Нарочно!

Вывод:

– Существует доля, процент того, каким он был, когда Анатолий Стреляный подхватил – пусть и не падающее, а так и цветущее тогда – знамя коммунизма в этой атаке плечом к плечу с добрим Никитой Сергеевичем Хрущевым:

– Пикассо нам не нужен!

Что и значит, доля понимания, что они:

– Анатолий Стреляный и Ник Сер – врут – действительно существует.

Настолько процентов – если просто по-простому, согласны были Ник Сер и А. Стреляный шуршать соломой у порога, а сам трахтенберг отдать навсегда в аренду капиталистам?

Нам же – с боку-припеку – Анатолий Стреляный пытается доказать, что согласен искренне дрочить – зам: есть всухомятку всю прошлую и оставшуюся жизнь.

Как обычно и сообщает Анатолий Стреляный:

– Люблю я этих – как иво – смирных.

– — – — – — – — – — – — —

Далее, расстроиться на ночь глядя с Татьяной Толстой, – но силы:

– Разумеется, – должны быть.

Не будет?

– Не буду. – Ибо:

– Тяжела ноша, хотя и не Шапка Мономаха.

Радио Свобода – Михаил Соколов – Лицом к событию. Когда в России пройдут дни

затмения?

Говорится, что надо:

Знать историю и вообще быть человеком образованным, чтобы был мир между Россией и Украиной, – говорится в обращении к Виталию Портникову.

И вопрос:

– Таким идиотским ответам специально учат, или люди так и рождаются уже: наглыми дураками?

Неужели возражал Виталию Портникову Лев Шлоссберг?! Ибо сейчас Портников к нему обратился во время своих разъяснений. А с другой стороны, кто его иначе допускал до победы в выборах, – где они там были.

По голосу, да, это он, и уже не в первый раз лепит школьно-письменного горбатого, являющегося сутью советской идеологии, которую проповедует Шлоссберг. Сейчас учит Портникова, как именно:

– Надо говорить – в частности – со Псковом.

Но это надо ему, Шлоссбергу хотя немного поумнеть, и уменьшить свою еврейскую наглость.

– Вас – грит – Портников, слышат люди даже во Пскове! Что они подумают?!

Шлоссбергу надо драматургию писать заместо того, кто сиськи-миськи отказывался от премий, чтобы люди работали:

– Ишшо лучче.

Ну и баран. И только один, как обычно вопрос:

– Чего больше ветхозаветной тупости, или наглости?

Какую надо иметь наглость, чтобы курс истории, самим собой написанный ставить во главу угла истины:

– Вы читали?

Моисей, придя с горы Синай с другим вопросом:

– Вы верите?

И значит:

– Только и занимаются тем, что до сих пор ведут эту войну с:

– Моисеем.

Не все, не все, далеко не все могут говорить и даже молвить, как советовал А. С. Пушкин:

– Русским языком, – как может Виталий Портников, и ведущий Михаил Соколов – Лев Шлоссберг не только не может, но и, очевидно:

– Абсолютно не собирается, – что и значит, находится в той же еврейской стае, как и почти все оставшиеся в России евреи.

И, следовательно:

– Семиты ли эти евреи, или лучше:

– Анти?

Ибо половина-наполовину лепят горбатого именно так, как они мечтают, а на вторую:

– Думают, – что значит, врут в угоду власти.

Все люди в 90-х разговаривали нормально, как именно Виталий Портников – сейчас Шлоссберг лезет с конспектами защиты кандидатской аспирантки в спор с разумом:

– Почитай-те мои конспекты.

Так, какой смысл их читать, если уже и так всё сказано?! Сама тональность Льва Шлоссберга – это голос дикаря, которого наблюдал Робинзон Крузо с высоты своего острова – пусть и не называвшего:

– С сокровищами, – но этот остров – это тот же самый остров, что Стивенсона:

– Остров Правды, – в отличие от диких цитат Льва Шлоссберга.

Хорошая память, следовательно, дается евреям именно:

– На или За:

– Место разума.

Как и Соло нагло педалировал:

– Евангелие не может быть правдой, ибо это было так давно, что многое не только забыто, да так, что и никогда не существовало.

Многие евреи смирились со своим наглым тупоумием и решили жить в кибуце, и это:

– Правильно, да, очень благородно поступили.

Ибо атака идет именно с позиции Ветхого Завета, который уже давно существует, как:

– Новый!

Не в детском саду, а взрослым людям приводится аргумент:

– Почитайте мою историческую книгу: там всё узе написано!

По вступительным речам сейчас видно только, что даже советская история – ее логика – не радует даже самого Шлоссберга.

Как и есть, два сапога пара, что Шлоссберг, что Явлинский:

– Только злая насмешка над правдой.

Не совсем понятно, куда делись сподвижники Моисея, люди не дикого:

– Гей, гей, гей, гони лошадей, – а принимавшие сигналы от Бога.

Они победили у горы Синай, – а:

– Услышать их почти не удается.

Идут в средства массовой информации, как на подбор:

– Одни идиоты.

Или:

– Здесь они все – как раньше – ушли на фронт, как на этом фронте находится Шлоссберг, – или в:

– Голливуд.

Пришлось разозлиться на Шлоссберга, так как думал, он, действительно, имеет какие-то претензии к Явлинскому. Очевидно:

– Никаких.

Это же надо так оскотинься. Не в том дело, кто на самом деле за Украину, а кто за Россию, а сама аргументация:

– Школьные счеты у доски, – что значит:

– Вот никто не может придумать ничего нового в рационализации дела строительства дом-офф, – я:

– Есмь!

– А именно? – как спросил Евстигнеев Шарикова.

– Не получайте в знак протеста зарплату, да с:

– Премиями!

И, значит:

– Полиграф Полиграфыч.

– Да иди ты знаешь, куда, таких:

– Даже учебник-офф НЕ БЫВАЕТ.

Но вот Пушкин нарисовал в Селе Горюхине возницу в оборванном треухе:

– Привез его Треух в наше Сельцо.

– Кого его? Кого видите.

Почему и учили раньше русских не любить евреев:

– Они ваши Треухи, – то бишь надзиратели, с которыми вы и будете всегда драться и кусаться.

Не прогадали:

– Едва отмахиваемся.

Придумывают Рыжкова Два, а он такой же, как Первый, привязывают Шлоссберга – он тоже самое, что Соло.

Идет война, как на театере:

– Военных действий нет – для вас, скотобаза:

– Найдем-м. – И прямо тута, на местном театре, но не похоже, что равно-действий.

Мы – не выигрываем. Они:

– И не собираются, – выигрывать, имеется в виду, у своего Золотого Литого Тельца.

Но напрасно надеются, что только:

– Разыгрывают отморозков, – ибо имеют этот свой портрет именно, как художественный.

Не дают писать художественные произведения своей элементарной, но повсеместной бала-мутью. Доказывая, впрочем, фундаментальность балагана почти откровенного вранья. Именно поэтому учили в советское время бояться евреев:

– Вы так, как они, врать всё равно не научитесь.

И действительно, многие боятся. Как и сам Шлоссберг, хотя, может, и немного, так как в отличие от других:

– Злится больше, – но всё равно блеет!

Можно быть против, можно и злиться, но приводить скотообразные аргументы:

– Запрещено.

Сам школьно-книжный аргумент Шлоссберга значит:

– Повернуться и в ответ на логику Портникова просто-напросто пернуть.

Как и было сделано против Моисея у горы Синай, никто не собирался с ним спорить, а только и сразу воевать против:

– Разума.

Но вот нашлись тогда люди на этот неприветливый ответ:

– Кто Господни? Ко мне! – и:

– Они были первыми, – как раз.

Ибо в прорыв пошли как раз не штрафные батальоны.

Разрисовываемый Шлоссбергом Образ Прошлого – это и есть тот Золотой Литой Телец против которого сражался Моисей со товарищи.

Ошибка.

– — – — – — – — – — – — —

06.02.19

Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад. Роман Изнанка Мира – голос поколения – Экслибрис Сергея Юрьенена

Алесей Цветков говорит о романе Дона де Лила Изнанка Мира:

– В нем нет никакого разнузданного авангарда, – а:

– Где он его видел?

– — – — – — – — – — – — —

09.02.19

После УУ говорится, что человек должен отказаться от самого себя, и потому подобное:

– Человек становится божьим человеком.

Но!

Этого никак не может быть, ибо походя говорится о самой:

– Цели. – Потому что цель эта для самого человека – невыполнима.

Поэтому и все дела человека – по:

– Этому поводу, – как апостолы шли в люди не проповедовать то, что знали, а чтобы испытать на себе:

– Противостояние.

Говорится:

– Если Человек главная ценность, то почему человеку и не поклоняться?

Ответ:

– Потому что и богу не поклоняются, а идут вместе с ним, как Двое на Пути в Эммаус. – Это Вера, – а не:

– Поклонение.

Человек главная ценность на Земле потому, что только он может увидеть:

– Бога.

И до такой степени, что бог даже ответил человеку:

– Письмо ваше от 15-го сего месяца имел я честь получить 23-го сего же месяца.

Человек главная ценность не потому, а потому, что его создал:

– Бог.

По Своему образу и подобию.

Не в поклонении дело в Новом Завете, а в:

– Связи с богом.

– — – — – — – — – — —

14.02.19 – РС – Лицом к событию – Е. Р. – О скандале на программе Что? Где? Когда?

Говорят:

– Очень интересно, было или не было жульничества?

Но!

На самом деле вопрос не в этом, честно или нечестно крутится эта игра за кулисами, а в том, обман идет в прямом эфире.

Не ложь была положена в фундамент не только игры, но и мира, – а:

– Атака ложью! – чтобы было ВСЕМ видно: только МЫ здесь банкуем.

Вот этот, приглашенный сейчас Е. Р. на передачу Мельминизм-Пардизм-Друзизм-Козлизм и сожрал, как дикий вепрь, однако, огромадный и любимого всеми Владимира Ворошилова, который – можно сказать – и давал им почти каждую передачу пинка под зад за их именно:

– Залихватскую наглость.

А вы – товарищи – всё его ишшо и тока-тока:

– Ищете.

Что только и значит: балаган продолжаецца.

Последний раз, когда смотрел эту передачу ребята погнали свои баранов в настолько наглую атаку, что трудно было поверить в происходящее:

– Парень, предприниматель из провинции уже выиграл финал этой передачи, а ведущий – как негласный член этой же группировки игровых оборотней – ему и предлагает:

– Давай сыграем ишшо!

Зачем, спрашивается, если игра-то уже:

– За-кон-че-на-а!

Как шулера в карты всегда играют, да, но только – тоже – да:

– До своей победы.

– Загадай, говорит, им любую свою загадку, и если ответят – они победили в финале, а не ты!

И предприниматель загадал что-то про возможность тут же приготовить съедобное блюдо из змеи. Парда его не только съел, но и приготовил.

След-но:

– Ви прохгравши, добри луды!

И главное здесь уже стало – после Ворошилова – что проигрывать должны не нелюбезные сердцу какого-то там начальства личности или команды знатоков, – а:

– ЗРИТЕЛИ, – ибо радуются, гады, – как резюмировал когда-то Попандопуло:

– Полному сундуку, – но не моему, а только своему, – и что самое главное:

– Сундуку Правды!

Мы этого априори – не хотевши.

Вранье тогда пошло фундаментальное, чтобы слабонервные уже сами по себе разбегались по малозаметным углам. А Е. Р. опять, как в подсобке, хочет доказать:

– Как это мы должны давно были разбежаться от правды куда-подальше?

Объяснитесь.

И это объяснение и есть продолжение игры в одни и те же заведомо лживые ворота. Надо же пригласить разбирать правду Мель-Ма-На!

Хотя, если играть на Сцене заведомой лжи, наверное, так и надо, – ибо:

– Мотрите, довремся так, что уже и ахать перестанете, как начать удивляться.

Это издевательство над зрителями и слушателями происходит еще хуже, чем на пирамиде жертвоприношений Мела Гибсона с его синими индейцами во время Апокалипсиса:

– Вся Россия так любила Владимира Ворошилова – организатора и ведущего программы Что? Где? Когда? – что его специально съели на виду у Робинзона Крузо, – ибо и чтобы наконец поняли:

– Это вас едять, несмотря на то, что вы только глядять, – ибо главное сожрать душу хомо сапиенса, – остальное:

– Само исчезнет, – как сон, как никогда и не было тумана, однако, уже.

П.С. – Главная цель этой хренопасии та же, что и заведомо дезинформационных чтений переводов фильмов Голливуда:

– Человек должен понять, что его давно уже здесь нет, и то, что ему не нравится – только ему же самому и кажется, ибо так-то всё не только очень хорошо – отлично! – но вот он – Хомик – этого не замечает, т.к. укатил отсюда, с Земли, уже давно куда-то в Небытиё, где кого-его уже, и, наверное, и не едять, а только глядять вот это самое кино-домино Мела Гибсона, как он раньше, намного раньше:

– Бегал здесь, когда джунгли еще были довольно большими.

Вот как сейчас Синицын – комментатор Снукера опять двадцать пять лепит горбатого:

– Ронни плохо знает правила Снукера! – так как ударил следующий за розовым шар до того, как розовый был опять выставлен на стол.

Интерпретация на уровне идиотизма. Но стоящий у комментаторского пульта дирижер своих – и не только – группировок радуется, что у него есть такая возможность:

– Укусить гениального игрока за пятку, – как:

– Ахиллеса.

Главное, что Синицыну это должно быть простительно, ибо информация:

– Почему Ронни частенько – как в этой только что закончившейся партии – не забил последний элементарный черный, или, как в случае с ударом по шару, когда предыдущий еще не успел даже, как следует очухаться:

– Для него просто недоступана! – А она заключается в том, что этот Хомик, главной игрой называет игру:

– С самим собой, с самим собой.

Каждого берет мандраж перед решающим, очень важным ударом, и вот, когда есть такая возможность – Ронни специально его не забивает.

Несмотря на то, что а-а-х-х! влюбленных в игру Ронни китайсев – бьет и его по сердцу, которому всегда хочется:

– Прославиться еще больше, больше, больше.

Но еще хуже будет, если Синицын знает, почему Ронни мажет элементарный шар, нужный для сотни – а вот пиликает эту ерундистику, – именно:

– Для унижения дураков зрителей, – что они смотрят и так:

– Все матчи договорные.

Как по Шекспиру и Пушкину:

– Ну-ка, ну-ка, кто из вас сегодня соврет, что даже мне и то будет не совсем ясно:

– Как это, мил херц. у тя так удачно вышло, – ась?

П.С. – Тем не менее, у меня не хватает нервов понять, что Синицын врет нарочно, для еще более полного развития ума-разума зрителей, – думаю:

– Разве он в этом виноват?

– — – — – — – — – — – — – —

15.02.19

Велехов еще раз говорит, а Полунин из Англии ему отвечает:

– Ты, Ты, Ты, – а счастья – тем не менее – у меня так много, что не знаю куда девать его, несмотря на пятнадцать только рядов своих сиэт-офф.

Потому и счастья девать некуда – не знает Полунин – что оно является заключенным в его Вавилонской Башне:

– Ты-Ты-Ты.

Одна и та же езда медведя на велосипеде по сцене, – про лес:

– Забыл, забыл совсем, сукин сын.

– — – — – — – — – — – — – —

Украинцев хотят представить именно:

– Анатолием Стреляным, – имеющим здравый смысл даже больше, чем русские, но в принципе:

– Не способными к Теории Относительности, – что и значит:

– Куда ты поперлась, дурилка картонная, на Запад! – Ибо там Теория Относительности в фундаменте мировоззрения.

И, значит, дальше подробно объясняется, что, да, будешь, но только простым просто-напросто мулом.

Как сейчас там, и здесь был Ан. Стр-й. Главным публицистом псевдонового мира.

– — – — – — – — – — – — —

Радио Свобода – Культурный дневник Дмитрия Волчека

Говорит – с Еленой Поляковской – дирижер Василий Петренко не очень часто, но довольно много-много раз слова:

– ТЫ – при обращении к самому.

И вот, пажалста, ошибся в своих рассуждения фундаментально:

– Режиссер не должен ощущать себя режиссером, а быть им, – но!

Это уже установка ДОЛЖЕН – что и значит:

– Искусственно моделируется реальная ситуация, – искусственно – значит с помощью букваря, против которого сначала было сказано, что не только не им, но именно им не надо пользоваться в реальности.

Тарахтенье КАК БЫ идет, как на колхозном поле, где не заводится и не заводится трактор, а то, что ни соляры, ни бензина здесь уже давно не ночует – не колышет. Но там-то, в колхозе, все об этом знают, и говорят только для того, чтобы и за сегодня поставили трудодни, ибо никакой нормальный человек не будет уговаривать трактор завестись просто так, безо:

– Всего.

Здесь, даже в английской филармонии:

– Пытаются, – но, разумеется, только в рассказе для русских.

Ибо, думают:

– Иначе-то они всё равно не только не поймут, но и вообще не поверят, что:

– ТАК бывает, чтобы была музыка отдельно, а иё За:

– Кабалевский – сов-всем-м на другой стороне этой реки жизни.

Приводятся совершенно учебные аналогии, – а его – говорит Дмитрий Волчек – хотят назначить главным дирижером симфонического оркестра в Англии. И непонятно, следовательно, каким образом откровенная дэза уживается с минимальным заработком – или пособием по безработице – в Англии в две с половиной тысячи.

Деньги, что ли, выделяют специально для противодействия откровенной или более-менее замаскированной лжи, чтобы она была, но:

– Никто ее не слушал?

Вот, например, в данном случае хвалят, но это не значит, что этот хлеб надо есть:

– Рассматривайте, как восточные сладости, которые можно попробовать и в Москве – один-два за всю оставшуюся жизнь.

Вот это:

– Ощущаешь спиной – явная липа. – Ибо что это такое последовало дальше:

– В тебе, в тебе, в тебе, в тебе, – и бесконечность в периоде.

Удивляет и продолжает удивлять, почему всё говно выбирается именно для России?

Дирижер Петренко делает очевидную логическую ошибку, – не замечая ее:

– Самой фразой отрицает возможность – в данном случае режиссером – или дирижером:

– Быть.

Ибо такие вещи ни самовнушением, ни убеждением – не берутся.

Что нужно? Приводить Подлинник Текста. Как, например, Пушкин Воображаемый Разговор с Александром 1, – не взирая на то, что потому будут кумекать:

– Так не бывает, – а значит и Пушкин, да, ошибся.

Как и со шпорами кавалергарда на балу. Ибо они могут порвать платья милых дам. Не понимая, что шпоры находятся на Полях, а платья в Тексте – и значит:

– Прямого пересечения никогда не имеют.

– Как тогда они танцуют вместе, мил херц?

Вот в том-то и дело, что танцуют, да, все, но, мил херц, всегда только:

– Сам с собою.

Но вот Бог сказал, а за Ним повторили Шекспир и Пушкин:

– Если будете жить вы, Читатели, художественных произведений – и само собой Библии – будет возможен и танец кавалергарда с Татьяной, ЧЕРЕЗ вас они и свяжутся между собой в обнимку.

Как и ответил А. С. Пушкина на это замечание:

– Мне ТАК нравится.

И, действительно, Евангелие так нравится, что даже еще не читая его, а только взяв в руки – видно, – что сказал и сам Пушкин про свои произведения:

– Хо-ро-шо.

Далее, фрагмент про художника Олега Григорьева, в транскрипции Татьяны Вольтской.

Любовь Гуревич приводит слова Олега Григорьева, что искусство – это не отражение жизни, а другая жизнь. Но это слишком приблизительно, по сути то же самое, что и отражение. Ибо мыслится только самим собой, самим собой, в категориях временного земного правительства.

Говорятся очевидные для музыки вещи, ибо в ней и на вид – уже нет слов.

Как и в живописи. Что значит только одно:

– Вы – как и я сама – всё равно не поймете никогда, что такое музыка, живопись и искусство, поэтому давайте говорить и мыслить, как все поймут хорошо:

– Букварем.

Ставится в посылку, что:

– Ми луды творческие и словами разговаривать не обучены – только:

– Образами, – но именно это и есть ошибка: не создавайте образа!

Не создавайте по той простой причине, что сам его – образа – создатель оказывается:

– За Бортом этой симфонии жизни.

Никто не верит в реальность перехода Шекспира – Пушкина, что Человек может – нет – не посмотреть на себя со стороны, – а:

– Идти вдвоем на этом пути в Эммаус, – как и:

– Герой, – и:

– Автор романа – тоже.

И, следовательно, Сартр, как ни пытался выкрутиться из этой ситуэйшен обозначив ее:

– Наблюдайте себя наблюдающими – всё равно это липа, ибо Разрыв между Автором и Героем Романа уже не предполагает существования Образа, так как вновь налаженная между ними связь, осуществляется через Другого, невидимого в Тексте невооруженным глазом наблюдателя: – посредством:

– Читателя.

В этом вся суть, – уничтожающая враз и завсегда все эти:

– Да, То Есть, Как бы.

Сложность приличную придумал Бог, – и вот, спрашивается:

– Зачем? – если, как говорилось про Теорию Относительности Эйнштейна, ее понимают только пять человек в мире, – и:

– Ну, я, ну Эйнштейн, – а еще-то кто?

Хотя вся мировая художественная литература, живопись – особенно наглядно импрессионизм – музыка – это именно перевод вот этого учебного:

– Наблюдай себя наблюдающим Сартра, – в реальность.

Библия, которая говорят, лежит в каждом номере гостиниц Америки – это именно кирпич внеземного тепла:

– Краеугольный камень, – Реальный Театр Мира, – только и способный победить этих заповедных монстров:

– ДА, ТО ЕСТЬ, КАК БЫ.

– — – — – — – — – — – — – —

16.02.19

Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад. Гамбургский счет в русской литературе

Передача за 04.02.19 – Александр Генис и Татьяна Толстая обсуждают роман Владимира Набокова ДАР

Долго откладывал посмотреть-послушать эту передачу, ибо не знаю:

– Уверен ли, что хватит:

– Для битвы огня.

Пока стена иерихонская – неберущаяся. То есть, то есть, то есть. Рассмотрение всего, что попадается на глаза идет только с точки зрение школьного:

– Учебника.

Ребята думают:

– Это все знают! – с НИМ и сравним.

Но в том-то и дело, что логики школьных сочинений никто не знает, ибо что это, если не:

– Сознательное противостояние Человеку.

Владимир Набоков так не думал, не так написаны его лекции по литературе, что даже Борис Парамонов не выдержал, возмутился:

– Не соблюдается хронологическая последовательность, – но!

Как было сказано:

– И вы такого человека знаете?

Кто может победить Врага у Ворот. Снайперов – не вижу. Даже нет понятия о его существовании, так только:

– Пушкин, Пушкин, – а кого его, чего он делал – абсолютно не то, что неизвестно, – а самое главное:

– Никто и знать не хочет напрочь!

Как и Набокова. И незаметно, что есть заказной процент вранья в этом незнании. Если не иметь в виду уверенности с которой говорятся учебные истины, как было сказано Б. Парамоновым:

– Нет хронологии в лекциях, – и, следовательно, понимания, что хронология по Евангельскому устройству миру – двойная! – ответ только один:

– Ми нэ зналы.

Ибо вот эта перестановка последовательности Набоковым означает:

– Правильную поставить можете только вы сами.

Иначе будет только урчание Лео Иля, ибо и никакая интонация не поможет всё равно – прямо-говорение не будет воспринято вообще, – как и заметил это когда-то сам Б. Парамонов.

Ибо и смысл НЕ-прямо-говорения больше, больше, намного больше, что это:

– Тока художественная литература.

Как сейчас идет рассказ в честь девяти дней Сергею Юрскому, его жена рассказывает о себе, как она искусственно старилась для фильма Любовь и Голуби, – а это:

– Тавтология, – чего никогда не делают в интервью голливудские актеры, – ибо:

– Лабуда, – так как:

– Скажи о старом что-нибудь новенькое.

Так нельзя!

– Почему?

Нелогично будет, потому что тогда жили не так как сейчас, – а:

– Иначе.

Но так учат в школе только для того, что ребятам легче было готовится к зачетам и остальным пятеркам, – а:

– Ми думаль этот нузен на всю оставшуюся жизть.

Но! тогда мы будем рассказывать уже не о Набокове, а о самих себе!

И вопрос, как говорится:

– А сейчас?

Хотя почти не слушал, не знаю, что там еще было, может быть, еще послушаю – сейчас курица в духовке по-новому, в пакете – помешала. На первый взгляд делать вообще ничего не надо, но температура почему-то не ощущается:

– То ли есть, то ли еще добавить, или убавить, – непонятно почему-то.

Но совмещать приятное с необходимым не то что привык, а отвыкать не считаю нужным. Что хорошее, что еще лучше – пожалуй, отличить не получится.

Как жизнь от смерти в Ромео и Джульетте.

17.02.19

Попытаюсь еще раз продолжить, что значит этот:

– Дар.

Т. Толстая:

– Не надо приписывать роману Набокова Дар:

– Больше, чем он может снести.

Но! Зачем так и замахиваться? Или:

– Мы только к этому привычные?

Как было в колхозе:

– Соседний колхоз сдал весь навоз! А мы?

– Не дадим им, сами съедим!

Ну вот и правильно, ибо, кто вас просит разворачиваться ну всю школьную программу, которая предназначена только для обратного:

– Чтобы ничего не рассказать, – а вид отчетности:

– Была.

А договорились о свободной беседе. Или:

– Ибо, да, беседа свободная, но всё равно же ж в виде отчетности вышестоящему начальству. И вопрос:

– Кто это?

Ответ:

– Это наши з вами слушатели.

Так как они всегда должны быть:

– Зомбированы, – как вот сейчас зачастила Татьяна Толстая:

– Да, То Есть, – ждем Как Бы.

Только ради этих слов существует – стоит в посылке – и существует любой:

– Дар.

Очистить яблоко одной полосой, не отнимая ножа, – повторяется фраза. Что так делает Набоков.

Если Набоков так говорил, то надо разбираться, что он имел в виду, ибо истина как как обратная. Вспоминают даже Пушкина, что и он так хотел! Тогда как у Пушкина рвется пополам и то, что на первый взгляд вообще не делимо:

– Текст Героя, продолжается, разрывом Автора!

Следовательно, эта телетайпная лента – есть не что иное, как фундаментальная Дэза, матч за первенство мира с которой человек может вести только:

– Вместе с Богом, – что и значит, с Его разрывами этой кожуры.

Разорванный, даже разгромленный текст, может быть связан в осмысленную ленту только Читателем – сам писатель создать такую машину:

– Не может.

Поэтому:

– Поэтому и стараться не должен лить эту беспрерывную воду.

Т.Т.:

– До писка дорог.

Так сказать, визг – писк и иво внебрачные пожарские котлетки.

Вот японец и Игоря Померанцева только что рассказывал, как решал вопрос питания японой мамы в общежитии Московского Университета:

– Не ешь больше ничего в ихней столовой, а ходите в импортный Океан, где есть настоящие – не из хрен знает чего, креветки, и другие лангусты, а также – недалеко от этого места пиво:

– Тоже холосее, – которое так любили тогда приносящих его любителей театра Андрей Миронов и Александр Ширвиндт.

Здесь пока такого пива нет, и думаю, не будет, т.к.:

– Ну, вы же ж не японсы, и не Ширвины и Мирными, – учитесь просто так ни хрена не понимать.

А. Генис:

– Интерпретация Набокова сама себя отменяет. – Но!

– Она не из него и следует! – Читатель здесь вяжет концы с концами.

А тут уже объявили:

– Да вы что! – наши веники давно и главное сами по себе уже готовы к продаже.

Т. Т.:

– Ни Героя, на Автора, ни в коем случае и никогда нельзя спускать с цепи. – всегда держите, как раба под своим:

– Видеонаблюдением.

То есть, то есть, то есть, – уже не меньше 3-х раз. Не знают ребята напрочь, что не прошлым объясняется настоящее, а будущим.

– Ми иво знаем?

– Очевидно.

Мешает видеть объяснение будущего логика:

– А если меня спросят, где взяли, сэр? Вороваль?

Результат – незачет.

Кто его ставит? В данном случае: сами себе. А беседу надо вести не только:

– Самостоятельно. – Ибо и ДАР этот:

– Случайный, как Жизнь – не совсем ясно, для победы ли дана, или наоборот ОНИ хотят поглядеть, как будет выглядеть:

– Иво Сапика, поражение.

А. Г.:

– Герой Набокова – Стиль.

Стиль – это опять та же целиковая кожура, – выставленная напоказ, но не работа, а именно:

– Ошибка!

И ей, как правдой можно, конечно, давить, но только тех, кто до сих пор:

– На инженера учится, ох! хороший дэзинформатор получится, – однако:

– Автоматически.

– — – — – — – — – — – — – — —

Открыл начало Набоков-ского ДАРа, длинные предложения, приятно.

Надо почитать. Как-то уже пытался, в библиотеке было тяжеловато.

В библиотеке и Зощенко тащит ко сну.

Дома, как сказал кто-то:

– Хорошо.

Вообще-то, с моей точки зрения идут ошибки:

– Как бы, – хотя и один раз, но дальше они потянули:

– От которого так устаешь, – еще сразу:

– Другими словами, что значит не что иное, как:

– То есть, – но дальше опять идет нормально.

Слишком велико – по-моему – желание сказать побольше. Но в этом нет смысла, в обще-то, ибо всё что нужно – это пробудить воспоминания – однако – будущего у самого себя. А читатель? Так я и есть Читатель.

Вообще, старается дотягивать до впечатления – пусть и небольшого. Ностальгия-с.

Зря.

Печаль минувших дней в моей душе, чем старе – тем сильней.

Что и значит, зачем за ней гнаться – сама прискачет.

– Аллея на ночь возвратилась из парка, и выход затянулся мглой.

А ведь комната, – начинается предложение. Зря, первые два слова надо пропустить. Дело в том, что реальность, нас привлекающая даже в воспоминаниях – еще не настоящая. Гоняться за ней нет никакого смысла, – как и за под-диванным мячом – пусть там и кукует, пока из ушей не полезет у этого дивана или у той наглой тахты.

Завистливая бабушка, – да, логично, ибо играть:

– Хотят все! – из чего и следует:

– Нет веры в жизнь, которая называет себя игрой.

– — – — – — – — – — – — —

Вяземский подтвердил правильный ответ девушки на дорожке, что Черчилль назвал Хрущева самым умным человеком, так как больше никто не сумел оставить 200 миллионов без хлеба, – но не добавил:

– Что кроме него больше никто не участвовал в этой битве за хлеб, – ибо остальные-то были вообще и даже в частности:

– Против этой борьбы, – что даже заминали не успевшие спрятаться колосья тракторами, – только для того, чтобы:

– Хрущев проиграл, – народ?

– Чито есть народ-д – ни знаю-ю.

Так скотина.

Сегодняшний судья, поступивший в МГИМО 1995 и приехавший на программу по письму еще 10-классником, – удивительно, но частит:

– Обращением к себе на Ты, – как – выходит – это даже заповедуется и в этом институте, как:

Способность к дэз-информации.

Ребята, даже ученые ребята не понимают, что обращение к себе на Ты – значит воплощенный советский лозунг:

– Это сделали мы сами, это наш, только наш труд. – Нет рядом:

– Бога.

И человек вертится, как волчок, пытаясь сказать больше, чем знает.

И задает вопрос телезрителям:

– Зачем тратить время на чтение Гамлета?

Действительно, лучше не надо, ибо кроме дэзы – другой ответ даже не дадут рта раскрыть, чтобы высказаться.

Хотя ответ очевиден, чтобы не обращаться к себе на Ты, так даже Гамлетов и то было, как минимум:

– Два, – а еще точнее, три.

– — – — – — – — – — – — —

Идет по 1-му каналу передача памяти Сергея Юрского. К сожалению, обращается к себе на:

– Ты.

Что означает объяснения настоящего идет прошлым – это фундаментальная ошибка. Перевод VHS должен знать.

Говорит, что Золотой Теленок остался народным фильмом.

Нет, не стал его смотреть даже к этому смертельному юбилею. Может быть, уже надоел. Или потому, что черно-белый, что и есть:

– Нарочитая тавтология.

Тавтология – это самая фундаментальная Дэза.

Юрский позиционирует Чужого, – а:

– Говорит, как абориген.

И в том-то и дело, что не специально, а в угоду местной прохиндиаде, а вот так вот:

– От Души.

Кто так не делал? Можно сразу вспомнить только Смоктуновского и Заманского. Владимира Высоцкого, – кто еще:

– Пока не знаю.

В интернете не стал смотреть эти Рога и Копыта – если будет по телевизору – уверен – понравится всё кино, где он:

– Был.

Ибо человек и хочет:

– Быть.

Тем не менее, нельзя сказать, что евреи просвещают Россию, – как

говорится:

Здесь и своих дурак-офф хватает. – Но вот евреи и напоминают русским:

– Неужели вы думаете, что здесь свои?

Да, мы здесь тоже гонимый народ. Как и любой другой. Кто тогда в фаворе?

Или нет никого.

Вот ошибка комментатора кино Любовь и Голуби:

– Это ошибка, тогда карман пришивали не снаружи трусов, в внутри, – но!

Показали именно правильно, ибо нужно рассказать не как это было, – а:

– Чтобы вы сами это вспомнили.

Юрский вот уже на девятый день стал легендой. Трудно дождаться такого повтора. Правда тут считается, что он уже ей был.

Но вот опять начинается.

– — – — – — – — – — – — —

Юрский с Познером – интервью

Говорится:

– Культура нуждается в ограничении, а сейчас все запреты сняты.

Что это? Раздел фантастики, или ребята уже так привыкли дурковать, что и не понимают:

– По-другому априори не бывает?

Какого года это интервью, что удалось увидеть невидаль:

– Сняты все запреты! – Это, если правда не запрещалась, а была выдвинута на соискание премии глупости, – как, например, импрессионизм.

Разрешили народу открывать мастерские по изготовлению ключей.

Два еврея, несмотря ни на что, продолжают и продолжают разводить дезинформационный балаган, – хотя и не на все сто процентов ими сами соображаемый.

На что снят запрет, организовывать МММ? Так сие мероприятие было и придумано специально для того, чтобы разорить всех в самом еще начале пути. Как и издательства по изданию своих книг:

– Только чтобы еще раз поняли, идиоты: только школьные сочинения – написанный пусть и безграмотно – считаются истинной пролетарской и всякой другой литературой!

А вы, траханные гномы возомнили себя Чарльзами Диккенсами. А если Голливудскими Промокашками, то у нас всё равно осталось, как только:

– Хренопасия Аморале!

Мир, как был, так и остался перевернутым на уши. И удивляет только одно, что нашлись люди – не сейчас, в перестройку, а начале и продолжении советской власти, что писали лабуду почти от души. Хотя и по пьянке, конечно, как Шолохов. И так как он сам ничего – или почти ничего – не писал, то и получается:

– Основания для этого грубого шулерства есть.

Где в душе человека эта брешь, и зачем она сделана? Ибо обманывают просто элементарно. И откуда взялась та армия, которая этим:

– Потешается?

Потешается над человеком, захотевшим правды.

Говорят, что социализм провалился потому что потому. Юрский говорит:

– Отношусь к нему, как к благотворному. – Так естественно!

Какой здесь ужас происходит, что разговор о правде даже не рассматривается.

Сейчас по смартфону идет на третьей параллели фильм Авария с Куртом Расселом, обман основан именно на этой способности человека:

– Не верить в зло против себя, – но здесь побеждается.

Здесь, в России, тоже, но в смысле абсолютной невезухи во всем, ибо в денежном отношении и не должно везти, – а остальном:

– Получается, – хотя и с таким непредвиденным путем, что и приходится согласиться:

– Пролёт человеку запланирован.

Перебили. Юрский ответил, что хочет быть похожим на:

– Воображаемого Пушкина, – но поближе рассказал о себе, как о любителе комбинаций:

– Комбинатор.

Перед богом скажу:

– Прости, Господи!

Прости, да, но и понять тяжело. Человеку придется израсходовать весь свой ресурс. Хотя и занимать тоже придется.

Дело в том, что без обмана человек и правду взять не сможет, как это было в Ромео и Джульетте, в Гамлете, в Короле Лире, в Отелло, во всех Повестях Белкина, в Капитанской Дочке:

– Мистификация, – как фундамент устройства мира.

Каков же мир, что оказалась возможна мистификация 17-го года в России?!

Еще ничего не кончено, вечером еще будет программа о Юрском по 1-му.

Вечер, началось продолжение с Галкиным. И, действительно, уже собрался идти гулять с собакой, но не поленился включить компьютер, чтобы записать:

– Одни евреи, одни евреи здесь местные – мы – точно:

– Здесь пришельцы. – Они:

– Более русские.

Юрский читает Бродского без интервалов, все улыбаются, но читает в принципе правильно, ибо интервал и не стоит в конце каждого предложения или видимого смысла – деление невидимо невооруженным глазом. Бродский это, значит, знал, а Юрский?

– Тоже.

Ибо, где заканчивает предложение Царь и где начинает его Пушкин улавливает только механизм, установленный в Хомо Сапиенсе.

Ведущий Максим Галкин ляпнул:

– Чацкий всё-таки дурноват, – но это только в интерпретации тех, кто заведомого против Ума:

– То! – Они своим прикосновением к Чацкому дурнят эту сцену с участием Чацкого, – независимо от того, кто исполняет роль Чацкого, – Юрский или еще кто.

Всю эту хренопасию объяснил уже давно в своей статье?:

– Похожесть на реальность. – не инспектор для Сцены.

Ибо тогда, действительно, на роли доярок лучше всего брать доярок, а на роли, которые исполняли в Трактористах Алейников и Крючков – трактористов из колхоза. Вот этот Пере-Ворот кино-фото многие не то, что не понимают – это их дело, но вот то, что:

– Понимать не хотят, – это и нет, не ошибка, а и есть то противостояние, которое разыгрывается Грибоедовым с помощью Чацкого.

Ибо Театр – это и есть то, против чего была революция 17-го года.

Драпека сейчас фигурирует обратное:

– Нас учили говорить, как Тогда-Могда было. – Это не театр.

Сам Юрский сейчас читает Поэт идет закрыты вежды, но он не видит никого, – без соблюдения логических интервалов, чтобы именно рассказать:

– Расставляйте их сами, а не следуйте за буквальностью.

Сейчас Басилашвили говорит, была обычная травля талантливого человека, но в том-то и дело, что Юрский не подходил именно вот этой своей интерпретацией:

– Существования Нового Завета, – что похожести в театре не может быть, ибо он делит мир на эти самые две части, на сцену и зрительный зал.

Начальство, которое сейчас упоминают часто, это деление понимает, как только:

– Искусственное.

Об этом революция 17-го года: мир – это не театр. По сути против дарования Богом Человеку:

– Разума.

Только иллюзии может иметь, познать мир – забудь и думать. Вопрос только в том, что так нарочно сделано богом, чтобы в жизни людей была драма и трагедия, или иначе с господином Хаосом ничего не удалось сделать, что, мол, ладно:

– Кушай тех, кто не спрятался я не виноват. – Но вот для этого Бог дал Человеку Сцену, Две Скрижали Завета, чтобы:

– Защищайтесь, сэр!

Сейчас Алла Сурикова говорит про Юрского, что он делал всё, как между прочим. Это ошибка, ибо так можно сказать о ком угодно, так как сие будет всегда задним числом, – а:

– Оно, это заднее число – допустимо! – Так как:

– Театр – это Весь Мир.

Как грится:

– Было бы только желание. – И вопрос есть:

– Почему его не у всех есть?

Часть людей, как прошли фильтры.

Авангард Леонтьев сейчас ошибается, говорит, что Юрский много чело делает с Остапом Бендером, не только его играет, но и своё отношение к нему, – но:

– Это происходит автоматически – если не уничтожается специально – так как так именно и существует, как и сам театр, из двух частей:

– Сцены и Зрительного Зала.

С настоящим Пушкиным я испугаюсь встретиться, – сказал Юрский Познеру.

Силен.

Да, печаль, как встал Остап Бендер в последний раз. И дочь его заплакала.

– — – — – — – — – — – — —

18.02.19

Радио Свобода на этой неделе 20 лет назад – Иван Толстой

Борис Парамонов объясняет Лескова, – как:

– Школьное сочинение, что значит, так и романы пишутся: автору уже все настолько известно заранее, но уже и даже законспектировано, и надо только объяснить это СИЕ еще раз и лучше, чтобы было интересно.

Что формализм, что реализм в этом смысле:

– Не лезь не в своё дело Творчества! – хотя и можешь, конечно, поменять Титова на Гагарина, – но!

– Не дай боже он полетит в зимней шапке вместо летней – обычной – по рогам обеспечено!

Нет, следовательно, понимания самой сути художественного произведения, что это не переложение постановлений партии и правительства, что летать, да, можно иногда, но только обязательно в:

– Космических шлемах, – и сразу вопрос:

– Зачем тогда и летать, мил херц?!

И получается – по этим постановлениям партии и правительства – что летать можно только точно также, как на Земле, – на Небе:

– Запрещено априори.

Художественность именно потому Реальность, что именно она являет собой Происхождение Жизни.

У Ивана Толстого и Бориса Парамонова получается наоборот:

– Правил школьных сочинений нельзя трогать вообще и даже всегда.

Что значит:

– Всё уже сделали на Небе, а сюда на Земли спустили только инструкции, – как:

– Надо делать, чтобы этот спектакль был поставлен правильно.

При таком происхождении жизни человек всегда – априори – будет рабом.

Другое дело, что здесь это и нужно, но при этом протаскивается – так сказать – архи-научная мысль, что:

– И всегда, и везде ТАК.

Лев Толстой потому и не понял Вильяма Шекспира, что это две разные системы мышления, – тогда как Толстой задался вопросом, нелепым вопросом, если в нем разобраться:

– Почему у Шекспира Жизнь не похожа на:

– Смерть? – непонятно же ж.

Здесь каждый раз, как дважды два – сколько будет – ставится в посылку, что бывает только смерть, – жизни, как цели:

– Нет передо мной, так как сердце пусто, празден ум, и томит меня тоскою однозвучный жизни шум.

И, как это ни смешно в очередной раз, происходит сие только по одной причине:

– Человек самое главное, но права на критерий истины художественного произведения – не имеет!

Следовательно, главное, но для кого-то, не самый главный.

В результате, не включая самого себя в Систему Мира, рассматривает мир – которым является художественное произведение – как суррогат. Который он сам, как по заказу:

– Таким и придумал.

Ибо:

– Как я буду на него глядеть, ежели сам буду тамоди?

И вот наука, которую представляет Борис Парамонов, как что-то такое разумное, шею вытягивает, – но:

– Разделиться пополам не может, – так как боится, что тогда уже навсегда потеряет своё:

– Я.

Так сказать, мир новый удивительный, мэй би, и будет, но уже:

– Без меня!

А разве мине сие нуно? Поэтому: бывает что-то такое сверхъестественное, или чуть реже, чем до этого казалось – по барабану:

– Не только, как честную науку нельзя рассматривать, но и однозначно, что человек в такой системе не может быть хозяином положения.

Вместо того, чтобы самому писать романы – будет только их или подтаскивать, или, наоборот:

– Оттаскивать.

Такой-этакий дежурный смены где-то вместе с чертями в подземелье. А нам на воздух очень уж хочется.

Но в том-то и дело, что это хорошо и правильно, но только в системе Золотого Литого Тельца. Где позиция наблюдателя всегда остается неизменной.

В Новом Завете Герой – кажущийся абсолютно закабаленным – может меняться местами с Автором. Что и значит по А. С. Пушкину:

– Имеет право ЖЕНИТЬСЯ.

Поэтому Татьяна с каким послом ни говорит, а ближе к ней всегда только Евгений Онегин, – хотя и находится даже дальше, чем думают, когда он возвращается на этот бал жизни, – смотрит на нее с Полей:

– Текста, где она распоряжается балом.

Но очевидно, что Новому Завету противостоит не только непонимание, но и сознательное противостояние, как было позавчера сказано на 1-м канале Галкиным в передаче памяти Юрского:

– Чацкий – дурноват. – Сколько процентов в этом высказывании непонимания и отрицания Нового Завета, а сколько прямого противостояния?

Ибо Галкин – это – нет, не ум, честь и совесть еще пока нашей эпохи – но хорошая память и здравый смысл имеются.

Новый Завет – означает, что не Хлебом Единым будет жив человек, – вот именно сможет понять его ДЕЛЕНИЕ, как Иисус Христос делил хлеба штук по пять, по семь и несколько рыб на четыре тысячи человек и на пять тысяч человек, – и:

– Вот с такими же претензиями вернулся из своего путешествия Чацкий.

И тут даже не то, что:

– Не сможешь, – а дурноват, потому что: