Читать книгу Черное и белое - Владимир Гурвич - Страница 8

Ведев вышел из кабинета ректора после долгого разговора с ним. Общение со своим руководителем удовольствия ему не доставило, по сути дела тот выдвинул ему почти не завуалированный ультиматум. Либо он, Ведев, умерит свои нападки на церковь и религию, либо… Что имелось в виду под словом «либо», тот не расшифровал. Но Ведев в этом особо и не нуждался. За последние годы ему пришлось сменить несколько учебных заведений. И хотя лекции пользовались бешеной популярностью, это лишь ускоряло его уход.

Ведев знал, что все это закономерно и даже в каком-то смысле нормально. В том мире, в каком мы живем, ни на что иное и не стоит надеяться. А потому он даже решил не огорчаться. Другое дело жена, вернее бывшая жена. Хотя прошло уже три месяца после развода и разъезда, он все еще не привык до конца к тому, что они больше не вместе. Несмотря на все увещевания самого себя, рана периодически саднила. И по этому признаку он понимал, что его отношения с этой женщиной для него еще внутренне не завершены. Он думал о том, что же их связывало и еще связывает. Дело было не в привычке, а в той духовной связи, что он чувствовал к ней. Хотя с какого-то момента эта связь оказалась односторонней, с ее стороны провода были оборваны. Сначала она испугалась, затем отказалась последовать за ним в тот незримый мир, в который он входил все дальше и дальше. Хотя ничего страшного в нем нет, по крайней мере, с его точки зрения. Разве он виноват в том, что мир совсем не такой, каким он нам представляется с первого взгляда. Радоваться бы, что приоткрывается хотя бы краешек истины. Так нет, все просто звереют оттого, что кто-то проповедует взгляды отличные от их воззрений. Хотя никаких доказательств истинности своих убеждений они выставить на показ не в состоянии.

А может, это и к лучшему, что если он уйдет, вдруг подумалось ему. Вся эта мышиная возня абсолютно бессмысленна. Ему их не переубедить, не победить. Давно пора прекратить преподавание, запереться в квартире, зажить затворником и заниматься лишь написанием книг. Две предыдущие имели успех и даже неожиданно принесли неплохие деньги, на которые некоторое время можно как-то перекантоваться. Правда, с его характером, с пристрастием к увеселениям и вообще к красивой жизни такой скудный режим будет выдержать не просто. И как решить эту проблему он пока не знает.

Чтобы не общаться с коллегами, Ведев сидел в пустой аудитории и размышлял над тем, как ему следует поступить. Здесь ему долго все равно не продержаться, ректор дал понять, что если он не изменит содержание своих лекций, отставки не избежать. А содержание лекций он менять не намерен. Так что можно сделать вывод о том, что неизбежное не избежать. И все же он пока никак не мог решиться на поступок, который так настоятельно требовала сделать от него жизнь.

Он знал в себе эту черту, часто ему не хватало решительности для совершения поступка, в необходимости которого был убежден. Эти колебания всегда мучили его, много раз он обещал себе, что покончит с этой чертой своего характера, как революционеры с классовым врагом. Но пока все это оставалось в области благостных пожеланий. Вот и сейчас был уверен, что пройдет еще время, случатся немало разных событий, прежде чем он примет окончательное решение, которое и так для него очевидно.

Внезапно в аудиторию вошел молодой человек. Ведев недовольно посмотрел на него – ему не хотелось, чтобы кто-либо нарушал его одиночество, но, узнав вошедшего, изменил мнение. Это был один из лучших его студентов Станислав Кидяев. Когда он общался с этим вполне обыкновенным на вид юношей, то иногда его пронзала настоящая дрожь. Какая-то незримая связь возникала в эти моменты между ними, связь на таком глубоком уровне, что становилось даже не по себе. Анализируя свои ощущения, Ведев приходил к выводу, что речь ни мало, ни много идет о некой единой информационной матрице, к которой они оба подсоединены. Иначе же откуда может проистекать такое сходство мнений, чувств, суждений.

Станислав остановился возле двери, не проходя дальше в аудиторию.

– Ты хочешь мне что-то сказать? – поинтересовался Ведев.

Молодой человек несколько мгновений молча смотрел на профессора.

– Вы уходите? – вдруг скорей не спрашивая, а, утверждая, сказал он.

– С чего ты взял?

Станислав пожал плечами.

– Ничего другого вам ректор не мог предложить.

– Тебе известно о разговоре с ректором?

– Да, – кивнул Станислав головой.

– И что ты об этом думаешь?

– Уходите, – спокойно, как о само собой разумеющим, ответил молодой человек.

– Но почему? – Ведеву был интересен его ответ.

– Ваши старания бесполезны. Они никогда ничего не поймут.

То, что это именно так, Ведев и не сомневался.

– Что же ты тогда делаешь в университете?

– Я уйду после вас.

Ведев нахмурился.

– Глупости, ты должен получить образование, диплом.

– Без вас здесь оставаться нет никакого смысла. А в том, чтобы слушать их чушь, смысла еще меньше. То образование, которое тут дают, это не более чем набор невежественных теорий. Зачем они мне? Только засорять мозги.

Ведев молчал.

– Ты помнишь наше обсуждение на тему: зачем нужны ошибочные теории?

– Разумеется.

– К какому выводу мы пришли?

Станислав посмотрел на него.

– Не бывает неверных теорий, если рассматривать любую теорию, как ступеньку на пути познания. Неверная теория возникает не оттого, что она неверна, а оттого, что ее наделяют чертами истинности.

– Вот видишь.

– Не думаю, что в данном случае имеет место что-нибудь подобное. Эти люди не понимают смысл пути. Их цель любым способом найти очередную остановки.

Да, он прав, подумал Ведев.

– Но я не понимаю, почему? – вдруг спросил Станислав.

– Что почему? – не понял Ведев.

– Им так нужны остановки.

– Ощущение бесконечности надо заслужить, оно дается в награду. Тем, кто не удостаивается этой милости, нужна какая-то замена. Вот они и соскакивают с поезда, направляющего в беспредельность, на самых разных перегонах. А что им еще делать, они же панически бояться там оказаться.

– Вы ощущаете, что вы награждены? – Глаза юноши пристально смотрели на Ведева.

– Трудный вопрос, – улыбнулся он. – Это ведь очень своеобразная награда. Она не измеряется ни деньгами, ни движимым или недвижимым имуществам, ни почестями, ни даже удовольствиями. Она вообще непонятно чем измеряется. Просто ты попадаешь в иное измерение. А дальше делай с этим, что хочешь. Ты даже не знаешь, кем тебе в нем себя ощущать. Человек остается человеком пока он располагается в определенных пределах. А вот там с ним происходит нечто не совсем понятное. Он ощущает, что перестает быть человеком, но кем тогда становится? В этом и заключается загадка. Но я убежден, он не превращается в Бога. – Ведев замолчал, задумавшись. – В этом и заключалось главное заблуждение Христа, он очень сильно ощущал зов беспредельности, но по ошибке стал идентифицировать себя с Богом. А отсюда пошли все дальнейшие неверные действия. Видишь, как одно ошибочное восприятие порождает столь грандиозные последствия. А ты не желаешь изучать ошибочные теории. Их полезность для умной личности очевидна. А вот для глупцов это крайне опасно, они часто принимают их за правду.

– Я вовсе не отрицаю необходимость их изучения, – возразил Станислав. – Но только с теми людьми, которые это понимают. Я не хочу идти на бессмысленный конфликт.

– А на осмысленный?

– Может быть, – чуть помедлил с ответом Станислав. – Но здесь это мне не грозит. У меня совсем иной путь. С вашим уходом мне тут делать нечего. И не только мне?

– И много вас таких?

– Нет, всего несколько. И то я за всех не уверен.

– Ты подожди уходить, я еще сам не решил, что уйду из университета.

– Вы все равно рано или поздно уйдете. Затем тянуть.

Это он о себе или обо мне, подумал Ведев. И вдруг небывало остро ощутил правоту своего студента. Тянуть, в самом деле, нет ни малейшего смысла. Он завтра же пойдет к ректору и подаст заявление о своей отставки. Вряд ли тот станет его отговаривать даже для вида.

– Ты мне помог, – сказал Ведев, – спасибо тебе.

Станислав ничего не ответил, он очень серьезно, даже напряженно смотрел на него. И Ведев вдруг поймал себя на том, что пытается вспомнить, а видел ли он хоть раз улыбающимся этого своего студента.