Читать книгу Милен Фармер – великий астронавт - Янник Прово - Страница 5

Моя семья относительно многочисленная. Братья, сестры… У меня долгое время было впечатление, что я посторонняя внутри своей собственной семьи. Мне ужасно не хватало любви, внимания. Тем не менее, эти проблемы ушли в прошлое. Я отказываюсь говорить в интервью о своих отношениях с семьей, чтобы защитить её и себя. Это моя единственная личная территория! Эта профессия может быть жестокой, некоторая доза жестокости необходима для того, чтобы защитить своих близких родственников. Таким образом, это часть моей биографии, которую я действительно хочу скрыть. Я стерла свои воспоминания, так как меня это не интересует. Понятие «сегодня» я предпочитаю понятию «вчера», и я отказываюсь думать о будущем. Что ещё сказать… Мой отец родился в Марселе, а моя мать рыжеволосая. Она живет в районе Плейбена (Pleyben)2. Ребенком я проводила свои каникулы в Бретани (Bretagne), на ферме. Я обожаю вычурные пейзажи Бретани! То, что во мне есть от бретонца, так это упорство и чувство внутренней силы земли. К тому же, я обожаю блины! Мы семья долгих молчаний, но которые, тем не менее, не являются долгими паузами. Естественно, я поддерживаю отношения, но мы мало разговариваем друг с другом. У нас нет никаких разговоров по поводу моих песен, моих слов. Я предполагаю, что моя мать и мои близкие родственники гордятся моим успехом. Моя застенчивость в отношениях со СМИ не существует в моей личной жизни с родственниками, так как, разумеется, при общении мы снимаем маски. Я мало рассказываю о себе, потому что жизнь других людей интересует меня намного больше, чем моя.

У меня есть особое сожаление, которое заключается в том, что я больше не могу разделить данный момент с теми, кто уже ушел. Моего отца больше нет в этом мире. Он умер, когда мне было двадцать четыре года, в это время я начинала свою карьеру. Это было печальное событие, которое, вероятно, является самым значимым событием в моей жизни. Я не смогла сказать «прощай» своему отцу, и даже увидеть его прежде, чем закрыли крышку его гроба. Это непоправимая рана. Парадоксально, но именно его отсутствие дает мне невероятную силу и вдохновение для того, чтобы продолжать, и вероятно, именно поэтому я нахожусь там, где я сегодня есть. Я слишком поздно поняла, что он значит для меня. Во время всех телеинтервью я думаю о нем. Способность быть перфекционистом, даже маньяком, я переняла от него. Большая тайна моего существования состоит в том, что я не могу разделить свои эмоции с теми двумя людьми, которые так рано ушли из моей жизни… Постоянное отсутствие, от которого я страдаю каждый день.

Моя бабушка увлекалась театром и живописью. Ребенком она водила меня по кладбищам. Там, видимо, я получила вкус к патологическому. Я это обнаружила через письма, которые я ей писала. И я нашла письма, в которых она мне говорила: «В воскресение я возьму тебя на такое-то кладбище». Я также знаю, что в Мейзьё (Meyzieu), в Веркоре (Vercors) у меня была крестная мать. Мой дедушка был скульптором. Может быть, из-за этого ко мне и пришла страсть к земле. Будучи юной, я в течение долгого времени занималась лепкой глиняной посуды. Контакт с землей является таким необыкновенным… Я это обожаю! Мне даже пришлось как-то купить сумку земли, а потом я не знала, что с ней делать! В клипах «Ainsi soit je…» и «Pourvu qu’elles soient douces» я должна была кататься в грязи, как это делают дети, и я обожала это!

Припоминаю, что в 1986 году моему брату Мишелю было шестнадцать лет, и он был не очень хорошим учеником. Я хотела попытаться устроить его звукооператором во Дворец Конгресса (Palais des Congrès). Я была воспитана… Не воспитана, а кто-то из близких мне людей, очень маленький, слушал очень много музыки и имел фантастическую библиотеку сначала винила, а потом, уже сегодня, CD. Я слушала её по кругу. Это были Blancmange, Soft Cell, Depeche Mode и, конечно, множество других!

Вокруг меня много людей, что не обязательно является показателем качества. Мне довольно трудно найти очень хорошую подругу. В начале своей карьеры я немного боялась, что меня плохо примут. В настоящий момент – нет. Я бы не назвала это безразличием, но сегодня я практически равнодушна к этому. Я нашла свой мир, близкий мне и совершенный. Тот, который я всегда желала. И, в конечном счете, он окружен очень малым количеством людей. По своей природе я ужасаюсь светской жизни. Я мало с кем общаюсь, за исключением узкого круга друзей, которые главным образом очень близки к моей профессии или, во всяком случае, к творческой профессии: это художники, стилисты, фотографы или сценаристы. У всех них есть творческая жилка. Люди, которые меня окружают, находятся в тени, и они очень важны для меня. Между всеми нами есть общие точки соприкосновения: на каком-то этапе наших отношений мы всегда заканчиваем тем, чтобы работать вместе. Это необходимо для взаимопонимания и диалога. И это не значит, что я не могу найти общий язык с кем-то другим. Но в данный момент моих отношений с друзьями мы объединились в работе. Это важно для меня. Когда мы хорошо себя чувствуем рядом с какими-то людьми, то очень трудно открыть дверь наружу, так как внешний мир больше не оставляет причин, чтобы мы интересовались им. Поэтому я предпочитаю закрыть двери и остаться в своем мире. Таким образом, в моем окружении присутствует очень мало людей, но я их всех люблю!

В начале моей карьеры был третий человек, который работал с Лораном и со мной. Его звали Бертран Лё Паж (Bertrand Le Page). Это был мой менеджер, а также – редактор. В основном, он был другом и кем-то очень важным для меня. Конечно, не нужно забывать студию звукозаписи, которая тогда была, и всех людей, которые имели отношение к ней. Это была коллективная работа. То есть, не только я проявляла инициативу. Я предлагала, а затем мои продюсеры давали согласие. Я чрезвычайно дорожила этой совместной работой с Лораном и Бертраном. Я очень не люблю это слово, но, в конечном счете, это было нечто намного большее. Впрочем, к счастью, это был Бертран. В течение пяти лет мы практически жили втроем! Эти годы были непростыми, но великолепными. В то время я думала, что цифра «три» была совершенной цифрой. У Бертрана был дар астролога, он был увлечен этой темой, и мы часто говорили об этом. Его подход к этой теме был очень толковый, и я это подход очень уважала, хотя он не оказывал влияния на других. Однажды мы заговорили на мою тему, и он поведал мне довольно удивительные вещи. Он предсказал мне события, которые я абсолютно не ожидала для себя, и которые впоследствии на самом деле произошли. Он также предсказал мне успех «Libertine». По словам ясновидящих того времени, есть какой-то серьезный шаг, который я ещё не сделала. Астрология интересует меня через разбирающегося в ней человека.

Я Дева под влиянием Девы. Все мои братья и сестры имеют двойной знак. Это далеко не преимущество. Повод для конфликта, двойственности? Нужно избегать раздвоения личности. Факт быть под знаком Девы дал мне несколько существенных черт характера, но я не слишком разбираюсь в этом вопросе, чтобы сказать вам, что я типичная Дева. Этот знак, должно быть, иногда тягостен для окружающих нас людей, которые дают нам уверенность и подвергаются перепадам нашего настроения. Мы не можем попросить своих близких людей о том, чтобы они ежедневно помогали нам нести наш груз. Это нормально. Если бы я не имела возможность видеть, как кто-то очень дорогой для меня позволил себе в восьмидесятых годах гибнуть от наркотиков, я, может быть, и соблазнилась бы погрузиться в это. Если я и могу принять риски для моего духовного равновесия, то я никогда не соглашусь с физической деградацией, происходящей от наркотиков.

Я очень инстинктивна в своих отношениях. Я не делаю себе комплиментов, но знаю, что могу это делать для своего благополучия. Я очень быстро определяю людей, с которыми могу договориться, и тех, с кем это сделать невозможно. Я вспоминаю об одном парижском ужине, где помимо всего прочего гости удивлялись моей дружбе с Салманом Рушди (Salman Rushdie). Я люблю его произведения. Те, кто меня любят, знают это. На светских ужинах не должны быть журналистов. Салман Рушди – это очень веселый по жизни человек, у него отличное чувство юмора. И он полностью передает мне этот юмор. Было здорово посмеяться вместе! Так получилось, что мы встретились с ним на каком-то мероприятии, и я спонтанно подошла к нему, так как хотела лучше его узнать. Это харизматичный человек, так как он великий писатель. Я прочитала не все его романы, а только некоторые. То, через что он пошел, меня глубоко тронуло.

Создать семью… Нет: бедный, бедный ребенок! У меня нет ни желания, ни тяги к этому. Я не чувствую в себе ни силу, ни надежду, ни способность рожать детей. Я не смогла бы их любить. Но у меня есть материнская жилка для моих близких людей, для друзей, для животных. Я сделала другой выбор, у меня были другие желания. Я была не готова. Мир слишком пугал меня, чтобы я дала жизнь. Каждая мать является детоубийцей, и это пугает меня. У меня постоянно присутствует эта мысль, но сегодня она, несомненно, менее мучительная, менее актуальная. Однако, я люблю детей, но, возможно, я не смогла бы любить своих собственных. Меня всегда волновал вопрос продолжения рода. Эта идея продолжения себя через живую сущность меня пугает. Я очень боюсь обнаружить в этом ребенке свои собственные образы, которые я не люблю. Если и есть что-то, что я о себе знаю, так это то, что мне не хватает смелости для многих вещей. И я считаю, что нужно быть очень смелым и ответственным, чтобы иметь хотя бы одного ребенка. Несмотря на это, в середине девяностых годов у меня было желание иметь ребенка. Ко всему прочему, мне это казалось почти необходимым для женщины! Вероятно, я часто думала об этом, очень часто. Было реальное и глубокое желание, в то время как раньше идея продолжения самой себя казалась немыслимой. В то время я принимала это как очевидную вещь: ничего не походило на то, чтобы иметь ребенка. Наличие ребенка требует более «запрограммированной» жизни, но главным является, прежде всего, самовосприятие, и в то время оно у меня было. В какой-то короткий момент времени ко мне пришла идея усыновления ребенка. Возможно, я очень хотела усыновить ребенка, в котором была бы индейская кровь. Говоря это, я, в частности, думаю о Краснокожих Канады, о диком малыше. Я считаю, что есть расы редкой красоты. Но материнство…