Читать книгу Калки. История одного воплощения. Часть пятая. Том первый - Вячеслав Владимирович Камедин - Страница 14

Давным-давно… быть может, семь тысяч лет назад, по бескрайним степям шли кочевники. Племя это было гонимое всеми, ибо в те времена наставала эра оружия и смерти. Великие черные маги открыли людям, как делать оружие. До этого люди не убивали друг друга, но познав страсть к убийствам, они стали подобны дэвам, злым духам, который поклонялись маги. Мир гармонии стал хаосом, и только это пламя, которое ты сейчас видишь, которое передвигается на лошадях, которое ведет за собой скот и телеги с юртами, осталось верно вере в добро. Племя брало начало в древнейшем роде Спетама, и вел этих несчастных, усталых людей Парушаспа, великий праведник, с чистотой души которого не сравнится ни один человек того времени…

Уже несколько дней они брели по огненной земле. Здесь земля дышала огнем, и выдохи пламени вырывались из каждой расщелины. Парушаспа повел свой народ через эту землю, дабы избавится от преследователей – лютых ариев, продавших души божкам, которым они приносили человеческие жертвы, злых убийц, желающих завладеть коровами и лошадьми, бесстыдных насильников, принуждающих дев от мала до велика ублажать их похоть… Те, преследовал народ Спетама, остановились. Они не рискнули идти по земле огня, полагая, что это место и есть Ад. Парушаспа спас свой народ от насильников… но обрёк на голодную смерть…

Здесь не было ни деревца, ни травинки. Запасы корма для скотины были на исходе. Кобылы перестали давать молоко, коровы тоже. Дела были плохи. И всё же стойбище было решено поставить здесь…

Парушаспа сидел на валуне спиной к юртам, в стороне от стойбища в шаг триста, и горько безутешно плакал. Отчаяние завладело им полностью. Он более не знал, что делать. Его народ обречен. Стояла летняя ночь, черная как и печаль вождя. Горели звёзды. Мигали по степи огнемёты. Парушаспа поднял взор к небу… нет, он уже год как никому не молился. Он теперь не знал, который среди богов добрый. И он стал чувствовать себя одиноким, ибо одиночество это когда нет больше веры.

Кочевник был с непокрытой головой, и в ночи его длинные рыжие волосы казались черными. Его народ был весь рыжий, огненно-рыжий, как солнце, единственный тогда в мире, кто имел такой цвет волос… Кочевник встал, утёр слёзы и шатаясь побрел к своей юрте…

…отогнув полог, он увидел испуганное лицо своей жены Дугдовы. Женщина держала двумя руками свой большой живот.

– Пора? – с тревогой спросил Парушаспа. Дугдова кивнула. Её лицо искажала гримаса боли.

– Я хочу пойти с тобой…

В ответ Дугдова замотала головой:

– Ты же знаешь, так велит наш обычай…

…Парушаспа стоял на пороге юрты и смотрел, как фигура беременной жены, окутанная в бычью шкуру, удаляется от стойбища. Вот-вот и она растворится в антраците ночи. А она шла; обычай велел, предчувствуя роды, одной уйти от всех настолько далеко, покуда даже шаныраки юрт не станут видны. Она шла и шла, чувствую схватки. Её ноги подкашивались. Она скрипела зубами, собирая все остатки воли. Она плакала, но шла…

… женщина разделась но нага. Выстлала шкуру на каменистый грунт. Легла. Рядом оказалась земляная ноздря, откуда время от времени исходила струя пламенного выдоха. Столб огня подымался в небо, и теплое марево искривляло звёзды… а быть может, это слёзы Дугдовы своей дрожью на роговице искажали небо.

Взметнулся очередной выброс огнемёта – Дугдова закричала от схваток… Снова выхлоп – вновь она закричала. Всякий раз эти два великих события – выдох земли и выкрик женщины – совпадали.

И вот! Рождение!

Дугдова подняла голову. Между её разведенных ног, связанный еще с ней пуповиной, сам… на ножках… чуть шатаясь… стоял новорожденный. Она ожидала первого крика, но мальчик засмеялся…